— Почему? — не поняла Наташа.
— Потому что понятно даже ежу и козе — он пришел специально за картиной, ничего больше не тронул, значит, он промышляет именно картинами, и его несложно будет вычислить.
— Натка, а может, все-таки заявишь в милицию? Они могут его мигом найти! — предложила Степанида.
— Нет, — покачала головой Наташа. — Какой бы он придурочный ни был, этот вор, но должен понимать, что я сразу в милицию могу заявить. Значит, у него алиби заготовлено, он, наверное, ждет, что к нему милиция может нагрянуть, а вот если мы… вернее, вы…
— Правильно! — закричала Алка. — У тебя котелок варит!
— Да! Девчонки, я так на вас надеюсь. Я столько слышала про всякие подвиги твоей Матильды и Аськи Монаховой, и я в вас так поверила! Только вы не отказывайтесь!
— Мы и не собираемся! — заверила ее Степанида. — Тем более я сегодня обещалась Юлию Арсеньевну навестить…
— Слушай, а ты откуда ее знаешь? — заинтересовалась Натка.
— Все просто, через маму Аськи Монаховой, — ответила без запинки Степанида. — Она же дружит с дочкой Юлии Арсеньевны.
— Ну да, понятно, — кивнула Наташа. — Я про это забыла. Так ты что, хочешь у Юлии Арсеньевны все выспросить?
— Все не все, а кое-что. Считай, Натка, что тебе здорово повезло.
— Из-за того, что ты к ней ходишь?
— Ясный перец! А то пришлось бы как-то внедряться к ней…
— Послушайте, девчонки, вы там с этой Юлией Арсеньевной тусоваться будете, а я пока, может, кого-нибудь другого проверю, а? — предложила Алка.
— Кого? — испуганно спросила Наташа.
— Кого хочешь! Тетю Лизу, или твою Марусю, или эту Пивочку.
— Нет, Алка, с этим надо обождать, — покачала головой Степанида. — Может, это и не понадобится.
— Почему?
— Потому что, может, Юлия Арсеньевна что-нибудь вспомнит, например, что кто-то, допустим, даже полгода назад, в расчете на ее склероз, брал ключи…
— Но ведь может быть и так, что кто-то брал ключи, а к картине никакого отношения не имеет. Разве нет?
— Конечно, Натка, в таких делах все бывает, любые совпадения. Или бывает, кто-то кого-то подставить хочет.
— Ой, как же тут все сложно, — простонала Наташа.
— Да, непростое дело… Жалко, Валерка сейчас в школе, — вспомнила про друга Степанида. — Ну, ничего, я ему вечерком позвоню. Нат, а ты Юлии Арсеньевне говорила, что картину украли?
— Нет. Я пока никому… только вам.
— Это хорошо. Хотя… Ты сыграть это сумеешь, если понадобится?
— Что сыграть? Как? — растерялась Наташа.
— Ну, прийти к соседке и в ужасе сообщить, что пропала картина?
— Не знаю. А надо?
— Говорю же — может понадобиться.
— А когда?
— Когда понадобится!
— Слушай, Степка, — прервала их разговор Алка, — а на кой черт ей это говорить? Юлии вашей? А вдруг она все же как-то в этом замешана?
— Да ну тебя, Алка, фигня это! — отмахнулась Степанида. — Ты ее просто не видела, вот и несешь незнамо что! А она такая…
— Вот такие-то всегда и оказываются главарями банды!
Степанида и Наташа расхохотались.
— Это все чепуха, — отсмеявшись, заявила Степанида, — а раз уж мы из школы смылись, не будем время терять, а пойдем сейчас к Натке, и пусть она при нас все осмотрит. Вдруг пропало что-то еще, а ты просто вгорячах не заметила?
— Пошли, — обрадовалась Наташа, — хотя я уверена, что больше ничего не взяли. Но раз вы такие… продвинутые, поглядите, может, там на замке какие-нибудь царапины остались или еще что…
Девочки оделись и побежали к Садовому кольцу. По дороге Степанида вдруг вспомнила:
— Натка, а у тебя ведь собака есть!
— Есть, ну и что? Это ж не собака, а собачка, пекинес, от нее толку, как от козла молока…
— А она не кусается?
— Нет, не кусается. То есть, может, конечно, тяпнуть, если к ней очень уж приставать, но преступника она точно не испугает.
— И все-таки это кто-то из своих! — решительно заявила Степанида.
— Почему?
— Потому что чужой человек вряд ли знает, что собачка безвредная.
— И что?
— А то, что он бы мог ее, к примеру, отравить! Для надежности и чтобы шум не поднимала.
— Скажешь тоже! — возмутилась Алка, большая любительница собак. — Это ты всех собак боишься, а есть люди, которые их вовсе не боятся, даже больших, а уж такой шавки никто не испугается.
— Правда, я в собаках не очень разбираюсь, — призналась Степанида.
За разговором они и не заметили, как дошли до Наткиного дома. Войдя в квартиру, Степанида распорядилась:
— Алка, мы с тобой на кухню, а ты, Натка, еще разок проверь все, не украли ли еще чего-нибудь.
— А почему мы на кухне должны сидеть? — удивилась Алка.
— Потому что нам совсем ни к чему знать, где у людей всякие ценные вещи лежат. Лишнее это.
— Боишься, что не удержишься? — хмыкнула Алка.
— Алка, схлопочешь! Я-то удержусь, не сомневайся, но просто… так будет лучше, а то кто знает, чем все это обернется. Вон, Натка же говорит, ее знакомого обвинили, что он собственную машину угнал…
— Да ладно, ты чего распсиховалась? Мне и на кухне не кисло посидеть.
Пока они препирались, Натка обошла квартиру.
— Нет, девчонки, все на месте, — сообщила она через некоторое время.
— Тогда давай, покажи, где эта картинка висела! — потребовала Степанида.
Наташа повела их в гостиную, где на стене…
— Ой, мамочки! — закричала вдруг она. — Картина! Что же это делается?
— Ты что, Натка?
— Это она! — прошептала обескураженная девочка. — Она не пропала!
— Тогда чего ты нам голову морочила? — рассердилась Алка.
— Я не морочила… Она… Ее правда не было!
— Ага, она погулять сходила и к твоему приходу вернулась! — фыркнула Алка.
— Это точно она? — полюбопытствовала Степанида.
— Вроде да… — неуверенно проговорила Наташа.
— Может, подделка? — предположила Степанида.
Наташа очень осторожно сняла картину со стены.
— Рамка точно наша, вот и подпись, и еще… На обратной стороне было пятно, маленькое совсем… Ага, вот оно! Тогда я ничего не понимаю!
— Нат, а может, тебе просто померещилось, а? Ты расстроилась из-за мамы, тебе приснилось, что картину сперли, а ты с перепугу решила, что это наяву случилось? Такое вообще-то бывает! Матильде, к примеру, однажды приснилось, что она в театр опоздала, так она вскочила как полоумная, понеслась сломя голову, даже на часы не поглядела, прибегает, а там никого нет, — говорила Степанида, с недоумением разглядывая картинку. Картинка как картинка, даже сразу и не поймешь, что на ней нарисовано. Хотя Мотька ей внушала, что картины не рисуют, а пишут… — Натка, а она правда ценная?
— Не то слово!
— Почему? Чего в ней особенного?
— Ее написал знаменитый художник Сислей, французский…
— И сколько она стоит? — поинтересовалась Степанида.
— Точно не знаю, но очень-очень дорого.
— Миллион баксов? — спросила Алка.
— Ну, на миллион, может, и не тянет… Но все равно…
— Надо же, за такую чепуху такие бабки! — заметила Степанида.
— Это не чепуха, Степка, это… Ты слыхала про импрессионистов?
— Чего это?
— Такое направление в живописи конца прошлого века было. Ну и начала этого… И Сислей был один из наиболее знаменитых… Теперь импрессионисты очень ценятся.
— А откуда у вас такая картина? — полюбопытствовала Алка.
— Папиному предку ее сам Сислей подарил в прошлом веке.
— А этот предок тоже художником был?
— Нет, он был музыкант…
— Значит, это фамильная ценность? — уточнила Алка.
— Да.
— И у нас тоже есть фамильная ценность, — понизив голос, сообщила Алка. — И если бы не Мотька с Аськой, у нас бы ее уперли. Тогда один мужик даже притворился, будто он наш с Людкой родной отец…
— А разве твой папа…
— Папа у нас неродной. Но лучше всякого родного.
— А какая у вас ценность? — спросила Наташа.
— Яйцо Фаберже, с драгоценными камнями.
— Ух ты! А как же девчонки его спасли?
— Это долгая история. Они разгадали, что этот папаша — фальшивый, ну и…
Степанида прекрасно знала эту историю по Мотькиным рассказам и пообещала Натке когда-нибудь рассказать, если Алке будет лень.
— Ну что, можно считать, что все теперь нормально, да? — спросила Алка.
— Наверное, — пожала плечами Степанида. — Но только в том случае, если у Натки были глюки.
— Глюки? Какие глюки? — не поняла Ната.
— Ну, что тебе померещилось, будто картина пропала.
— Не могло мне это померещиться, что ты! Я же помню, я не сумасшедшая…
— Натка, ты уверена? Может, это от нервов? — сказала Алка. — Ну кому на фиг нужно брать картину и потом возвращать обратно? Только если…
— Договаривай! — потребовала Степанида.
— Но это же элементарно, Ватсон! Только если ее подменили.
— Но это же элементарно, Ватсон! Только если ее подменили.
— Подменили? — ахнула Наташа.
— Ясное дело!
— Не больно-то ясное, — скептически заметила Степанида.
— Почему это? — оскорбилась Алка.
— Если уж ее захотели бы подменить, никто бы ничего не заметил! Кто-то вошел в квартиру, подменил картинку на копию, и все дела! А на целые сутки взять картинку, а уж потом повесить копию… Глупость одна, и все!
Алка с Наташей переглянулись. В словах Степаниды был резон.
— Слышь, Степка, а если ее взяли, чтобы сделать эту самую копию? Чтобы повесить копию, ее еще надо иметь! — сообразила Алка.
— Верно, — кивнула Степанида. — Я просто подумала, что, может, копия уже была…
— Это вряд ли… — сказала Наташа. — Картина малоизвестная, папа не хотел, чтобы о ней знали… Так что ее вполне могли взять, чтобы сделать копию. Только это не копия, это наша картина.
— Откуда ты знаешь?
— Но там же пятнышко…
— Пятнышко тоже можно подделать! Подумаешь, трудность!
— Но я не знаю, можно ли так быстро сделать копию… За сутки? Вряд ли…
— Знаете что, — сказала Алка, — мы тут можем рассуждать хоть до вечера, хоть до второго пришествия, все равно ни фига не поймем! Поэтому я предлагаю найти специалиста и показать ему картину. Пусть скажет, оригинал это или подделка.
— Легко сказать! А где его возьмешь, такого специалиста? — огорчилась Степанида. — Да еще надежного, который картину сам не свистнет? У тебя такие знакомые есть, Натка?
— Нет.
— Это плохо. Может, Валерка что-нибудь придумает? У его отца каких только знакомых нет.
— Слушай, Степка, а зачем, скажи на милость, вся эта канитель? — немного погодя задала вопрос Алка. — Картина висит на месте, мы даже вовсе не уверены, что она вообще пропадала, так с какой стати нам суетиться, а? Натка, хоть ты скажи!
— Ну, вообще-то… — неуверенно подала голос Наташа. — Вообще-то я не знаю… А вдруг… Вдруг я… — у нее задрожали губы. — Вдруг я…
— Что ты? Что ты? Говори! — потребовала Алка.
— Вдруг я сумасшедшая? — еле выговорила Наташа.
— А еще чего ты придумаешь? — возмутилась Степанида. — А вдруг ты слепая, глухонемая, безрукая и безногая?
— Да ну тебя, Степка, — слабо улыбнулась Наташа. — Я же не шучу. У мамы бабушка была сумасшедшая. Вдруг мне это передалось, а картину и вправду никто не крал? Очень все это странно.
— Вообще-то ты на психичку не похожа, — резонно заметила Степанида.
— Я же не говорю, что я готовая клиентка для дурдома, но, может, у меня какие-то провалы в памяти начались?
— И обязательно насчет жутко ценной картины? — хмыкнула Степанида. — Если б так, то тебе могло бы почудиться, что у тебя, к примеру, украли дуршлаг или мясорубку.
Девочки рассмеялись.
— Степка, а ты умная! — сказала Наташа.
— Ну, это как раз ничего не доказывает, — заметила Алка. — Просто у Натки в подкорке сидит, что вот она одна в доме осталась, а главная ценность — картинка, и она за нее как бы в ответе…
— То есть, ты хочешь сказать, что я таки сумасшедшая? — расстроилась Наташа.
— Положим, насчет сумасшествия я ничего не говорила, это твоя идея. А вот что тебе могло что-то померещиться, так это запросто. Предлагаю на этом успокоиться. Картина на месте, все при ней — и рама, и пятнышко, и все приметы, значит, скорее всего, никто ее и не трогал. А то, если мы начнем суетиться, то можем только привлечь внимание к картине, что никому не нужно. Согласны?
Степанида и Наташа вынуждены были признать Алкину правоту.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — подвела итог Алка.
Глава IV ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ
Девочки еще поболтали о том о сем, попили чаю, посмотрели фильм по видео. Время пролетело почти незаметно. Алка собралась домой, а Степанида решила пораньше отправиться к Юлии Арсеньевне, благо надо было только дойти до соседней двери.
— Степа, только ты ей ничего не говори, ладно? — попросила Наташа.
— А чего говорить-то? Ничего и не было!
— Значит, ты тоже считаешь, что я сумасшедшая?
— Натка, не начинай!
— Ладно, не буду, — тяжело вздохнула та.
Наташа вышла из дома вместе с Алкой, ей надо было кое-что купить маме в больницу. А Степанида позвонила в соседнюю дверь.
— Кто там?
— Степанида!
Дверь распахнулась.
— Стеша, детка, я тебя еще не ждала!
— Да у нас уроки пораньше кончились, вот я и решила…
— Заходи, заходи, я очень рада! Заодно познакомишься с моей дочкой, она скоро заедет ненадолго.
— А может, надо сперва куда-нибудь сгонять?
— Сгонять? — засмеялась Юлия Арсеньевна. — Пожалуй. Надо заплатить за квартиру…
Поручений набралось не так уж и мало, и Степанида с радостью помчалась их выполнять. Она была счастлива, что ей не надо ни о чем расспрашивать Юлию Арсеньевну, не надо хитрить и изворачиваться. Совершенно ясно, что Натке все просто примерещилось на нервной почве. А Юлия Арсеньевна такая милая…
Когда Степанида вернулась, дверь ей открыла незнакомая женщина, но Степанида сразу догадалась, что это и есть Пивочка.
— Здрасьте! — сказала она. — Меня Степанидой звать.
— Привет, Степанида! А я Елена Александровна. Давай-ка мне сумки, раздевайся и иди на кухню.
Елена Александровна унесла сумки, и Степанида двинулась за нею.
— Вот сдача! — сказала она и выложила на стол двенадцать рублей и тридцать копеек. — А что теперь надо делать?
— Теперь мы попьем чайку, перекусим, а там видно будет! — с улыбкой сказала Юлия Арсеньевна. Она сидела за столом, кутаясь в пуховый платок, а Елена Александровна быстро накрывала на стол.
— Давайте я помогу! — вызвалась Степанида. Ей неловко было сидеть, когда взрослая женщина суетится.
— Ничего, отдохни, — бросила Елена Александровна, — мы детей не эксплуатируем. Так, разве что совсем немножко… — улыбнулась она Степаниде.
«А она тоже ничего, — подумала девочка. — Кажется, мне повезло».
— Но мне неудобно…
— Удобно, удобно! Помоешь посуду потом… — успокоила ее Пивочка. — Знаешь, я рада, что ты будешь помогать маме, а то мне неспокойно. Ты, значит, кузина Матильды?
— Да.
— Судя по говору, ты не москвичка?
— Я с Харькова…
— Стешенька, надо говорить не «с Харькова», а «из Харькова», — ласково поправила ее Юлия Арсеньевна. — Ты не обидишься, если я буду тебя поправлять иногда?
— Нет, что вы… Матильда тоже меня всегда поправляет, я раньше, как приехала в Москву, говорила не что, а шо… А потом перестала!
— Молодец! Ты, я вижу, вообще способная девочка. Но почему ты в Москву приехала?
— Меня Матильда взяла… Папка мой в Канаду подался, на заработки… На Украине жизнь тяжелая очень… Родни в Харькове много, некоторые хотели меня взять, но тут Мотя предложила…
— Извини за вопрос, — перебила ее Елена Александровна, — а мама твоя где?
— Мамы нет. Она умерла… Давно.
— Ох, прости! — виновато воскликнула Елена Александровна. — Ради бога прости! Ну и как тебе у Матильды живется?
— Хорошо! Интересно! И она обо мне заботится…
— Да, Матильда чудесный человечек, — кивнула Елена Александровна, — я ее давно знаю. А ты, значит, решила подрабатывать?
— Да, у меня времени свободного много…
— Откуда? Ты же в школе учишься?
— Ну и что? Я уроки быстро делаю и учусь неплохо. Я хочу на компьютер себе скопить, хотя Матильда мне его подарить обещала, но я хочу сама, она и так недавно мне куртку новую купила, и сапоги, и вообще…
— Ты мне нравишься, Степанида! — заявила Елена Александровна. — И, по-моему, ты человек надежный.
Степанида скромно промолчала. Как на это ответишь?
— Ну что ж, мне пора, у меня сегодня спектакль, боюсь, что раньше чем послезавтра я сюда не вырвусь. Ты, Стеша, оставь непременно свой телефон маме, ты ведь тут недалеко живешь, да?
— Да, бегом десять минуточек…
— Отлично! У меня просто камень с души свалился… Уверена, вы с мамой подружитесь! Она тебе много интересного сможет рассказать, да и ты ей тоже… А кстати, ты театр любишь?
— Театр? Ну да…
— Если хочешь, я тебе достану билеты в наш театр?
— Спасибо, я тогда с Алкой схожу.
— Алка — твоя подружка?
— Подружка, да.
— Договорились! Ну все, мамочка, оставляю тебя на Степаниду. До чего же красивое имя! Гордое! Мама, как звучит — Сте-па-ни-да! Блеск!
И, чмокнув мать, потрепав по волосам Степаниду, Елена Александровна умчалась. Степанида сразу принялась собирать посуду.
— Стешенька, я, пожалуй, пойду прилягу, — сказала Юлия Арсеньевна.
— Вы плохо себя чувствуете? — забеспокоилась Степанида.
— Нет, просто немного устала. Я полежу полчасика и буду как новенькая. А ты управишься с посудой, посиди, приготовь уроки или почитай…