Солина положил руки на затылок и потянулся.
— Я не всесилен. В моей власти выпустить вас на три дня, после чего я обязан передать документы в суд и в отдел внутренних расследований. Поскольку вы полицейский, я могу временно выпустить вас на свободу — под свою ответственность. С формулировкой: «В интересах установления истины».
Он ткнул пальцем в середину стола:
— Только предупреждаю вас, моя красавица! Всю информацию вы сообщите мне сейчас же, немедленно, не сходя с этого места. Если выяснится, что вы хоть что-то от меня утаили, я урою вас так, как вам и не снилось. И тогда дерьмо полезет у вас из ушей — поверьте мне на слово, так и будет.
— Очень красиво.
Он снова навалился на стол и сжал кольцо двумя пальцами.
— Кем ты себя считаешь? Где, ты думаешь, находишься? В «Ладюре»?[33]
— А где гарантия, что вы меня не обманете, если я вам все расскажу?
— Слово полицейского.
— И чего оно стоит?
— Двадцати пяти лет честной и беспорочной службы. Надежды на карьерный скачок. Перспективы натянуть нос своим коллегам из уголовки. Положи все это на весы и посмотри, куда качнется стрелка.
Ее эти аргументы не убедили. Убедило другое. Она понимала, что у нее нет выбора. Солина взял ее в заложницы.
— Ладно, — согласилась она. — Но вы отключите мобильник и компьютер. И выключите видеокамеру у себя над столом. Не будете вести никаких записей. Не должно остаться материальных свидетельств нашего с вами разговора. Мы беседуем неофициально.
Солина поднялся с видом усталого хищника. Протянул руку и отключил видеокамеру. Достал из кармана мобильник, выключил его и положил на стол. Наконец снова сел, перевел компьютер в спящий режим и отдал по интерфону приказ, чтобы его не беспокоили.
Поглубже втиснулся в кресло и предложил:
— Кофе?
— Не надо.
— Тогда я тебя слушаю.
Она выложила ему все. Убийства бомжей. Минотавра в Бордо. Икара в Марселе. Гонка за Матиасом Фрером, он же Виктор Януш, он же Нарцисс. Отклонения в психике у главного подозреваемого по делу, проявляющиеся в диссоциативном бегстве. Его стремление самостоятельно расследовать убийства — хотя для него было бы логичнее постараться покинуть Францию. Это можно трактовать как доказательство его невиновности либо очередной потери памяти. А может быть, того и другого одновременно.
Анаис говорила примерно полчаса. Во рту у нее пересохло.
— Вы не дадите мне воды? — попросила она.
Солина открыл ящик стола и поставил перед ней бутылочку «Эвиан».
— Что ему понадобилось на улице Монталамбер?
Анаис ответила не сразу. Она жадно пила воду.
— В одной из своих жизней, — наконец заговорила она, — Фрер был художником. Он носил имя Нарцисс. И страдал психическим заболеванием. Его поместили на лечение в специализированное учреждение под названием «Вилла Корто», расположенное в окрестностях Ниццы.
Она не зря упомянула «Виллу Корто». Ей важна была реакция Солина. Но тот и глазом не моргнул. Следовательно, о бойне, случившейся в этом заведении, он и слыхом не слыхивал. Она решила, что не будет углубляться в этот эпизод. Никто, кроме Кронье, не знал, что она побывала на месте преступления.
— Нарцисс писал исключительно автопортреты. Фрер догадался, что под ними он скрывал другие изображения. Все его работы были проданы через одну парижскую галерею. Он приехал в Париж и раздобыл список покупателей. И начал собирать собственные полотна, чтобы подвергнуть их рентгенологическому исследованию. Он не видел иного способа открыть тайну картин.
— Насчет покупателей. Это тот самый список, который вы передали Рибуа?
— Рибуа?
— Наш качок.
— Да. Нарцисс достал один автопортрет у коллекционера из Шестнадцатого округа, а второй — на Монталамбер. Затем он отправился в медицинский центр и попросил просветить полотна рентгеном. Снимки вы мне только что показывали.
Солина схватил один из снимков и, повернувшись к окну, принялся разглядывать его на свет. Очки он опустил на глаза. Сейчас он походил на доктора, обдумывающего диагноз.
— Это убийство из той же мифологической серии? — спросил он, выпуская из рук снимок.
— Вне всякого сомнения.
Анаис не успела договорить, как ее осенило. Искаженное, исполненное злобы лицо убийцы было маской. Снова намек на миф? Да нет, скорее какая-то национальная экзотика. Атрибутика первобытного племени. Она вспомнила слова Рауля, бомжа из Бордо. Филипп Дюрюи вроде бы говорил ему, что человек, предложивший ему наркотик, прикрывал лицо. Итак, убийца играл разные роли. Влезал в шкуру героев мифов.
Солина пришел к той же мысли, о чем свидетельствовал его следующий вопрос:
— Так с каким мифом мы имеем дело на этот раз?
— Не знаю. Надо навести справки. По-моему, историй, связанных с кастрацией, в греческих мифах пруд пруди. Но главное сейчас — выйти на след парижского убийства.
— Спасибо за совет. Задачка не из легких. Клошары без конца мочат друг друга.
— И кастрируют?
— Ну, мало ли что им в башку взбредет. Но я свяжусь с Институтом судебной медицины.
Солина снова выгнулся в кресле. И опять принялся крутить на пальце кольцо.
— В твоем рассказе полно дыр, — недоверчиво произнес он. — Во-первых, ты не сказала, как очутилась в Париже.
Она ждала этого вопроса. Ответ на него предполагал упоминание двух убийц в костюмах от «Хьюго Босс».
— В этом деле есть еще одна сторона, — призналась она после паузы.
— Мне не терпится о ней услышать, красотка.
Она сосредоточилась и заговорила о задержанном полицией человеке с потерей памяти, которого звали Патрик Бонфис. Описала бойню на пляже в Гетари, в результате которой погиб не только сам Бонфис, но и его сожительница. Единственной уликой, способной вывести на след убийц, оказался автомобиль модели Q7, замеченный на месте преступления и принадлежащий ЧАОН, в свою очередь входящему в холдинг «Метис».
— Что это еще за «Метис»? — перебил ее Солина.
Анаис выдала ему краткую справку. Сельскохозяйственная компания, в восьмидесятых сменившая специализацию на фармацевтическую. Официально занимается научными исследованиями, но вроде бы имеет связи с Министерством обороны. Солина недоверчиво поднял брови. Она вернулась на почву фактов. Благодаря навигатору она вычислила местонахождение машины модели Q7, якобы угнанной у владельца. За рулем ее сидели двое профессиональных убийц, преследовавших Нарцисса. Они-то и привели ее в Париж.
— Сказки.
— Сказки? А два трупа на улице Монталамбер?
— В перестрелке никто не пострадал.
— Что-что?
— Никаких трупов мы не нашли.
— Да я же видела их собственными глазами! Фрер одного застрелил, а второго прикончил ножом.
— Если эти ребята соответствуют твоему описанию, они наверняка были в пуленепробиваемых жилетах. А твой Нарцисс — просто щенок. Выстрелил в первого парня. Чудо еще, если он в него попал. Но его пистолет был заряжен обыкновенными патронами малой пробойной силы. Мы нашли стреляные гильзы. Для жилета из кевлара или карбида бора эти пули — все равно что комариный укус. То же с ножом. Даже если твой дружок ухитрился ткнуть его ножом, лезвие не проникло даже за второй слой защитного волокна.
— Я видела этих мужчин с близкого расстояния, — не сдавалась Анаис. — Они были в костюмах, которые сидели точно по фигуре. Под такими никакой жилет не спрячешь.
— Я покажу тебе последние модели. Они не толще комбинезона для подводного плавания.
— Но ведь на улице было полным-полно полиции! Их там целая армия собралась!
— Лишнее подтверждение моим словам. Они воспользовались неразберихой и смылись. Первыми по вызову прибыли ребята из отделения на острове Святого Людовика. Сама понимаешь, какой у них опыт силовых задержаний. А наши подъехали слишком поздно. Там уже никого не было. Кроме тебя и твоего чокнутого художника.
Анаис не стала настаивать. Пришла ее очередь собирать информацию.
— Вы допросили Нарцисса? Что он рассказал?
Солина иронически улыбнулся. И опять принялся играть с кольцом. Анаис вспомнила статью из женского журнала. В ней говорилось, что этот жест выдает в мужчине стремление бежать подальше от домашнего очага.
— Ты и в самом деле немного отстала от жизни.
— Что вы имеете в виду?
— Твой любимчик удрал. В ту же ночь. Выскользнул у нас между пальцев.
— Я вам не верю.
Офицер открыл ящик стола и достал полученный по факсу рапорт. Это было обращение ко всем постам полиции Парижа, в котором сообщалось, что Матиас Фрер, известный также как Виктор Януш или Нарцисс, подозреваемый в предумышленном убийстве, примерно в 23.00 совершил побег из тюремного отделения Отель-Дьё.
Она чуть не закричала от радости. Но радость быстро сменилась тревогой. Выходило, что они вернулись к тому, с чего начали. Если наемники живы, они снова выйдут на его след. Солина наклонился к ней и чуть ли не шепотом спросил:
— Где его искать?
— Понятия не имею.
— У него есть в Париже знакомые? Кто-то, кто поможет ему бежать?
— Он не собирается бежать. Он пытается восстановить свои предыдущие личности. Он сам не помнит, кем раньше был. Мы этого тоже не знаем.
— Что-нибудь еще хочешь добавить?
— Нет, больше ничего.
— Точно?
— Абсолютно.
Он откинулся в кресле и открыл картонную папку:
— Ну а у меня кое-что для тебя есть.
И положил перед ней лист бумаги, повернув так, чтобы она смогла прочитать.
— Что это?
— Приказ о твоем переводе, подписанный судьей. Тебя заключают под стражу в тюремном комплексе Флери-Мерожис. Причем немедленно.
— Что? Что-о? Вы же дали слово!
Солина быстро махнул рукой в окно, выходившее в коридор. Анаис и дернуться не успела, как у нее на запястьях защелкнулись наручники. В тот же миг в кабинет вошли два полицейских в форме, силой поднявшие ее со стула.
— Никто не имеет права преступать закон. Особенно — всякие свихнувшиеся пигалицы, которые мнят себя…
Он не договорил. Анаис плюнула ему в лицо.
* * *Он проснулся от боли. Болели глаза. Эта боль его и разбудила.
Ощущения. Нос распух вдвое, застя поле зрения. Разбитые носовые перегородки вопили от боли. В глубине ноздрей и челюстных пазух засохла свернувшаяся кровь, не давая дышать. Его собственная кровь.
Среди ночи, придя в сознание, он сумел лишь выключить свет, доковылять до кровати и рухнуть на нее в чем был, не раздеваясь. И провалился в черный сон.
Сейчас он осторожно поднялся. Он двигался неуверенно, как выздоравливающий, впервые вставший с постели после долгой болезни. Дохромал до ванной, по пути сообразив, что на улице светло. Который мог быть час? Часов у него больше не было. Он включил лампу над умывальником. Что ж, могло быть и хуже. Лицо опухло, но не до безобразия. На переносице виднелись подсохшие ссадины — результат ударов о край раковины. Слева от носа тянулась рана длиннее и глубже — там располагалась дыра, через которую он извлек имплантат.
Он машинально сунул руку в карман. Вот он. При одной мысли о том, что эта дрянь на протяжении месяцев сидела у него в башке, он чуть снова не грохнулся в обморок. Но удержался и рассмотрел ее получше. Ни выступов, ни щелей. Если это микронасос, то непонятно, как он действует. Может быть, у него пористая структура? И вещество поступает в организм через микроскопические отверстия в корпусе? Он вернул странную вещицу — вещественное доказательство — в карман.
Намочил полотенце холодной водой, приложил к переносице и вернулся в постель. От прикосновения влажной ткани боль оживилась. Он прикрыл веки и стал ждать. Волны боли отступили, а затем и вовсе стихли, как волнение на поверхности озера, перешедшее в легкую рябь.
Несмотря на отвратительное самочувствие, он не утратил решимости действовать. Продолжать бой. Вести расследование. Впрочем, был ли у него выбор? Но что ему предпринять? Без гроша в кармане? Без союзников? Зная, что за ним охотится вся полиция Парижа? Он отмел все эти возражения и сосредоточился на ближайших задачах.
Первым делом надо выяснить все насчет убийства с оскоплением, случившегося в 2009 году в Париже, на одной из набережных Сены. Он быстро пришел к выводу, что, сидя в гостиничном номере, не сумеет даже двинуться в нужном направлении. Может быть, имеет смысл подойти к делу с другой стороны? Покопаться в греческих мифах, содержащих упоминание об оскоплении? Но и от этой идеи пришлось отказаться. Он не мог себе позволить пойти в библиотеку или интернет-кафе. Перед его мысленным взором мелькнула картина: вот он в одной рубашке (пиджак вернуть не удастся) разгуливает по парижским улицам…
Итак, следует признать очевидное. Он заживо замурован в этой комнатушке, обитой оранжевым фетром. И никаких перспектив впереди…
Но постепенно в мозгу забрезжила новая идея.
Стенки его беспамятства не были непроницаемыми. Сквозь них просачивались целые пласты его прежних жизней. Профессиональные знания психиатра. Воспоминание об Анне Марии Штрауб. Талант художника. Он попытался пройти по каждой из этих тропок. И ничего не нашел.
Но оставалась живопись. Если когда-то раньше он был художником, не исключено, что он пользовался теми же материалами и той же техникой, что и Нарцисс. Ему припомнились заполненные мелким почерком листки блокнота. Состав красок, соотношение разных пигментов и способы их смешивания. Проблема заключалась в том, что блокнота при нем больше не было. Разумеется, он не запомнил всех цифр и пояснений…
Но тут он выпрямился. Корто говорил, что Нарцисс при изготовлении своих красок использовал особую осветленную олифу. И не первую попавшуюся, а фабричную. Заказывал ее непосредственно у производителя. Иными словами, имел дело с людьми, которые обычно оформляют оптовые закупки.
Это была ниточка. Выходит, надо попытаться связаться со столичными поставщиками олифы. Если он был художником и жил в Париже, возможно, ему удалось заключить особый договор с предприятием химической или пищевой промышленности, выпускающим в том числе и осветленную олифу. Не исключено, что его сотрудники вспомнят о клиенте, покупавшем продукт не тоннами, а килограммами.
В номере имелся телефон, и он — удивительное дело! — работал. Нарцисс непроизвольно улыбнулся и тут же скорчился от боли. Ему не хотелось думать, во что превратилось его лицо. На ум пришла картина — воронка от снаряда и разметанные вокруг части тела. Только этот страшный взрыв он устроил себе сам.
Сначала он узнал по телефону точное время. Десять часов десять минут, сообщили «говорящие часы». Затем принялся обзванивать справочные службы. Собственный голос — гнусавый и глухой — казался ему чужим. Он снова и снова снимал трубку, снова и снова задавал один и тот же вопрос. В результате ему удалось составить список поставщиков олифы, работающих в департаменте Иль-де-Франс.
На тумбочке нашлись блокнот с логотипом отеля — «Эксельсиор» — и карандаш. Он записывал имена, названия городов и номера телефонов. В столичной области подобных фирм насчитывалось около дюжины. Городки, где они действовали, располагались вокруг Большого Парижа — Иври-сюр-Сен, Бобиньи, Трап, Аньер, Фонтене-су-Буа…
Нарцисс набрал первый номер из списка. Сообщил, что он художник и хотел бы заказать некоторые необходимые ему материалы непосредственно у производителя. Коммерческий директор фирмы «Прошими» вежливо объяснил ему, что его компания занимается поставкой мастик, лаков, промышленных красителей, линолеума и так далее. Ничего общего с кистями и красками. И посоветовал обратиться в специализированные фирмы: «Олд Холланд», «Сенелье», «Талан», «Лефран-Буржуа»…
Нарцисс поблагодарил собеседника и повесил трубку. Набрал номер компании «CDC — лакокрасочные изделия» в Бобиньи. Получил примерно тот же ответ. «Компра» — металлопластики. То же самое. Новые названия, новые голоса. Всякий раз он просил соединить его с коммерческим директором. И всякий раз слышал одну и ту же песню. Попробуйте обратиться в компании, специализирующиеся не на оптовой, а на розничной торговле.
Он добрался до седьмого пункта списка. Им постепенно овладевало чувство, что вся эта затея бессмысленна, а впереди его не ждет ничего, кроме долгих часов отчаяния. И вдруг его очередной собеседник, представитель фирмы «КТЕР», поставлявшей на рынок натуральные масла, спросил:
— Арно, это ты?
Нарцисс, хоть и застигнутый врасплох, не растерялся:
— Да, я.
Он потер переносицу в надежде, что это избавит его голос от противной гнусавости, и едва не вскрикнул от резкой боли.
— Я был в отъезде, — пробормотал он.
— Как-то странно говоришь… Я тебя еле узнал.
— Гриппую.
— Писать не бросил?
— Не бросил.
Нарцисс опустил глаза: рука, не державшая телефонную трубку, дрожала. В мозгу роились тысячи беспорядочных мыслей. Что это — чудо или ошибка? Неужели его собеседник действительно обращался к одной из его прежних личностей?
— Ты чего звонишь-то? Заказ хочешь сделать?
— Ну да.
— Все как обычно?
— Как обычно.
— Подожди минуту. Сейчас загружу архив.
Послышался легкий перестук компьютерных клавиш.
— А знаешь, у меня в кабинете все еще висит твоя картинка. — Пока компьютер открывал нужный файл, собеседник Нарцисса решил поболтать. — Клиенты от нее прямо прутся. Я им говорю, что материалы наша лавочка поставляет, так ведь не верят!
Он засмеялся. Нарцисс молчал.
— Заказ отправить по старому адресу? Он не изменился?
— А какой у тебя записан?
— Улица Рокетт, дом сто восемьдесят восемь. Индекс 75011.
Да, есть бог на свете. И он хранит беглецов.
— Все точно, — подтвердил он, быстро записывая адрес. — А насчет заказа я тебе перезвоню. Проверю еще разок, как там у меня с запасами.