— Доброе утро, Маргарита Семеновна! — в полупоклоне водитель открыл для меня заднюю дверцу.
— Доброе, — вяло ответствовала я и, поколебавшись, решила: — Я сегодня впереди поеду.
Брови водителя поползли вверх, нескромно налезая на лоб. Однако вслух Дима говорить ничего не стал — молча захлопнул заднюю дверцу и открыл переднюю. Я села.
Москва по сравнению со Страсбургом выглядела безумной: рекламные щиты высотой с дом, громадные плазменные панели, толпы людей на остановках, несущиеся к метро потоки и гудящие, смердящие автомобили. Ад кромешный! Дима ловко менял полосы движения, остервенело выкручивал руль, влезал в поток, истерично жал то на тормоз, то на газ, что обеспечивало, вопреки всем законам пробок, движение. Время от времени благодаря его технике пилотирования мне хотелось зажмуриться и закрыть ладонями глаза. Дима моих страхов не замечал. Я зареклась впредь ездить с ним на переднем сиденье — никакого душевного здоровья не хватит. Интересно, как это я раньше относилась к его экспериментам равнодушно? И по какой такой воле провидения мы оба не лежим до сих пор на кладбище?! Заставив память напрячься, я вспомнила, что обычно, сидя в машине, либо читала документы, либо уходила с головой в лэп-топ, либо говорила с кем-то по телефону. И, как правило, вопила при этом так, что у Димона моего наверняка закладывало уши. Видимо, и он не мог переварить произошедшие во мне перемены: то и дело с опаской на меня косился и нервно ерзал в водительском кресле.
— Маргарита Семеновна, — наконец решился он, с любопытством уставившись на меня, — у вас все в порядке?
— Да! — в моей интонации появились знакомые «лающие» нотки. — Если ты, кретин, довезешь нас до офиса в целости и сохранности. На дорогу смотри!
Дима вздохнул с облегчением, обнаружив, что я все та же, привычно высокомерная и грубая, и развалился в кресле.
— Довезу-довезу! — весело убедил он. — В первый раз, что ли!
В лифт я заходила со смешанным чувством — счастья оттого, что мы все-таки доехали, и страха перед тем, как же я сяду к нему в машину вечером. А ведь этот водитель работает у меня уже два года. Как же надо было не думать о себе, чтобы не замечать его ненормальных гонок? Надо будет поменять этого приспешника дьявола на кого-нибудь более спокойного. Хотя, помнится, в свое время он меня тем и прельстил, что знал все закоулки Москвы как свои пять пальцев и проповедовал принцип: «Невозможное возможно».
По коридору к своему кабинету я шла на автопилоте: с кем-то здоровалась, кому-то кивала и все время подсознательно сбавляла шаг. Первый раз за весь период работы в «РусводКе» заходить в собственный кабинет мне отчаянно не хотелось. А хотелось снова спуститься на лифте вниз, сесть в небольшом уютном кафе на первом этаже и выпить по-человечески кофе. Утром-то не успела. Но как же теперь я могу позволить себе такую роскошь? Отпуск кончился. От этих мыслей даже слезы чуть сами собой не навернулись на глаза — так жалко себя стало.
— Маргарита Семеновна, доброе утро! — моя новая «деточка» — старую я уволила за неделю до отпуска — стояла навытяжку за своим рабочим столом и смотрела на меня преданными глазами. Отвечать ей было лень: я просто кивнула и вошла в кабинет, принадлежавший когда-то Петюне. С тех пор, конечно, там уже дважды делали ремонт, покупали новую мебель, да и вообще все до неузнаваемости изменилось. Ничего от бывшего его хозяина не осталось. Тьфу ты, откуда эти никчемные мысли?!
Я бросила портфель на диван, сумку положила на тумбочку рядом со столом, плюхнулась в бежевое кожаное кресло и огляделась. На столе высились пачки бумаг — как всегда самой толстой из них была стопка с договорами. Накопилось, черт возьми, за две недели. Теперь, пока все это не разберу, нечего и мечтать о комфортной жизни. Компьютер включать тем более не хотелось — представляю, сколько там свалилось на мою голову новых писем и сообщений. На целый день работы как минимум. Ладно. Если уж надо с чего-то начинать, то спросим с подчиненных. Остальное — потом. Я нажала кнопку селектора и вызвала к себе начальников отделов. Послушаем.
— Деточка, — не поднимая трубку телефона, я связалась со своей приемной, — принеси мне чашку кофе и пару круассанов из кафе. Я не успела позавтракать.
— Конечно, Маргарита Сем… — услышала я и тут же нажала отбой.
Руководитель отдела продаж по западным странам, начальник по странам СНГ, отдел маркетинга и развития, транспорт, реклама. Где, черт возьми, носит начальника таможенной группы?! Опять, зараза, пытается в последнюю секунду статистику собрать. Как будто заранее не знал, что сегодня я приеду и начну прочищать всем мозги?!
— Где Козлов? — голос мой звучал угрожающе, взгляд перемещался с одного побелевшего лица на другое. — Опять отбился от стада?
Робкие смешки. Ну, да. Я ж не махнула рукой, когда и надо ли смеяться.
— Он идет уже. Отчет распечатывает, — «прикрыл» Козлова маркетинг.
— Ну-ну, — я недовольно хмыкнула. — Заранее этого сделать не мог? Или думал, я в отпуске пожизненно?
В ответ на мои реплики хлопнула дверь кабинета. Раскрасневшийся Козлов влетел с такой скоростью, будто за ним гнались черти.
— Извините, Маргарита Семеновна! — выпалил он на ходу, даже не взглянув на остальных участников экстренного совещания.
— Извиняю, — я плотоядно ухмыльнулась. — С вас и начнем.
Задыхаясь и путаясь в собственных бумагах, Козлов начал доклад, после которого у меня осталось только одно желание — задушить этого идиота. Потом слушали маркетинг, рекламу, транспорт, дальше — СНГ и Запад. Не знаю, с чем уж это было связано, но только последний докладчик не вызвал у меня никаких нареканий. Кажется, на Западе у нас пока что все идет ровно. Всех прочих я разнесла в пух и прах, надавала указаний, загрузила работой и выпроводила за дверь. Время уже подходило к обеду. Ха-ха, очень смешно! Тут вам не Франция. Я бросила злобный взгляд на тарелку из-под круассанов, понимая, что это была моя первая и последняя трапеза за сегодняшний день, и потянулась к ближайшей стопке документов. Самой тонкой. Судя по всему, в ней лежали дегенеративные служебные записки, заявления сотрудников, объяснительные и прочая бумажная дребедень, производимая в несметном количестве на свет работничками моего департамента.
До пятницы я трудилась, практически не поднимая головы. Дела не было ни до чего, кроме отложенных и теперь погибающих под гнетом «срочно» документов и дел. Раз пять меня вызывал к себе генеральный директор, который за время отсутствия корректировки с моей стороны обзавелся такими идеями о развитии компании, что просто оторопь брала. Да и мой здравый смысл, видимо, до сих пор где-то отдыхал. Боюсь, что даже и не со мной: несмотря на кучу работы, я то и дело вспоминала Егора.
Мне мерещился то его сочувствующий ласковый взгляд, то длиннющие монологи о том, что мне надо себя поберечь, то красивое и неутомимое тело, то… много чего еще. Каждый раз я старалась вовремя остановиться, не дать воображению увлечь себя слишком далеко. Иначе это могло стать уже небезопасно. Мечтательные взгляды во время совещаний, блуждающая улыбка, когда речь заходит о налоговых проблемах, бесконтрольные жесты, да мало ли что еще! Все подобные глупости до́лжно было пресекать на корню. Легко сказать! К тому же Егор по пять раз на дню присылал мне на мобильный сообщения о том, что он скучает, что просит вырваться и приехать к нему еще, что очень-очень хочет. Где уж тут сохранить хладнокровие! Отвечать я ему не успевала, зато каждый вечер перед сном звонила, и мы говорили долго-долго. О чем? Ума не приложу.
Одним словом, до вечера первой после отпуска пятницы я с трудом, но дожила. Уставшая, выбитая из колеи неизвестно зачем на мою голову свалившимися романтическими переживаниями, я собиралась уже было ехать домой, как по внутреннему позвонила Жанна, наш главный бухгалтер. К ней, одной из немногих в компании, я относилась действительно хорошо: пришла она к нам лет семь назад из крупной страховой организации, перетащила за собой все знакомства в налоговых органах, была человеком, с которым я, по крайней мере, всегда и обо всем могла договориться. Да и вообще — возраста мы были одного, семьи ни у той, ни у другой не получилось, любовников из принципа не заводили, вот и вступили в «клуб по интересам». И обе одновременно стали постоянными, правда, лишенными энтузиазма, клиентками Настиного клуба.
— Рита, будь другом, — таким просительным тоном Жанна говорила только в тех крайних случаях, когда ей что-то было очень нужно, — выручай, а?
— Ну, что там у тебя стряслось на ночь глядя? — я едва сдержалась, чтобы не зевнуть прямо в трубку.
— Меня очень важные люди из ФНС ждут, — она притворно тяжело вздохнула. — Придется ехать.
— Ну и езжай! Удачи тебе, — я уже хотела попрощаться и повесить трубку, но Жанна затараторила как сорока, не остановить:
— Рита, будь другом, — таким просительным тоном Жанна говорила только в тех крайних случаях, когда ей что-то было очень нужно, — выручай, а?
— Ну, что там у тебя стряслось на ночь глядя? — я едва сдержалась, чтобы не зевнуть прямо в трубку.
— Меня очень важные люди из ФНС ждут, — она притворно тяжело вздохнула. — Придется ехать.
— Ну и езжай! Удачи тебе, — я уже хотела попрощаться и повесить трубку, но Жанна затараторила как сорока, не остановить:
— Риточка, солнышко, ну, ты же меня не бросишь. Я одна, а там трое матерых мужиков. — Она едва перевела дух и продолжила: — Ты не переживай, ничего такого — да и кому мы с тобой, старые тетки, нужны? Молодых хватает. Им просто позарез меня приспичило увидеть: с одним мы в финансовом на одном потоке учились, а с двумя другими — не помню, как и где, но в студенчестве вместе пили. Им просто юность вспомнить захотелось. А у меня, сама понимаешь, интересы компании на первом месте. Хотя и тащиться никуда неохота. А уж одной, так просто смерть. Выручи, будь человеком.
— Ладно, — вот есть на свете люди, которым легче отдаться, чем с ними спорить. Жанна из их числа. — Поехали. На моем или на твоем?
— Да отпусти ты своего камикадзе! — от радости Жанна практически пищала. — Олег-то мой поспокойней: доставит в лучшем виде.
— Как скажешь. — Ну не было у меня сил сопротивляться! — Тогда я выхожу.
Олег на таком же «Фольксвагене», как у меня, — корпоративные машины всем руководителям закупили одинаковые — ждал нас с Жанной у выхода из офиса. Конечно, он нам улыбался, разумеется, дверцы с готовностью открывал, но во взгляде читалась такая вселенская тоска, что на мгновение мне его стало жалко. Интересно, почему я раньше таких настроений в его глазах не замечала? Он ведь на каждый «выход» нас с Жанной возил. Представляю, как относилась его жена к появлению суженого домой под утро. А может, не было у него никакой жены и зря я переживаю?
Пробки уже рассосались, но движение все еще оставалось довольно плотным — со всех сторон в глаза светили красные тормозные огни. Мы проехали мимо стадиона «Динамо», оставили позади Белорусский вокзал и Триумфальную площадь, а потом закружили по Пушкинской. Мимо «Шри Ла», за угол и под шлагбаум. Вообще-то я не знаток и не любитель казино, но, кажется, на этот раз нас занесло в «Европу». Куча юных девок на ресепшн, квадратные секьюрити у каждого дверного косяка — больше подпирать им было нечего — и фантомы в жопу пьяных клиентов. Как только мы зашли в зал, Жанна тут же отыскала глазами своих студенческих приятелей. Не по годам толстые дядьки без галстуков и пиджаков, в закатанных до локтей рубашках сидели за игорным столом. Просто сиамские близнецы. Да еще и с одной печатью подорванного алкоголем интеллекта на троих. Жанна мужественно приблизилась к их столу и позволила церемонно себя облобызать. Мне пришлось последовать ее примеру. Правда, приятели никак не могли вспомнить, где именно со мной учились, но это было так неважно, что плевать. Главный из них — чуть покрупнее прочих — жестом подозвал официантку и велел тащить все, что попросят дамы. Тем более что для него — постоянного клиента сего злачного места — и его гостей угощение и напитки должны подаваться бесплатно. Когда официанточка услышала эту обращенную прежде всего к нам с Жанной фразу, то сразу же занервничала и предложила пригласить менеджера. Сложной конструкцией из витиеватых матерных выражений «главный» разрешил «говнюка этого» позвать.
— Как это, б…, для меня? А для моих, с…, гостей? — И после непродолжительной паузы, пока менеджер объяснял что-то, мало вразумившее клиента: — Да иди ты на х…, п…! Уволен! Пошел на… и в…! Разберусь завтра! Поехали! — последнее слово явно обращено было к нам.
Несолоно хлебавши, даже не выпив — хотя нам с Жанной уже было до одного места, кто будет платить, лишь бы глотнуть чего-нибудь в качестве анестезии от предстоящей моральной травмы, — мы побрели в кассу, чтобы наши три богатыря обменяли оставшиеся фишки на толстенные пачки недопроигранных сегодня купюр. «Мальчики» долго парились, пытаясь попасть деньгами в портфели, матерились, крыли на чем свет стоит невозмутимых секьюрити, отпускали жесткие шуточки в адрес девчонок на ресепшн, а мы с Жанной завистливо вздыхали: вот бы тоже уйти в пьяное беспамятство. Все лучше, чем наблюдать подобные сцены на трезвую голову. Ненавижу казино, а его посетителей и того больше!
Не знаю, как другие, а я не представляю более идиотского занятия, чем сидеть за столом, покрытым зеленой суконной тканью, передвигать одеревеневшими от пьянства пальцами фишки и целенаправленно спускать деньги. В моей жизни встречались бравые ребята, которые умудрялись, просадив за вечер тысяч по сто евро, на следующий день снова прийти и продолжить игру как ни в чем не бывало. По мне лучше б уж все эти господа — продажные государственные чины и бандиты от бизнеса, которым и вправду некуда деньги девать, — раскрыли окна в своих кабинетах и начали разбрасывать деньги по ветру. И сами бы порадовались, глядя на то, как порхают по небу разноцветные бумажки, — на другого рода эстетическое наслаждение эти дегенераты все равно уже не способны, — и прохожим приятно.
Конечно, идеальной тратой денег было бы вложение в проекты, связанные с образованием, культурой, — а то в вузах давно учат кое-как, надеясь на русский «авось», по телевизору накачивают народ такой розовой мутью, что неудивительно, откуда берется столько придурков. Конечно, если все время, без перерыва, подсовывать здравомыслящему человеку Ксюш, Тин, Дим, у кого хочешь голова перестанет работать. И вывод напросится один: раз показывают только этих, значит, никого лучше и талантливее во всем государстве российском нет. И деваться некуда — надо на них равняться. Иначе ты не гламурная леди, не правильный подонок, и общество, особенно высший свет, тебя не примет. Это надо ж было государству так постараться — замусорить мозги своим беззащитным детям и молодежи! Ради чего? Да, видимо, чтобы получить правильные кадры для всех этих казино, публичных домов, замаскированных под клубы, а еще просто иметь под рукой толпы на все готовых ради денег парней и девок. Ох, е-е-е. Старой, похоже, становлюсь — докатилась до морализаторства. Забываюсь. Как будто много лет назад жизнь моя не вошла в тот же самый крен.
Пока я сама себя накручивала, позволив голове недопустимые при моем образе жизни мысли, нас с Жанной вывели на улицу.
— Так, — «главный», разумеется, взял инициативу в свои руки, — скажите своему, чтоб рулил за нами. По коням! — скомандовал он.
Мы залезли в Жанкин «Фольксваген» с помощью печального Олега, который заученно улыбнулся нам, тяжело вздохнул и полез за руль.
— Слышал? — поинтересовалась Жанна у своего водителя. Тот молча кивнул. — Тогда выполняй.
Крутились мы по ночному центру Москвы совсем недолго. А потом снова въехали под какой-то шлагбаум. Господи, когда же все это кончится?
— Жанна, — за неделю я так смертельно устала, что только усилием воли умудрилась не заснуть, — ну, ты что, не могла уже в казино их обработать? Куда мы опять?
— Ритулик, не злись! Не могла, — она сочувственно погладила меня по руке. — Ты же видела, как он завелся и не умолкал ни на минуту. Когда мне было влезать?
— Ну-ну, зато теперь нам обеспечено веселое продолжение банкета. Что здесь за заведение-то? — спросила я, не особо рассчитывая на ответ.
— Не знаю, — Жанна расстроенно пожала плечами.
Наши кавалеры повылазили из своих «Лексусов» — «Мерседесов» и, спотыкаясь обо все, что попадалось под ноги, направились к двери. Обычной железной двери: ни вывесок, ни названий. Куда это нас черт занес?
Опять ресепшн, опять секьюрити. Темные лабиринты коридоров, арки просторных комнат. Поплутав немного в недрах заведения, мы вслед за нашим предводителем вошли в зал с низкими кофейными столами и диванчиками, на которых тут же и расположились. Улучив минутку, когда «мальчики» отвернулись, мы с Жанной заказали коньяк. Целую бутылку. Чтобы официантке потом сто раз туда-сюда бегать не пришлось. И почему-то апельсиновый сок. Страшно хотелось есть, но, судя по формату заведения, таких глупостей здесь не предлагали.
Как только мы все расселись, а Жанна, как и планировала, добралась наконец до «главного» и завела с ним долгий и эмоционально насыщенный разговор — кажется, для начала «друзья» вспоминали прошлое, — в противоположном конце зала зажегся мягкий свет. Перед глазами гостей предстала сцена с шестом и увивающаяся вокруг последнего девица. Из одежды на ней было только полупрозрачное белье. Я решила, что мне пора выпить. Пока разливали по бокалам, чокались и опрокидывали в глотки положенные сто грамм, девушка избавилась и от этого: лифчик расстегнула и откинула прочь, трусы стянула, присев на высокую — тоже часть скудных декораций — табуретку. После этого на худеньком теле осталась одна только подвязка. Я успела еще разок налить себе и выпить до того, как звезда незамысловатого спектакля подошла к нашему диванчику и встала так, что ее дочиста выбритый лобок оказался прямо у нас перед глазами. Мужики заерзали, полезли за деньгами, и, поскольку они пока были заняты, девушка придвинулась ко мне. Она извивалась под музыку, прикасалась ко мне голыми ногами, всем видом показывая, что ее можно и нужно трогать. Я потрогала — жалко, что ли. Кожа у нее была шелковой на ощупь и чуть влажной. Сама девушка была такой узенькой и хрупкой, что казалось странным, как это существо двигается и живет вообще.