– Надо учиться пить, – сделала она глубокомысленное замечание. – С вами просто стыдно в приличной компании…
Минут через десять, после бурных дебатов на эту тему, вспомнили, что не отметили чудесное воскрешение Татьяны. За это и чокнулись. Татьяна опять лизнула напиток языком. Как кошка. Вторая порция коньяка мне показалась менее мерзкой, чем первая. Интересно. До меня наконец дошел весь смысл этой пьянки. Наташка хотела, чтобы Танюшка немного отошла от приключившейся с ней беды. Я посмотрела на подругу с уважением. Мы съели весь товарный запас, удачно забытый Димкой в холодильнике. И успокоились.
– Ну, рассказывай… – проворковала Наталья, усадив Татьяну в кресло и с удобством разместившись вместе со мной на диване.
Было спокойно и уютно. Татьяна, до этого момента сидевшая вольготно, напряженно выпрямилась и положила руки на колени:
– Я буду рассказывать, а вы потерпите и не перебивайте. Сама ничего не понимаю… В пятницу на прошлой неделе я ушла с работы около четырех. Мне нужно было в женскую консультацию, и я рассчитывала успеть до конца приема. Но все как началось с утра наперекосяк, так и закончилось… Девчонки! Ну я же просила не перебивать. Пожалейте меня хоть немножечко. Помолчите. И не важно, что вы губы сжали в ниточки. Глаза у вас… выразительные. Ну зачем женщины в основном ходят в женскую консультацию? Да, я беременна. И я… эта… как ее?.. А! Старая первородящая. Есть такой медицинский термин. Уже и не надеялась на такое счастье. Ну вот. На чем я остановилась? А! Ушла с работы в четыре. Если бы чуть пораньше, но… не судьба. – Танюшка развела руками. – В метро на Чертановской всех из вагонов выставили, и маялась я там почти до половины шестого. Уже было ясно, что к врачу не попаду. Ну и перестала торопиться. В принципе ничего страшного. Можно было позвонить на работу и задержаться в понедельник. С утра. Это еще лучше – повод подольше поспать… Вышла на своей станции и отправилась в универсам. Не спеша обошла все отделы, купила все, что хотела. Продавцы такие милые! Стала выходить из универсама и обратила внимание на следующий момент: впереди меня идет женщина чем-то смутно знакомая. Ну не забегать же вперед, чтобы заглянуть ей в лицо. Неудобно все-таки… Так мы и идем потихоньку. Я только потом поняла, что женщина в нашем районе впервые. Уж очень внимательно она вглядывалась в название улицы и номера домов. Но помощи у прохожих не просила. Я перестала обращать на нее внимание в тот момент, когда мы миновали двор и она стала переходить дорогу…
Танюшка судорожно глотнула и вцепилась руками в подлокотники кресла. Мы молчали. Она сделала несколько глубоких вдохов и сказала:
– Сейчас… Такой момент страшный…
Мы и не думали ее торопить. Догадывались, что произошло.
– А перестала обращать на нее внимание потому, что из-за угла вылетела наша машина. Женщина спокойно шагнула назад на пешеходную дорожку, оглянулась и увидела меня. Мне было не до ее эмоций, потому что я… Я увидела себя. У меня в этот момент оторвалась ручка у пакета, и все грохнулось на землю. Я машинально нагнулась, еще толком ничего не соображая, стала поднимать покупки, краем глаза наблюдая за женщиной и не вполне доверяя себе. Она все смотрела и смотрела на меня, а Сергей на полном ходу крутанул руль вправо и сбил эту женщину. Понимаете?! Он ее сбил намеренно! И моментально скрылся. Я успела заметить, что номера заляпаны грязью. Но машина точно наша. У нее было разбито правое крыло – Сергей учил меня парковаться, а я перепутала педаль тормоза с педалью газа… Столб пострадал. И лоб Сергея. Еще у нас багажник приметный… Ну да это неинтересно. Короче, наша машина. Я все сумки побросала – и к женщине. Еще несколько человек подбежало. Все суетятся, кто-то «скорую» вызвал. Милицию, наверное, тоже. Потому что она одновременно со «скорой» приехала. А на меня столбняк напал. Верите, сама на себя смотрю. Почему-то я сразу поняла, что женщина мертва. Отошла в сторонку, стою и сама этот холод смерти ощущаю. При этом полнейшее равнодушие к происходящему. Врачи около моего тела… Ой, вот видите? Даже сейчас себя с ней отождествляю. В общем, меньше минуты возились. Вытащили носилки, положили на них, закрыли простынкой. Один из милиционеров – тот, который вначале толпу от тела оттеснил, стал спрашивать, знает ли кто погибшую, видел ли, что случилось. И вдруг я слышу, как кто-то из толпы говорит: «Записывайте. Королькова Татьяна Юрьевна» – и диктует мой домашний адрес. Пригляделась, а это Александр Ильич из нашего подъезда. С третьего этажа. Свидетелей наезда не нашлось. Странно. Наверное, люди просто не хотели связываться. А я – просто не могла. Нашла в себе силы развернуться и уйти. Сумка, деньги, продукты – все, что бросила, так и осталось на земле валяться. В голову не пришло поднять… – Танюша замолчала. Взгляд ее стал отрешенным – наверное, заново переживала страшные события той пятницы. – Вы на меня не сердитесь. Никак не могу взять себя в руки.
Мы протестующе замахали руками, изобразили глазами крайнее удивление тому, что нас могли заподозрить в нетерпении. Для верности еще и недоуменно пожали плечами. И все это – не раскрывая ртов. Чтобы не брякнуть что-нибудь не то, не задать вертящийся на языке вопрос.
– Как вошла в метро, и не помню. Талончик у меня в кошельке был. Села в поезд, каталась, каталась, где-то делала переходы – совершенно бездумно. Просто уговаривала себя не думать ни о чем. Почему-то казалось, что через три-четыре часа приду в себя и тогда будет легче принять решение.
Вышла я на станции «Измайловский парк» и увидела Измайловский гостиничный комплекс. Вот тогда-то и пожалела, что оставила сумочку… От звона мобильника чуть в обморок не хлопнулась, но вспомнила, что его в магазине из сумки в куртку переложила – он мне кошелек мешал вытащить… Не отвечая, выключила телефон. Сунулась в другой карман и, к своей великой радости – вам ее трудно будет понять – вытащила паспорт. С паспортом – просто беда! Я его недавно получила. При переезде старый затеряла. Надо прописываться, или, как сейчас говорят, регистрироваться, а документа нет. Пришлось платить штраф и оформлять новый. А как только оформила, так старый отыскался. В Сережкиных дискетках. Так теперь дома и валяется. С новым хожу. У меня в нем дисконтная карта была и заначка на триста долларов. В магазине я ее предъявила и сунула обратно в паспорт, а паспорт в куртку положила. Решила – буду на столике покупки укладывать, заодно и документ на место уберу. Это, Наташенька, тот случай, когда твоя редкостная аккуратность и педантичность только бы навредили. Короче, устроилась я в гостинице. Не буду утомлять вас тем, как пережила ночь. Естественно, не спала. К утру пришла только к одному утешительному выводу: я не сумасшедшая. Остальное – сплошной негатив. Странное сходство с погибшей удивило, но, в конце концов, оно как-то объяснимо. Я встречала людей, очень похожих друг на друга. Вспомните, сколько раз по телевизору двойников знаменитостей показывали! – Татьяна посмотрела на нас, мы согласно кивнули. – Только все равно, – вздохнула она, – отличия есть. Родственники или хорошие знакомые обязательно заметят… Я позвонила вам. Телефоны не отвечали. Решила действовать сама. В итоге выяснила, в каком морге находится тело Корольковой Татьяны Юрьевны. Спросила, опознано ли оно родственниками. Какая-то сердитая баба сказала, что без опознания не хоронят. А хоронить покойницу будут предположительно в воскресенье. Похоронами агент занимается. Встала я после этого разговора и подошла к зеркалу. Видок, конечно, еще тот! А в волосах седая прядь. И тут я вспомнила о ребенке. Сергей хотел убить и меня, и его! Лицемер! Подлый лицемер! Так хорошо сыграл сцену радости от будущего отцовства. Я ведь вам не говорила. Он мне изменил. В какой-то очередной командировке. И ладно бы скрыл, но ведь приехал и покаялся. Когда-то, еще в юности, мы дали друг другу слово никогда не обманывать. Вот он клятву и выполнил… Господи, какая же я была дура! Не скажи он мне правду, так и прожила бы с ним в счастливом неведении. Впрочем, не прожила бы… Как вы уже и сами поняли. А тогда мне хотелось заставить его замолчать. Или, на худой конец, самой оглохнуть. Ну да это, как оказалось, не самое страшное. Только вот не пойму: ну зачем ему надо было меня убивать? Квартира нужна? Да, скорей всего, квартира… Только… неужели квартира дороже человеческой жизни? Даже двух человек?
Мы все так же молчали. Ну а что тут можно сказать?.. Танюшка продолжила:
– Вечером я поехала в Бутово. Постояла недалеко от своего дома. В окне нашей кухни горел свет. Я долго стояла, а он все горел и горел… На следующий день пошла в парикмахерскую. Подстриглась и перекрасилась. Сменила косметику. Случайно увидела секонд-хэнд и удачно сменила прикид. Так второй раз умерла Татьяна Юрьевна Королькова. С внешней точки зрения. Прощаться с собой приехала прямо на кладбище. Сделала вид, что ухаживаю за соседней могилой. Никому до меня не было никакого дела. Согласитесь, узнать меня трудно.
Мы молча согласились.
– Мне не понравился костюм, в котором меня положили. Потому что его подарил Сергей. Зато я услышала столько хорошего в свой адрес! Многие искренне плакали. Я и сама ревела. А моего убийцу еле от гроба оторвали. Бездна таланта! Вот слезам свекрови и свекра верю. Машенькиным тоже. Как же мне их было жаль! Временами хотелось броситься им в ноги и все рассказать. Удерживало только чувство ответственности. За своего будущего малыша. Кроме того, представляете, сколько было бы скоропостижно скончавшихся?
Народу – уйма. Вот только вас не было. А я так на вас рассчитывала! Был момент, когда я испугалась, что Сергей меня узнает. Все уже понемногу уходили. Он скользнул по мне взглядом, и вдруг глаза его дико округлились. Что было потом, я не видела. Поспешила уйти.
Сегодня приехала на кладбище немного раньше вас и из окна служебного корпуса наблюдала за прибывающими на торжественную церемонию. И ощущаю… нет, не зависть к знакомым людям, которые живут своей, именно своей жизнью, здоровую злость ощущаю. Растерянность прошла. Честно говоря, рассчитывала увидеть ту, из-за которой Сергей решил сократить мой жизненный путь, ограничившийся тридцатью пятью годами. Но он держался великолепно! Ни одного знака, ни одного взгляда в сторону… Так я и не увидела свою роковую соперницу. А вот машину Сергея осмотрела. Он даром времени не терял. Два месяца она на приколе стояла – не было у него возможности в ремонт ее отправить. Мы ведь квартиру отделывали, мебель покупали. А тут к девятидневному юбилею расстарался! Машина – как новенькая. Естественно, на похороны особенно не потратился: все расходы, связанные с ними, моя фирма на себя взяла. Слышала, как коллеги переговаривались.
Любовницу его я не виню. Ну влюбилась по уши. Скорее всего, тоже ребенка ждет. Жалко ее. Не знает, с кем судьбу связывает. Да я бы без звука в сторону ушла. Стоило Сергею только намекнуть. А он – прощения просил, в ногах валялся. Я сначала думала – не смогу простить. Память такая штука… Это к тому, что забыть измену невозможно. Всю жизнь время от времени себя жалеть будешь. И тут меня осенило! Надо не себя, а его пожалеть. Уверовать в то, что причина измены – во мне. Я ее чем-нибудь да спровоцировала. Не поверите – сразу полегчало. Вдвоем легче быть виноватыми, чем в одиночку. Я еще его и утешала. Говорила, что все пройдет, все забудется… Ладно, пусть живет, если сможет. А он сможет. Вопрос, куда мне деваться? Денег нет, работы нет, жилья нет. Есть три месяца беременности. В милицию не пойду. Я просто обязана выжить, а с обращением в официальные органы шансы на это у меня уменьшаются. Единственный выход – пока уехать. У моей бабушки добротная изба в деревне. Я все каникулы там проводила. И после смерти бабушки мы с мамой туда летом ездили. А когда мама скончалась, я уже не решалась одна там жить. Пару раз были с Сергеем, но далеко – двести пятьдесят километров. Сейчас это идеальный вариант для моей безопасности. Поживу, в себя приду. Ничего не хочу – просто покоя. А там будет видно.
Теперь просьбы: если удастся, проводите в Таложню. Я давно там не была, может, в доме ни окон, ни дверей. Честно говоря, побаиваюсь. Но не настаиваю. Если вам неудобно, ничего страшного. Самое страшное, надеюсь, позади. Главная просьба – ухитритесь попасть в мою квартиру. Повод как-нибудь придумайте. В комнате, в шкафчике, что у окна, на самой верхней полке под альбомами с фотографиями – моя сберкнижка. Возьмите ее. А сейчас, если можете, долларов сто одолжите. Не знаю, как скоро смогу уехать, а гостиничные услуги дорогие. Ну вот и все. Теперь спрашивайте…
Танюша даже повеселела. В отличие от нас с Натальей. Вопросов было много, но с чего начать? Пожалуй, они требуют систематизации, иначе, пока задаешь один, забудешь про другой. Я вскочила и побежала за ежедневником и ручкой. Вслед мне неслась крылатая фраза подруги: «Все мужики – козлы!»
Больше всего Наташку волновал вопрос о безнаказанности Сергея. Ей не давала покоя мысль, что он будет спокойно жить с любовницей или второй женой, сути это не меняет, в квартире Танюшки и радоваться – как же, вышел сухим из воды.
– Ты его можешь прощать не прощать, раз не от мира сего. Важно, что мы не простим. Устроим тебя, а потом устроим веселую жизнь ему, небо в алмазах покажется. Уверяю тебя, он вскоре будет счастлив явится с повинной туда, куда следует… Ириш! – донеслось до меня с дивана. – Давай продумаем, как нам на неделю слинять из дома. На работе это можно уладить, а вот… Та-ак. Чувствую, назрела необходимость подавить инфекцию в зародыше. Больную-то не отпустят.
– Танюшка, – сказала я, не ответив на вопрос подруги, – я тебя особо расспрашивать не буду. А с Натальей я солидарна. И не только потому, что зло должно быть наказано. Просто следует немного заглянуть вперед и убедить себя не лишать своего малыша того, что принадлежит ему по праву. Мы попробуем тебе помочь. Теперь главный вопрос: ты уверена, что была одна у матери?
– До прошлой пятницы – да. Просто в голову не приходило, что у меня может быть сестра.
– Начнем с предположения, что она была. И не просто сестра, а сестра-близнец. Ты уверена, что тебя не удочерили?
Танюшка задумалась:
– Не знаю. Теперь уже ни в чем не уверена. Правда, меня очень любили. И мама, и бабушка. Но ведь это ни о чем не говорит в смысле удочерения, правда? – вопросительно взглянула она на меня.
– Не говорит. Наталья обожает своего сына, хотя время от времени вопит, что ей его подменили в роддоме. А собаку вообще за родную дочь считает. – Наташка очередной раз фыркнула, но промолчала. – Скажи, ты похожа на мать? И сохранилось ли свидетельство о твоем рождении?
– Будете рыться в шкафу, загляните в мой детский альбом. Может, удастся его стащить? Свидетельство о рождении там же, где старый паспорт. Хотя паспорт, вероятно, сдали, когда свидетельство о смерти оформляли. Ну не важно. В общем, все там же, где и сберкнижка. Что касается сходства, бабушка говорила, я больше на папу похожа…
– А какой отдел ЗАГСа выдавал свидетельство о рождении?
– Этого не помню. Знаю только, что родилась в роддоме имени Грауэрмана. Знаете такой?
– Знаем, знаем… – подала голос Наталья. – Я там сто лет назад на практике была. И там же Лешика родила. Блатным роддомом был.
– Мама туда случайно попала, – засмущалась Танюша. – Нет, конечно, не совсем случайно – повод все-таки был. У нее, так сказать, процесс пошел в двух шагах от этого роддома.
– Понятно. Нам остается продумать повод, чтобы заявиться к тебе на квартиру и провести там маленький обыск с выемкой документов.
– Грамотная ты наша, – умилилась Наташка. – Повод есть. Взять на память фотографию Татьяны. А если этот козел будет сопротивляться…
– Только без рук! – испугалась я. – Действуем головой.
– Можно и головой, – легко согласилась Наташка. – Чужой. Как тараном. Свою, честно говоря, немножко жалко.
– Мне хотелось бы выяснить еще одно. Танюшка, тебе знакома представительная дама – крашеная блондинка с бриллиантовыми серьгами в ушах, среднего роста, с хорошей фигурой, надменным выражением лица и в легком черном кожаном пальто не турецкого производства. В шикарных полусапожках с носами, как у Маленького Мука. У нее есть приятельница, рангом и качеством шмоток пониже, но тоже ничего.
– А, так это «веселая вдова» из комсостава нашей фирмы, – оживилась Татьяна. – Она в этом году мужа похоронила. В мае, кажется. Он бешеными деньгами ворочал. Какой-то крупный финансист. Сотрудники шептались, что у Оксаны Романовны с ним дело до развода дошло. Возжелал господин вместе с квартирой – они новую пятикомнатную в центре приобрели – и жену сменить. А Оксану за несговорчивый характер пустить по миру. Оксана Романовна со страху даже на работу устроилась и за полгода неплохую карьеру сделала. Муженька как нельзя вовремя подстрелили. До официального оформления развода. Говорили – на охоте. То ли с кабаном, то ли с лосем перепутали. Оксана Романовна с тех пор вроде бы не устает радоваться. Только я этой радости не замечала. Наверное, просто сплетни. Но покойному супругу она поминание сразу, оптом, на год оформила. Вообще Оксана очень скрытный человек, но, мне кажется, порядочный. Не уверена, что она, как опять-таки говорят, подумывает о новом браке и сортирует кандидатов. С работы не уходит, несмотря на сверхобеспеченность. Девчонки сплетничали, что у нее виды на генерального директора нашей фирмы. В то же время другие шептались, что у нее роман с его водителем Ильей. Не знаю. Противно все это. Оба женаты и с детьми. Так-то она вроде бы ничего. Только ко мне странно относилась. В упор не замечала.
– Ну кругом козлы! – опять подала возмущенный голос Наташка. – Кстати, о козлах. Дай нам номер домашнего телефона сестры Сергея. Он ведь частенько в командировки мотается. Вот в его отсутствие мы и свяжемся с Машей. С ней будет легче договориться насчет твоей фотографии на память. Иришка, запиши…