Людмила Подосиновская Голос из тьмы
В этот вечер, как всегда, в кают-компании межзвездного корабля собрался весь экипаж, кроме начальника экспедиции, еще не окончившего работу. Молодой биолог Валерий Свободин расположился у стола с аппаратом для чтения, а физик-космист Аркадий Петрович Айзенберг, высокий, сутуловатый, с сединой в темных волосах, просматривал свои записи — результаты последних наблюдений. Ольга, жена начальника, врач экспедиции, невысокая женщина с короткими русыми кудрями и чуть раскосыми серыми глазами, проверяла одежду путешественников. Уютно поблескивал в теплом свете лампы круглый стол, мягкие кресла стояли вокруг него, экраны приборов белели у стены. Иллюминаторы были закрыты. Слышался приглушенный гул двигателей: ракета набирала скорость, направляясь обратно к Земле от звезды Росс 154.
В динамике зазвучала музыка — старинная, трехсотлетней давности песня о Родине. Застыло перо в руке Айзенберга, поднял голову Валерий, замедлилось движение быстрых пальцев Ольги.
Песня лилась негромко и торжественно. Валерию вдруг вспомнился верхний салон атомного экспресса, стремительно летящие мимо города, поля, сады, бьющий в лицо ветер с запахом трав. Тогда он как-то не замечал всего этого.
Он рвался в космос, думал о предстоящем полете, мечтал о встрече с людьми других миров и был счастлив, добившись участия в этой экспедиции. Он верил, что разумные существа непременно должны быть похожи на людей, и твердо надеялся доказать это, встретив в космосе братьев по разуму, еще более совершенных и могучих. Но его постигло жестокое разочарование — у звезды Росс 154 не оказалось ни одной планеты.
Черные прищуренные глаза Айзенберга в этот миг тоже видели Землю: полярную ночь, голубые льды в свете сполоха и направленные вверх излучатели, рефлекторы, антенны… и навсегда запомнившуюся ему вспышку термоядерного солнца, которое он вместе с друзьями зажег над Арктикой. Потом он мало жил на Земле, долго работал на космических станциях. И это не прошло безнаказно: в путешествии он вдруг начал быстро стареть, несмотря на то, что ему еще не было и восьмидесяти лет. На Земле сумели бы остановить преждевременную старость. Но до Земли еще более четырех лет…
А Ольге на минуту показалось, что она дома, в Ракетограде, и стоит только поднять глаза, как в окно увидишь заповедную тайгу, башни родного ракетодрома, а из соседней комнаты сейчас донесутся голоса детей. Какие-то они теперь? Ведь только для путешественников полет продолжается восемь — девять лет, а для жителей Земли пройдет больше двадцати лет, ее малыши уже взрослые. Чем они живут, о чем мечтают? Как они ее встретят? Да и помнят ли?
Все встрепенулись от негромкого звонка. Один из экранов засветился: на нем появился широкоплечий светловолосый человек с крупными, резкими чертами лица. Начальник экспедиции Орловский.
— Друзья! Скорее сюда, в радиоаппаратную!
Путешественники вскочили со своих мест.
Распахнув дверь в каюту, они остановились на пороге, изумленные какими-то странными, сильными и мелодичными звуками, льющимися из аппаратов. Орловский стоял у большого приемника, напряженно вслушиваясь.
— Николай Андреевич… что это? — тихонько прошептал Валерий.
— Тише… Не знаю… Голос Вселенной…
— Запись включили? — спросил Айзенберг.
— Да.
— Какая волна?
— Семь и девять десятых…
— Направление?
— Район звезды Барнарда.
Это не было похоже ни на голос человека, ни на писк азбуки Морзе, ни на музыку Земли. Скорее всего это можно было сравнить со звоном далекого колокола, с тревожным зовущим набатом.
Но звуки затихали, ослабевали, как будто уходили вдаль. Напрасно Орловский и Айзенберг крутили ручки, стремясь удержать необычную передачу. Из динамиков доносился лишь привычный шум и треск — радиоголос звезд.
Орловский выпрямился.
— Видимо, все, — сказал он.
— Что это? — взволнованно спросил Валерий. — Как вы думаете, что это было, Николай Андреевич?
— Я не знаю, Валерий. Еще одна загадка космоса, которую, может быть, мы не скоро разгадаем.
— Но неужели вы ничего не предполагаете?
— А вы? — вопросом на вопрос ответил Орловский.
— Это люди, Николай Андреевич! — горячо вырвалось у Валерия. — Это передача разумных существ. Что вы смотрите на меня так? Неужели вы сами так не думаете?
— Почему же нет? — улыбнулся Орловский. — Но это лишь одно из возможных объяснений.
— Но самое логичное, признайтесь. Самое правдоподобное из всех!
— Вам всегда кажется наиболее логичным то, что наиболее фантастично, — усмехнулся Айзенберг. — В ваши годы я, вероятно, решил бы так же.
Валерий дернул плечами.
— У вас есть другое объяснение?
— Объяснений может быть немало, просто мы сейчас не нашли их. Подождите, не ершитесь, я не собираюсь отвергать и ваше. Пока догадка не проверена, она равна нулю. А мы еще не можем ее проверить.
— А не сумеете ли вы расшифровать запись? — задумчиво спросил Орловский. — У нас есть «электронный мозг»…
— Да, да, конечно! — Валерий просиял от радости. — Надо обязательно расшифровать! Может быть, они зовут на помощь, погибают!
— Какие у вас крайние мнения, Валерий, — укоризненно сказал Айзенберг. — Незнакомое радиоизлучение — и сразу же сигнал да еще бедствия. Но Николай Андреевич прав, надо использовать «электронный мозг».
— Подумаем сегодня над программой, — решил Орловский, — а завтра начнем.
* * *
…Валерий стал невыносим. Он то молчал целыми днями, то огрызался на каждое замечание. Прошло уже почти два месяца, а дело с расшифровкой не ладилось, никаких осмысленных сочетаний из странной записи звуков не получалось. Ракета все набирала скорость, и Валерию казалось, что пройдет еще немного времени — и будет поздно. Они унесутся прочь от этих мест и никогда больше не услышат загадочных сигналов.
Пуще всего он боялся, что начальник вот-вот скажет: довольно, незачем больше напрасно занимать машину, нужно работать над текущими задачами, изучать то, что доступно разуму. Нет, нет, этого нельзя допустить, нужно убедить Орловского, что расшифровать сигнал очень важно, что отступать нельзя. И оставив Айзенберга на некоторое время в покое, Валерий поспешил в каюту «электронного мозга».
Орловский был там. Он сидел в глубоком кресле за пультом управления и задумчиво разглядывал серебристый кожух умной машины, занимавшей одно из самых больших помещений на космическом корабле. Машина не работала, не горели лампы на пульте, не слышалось негромкого гудения «электронных мыслей». У Валерия упало сердце.
— В чем дело, Николай Андреевич? — спросил он. — Вы… вы отказались от расшифровки?
Орловский оглянулся, жестом пригласил Валерия сесть рядом. Помедлил с ответом.
— Нет, не отказался, — проговорил он наконец. — Я еще немного изменил программу. Что Аркадий Петрович?
Валерий молча пожал плечами.
— Вы не очень наседайте на него, он болен, ему трудно. Не огорчайтесь, еще не покончено и с этой программой. Попробуем.
«Электронный мозг» снова негромко загудел. Через минуту загорелась зеленая лампочка, и тонкая темная лента прямо с выходного устройства машины заструилась в небольшой аппарат, стоявший рядом. Легкий щелчок, — и из аппарата донеслось бормотанье, смутно напоминающее человеческую речь.
— Опять бормочет, — с досадой сказал Валерий. — Нет, ничего с этой программой не получится. Надо менять.
— Подождите, подождите. Раньше было хуже…
Лента за лентой исчезала в маленьком аппарате. И вдруг неожиданно для себя Валерий уловил несколько отчетливо сказанных слов:
— Полет продолжался… вдалеке… все погибло… не вернемся… — и снова сплошное бормотание, в котором нельзя было разобрать ни слова.
Валерий вскочил на ноги, метнулся к аппарату, затем к пульту управления. Орловский схватил его за руку.
— Да успокойтесь же! — резко приказал он. — Отметьте номер серии. Сейчас будет повторение, новая расшифровка.
Действительно, текст повторялся, дополняясь с каждым разом все новыми словами, становясь отчетливее, яснее. Валерий не произносил ни звука. Напряженный, бледный он прислушивался к словам и бормотанью, доносившемуся из аппарата.
— Мы попали на… несчастье… двигатели… виноваты… полет долго… мы не справились… маленькая планета… все погибло… корабль… вечная тьма… больны… мы никогда не вернемся. Хотим, чтобы знали…
Последняя лента серии отзвучала. Через несколько секунд в аппарат скользнула новая лента, и вновь послышалось непонятное, нечленораздельное бормотание. Орловский нажал кнопку «стоп», и машина, выдав последнюю ленту, умолкла.
Валерий очнулся. Он вскочил, схватил сделанную им запись и в порыве радости и волнения бросился на шею начальнику.
— Вы… вы видите! Это они!..
В следующий момент он исчез за дверью.
Все на ракете пришло в смятение. Что делать? Если это сообщение истинно, если «электронный мозг» правильно расшифровал запись, значит где-то в космосе погибали люди, разумные существа, и долгом каждого путника было прийти к ним на помощь. Но где они, где их искать?
— Кто хочет что-нибудь предложить, друзья? — спросил Орловский, когда все они не один раз прочли и прослушали тревожное послание. — Как нам быть?
— Вопрос нелегкий, — задумчиво отозвался Айзенберг. — Мы знаем только направление, в котором надо искать. Знаем и то, что они нашли пристанище на какой-то планете. Но где?
— Может быть, у звезды Барнарда? — предложил Валерий.
— Звезда Барнарда не имеет планет.
— Да, верно… Но тогда…
— Тогда нам остается спокойно лететь своей дорогой. Мы им ничем не можем помочь, — хмуро докончил Айзенберг. — Дальше находятся Альфа Центавра… а затем Вольф 359 и Лаланд 21185. До них несколько лет полета — это слишком много.
Минуту в каюте царило тяжелое молчание.
— Нет! — страстно вырвалось у Валерия. — Нет, это невозможно! Не может быть, чтобы сообщение шло издалека! Звуки были так чисты и громки, словно их источник был где-то рядом!
— Да, пожалуй, — согласился Айзенберг. — Но ближе звезды Барнарда здесь нет никакой звезды.
— Но в послании и не говорится о звезде, — заметила Ольга. — Зачем же перебирать звезды?
Орловский встрепенулся.
— А ведь верно! Молодец, Оля! Как же мы упустили из виду слова «вечная тьма»? Да, они не могут быть у звезды!
— То есть, иначе говоря, речь идет о каком-то темном теле? — с сомнением проговорил Айзенберг. — Но как вы представляете себе это? Что это — угасшая звезда, планета?
— Разумеется, планета! — воскликнул Валерий. — Ведь в послании речь идет именно о планете! О маленькой планете в вечной тьме!
— Гм… пожалуй, так. Но как найти эту маленькую планету, особенно если она далеко? Вряд ли нам удастся обнаружить ее нашими приборами.
— И все-таки надо искать, — решительно сказал Орловский. — Что пользы сомневаться, не сделав попытки.
Айзенберг подумал, кивнул.
— Справедливо. Что ж, будем искать.
Звездолет включил двигатели — ускорение было временно приостановлено, — и локаторы и телескопы обсерватории устремились во тьму космоса.
И они нашли ее, эту полуфантастическую планету. Нашли необыкновенно быстро, быстрее, чем можно было ожидать, даже веря в ее существование. Она оказалась совсем близко, если мерить космической мерой, всего в нескольких миллиардах километров, немного в стороне от курса ракеты. Валерий торжествовал. Даже скептически настроенный Айзенберг окончательно поверил в то, что сигнал был послан оттуда.
Космический корабль вновь включил двигатели, ложась на новый курс.
На шестые сутки полета звездное небо с одной стороны закрыла огромная круглая тень. Она была совсем черной, не освещалась ни одним лучом, не мерцала ни одним огоньком. Звездолет перешел на круговую орбиту, и космонавты торопливо занялись измерениями.
Масса планеты оказалась небольшой, почти равной массе Земли. На ее поверхности царил холод и сохранилась лишь незначительная атмосфера. Очевидно, эта планета, оторвавшаяся каким-то образом от родного светила, уже давно летела в мертвом пространстве. Она миновала звезду Росс 154 и теперь медленно удалялась от нее.
Закончив измерения, все собрались на центральном пункте управления и расположились в креслах вокруг локационного экрана, не сводя с него пристальных взглядов. Словно мерцающая рельефная карта, плыли на экране невысокие горные цепи и обширные равнины старой планеты. Никакого движения, никаких признаков жизни…
— Опустимся пониже, Николай Андреевич, — предложил Айзенберг.
Космический корабль начал снижаться. Постепенно гася скорость, он коснулся верхних слоев атмосферы.
— Разрешите включить сигнализацию? — почему-то шепотом спросил Валерий. — Может быть, увидят…
— Да, пожалуйста.
Вокруг ракеты вспыхнул веер цветных лучей и замерцал, то вспыхивая, то угасая, посылая сигналы всем, кто мог сейчас смотреть на небо из темноты вечной ночи.
Валерий устремил взгляд вниз, во тьму. Он больше надеялся на свои глаза, чем на локатор, и лишь изредка, мельком бросал взгляд на экран — узнать, что там. Но по-прежнему равнины лишь иногда пересекались горными цепями. Тьма, сплошная тьма, ни малейшего проблеска, ни намека на присутствие людей. Прошел час, другой, звездолет начал третий круг над темной и безжизненной планетой.
— Боюсь, что Валерий так и не увидит их, — нарушив долгое молчание, пробормотал Айзенберг. — Если они и были здесь, то уже погибли за эти месяцы.
— Не будем спешить с выводами, — заметил Орловский. — Планета велика, и найти людей на ней не так легко.
Валерий с благодарностью посмотрел на начальника. Айзенберг тяжело вздохнул. Сколько времени они потеряли и сколько еще потеряют на высадке! До Земли еще так далеко!..
Космический корабль заканчивал над планетой третий круг, когда Валерий вдруг негромко ахнул и рванулся вперед. Если бы не ремни, он, вероятно, вылетел бы из кресла.
— Огонь! Николай Андреевич! Огонь! Сигнал! Стойте!
Орловский выключил двигатели, направляя звездолет по тому же кругу, чтобы вновь пролететь над этим местом. Огонек исчез за горизонтом, и нужно было ждать часа полтора, прежде чем он появится вновь. Наконец, звездолет начал торможение, окончательно гася скорость, и на вспомогательных ионных двигателях медленно опустился на равнину.
И вот удары двигателей замолкли. Яркие прожекторы звездолета разогнали тьму на много километров вокруг, осветили каменистую равнину, на которой кое-где поднимались отдельные, кубической формы скалы, поблескивающие полупрозрачными гранями. Но путешественники не думали ни об этих скалах, ни о разреженном воздухе, ни о почве неведомой земли, — едва надев скафандры, они устремились вперед, туда, где у одной из скал еле мерцал слабый свет.
Валерий бежал впереди, словно его несли крылья. Люди другого мира ждали его там, те люди, о встрече с которыми он мечтал с детских лет, прекрасные, совершенные создания, властители Вселенной, по несчастной случайности попавшие в беду. Позади всех, тоже невольно ускоряя шаг, спешил Айзенберг.
И вдруг Валерий остановился, словно споткнулся на бегу, налетел на невидимое препятствие. Он увидел… Что это? Перед ним в свете прожектора появилась какая-то странная фигура.
Она была в скафандре — это бесспорно. Тусклый металлический шар на длинных ногах увенчивался большой головой, спрятанной под металлическим шлемом. Спереди этот шлем был прозрачным, и Валерий увидел фиолетовое лицо с длинными узкими глазами.
Невысокая фигура, едва доходившая Валерию до плеч, стояла у темного отверстия в скале, а из глубины пещеры показалась вторая.
Странные существа молчали, не издавая ни звука. Впрочем, из-под шлемов, вероятно, звуки не слышны? Но почему они не подходят ближе? Чего боятся? Орловский шагнул вперед — и оба жителя пещеры немного попятились. Жестами стараясь успокоить их, Орловский решительно приблизился и вслед за ними вошел в пещеру.
Путешественники очутились в воздушном шлюзе. Начал работать какой-то насос, и вскоре двое хозяев пещеры сняли тяжелые скафандры. Земляне глянули на свои приборы и с радостью убедились, что они тоже могут раздеться: воздух в пещере был пригоден для дыхания, и температура поднялась до десяти градусов тепла. По знаку Орловского путешественники сняли шлемы. Они не боялись чужих микробов, у них были надежные способы защиты от инфекции.
Без скафандров жители пещеры показались им еще более странными, чем прежде, — чуть удлиненные шары-туловища на длинных ногах, в теплой меховой одежде, превратившейся в лохмоться. Синеватые лица с большими отверстиями ртов, чешуйчатые наросты вокруг головы, длинные узкие глаза. Неужели это люди? Настоящий испуг отразился на лицах Валерия и Ольги. Айзенберг тоже остановился в недоумении.
— Николай, смотри… — вдруг негромко сказала Ольга. И прежде чем Орловский понял в чем дело, она быстро прошла в глубину пещеры и склонилась над тремя телами, неподвижно лежащими на полу. Остальные поспешили за ней.
— Мертвы? — спросил Айзенберг.
— Нет, смотрят…
Ольга не сразу решилась дотронуться до них, и Орловский подал ей пример, осторожно взяв длинную, почти совсем фиолетовую руку с четырьмя пальцами. Преодолев себя, Ольга робко коснулась холодных тел. Видимо, неведомые существа были больны. Лица их темны и неподвижны.