На самом деле чуть ли не с детства я обладала тем, что на разномастных тренингах лидерских качеств и развития навыков руководителей нынче именуют «эмоциональный интеллект». То есть всегда тонко ощущала чувства других людей и умела ими управлять. В моей работе — да, если уж на то пошло, и в так называемой личной жизни, которая до недавнего времени от работы ничем не отличалась, — важно было постоянно отслеживать состояние собеседника, подчиненного, руководителя, партнера. «Вести» его в заданном эмоциональном направлении. В современном бизнесе, а особенно в маркетинге как его неотъемлемой части, все зиждется на психологии. Умение распознать, завлечь, порадовать, расстроить партнера или конечного потребителя — вот основа успеха.
Почему же эта моя годами отработанная способность чувствовать другого человека не проявилась, когда я общалась с Егором? Неужели тут с самого начала вмешался сильный чувственный ингредиент, не позволявший как всегда бесстрастно оценивать ситуацию?
Так, теперь все по порядку. Пора уже перестать бегать от собственных мыслей и разобраться со всей этой историей.
«Гранд Дом» на самом деле был изначально данью моим личным амбициям и честолюбию. Именно поэтому четыре года назад я и «натравила» на эту компанию Егора, снабдив установкой, что если он добьется успеха, то совершит настоящий переворот в позициях нашего предприятия на европейском рынке. Не помню, чтобы Егор испытал особый восторг от предстоящего ему «дела всей жизни», но мне тогда было на это наплевать. Главное, я должна была добиться успеха — в «РусводКе» я уже довольно уверенно заявила, что мы заполучим «Гранд Дом». Хотя изначально понимала, что будет это совсем непросто.
Дело в том, что «Гранд Дом» был крупнейшим имиджевым ритейлером во всей Западной Европе: он не работал с корзинами каких бы то ни было дистрибьюторов, не велся на рекламу, не реагировал на подкуп и уговоры. У него испокон веку — все полтора столетия существования культовых торговых домов престижного алкоголя — был собственный отдел закупок, где работали настоящие профессионалы: от дегустаторов до коммерсантов. Все были тщательно подобраны, натасканы, обучены. Только собственные закупщики принимали решение, что именно будет продаваться в их помпезных, созданных специально для богатых и очень богатых людей по всей Европе храмах алкогольных напитков. Один тот факт, что из всех российских производителей «Гранд Дом» работал лишь с компанией «Кауффман», не давал мне покоя на протяжении многих лет.
Мы непременно должны были стать вторыми. Но нам все время что-то мешало: то качество продукции недотягивало, то затраты пугали, то недоставало лоска. «Гранд Дом» охотно вел переговоры, принимал образцы нашей продукции, дегустировал ее и выносил рекомендации: «Доработать это, доработать то и перенести встречу на ближайшее время». Меня все это уже порядком начинало бесить: «Гранд Дом» незаметно для меня самой стал чем-то вроде личной навязчивой идеи фикс. А Егор был не более чем инструментом ее реализации.
В принципе благодаря моим чудовищным усилиям у нас и без чертового «Гранд Дома» с экспортом все было неплохо: в каждой стране, как и положено, с нами работал свой дистрибьютор. Он заказывал нашу водку — чаще всего в пакет входили все пять марок, выпускаемых под брендом «РусводКи», — и преспокойно распространял на своей территории. Помимо прочего, дистрибьютор также нес расходы по продвижению нашей продукции и рекламе. А нам оставалось только устраивать контрольные рейды и обучать продажам персонал. Чем и занимались менеджеры на местах. Как правило, требовалось несколько лет, чтобы страна «вошла в колею». И уж кому-кому, а нам благодаря моей грамотной экспортной политике грех было жаловаться: объемы получались даже неприлично большими.
Прекрасно мы чувствовали себя в Америке, где русскую водку пили взахлеб — особенно в мегаполисах или игорных городах: Лос-Анджелесе, Лас-Вегасе… Неплохо развивался наш бизнес в Канаде. Хорошо работали дистрибьюторы во всех так называемых «курортных» странах. Одним словом, живи и радуйся. Но мне не давала покоя Европа, и больше других стран — Франция. Да, у нас был там надежный и проверенный дистрибьютор, который имел отличную сеть распространения: практически все крупные точки, кроме пресловутой сети «Гранд Дом». Да, Франция постоянно проводила закупки, и год от года они увеличивались. Но здесь не было того размаха, что, например, в Америке или той же Канаде. Европейцы пили иначе: осторожно, в основном концентрируясь на привычных им винах или коньяках, придерживаясь собственной культуры пития. Моей задачей было найти правильный подход к европейцу и залить его нашей водкой, научив пить «горькую» не в коктейлях и с мерзкой кока-колой, а в чистом виде. «Гранд Дом» как раз и был полезен именно тем, что он не просто выставлял продукцию на полки, а под каждый бренд создавал и продвигал в массы свою философию. Понятно, что в случае контракта с ним я могла бы серьезно влиять на это.
Стоп! Я застыла, пораженная очевидным и совершенно упущенным мною из виду фактом. Любой, кому выгодно меня изничтожить, в первую очередь должен был использовать это лежащее на поверхности обстоятельство — мое маниакальное упорство в отношении «Гранд Дома». То есть вся история с договором и мнимой виной Егора изначально была направлена только против меня! Тем более что именно сейчас я оказалась максимально расслаблена и уязвима благодаря ставшему достоянием общественности роману с Никитиным. Да это же заведомо триумфальное шествие любого из моих врагов! Ч-черт. Интересно, кому из подчиненных приспичило меня скинуть?
Боже ж ты мой! Я, всегда считавшая себя умной женщиной, вляпалась в уготованное мне дерьмо с такой покорностью! Изображала из себя слепого котенка, сконцентрировав всю приобретенную за годы ярость и силу на бедном Егоре. Надо ж было так отупеть! Впасть в мысленный ступор!
Да «Гранд Дом» с его репутацией ни за что не стал бы просто так покупать продукцию, на каких бы то ни было условиях. Каждому контракту в этой компании предшествовала серьезная работа с поставщиком — изучалось все, вплоть до условий производства. Не говоря уж о том, что мы были б обязаны совместно создать кучу дополнительных материалов: рекламные брошюры, изготовленные, скорее всего, за наш счет, ролики на экраны, которыми были снабжены все их торговые дома, и черт знает что еще! Маркетинговая изобретательность «Гранд Дома» не знала границ. Его сотрудники были не продавцы, а художники своего дела. Потому и держались на рынке уже сто пятьдесят лет, в отличие от всех прочих торговцев алкоголем! Черт подери, неужели я могла так сплоховать?! Видимо, впала в такую бесконтрольную ярость, услышав о предательстве близкого человека, что мозги у меня отключились напрочь. Вот дура-то где! А уж с момента вызова в Москву Егора остатки серого вещества и вправду испарились из моей черепной коробки. Похотливая идиотка!
Я вскочила как ошпаренная, оделась за полминуты и, вызывая в бедной маме, которая не успела даже как следует порадоваться моему приезду, целую бурю эмоций, вызвала такси. Нужно было срочно ехать на работу. До собрания акционеров времени слишком мало, а мне необходимо добыть море доказательств нашей с Егором абсолютной невиновности. Любой заговор для того и существует, чтобы рано или поздно, так или иначе быть раскрытым.
Часть четвертая. Страсбургский роман
Глава 1
Экстренное совещание акционеров, как и было условлено, собрали к десяти утра во вторник. Помимо меня, «на ковер» вызвали финансового директора, начальника юридического отдела и главного бухгалтера. То есть всех, кто приложил руку к проклятому договору. На повестке дня стоял один-единственный вопрос: «Результаты расследования истории контракта с компанией «Гранд Дом». Решение о наказании виновных». В постановке вопроса изначально даже и не пахло гуманизмом, но у меня не было времени и лишних моральных сил, чтобы прилюдно возмущаться и реагировать на подобные мелочи. Мне предстояла смертельная, возможно последняя в стенах этой организации, битва. На карту умело поставили мою карьеру. А если учесть, что больше в моей жизни ничего, по большому счету, и нет, то — практически сам смысл бытия.
Сегодня я оделась так, чтобы выглядеть не просто хорошо — я постаралась быть ослепительной. Даже успела уложить волосы у парикмахера и сделать профессиональный макияж, чем в принципе никогда не увлекалась. Разве что по особо торжественным случаям. Но во время собрания, когда мне дадут слово, все взгляды должны быть направлены только на меня. И пусть яркая внешность послужит пресловутым маркетинговым приемом «первых трех секунд внимания».
Для начала взял слово Лев Семенович. Говорил долго и раздраженно. Вот уж не ожидала я настолько непримиримой резкости в его суждениях по отношению ко мне. Как будто я мало сделала для его чертовой компании!
Для начала взял слово Лев Семенович. Говорил долго и раздраженно. Вот уж не ожидала я настолько непримиримой резкости в его суждениях по отношению ко мне. Как будто я мало сделала для его чертовой компании!
В понимании генерального директора здесь не существовало, как ни странно, загадок или пробелов. Департамент продаж подписал контракт на выгодных для себя условиях. Контракт нанес ущерб предприятию. Учитывая сговор директора департамента и менеджера во Франции, что подтверждается еще и общеизвестным фактом их близких отношений, логично полагать, что прибыль по упомянутому договору осела на личных счетах двух соучастников.
На этом моменте я чуть было все не испортила, попытавшись вскочить со своего стула и начать орать.
Жанна, которая сидела справа, успела ухватить меня за локоть и успокаивающе погладить по руке. Руку я резко отдернула, но кровь отхлынула от головы. Действительно, в истерике при всем честном народе не было ни малейшего смысла. Я откинулась на спинку стула и сосредоточилась на применении своего излюбленного приема визуализации, чтобы успокоиться: «отключила» слух и стала разглядывать мелкие детали на одежде выступавшего Льва Семеновича. Пуговицы темно-синего цвета, булавку с бриллиантами на диоровском галстуке. Интересно, а рубашка у генерального тоже от Диора или от Бриони? Так и не решив для себя этого вопроса, я увидела, как галстук пополз вниз — Лев Семенович закончил обвинительную речь и соизволил сесть.
Пока акционеры шуршали бумагами, старательно разложенными для них по папкам, и знакомились с документами по делу, я шепотом выспрашивала у Бориса Петровича, сидевшего слева, чем закончился блистательный монолог нашего шефа. Поскольку слух я «отключила» качественно, то и окончания речи, разумеется, не слышала. Чем, подозреваю, избавила себя от истерики, а шефа — от физической расправы. Петрович посмотрел на меня удивленно, даже с сочувствием, и объяснил, что Лев Семенович предложил акционерам проголосовать за один из предложенных вариантов: предать дело общественной огласке и далее — в суд или уладить все собственными силами внутри компании. Последний вариант предполагал, что меня снимают с должности и принуждают вернуть полученные от «Гранд Дома» деньги. Я присвистнула.
Интересно, как это в голову Льва Семеновича, который всегда ко мне прислушивался и не принимал поспешных решений, попали такие прогрессивные и радикальные идеи?! Я снова начала закипать от ярости — даже если б я и положила каким-то образом эти деньги себе в карман, мои заслуги перед компанией за пятнадцать лет работы стоят того, чтобы я была избавлена от подобного, тем более публичного, позора. Сколько миллионов я слила за это время в кошельки наших чертовых акционеров, не имея ни отдыха, ни личной жизни, ни иных мыслей, кроме как о чертовой прибыли! Стоило пахать по двадцать четыре часа в сутки, чтобы в итоге вот так, не задумываясь и не попытавшись докопаться до истины, тебя выбросили на помойку.
Присутствующие ковырялись в своих папках добрых пятнадцать минут, после чего мне дали наконец слово. Неописуемые гуманисты, черт их всех подери! Снизошли, даровали милость. Хотя я вспомнила, как сама не верила ни единому слову Егора, и взяла себя в руки — в сфере бизнеса это нормально. Никто никому не обязан доверять.
— Уважаемые коллеги… — я поднялась с места, а Лев Семенович выпучил глаза от моей наглости. По его лицу было видно, что на языке у него вертится: «Да какая ты нам коллега?!», но он благоразумно промолчал. — …позвольте рассказать вам увлекательнейшую детективную историю. Уверяю вас, подобных дел компания «РусводКа» еще не знала! — Оп-па! Я не прогадала с вступительным словом — присутствующие как миленькие сидели теперь у меня на крючке с широко раскрытыми от любопытства глазами, а у кого с самоконтролем похуже — то и ртами. — Представьте себе, — продолжила я, играя интонациями, чтобы поддержать эмоциональный интерес почтенной публики, — что воображение человека не знает границ. И в нашей компании трудится такой одаренный руководитель с очень богатым воображением. Не будем пока переходить на личности. Рассмотрим факты.
Я говорила профессионально и с жаром, слушали меня напряженно — я специально не давала аудитории расслабиться. А когда начала, словно фокусник, извлекать из своей папки диковинные документы на французском языке и пускать их по кругу, все придвинулись к столу, нетерпеливо протягивая руки. Первым было передано официальное письмо за подписью президента «Гранд Дома», адресованное руководителю Федеральной таможенной службы Российской Федерации, которое начиналось словами: «Согласно вашему запросу сообщаем, что никаких коммерческих отношений с российской компанией «РусводКа» у «Гранд Дома» на данный момент не существует. Все текущее взаимодействие ограничено стадией переговоров» — и дальше: бла, бла, бла. Письмо это я с удовольствием перевела на русский язык для весьма ограниченных в лингвистических вопросах акционеров. Следующей «вышла на сцену» справка французской таможни страсбургского аэропорта, куда согласно фигурирующему в деле invoice должен был прийти товар. Никакого груза на указанную сумму и в адрес известной компании «Гранд Дом» там не принимали. За справкой последовал документ за подписью начальника домодедовской таможни, подтверждающий, что подобный груз и через них не проходил. В аудитории начал раздаваться возмущенный шепот. Кажется, нужный эффект был достигнут — я закончила с комментариями к документам и приступила к главному:
— Таким образом, договор «РусводКи» с компанией «Гранд Дом» материализовался из воображения кого-то из наших коллег — во Франции нет ни следов самого контракта, ни якобы поставленного по нему товара. Позвольте поблагодарить вас, уважаемые акционеры, за то, что предусмотрительно пригласили на заседание всех руководителей, имевших отношение к подписанию договора. Начнем с Льва Семеновича, вы не против? Генеральный директор подписывает, руководствуясь наличием или отсутствием виз руководителей. То есть нельзя возложить на него абсолютную моральную ответственность. Вот уголовную — сколько угодно, но вы пока не приняли решения о «выносе сора из избы». Борис Петрович, наш уважаемый финансовый директор, как и все последние годы своего правления, подписал, разглядев мою подпись и подпись главного бухгалтера. Хотелось бы напомнить уважаемому Борису Петровичу о долге и корпоративности: если уж работаешь спустя рукава, то хотя бы не имей привычки, не разобравшись, подставлять других. Юрист подписал на формальных позициях: с юридической, а не финансовой точки зрения, договор был чист. Остаемся мы с Жанной Игнатьевной. Я договор не подписывала, да и не могла, находясь в официальном отпуске, это вам трудовое законодательство разъяснит. А вот у главного бухгалтера были свои интересы.
Секунд десять я слушала завороженную тишину, обводя взглядом уважаемых акционеров — одного за другим. На Жанну, заерзавшую в соседнем кресле, я даже не посмотрела. А выдержав паузу, продолжила:
— Жанна Игнатьевна давно испытывает нездоровый интерес к должности директора департамента продаж — уж мне ли, единственной по этой причине ее так называемой подруге, не знать. Действительно, привлекательная позиция. И власть, и участие в управлении предприятием. Одна проблема — сначала нужно потопить существующего директора департамента. Хотя, если задуматься, ничего запредельного: такова историческая сущность законов компании…
— Стоп! — Лев Семенович вылетел из своего кресла, словно ядро из пушки. — Это гнусная ложь, фальсификация!
— Да?! — я должна была сдержаться — не испортить все криками и истерикой — во что бы то ни стало. Откуда, интересно, такая горячность в защиту Жанки?! Или они заодно? — А вы не сочтите за труд — свяжитесь с руководителем ФТС, позвоните президенту «Гранд Дома». Да элементарно проверьте через наш банк, проходил ли вышеупомянутый платеж! И станет ясно, кто именно лжет и в чем фальсификация.
— Предлагаю прервать заседание, — Лев Семенович как всегда быстро взял себя в руки, — и организовать комиссию по расследованию.
— Независимую, — встряла я.
— Независимую, — эхом отозвался шеф. — Руковод-ство процессом прошу возложить на внештатного юриста.
У меня возражений не было. Сергей Михайлович — наш юридический гуру по особо важным вопросам — отличался умом и высоким профессионализмом. А главное, ему дела не было до внутренних интриг и распрей в «РусводКе», поскольку работал он не в штате, а «по требованию». Ежемесячный гонорар в двадцать тысяч долларов, выплачиваемый акционерами, позволял ему действовать исключительно в интересах компании, а не отдельных персон.
На этой «оптимистической» ноте заседание и было завершено. Не могу сказать, что я чувствовала себя победившей или проигравшей. Это было состояние полной неопределенности. После трех дней адского труда и невероятных усилий — чего мне стоило организовать все необходимые запросы ФТС, одному богу известно — я так и не взяла реванш. Хотя и была буквально в двух шагах от того, чтобы акционеры приняли мою сторону: опыт психолога-физиономиста, собаку съевшего на продажах и переговорах, не мог меня подвести! Испортил все не к месту взбеленившийся Лев Семенович. Что же у него все-таки общего с нашей бухгалтерской змеей Жанной?! Ладно. Нужно в любой ситуации уметь видеть положительные стороны: зато досконально разобралась в этом запутанном деле, уперлась носом в факты.