Из депрессии меня вытащил Александр Сычев, который ввел меня в оппозицию Анджело Сайенса. Вошедшие в оппозицию сотрудники были из тех, кто знал об экспериментах Доктора, и которым это претило. Они понимали, что сами обречены — или всю жизнь провести под землей в бункере, или в конечном итоге попасть в подопытный материал. Мы все без исключения были обречены. Кто раз попал в 'Чистилище', назад пути не имел. Мы готовили заговор.
Восстание началось. Это было 24 июля 2018 года. Я провела под землей два года и один месяц. В результате агитации к нам примкнуло еще множество сотрудников. Многие не перешли на нашу сторону, потому что не поверили нам: обвинение Доктора, которого знали как искреннего и обаятельного человека, было слишком чудовищно. Сказалось отсутствие опыта, никто из наших никогда не проводил подобные мероприятия. Тем не менее, это было настоящее вооруженное восстание. В самом начале я получила пулю, а потом помещение, где я лежала, было взорвано. Именно этот взрыв и остался моим последним воспоминанием. Тайкох вырвал меня из объятий смерти только потому, что я много значила для Анджело Сайенса. Меня спасла именно его страсть. Впоследствии Тайкох извлек из этого для себя выгоду.
Что случилось дальше, мне рассказал Сашка Сычев. Повстанцы были разбиты, как шведы под Полтавой. Побежденных бунтарей Доктор не стал использовать для опытов, их было слишком много: две тысячи человек. Ему пришла в голову другая мысль, которую он счел гениальной. Уже давно его астрономы нащупали в другом конце Галактики планету, похожую на Землю, пребывавшую в состоянии затяжного мезозоя.
— Зертилия.
— Да, Зертилия, — Серафима оглянулась на Кафа, который стал похож на натянутую тетиву. — Док построил корабль, который мог передвигаться в подпространстве…
— Первый подпространственный космический корабль?! — изумилась Арина. — Он был построен в 2018 году?!
— Нет, на несколько месяцев позже, в 2019-м. Это рассказал мне Саша.
— Док здорово развернулся, — удивился Сат. — Как космический корабль мог уместиться в 'Чистилище'? Оно было такое огромное?
— Нет, корабли строили в другом месте. Сначала Док собирался отправить на Зертилию специалистов для исследовательских работ, но тут он передумал. Он решил использовать корабль для других целей. Он загнал туда бунтарей. Он решил, что раз эти люди любят шалости, пусть шалят за пределами Земли. Он очистил каждому из них память — почти полностью, только оставил для выживания кое-какие знания. У нашего Дока неплохое чувство юмора: он оставил в их памяти одно-единственное слово: все они были уверены, что находятся на Земле.
— Вот так шуточки! — возмутился Сат. — Зачем он это сделал?
— Не знаю. Надо сказать, что в те времена еще не существовало названия планеты Зертилия, она значилась как Земля-2.
— Планету назвали Зертилией около двадцати лет назад, вскоре после открытия на ней жизни, — добавила Арина. — Оказывается, планета была открыта более четырехсот лет назад. Как это было давно!
— Космический корабль ушел в подпространство. Доктор, кстати, нарек его 'Память'. А потом произошла неувязка: корабль добрался до планеты — об этом говорили сигналы, которые шли через подпространство, но саму посадку не зарегистрировали. Сотрудники пытались запеленговать исчезнувшее судно, но у них ничего не получилось. Сайенс собирался заняться увлекательным наблюдением, как станут выживать бывшие сотрудники, так что можете представить его тревогу! Он даже начал строить второй корабль, гораздо меньших размеров, чем первый. Док не собирался опускать руки от потери связи с первым кораблем. Строительство было в самом разгаре, когда с Доком связался космический полтергейст. Да-да, Тайкох. Внеземное существо было ну очень раздраженным. Тайкох находился недалеко от Зертилии — разумеется, по космическим меркам. Корабль прошел сквозь его материю в подпространстве. Материя Тайкоха в тот момент была сильно сконцентрирована, это необыкновенное массивное существо здорово искривило вокруг себя… как это сказал Сашка… блин-компот… континуум 'пространство — время', во. Тайкох частично 'увернулся' от человеческого судна и отделался минимальными потерями. Корабль не получил повреждений, но его отбросило во времени почти на пять тысяч лет назад. Его отбросило и в пространстве. Тайкох направил сбившееся с курса судно по назначению.
— Почему он так поступил? — спросил Сат.
— Тайкох — существо разумное. Наверное, он сделал реверанс в сторону человечества. Знаете, не так уж оно равнодушно к собратьям по разуму, как утверждает. Однако Тайкоху не понравились ощущения, которые он испытал, и когда он узнал, что человек не собирается останавливаться, посоветовал Доктору не соваться на Зертилию ближайшие четыреста лет. Анджело не решился конфликтовать с космическим полтергейстом, который обладает способностями, несопоставимыми с человеческими. Смирился. Строительство корабля законсервировали.
В общем, люди на Зертилии живут уже больше пяти тысячелетий. Док, как видите, наблюдает за потомками сосланных сотрудников. Возможность представилась только в 2389 году. У нас за это время прошло всего четыреста лет.
— Ты был прав, Каф, — улыбнулась Арина. — Мы действительно родственники. Представляете, у него есть генеалогическое древо, которому больше пятисот лет!
Польщенный Каф впервые за вечер улыбнулся. Сима продолжила:
— Я отступлю немного. Мне было очень интересно, зачем Тайкоху понадобился контейнер с отходами. Саша Сычев сказал, что этим материалом Тайкох залатал дыру, полученную им от корабля 'Память'. Променять меня на отходы — нет, ну вы представляете?!
— Ладно тебе, — миролюбиво сказала Арина. — Лучше скажи, что случилось с Александром Сычевым?
— С Сашкой? Через год после восстания Доктор поставил на нем какой-то неудачный опыт. Это все генетика, Саша и сам не знает, что с ним Сайенс пытался сделать. С Сашкой произошла удивительная история, не поверите…
Вечернее чаепитие в квартире Буровых затянулось. Серафима чувствовала непривычное спокойствие и защищенность.
— Теперь вы понимаете, почему я так рвусь на Сахалин? У меня там два дела: попытаться найти могилы родных и попасть в 'Чистилище' Доктора.
— А если оно охраняется? — спросил Сат. — Даже если 'Чистилище' законсервировано, там может находиться обслуживающий персонал.
— Саша сказал мне, что оно не охраняется. В этом нет нужды, оно спрятано самой природой. 'Чистилище' настолько напичкано электроникой, что необходимости в людях там нет. Ни одной живой души! К тому же на полуострове Шмидта на севере Сахалина никто не живет. Саша объяснил мне, как найти вход и как в него попасть, но не советовал идти туда одной.
— Там опасно?
— Нет. Тоннель очень длинный и темный, в этом все дело. Есть второй вход, с моря, но там можно пробраться только на подводной лодке.
— Мы пойдем вместе. Я не собираюсь отпускать тебя одну, куда бы там ни было, — заявил Сат.
— Дорога из Лондона для тебя закрыта, — мягко напомнила Арина.
Каф выслушал перевод и произнес:
— Анджело я обязан, но этого человека надо остановить. Я поеду с Симой.
— А тебя я спрячу здесь, в нашей с Сережей квартире, — сказала Арина Сату. — Никому и в голову не придет искать тебя здесь, особенно пока я тут живу.
Арина заметила, что Сат уже не слышит ее. Рядом с ним сидела Сима, заслонившая ему весь белый свет. Серафима расцвела, как яркий тропический цветок. Обаятельные ямочки не сходили с щек, карие глаза сияли. Каф, добродушно посмеиваясь, тоже с удовольствием наблюдал за ними. Он за вечер оттаял, потянулся к жене.
— Это фатально, — сказала Арина о влюбленных и перебралась к Кафу. Он заглянул ей в лицо и сказал:
— У него странный взгляд. Я часто вижу такой взгляд, особенно в военное время.
Арина удивилась:
— О чем ты говоришь, мой милый воин?
— Ты сказала, что андроиды живут недолго?
— Да, и Сат очень старый.
— Такой взгляд бывает у тяжело раненных в бою воинов, которые лежат и ждут смерти. А еще такой взгляд был у Тиснеи-Керч, когда она умирала, — Каф потемнел и нахмурился. Арина молчала. Каф продолжил:
— Ему нельзя быть с ней. Для нее его смерть будет и ее собственной маленькой смертью, — Каф покачал головой, углубляясь в воспоминания. — Сат не имеет права быть с ней. Он же не эгоист?
— Сату всего пятнадцать лет, он над этим может и не задумываться, — ответила Арина.
— А Серафима?
— А Серафиму сейчас не отговоришь. Я думаю, что и не стоит.
Она взяла Кафа за локоть и потянула его за собой в другую комнату. Влюбленные не заметили ухода друзей — они целовались.
Серафима сидела около двух покосившихся могильных плит, растрескавшихся от времени. Чуть заметных надписей оказалось достаточно, чтобы распознать имена родителей. Могила брата не нашлась.
— Сату всего пятнадцать лет, он над этим может и не задумываться, — ответила Арина.
— А Серафима?
— А Серафиму сейчас не отговоришь. Я думаю, что и не стоит.
Она взяла Кафа за локоть и потянула его за собой в другую комнату. Влюбленные не заметили ухода друзей — они целовались.
Серафима сидела около двух покосившихся могильных плит, растрескавшихся от времени. Чуть заметных надписей оказалось достаточно, чтобы распознать имена родителей. Могила брата не нашлась.
— Я еще не поняла, — сказала она Кафу. Зертилиец стоял нахмуренный, то расстегивая, то застегивая куртку. Он еще не привык к одежде.
— Это кладбище — одно из последних перед внедрением крематориев. Просто удача, что мне удалось отыскать могилы.
Она заботливо выполола сорняки с могил. Слезы капали на плиты, стекали в траву, высыхали на камне, но снова капали. Каф терпеливо ждал поодаль, расхаживал взад-вперед по высокой осенней траве. За все время он не проронил ни звука. Он сильно мерз от влажного пронизывающего ветра.
— Так они меня и не дождались…
Серафима поднялась. Каф обернулся.
— До входа одиннадцать километров, — сказала она.
Одиннадцать километров напрямик через холмы с их непролазной сахалинской чащей, такой родной для Серафимы и такой чужой и холодной для Кафа. Он занимался поиском более-менее проходимых и сухих мест, Сима продиралась сквозь заросли за ним следом. Каф остро воспринял суровую красоту северного Сахалина, ему здесь нравилось. Ближе к побережью сырая чащоба сменилась заболоченной территорией, заросшей травой и хилыми деревцами. Задул морской ветер. Сима с удовольствием подставила солоноватому ветру лицо. Каф поежился. Вздрогнул от резкого крика чайки. Морской воздух забил ему ноздри. Здесь было настолько холодно, как не было холодно даже в Море Нотозавров в самый жестокий шторм. Каф жадно раздувал ноздри, трясся от холода в теплой куртке, шрам на животе разболелся, но воин получал удовольствие от суровых условий северного Сахалина.
Входом в 'Чистилище' служила широкая черная пещера, к которой вели две пары насквозь проржавевших рельсов. Шпалы давно уже растворились в земле. В пещере рельсы прятались в потолке и при необходимости опускались на землю, Сима об этом помнила. Управление подъемным механизмом находилось в самом 'Чистилище'. Серафима прислонилась к каменной стене и задумалась.
— Сомневаешься? — спросил Каф.
— Да. Не знаю, кто он больше, гений или преступник. Как бы то ни было, для человечества он желает только блага. Я знаю его как человека очень хорошо. Он сильно изменился, Каф, очень сильно. Какой бы он ни был…
— … он тебя любит, — закончил Каф. — Поэтому ты к нему сейчас снисходительна. Какими бы ни были его намерения, он не имел права ставить над людьми… э-э-э…
— Опыты, — подсказала Сима. В зертилийском языке это слово употреблялось только в мастерских.
— Они каждый раз заканчивались смертью, в этом все дело. Я часто воюю, уложил на поле боя не одного воина, но это была необходимость. Он ставил опыты только на мужчинах?
— И на мужчинах, и на женщинах.
Каф покачал головой:
— Закон Зертилии гласит: женщин убивать нельзя. Они рожают детей. Без них человек вымрет. Анджело зря заваривал эту кашу. Можно было обойтись и без нее. Зачем нужны его блага, если они построены на крови? Зертилия видела много крови, и она ценит ее. А ваша Земля?
— Она тоже видела много крови, — вздохнула Сима. — Анджело Сайенс — гений. Ему принадлежит невероятное количество изобретений и открытий. Не нам судить этого человека. Мы покажем людям, как делались его гениальные открытия и изобретения, а судить будет человечество.
Путники зажгли фонари и вошли. Они ни разу не пожалели о том, что тепло оделись. Пещера полого уходила вниз, под дно моря. Скоро они наткнулись на глухую стену.
— Тупик, — сказал Каф, освещая стену фонарем.
— Нет, стена отодвигается. Саша объяснил мне. Нужен определенный набор звуков в сочетании с простукиванием стены. В толще спрятана мембрана, она реагирует на эту комбинацию звуков и ударов.
Серафима никогда не жаловалась на отсутствие слуха и голоса. Кафу снова посчастливилось убедиться в этом. Ее чистый низкий голос многократно отразился от обледенелых стен. Одновременно она простучала стену в разных местах. Наверное, здесь еще ни разу так красиво не воспроизводили звуковой ключ. Ворота с тяжким сипением откатились вбок, уйдя в стену. Впереди открылся черный бездонный тоннель. Путники встали в воротах двумя столбами. Сима кинула туда камешек, он со стуком растворился в темноте. Каф осветил фонарем ржавые рельсы и обледенелые стены, набрался духу и пошел вперед. Сима, дрожа от страха, двинулась следом. Туннель тянулся под дном Охотского моря десять километров. Десять километров мрака и холода. Путники быстро продвигались вперед. Стена сзади автоматически закрылась, гулко бухнув в образовавшейся темноте. Симу передернуло. Она знала, что изнутри ворота открываются так же, только комбинация должна быть в обратной последовательности. И все же не могла избавиться от ощущения, будто за ее спиной задвинули бетонную плиту склепа.
Тоннель строился полтысячи лет назад, и вода медленно сочилась сквозь бетонированные стены на стыках мощных панелей. В этих местах образовались причудливые ледяные наросты, фонарь Кафа резко выхватывал их из темноты. Обледенелые стены вспыхивали и светились. Быстро перемещались зловещие черные тени, словно живые существа. В тоннеле стояла гулкая тишина, зловещее эхо уносило во тьму дыхание и шаги. Пахло застарелой сыростью. Сима остро ощущала, как сверху давит многотонный слой моря. Она понимала, что если бы шла одна, она бы в лучшем случае поседела. Она вглядывалась вперед в темноту, но впереди не было ничего живого — ни крыс, ни насекомых. Сима взирала на спину Кафа с надеждой утопающего. Зертилиец шел по тоннелю так, будто это была тропа в родной тайге. Серафима даже не догадывалась, насколько жутко ему здесь было, и насколько мало его страхи отличаются от ее собственных.
Через два часа впереди за поворотом показался свет.
— Здесь не должно быть света, — шепотом заметила Сима. Оба погасили фонари. Каф ответил, тоже шепотом:
— Дальше мы пойдем тихо. Представь, что ты на охоте и выслеживаешь добычу.
Серафиме крайне трудно было представить это здесь, но если от этого Кафу станет легче… Она пригнулась, как ее спутник, и крадучись пошла следом.
Конец коридора освещали обычные стовольтовые лампы. Каф остановился. Сима выглянула из-за его спины и увидела, как прямо из стены вышли два габаритных человека двухметрового роста. Оба держали лучеметы. Несомненно, они слышали приближение путников, хотя те подошли беззвучно, задерживая дыхание. Путники спрятались за уступом ниши. Один из людей полил огнем зев туннеля. Уступ ниши, где спрятались Каф и Сима, заискрился. Сверху закапала оттаявшая вода. Каф бесшумно разделся до пояса и вытащил изогнутый клинок, с которым был неразлучен. Многослойная сталь хищно сверкнула в темноте ниши. Серафима залюбовалась гибким телом зертилийского воина, его толстыми мускулистыми руками, крепкой спиной. Человек снова пустил заряд. Эхо огня замерло в черных глубинах тоннеля. Стрелявший человек отправился смотреть результаты обстрела. Когда он проходил мимо ниши, Каф беззвучно сгреб его и хладнокровно зарезал. Сима вскрикнула и почувствовала дурноту. Второй человек вскинул оружие, но Каф метнул клинок, и пораженный неприятель упал. Первый и последний заряд ушел в потолок. В тоннеле заклубился пар от контакта огня с водой.
— Будь здесь, — приказал Каф.
— Нет, — ответила Сима, с ужасом косясь на убитого.
Они пробежали расстояние от ниши до конца коридора. Каф на ходу выдернул клинок из тела убитого. Не останавливаясь, воин ворвался в дверь в стене тоннеля, из которой вышли оба противника. Сима влетела за ним следом. Их взору открылось небольшое помещение, в котором находились еще двое. Каф сразу напал на одного из них. Сима больше не могла смотреть на убийства. Она выскочила обратно в тоннель и оказалась рядом с окровавленным трупом. Она набралась духу, заглянула ему в лицо и ахнула:
- 'Вратарь'!
Все эти люди были 'вратарями' — бесчувственными, бесстрашными и безжалостными.
Каф даже не догадывался, насколько его противники опасны. С быстротой молнии он перерезал глотку одному из андроидов. Оставшийся в живых был на пути к лучемету. Каф опередил его. Ствол полетел в недостигаемый угол, а 'вратарь' молча схватился за порезанную руку. Клинок вертелся прямо перед его носом. Не тратя время на раздумья, андроид нырнул под лезвие, перехватил руку с клинком и жестко взял зертилийца за шею. Закаленный воин подивился нечеловеческой хватке. Клинок со звоном упал на пол. В глазах Кафа потемнело. Он отчаянно пытался освободиться от захвата, но ему это не удавалось. Легкие вхолостую сокращались. Каф смотрел в стеклянные глаза противника и видел в них только напряженную пустоту. Потом перед взором все погасло, и далее он действовал вслепую. Сильный удар ногой под ребра не произвел на 'вратаря' впечатления. Каф нащупал болевую точку под мышкой противника, но это тоже не принесло результата, будто этой точки не существовало. Кипящая боль залила недавно зажившую рану. Зертилиец не желал прощаться с жизнью, боролся с андроидом из последних сил.