— Ничем.
— Отчего же вы боитесь Уотермана?
— Отчего? Да я обязан иметь в резерве восемьдесят процентов вкладов, а у меня их только пять.
— Понимаю, — сказал Монтегю.
— Я должен был сделать выбор между Стенли Райдером и самим собой, прибавил генерал. — Но пусть Райдер отвечает сам за себя.
Больше никто из них ничего не сказал. Они сидели, погруженные в свои мысли. Слышался только шум мотора автомобиля, мчавшегося по Бродвею.
Монтегю тем временем составил себе план действий. Он пересел на откидное сиденье автомобиля, откуда мог хорошо видеть номера домов, мимо которых они проезжали. Наконец он обратился к Прентису:
— Я покину вас на следующем углу.
Генерал дал сигнал шоферу, и автомобиль остановился. Монтегю вышел.
— Доброй ночи, генерал! — сказал он.
— Доброй ночи! — ответил тот слабым голосом. Он не протянул руки Монтегю, захлопнул дверь из кабины, и машина помчалась дальше.
Аллан направился на Ривер-Сайд. Вот и дом, где жила Люси.
— Миссис Тэйлор дома? — спросил он привратника.
— Сейчас посмотрю.
Монтегю назвал свое имя и прибавил:
— Скажите, что у меня к ней очень важное дело.
Вскоре показалась Люси в черном платье.
Взглянув на его расстроенное лицо, она сразу поняла: что-то случилось.
— Что произошло, Аллан? — спросила она.
— Люси, где теперь Райдер?
— Его нетрудно найти, — ответила она и прибавила: — У вас плохая новость?
— Да, — сказал он, — но прежде всего нужно разыскать Райдера.
Некоторое время она нерешительно смотрела на него, но беспокойство взяло верх, и она сказала:
— Стенли рядом в комнате.
— Позовите его.
Люси бросилась к двери.
— Идите сюда, Стенли! — позвала она.
Вошел Райдер. Лицо его было бледно, от аристократического лоска не осталось и следа.
— Мистер Райдер, — начал Монтегю, — я располагаю фактами, которые касаются непосредственно вас, и считаю, что вам следует их знать. Завтра должно состояться собрание директоров, на котором будет решено, что банк, дисконтирующий векселя Готтамского треста, прекращает эти операции [дисконтирование векселей — учет векселей; покупка их банком у векселедержателей до истечения срока].
Райдер вздрогнул, лицо его стало серым. Он не издал ни звука. В тишине лишь слабо вскрикнула Люси.
— Моя информация абсолютно точна, — продолжал Монтегю. — Решено свалить ваш трест.
Райдер схватился за стул.
— Кто? — пробормотал он.
— Дюваль и Уотерман, — ответил Монтегю.
— Дан Уотерман! — воскликнула Люси.
Монтегю обернулся и увидел ее широко раскрытые глаза, полные ужаса.
— Да, Люси, — подтвердил он.
Тихий стон вырвался у нее из груди. Потом она хрипло спросила:
— Объясните мне все! Я не понимаю, что это значит?
— Это значит, что я разорен, — объяснил Райдер.
— Разорен? — повторила Люси.
— Совершенно! — сказал он. — Я в их руках. Я знал, что они за мной охотятся, но не думал, что они пойдут на такое!
Он грубо выругался.
Монтегю не отрываясь смотрел на Люси. Он чувствовал глубокое сострадание к ней.
— Это из-за меня! Из-за меня! — твердила Люси прерывистым шепотом.
— Люси, — начал Монтегю, но она, предостерегая его, подняла руки.
— Тише! Он не должен знать! — прошептала она, задыхаясь. — Я ничего не рассказывала.
Затем Люси снова повернулась к Райдеру.
— Должен же быть какой-нибудь выход, — воскликнула она. — Должен!
Райдер упал в кресло и закрыл лицо руками.
— Разорен! — простонал он. — У меня не останется ни одного доллара!
— Нет, нет! — кричала Люси. — Этого не может быть!
Она приложила руку ко лбу, пытаясь собраться с мыслями.
— Это надо остановить… Я пойду к нему… Я буду его просить.
— Вы не должны этого делать, Люси, — сказал Монтегю.
— Ни слова! — прошептала Люси с прежней настойчивостью. — Ни одного слова.
Она кинулась в другую комнату и через минуту вернулась в шляпе и пальто.
— Аллан! — сказала она. — Скажите, чтобы мне кликнули кэб.
Он пытался протестовать, но Люси не хотела его слушать.
— Вы можете ехать со мной. По дороге поговорим. Ну, пожалуйста, помогите мне.
В ожидании кэба Люси стояла посреди комнаты, нервно ломая руки.
— Теперь, Аллан, ступайте вниз и ждите меня там, — сказала она Монтегю.
Кинув взгляд на совершенно подавленного Райдера, он взял шляпу, пальто и вышел.
Монтегю ходил взад и вперед по холлу. Кэб подъехал. Через минуту появилась Люси под густой вуалью. Она решительно направилась к экипажу и села в него. Монтегю последовал за ней. Люси приказала ехать в большой мраморный дворец Уотермана.
Повернувшись к Монтегю, она заговорила торопливо и страстно:
— Я знаю, что вы намерены мне сказать, но избавьте от этих слов меня и себя. Мне горько, что вы станете свидетелем моего позора, но, видит бог, я не могу иначе. Я должна это сделать. Другого выхода нет. Я должна идти и умолять Уотермана пощадить Райдера.
— Люси! Выслушайте меня…
— Я не хочу вас слушать! — истерически закричала она. — Я не могу выносить ваших рассуждений по этому поводу. И так уж все это ужасно!
— Но подумайте, чего вы можете добиться, — перебил он. — Не воображаете ли вы, что сумеете приостановить эту страшную машину, пущенную в ход Уотерманом?
— Не знаю, не знаю, — сказала она, подавляя рыдания. — Я могу сделать только то, что от меня зависит. Если в нем есть хоть капля жалости, я брошусь перед ним на колени и буду молить его…
— Но, Люси, подумайте, что вы делаете! Вы отправляетесь ночью к нему в дом!
— Я не забочусь о своей чести, Аллан! Я не боюсь Уотермана. Я слишком долго думала только о себе, теперь я должна подумать о человеке, которого люблю.
Монтегю промолчал.
— Люси, — сказал он наконец. — Скажите мне, понимаете ли вы свою роль в этом деле?
— Да, да, — вскричала она страстно. — Я давно знала, что Уотерман преследует меня. Я думала о нем. Каждый раз, когда нас настигала какая-нибудь беда, я чувствовала его власть. Но я никогда не предупреждала Райдера об опасности!
— Из любви к нему… — начал Аллан.
— Нет, нет!
Дрожащей рукой Люси ухватила его за рукав:
— Видите ли… вы даже не можете себе представить этого. Я скрывала от него, потому что боялась!
— Боялись? Чего?
— Я боялась, что Райдер оставит меня! Я боялась, что он откажется от меня! А я его слишком люблю! Теперь вы видите, что я за особа! И я еще могу рассказывать вам об этом. Разве после этого мне есть чего стыдиться? Разве еще что-нибудь может унизить меня? И что я могу еще сделать, кроме того, как пойти к Уотерману и постараться исправить то, что я сделала?
Монтегю был потрясен ее унижением.
— Люси!.. — попробовал он возразить.
Но она снова схватила его за руку.
— Аллан! — шептала она, — я знаю, что вы испытываете потребность остановить меня. Но это ни к чему не приведет, я должна это сделать! И я не могу слушать вас, от ваших слов мне становится еще тяжелей. Я избрала свой путь, и ничто в мире не остановит меня. Я хочу, чтобы вы оставили меня. И сейчас же! Я не боюсь Уотермана, я больше ничего не боюсь! Меня пугаете только вы и ваше сострадание. Предоставьте меня моей судьбе! И перестаньте обо мне думать.
— Я не могу этого, Люси! — сказал Аллан.
Она приподнялась и попросила кэбмена остановиться.
— Я требую, чтобы вы ушли, Аллан! — закричала она. — Пожалуйста, выходите.
Он еще попробовал уговорить ее, но она буквально выталкивала его из кэба.
— Уходите, уходите! — кричала она, и он, совершенно растерянный, вышел из экипажа.
— Пошел, — закричала Люси кэбмену и захлопнула дверцу. Монтегю, стоя на аллее парка, тупо смотрел, как фонари кэба исчезли за деревьями.
21
Монтегю шел по парку, не отдавая себе отчета, куда идет. Мысли его путались, и он не видел ничего вокруг. Вероятно, он провел около двух часов, расхаживая по парку, пока, наконец, не остановился на перекрестке. Стрелки больших часов на здании ювелирного магазина показывали два.
Аллан огляделся. На противоположной стороне улицы как раз перед ним возвышалось здание, на котором светилась реклама "Экспресса". В голове у него мелькнула мысль о Бейтсе. "Приходите после того, как газета выйдет", — сказал ему репортер.
Монтегю вошел в здание.
— Мне бы хотелось видеть мистера Бейтса, репортера, — сказал он.
— Редакция городских новостей. Одиннадцатый этаж.
Угрюмый полусонный мальчик сидел в коридоре.
— Здесь ли мистер Бейтс? — спросил Аллан.
— Не знаю, — сказал мальчик и медленно сполз со стола.
Монтегю вручил ему свою карточку, и мальчик исчез.
— Пройдите туда, — сказал он, вернувшись.
Монтегю очутился в огромном помещении со множеством конторок. Здесь царил полнейший беспорядок; весь пол сплошь был завален бумагой. Репортеры (их было человек двенадцать) уже собирались уходить и надевали пальто.
— Вон Бейтс, — сказал мальчик.
Монтегю увидел репортера, который сидел перед конторкой, закрыв лицо руками. "Устал", — подумал Монтегю.
— Привет, Бейтс! — сказал он, но увидев бледное лицо репортера, вздрогнул от неожиданности.
— Что случилось?
Прошло с полминуты, прежде чем Бейтс смог ответить.
— Меня уволили, — прошептал он.
— Что? — с трудом выговорил Монтегю.
— Меня уволили! — повторил Бейтс и ударил кулаком по столу. — И перечеркнули весь мой сенсационный репортаж. Взгляните-ка сюда, сэр, прибавил он, раскладывая перед Монтегю два столбца гранок с заголовком, набранным жирным шрифтом: "Банкротство Готтамского треста". Гранки были накрест перечеркнуты синим карандашом. — Издатель снял из номера весь материал.
Монтегю не находил слов. Он сел рядом с Бейтсом.
— Как же это произошло?
— Тут нечего рассказывать, — сказал Бейтс, — они не хотят этого печатать. И все.
— Но отчего вы не передали статью в другую газету? — спросил Монтегю.
— Слишком поздно, — сказал Бейтс. — Негодяи! Они даже не известили меня. — Он разразился целым потоком проклятий. Затем рассказал Монтегю, как было дело.
— Я пришел уже в половине одиннадцатого и представил отчет редактору. Тот чуть с ума не сошел от радости и велел немедленно сдавать материал в набор на первую полосу в два столбца и все прочее, как полагается. И вот мы с Родни уселись за работу. Он сочинил отчет, я дал детали… О, мой бог, какой был материал! Все прочли и завизировали. Но через час или два, когда все было набрано, явился Ходжес — один из владельцев газеты, как вам известно. "Что это такое?" — раскричался он, когда прочел статью. Затем пошел к редактору. У них произошла стычка по этому поводу. "Никогда газета, которую я финансирую, не напечатает ничего подобного!" — заявил Ходжес; редактор пригрозил уходом, но и этим не смог сломить его упрямства. Я узнал обо всем лишь тогда, когда верстка уже пошла в типографию.
— Что же так испугало Ходжеса? — спросил Монтегю.
— А вот что, — сказал Бейтс. — Ходжес заявил редактору: "Если мы напечатаем этот материал, а директора банков не собирались и не приняли никакого решения, то на нас падет ответственность за дискредитацию Готтамского треста". Но все это вздор. Ведь ему хорошо известно, что у нас есть доказательства, что конференция действительно состоялась!
— Это, конечно, не аргумент, материал можно было пускать смело, сказал Монтегю.
— Конечно, — сказал Бейтс. — Мы добились бы самого большого успеха, какой газета когда-либо имела, если бы "Экспресс" был действительно порядочной газетой. Но Ходжес не захотел напечатать статью. Он служит своим господам, кто бы они ни были. Я знал, что его участие в "Экспрессе" приведет к потере лица газеты. Он и раньше был издателем одной из газет и составил себе состояние продажей политических новостей. Ходжес снабжал финансовой информацией банкирские конторы Уаймана. Я могу это доказать. Вот с какой дилеммой приходится сталкиваться. К чему же теперь вся эта погоня за новостями?
Бейтс с проклятьем отшвырнул стул в сторону.
— Идемте отсюда! — сказал он. — Едва ли я еще когда-нибудь вернусь сюда.
Монтегю провел пару часов, расхаживая по улице с Бейтсом, который рассказывал ему о разных столичных газетах. Затем он, совершенно измученный, отправился домой, но спать не мог. Аллан долго сидел в кресле. В воображении его рисовались картины паники, которая должна разразиться на бирже. Наконец, он прилег, но не успел сомкнуть глаз, как утро ярким солнечным светом заявило о своих правах. В восемь часов Аллан встал, подошел к телефону и позвонил Люси.
— Позовите, пожалуйста, миссис Тэйлор, — сказал он.
— Ее нет дома.
— Пригласите тогда к телефону горничную.
— Говорит мистер Монтегю, — сказал он, услышав женский голос. — Где миссис Тэйлор?
— Она не возвращалась, сэр, — ответила горничная.
Монтегю должен был идти в контору. Он принял ванну, побрился, выпил кофе и вышел на улицу. На Уолл-стрит даже в такой ранний час люди толпились, собирались группами. Слухи, ходившие уже со вчерашнего дня, сегодня приобрели определенность. Ничего не слышно было о Готтамском тресте, но, когда в полдень Монтегю возвращался из суда, мальчики, выкрикивающие газетные новости на перекрестках, уже объявили о принятом банкирами решении. Люси не удалось спасти Райдера. Удар был нанесен.
В этот день на бирже началась паника. Тяжело было смотреть на людей с искаженными от страха, ужаса и волнений лицами. Но суд продолжал свою работу, его не касался крах Готтамского треста, и Монтегю должен был выступать с речью как защитник. Он поздно вышел из суда и, несмотря на то, что банки уже закрылись, видел толпы людей, собравшихся перед дверями компаний. Газеты писали, что натиск на Готтамский трест уже идет вовсю.
В своей конторе Аллан нашел телеграмму от брата (Оливер все еще был в горах Адирондаг): "Деньги в Федеральном банке, телеграфируй первом признаке тревоги".
Он ответил, что оснований для беспокойства нет, но пока ехал на фуникулере, обдумал, как поступить, и принял решение. В предприятие Прентиса он вложил около шестидесяти тысяч долларов — больше половины всего своего состояния. Прентис заявил ему, что банк вполне надежен. Он верил этому и решил для себя, что не поддастся панике, что бы ни случилось.
Монтегю пообедал дома с матерью, а потом вновь отправился на квартиру Люси, так как все время думал о ней. В вечерних газетах он прочел, что Стенли Райдер вышел из Готтамского треста.
— Дома ли миссис Тэйлор? — спросил он, назвав себя.
— Миссис Тэйлор просит вас подождать, сэр.
Монтегю остался ждать в прихожей. Через несколько минут мальчик принес ему записку. Он разорвал конверт и прочел следующие строки, явно написанные дрожащей рукой:
"Дорогой Аллан! Благодарю вас за то, что вы пытаетесь оказать мне помощь, но я не могу принять ее. Пожалуйста, уходите. Лучше, если вы забудете обо мне. Люси".
Между строк проскальзывала такая душевная мука, что Аллан готов был разрыдаться, но ему больше нечего было здесь делать. Он вернулся на Бродвей и пешком отправился домой.
Монтегю чувствовал, что следует поговорить с кем-нибудь, раньше чем принять для себя окончательное решение. Он подумал о майоре и отправился в клуб, но паника на бирже прогнала оттуда всех, в том числе и майора. Он собирался на какую-то конференцию, и у него хватило времени только на то, чтобы поздороваться с Монтегю и посоветовать ему "убрать паруса".
Тогда Монтегю вспомнил о Бейтсе и направился в "Экспресс".
Он нашел репортера сидящим у стола без сюртука, окруженного кипами газет. Монтегю решил уйти, чтобы не мешать.
— Подождите. Я сейчас освобожусь, — сказал Бейтс.
— Вижу, вы вернулись, — заметил Аллан.
— Я, как старая лошадь на мельнице, — ответил Бейтс, — куда я денусь.
Он откинулся на спинку кресла, заложив пальцы за жилет.
— Итак, — сказал он, — они осуществили свой смертоубийственный план.
— Вот именно.
— Но этого им еще мало. Теперь они преследуют другую дичь.
— Кого еще?
— Я брал интервью у Дэвида Уорда по поводу Банковской расчетной палаты, — сказал Бейтс. — Со мной был Гарри из "Курьера". Уорд по обыкновению распространялся с полчаса. Он рассказал нам о доблестных попытках банкиров остановить панику, заметив, что Федеральный банк тоже в опасности. Поэтому было принято особое решение, способное его спасти. "Представьте, ведь не было ни малейшего повода опасаться за судьбу этого банка", — заметил Уорд. — "Мы можем опубликовать наше интервью?" — спросил Гарри. — "Разумеется!" — ответил Уорд. — "Но это вызовет новую панику", — сказал Гарри. — "Что поделаешь. От фактов никуда не денешься. А потому и публикуйте". Что вы об этом скажете?
Монтегю нахмурился.
— Мне казалось, они обещали поддержку Прентису!
— Да, — сердито сказал Бейтс, — а теперь они собираются его уничтожить.
— Вы полагаете, что Уотерман знает об этом?
— Без сомнения, Уорд только один из его агентов.
— И "Курьер" это напечатает, вы думаете?
— Почему бы и не напечатать. Я спросил Гарри, поместит ли он этот материал, и тот ответил утвердительно. Я сказал ему, что это вызовет новую панику, и получил ответ: "А мне-то что за дело!"
Монтегю несколько минут сидел молча. Наконец, он произнес:
— Уверен, что Федеральный банк вполне надежен.
— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Бейтс.
— Тогда в чем же…