Стоя на возвышении из двух табуреток, поставленных друг на друга, Кракофакс огромным ножом старался подцепить уже начавший слегка дымиться гигантский кусок мяса. Но сил старому пуппетроллю явно не хватало, и все попытки дядюшки были тщетны. Наконец он не выдержал, бросил с проклятиями нож на пол – я предусмотрительно стоял в сторонке и этот тесак в меня не попал! – слез с башни из табуреток и погасил плиту.
– Пусть остынет, – сказал он то ли мне, то ли себе самому. – Потом заберусь в сковородку и переверну. Главное, вовремя вспомнить о законах физики!
– Наверное, в них сказано, что лучше разрезать большой кусок мяса на несколько маленьких? – поинтересовался я.
– Глупости, – фыркнул дядюшка, – этим занимается математика. А физика толкует о рычагах, подъемной силе, точке опоры, углах подъема…
Он был готов назвать мне еще с десяток физических терминов, но в этот момент я вдруг заметил в уголках его глаз непросохшие слезинки и громко воскликнул:
– Ты плакал, дядюшка?! Кто тебя обидел?!
– Нет, Тупси, нет, я не плачу… Просто я резал лук и вот… – Кракофакс развел руками и смущенно вздохнул.
– Не обманывай! Ты жаришь бифштекс без лука!
– Разве? – искренне удивился дядюшка. – Вот что значит забывчивость!
Он помолчал, а потом тихо и как-то задумчиво произнес:
– А еще я видел сегодня своих родителей… Они совсем не изменились за эти годы! Папа все такой же шустрый, бегает в поисках заработка. А мама, моя мама…
Лицо дядюшки вдруг искривила страшная гримаса и слезы градом так и хлынули из его покрасневших глаз. Я сам был готов зарыдать, глядя на эту душераздирающую картину, но мне удалось сдержаться, и я, протянув дяде смятый носовой платок, тихо пробормотал:
– Ну, перестань… Я рад, что ты их увидел… Не каждому выпадает такое везенье – встретиться с родителями спустя несколько десятилетий!
– Ты так считаешь? – Дядюшка посмотрел на меня исподлобья и вытер слезы, потом выжал платок и еще раз прошелся им по лицу, впитывая остатки влаги. – Мама часто называла меня «везунчиком»!
– А папа?
Физиономия старика осветилась счастливой улыбкой:
– Он называл меня «шельмецом», «сорванцом» и «пуппетроллем, подающим большие надежды»! Он был весьма прозорлив, мой папа!
– Почему же ты не сказал своим родителям о том, кто ты есть? Почему ты им не открылся?
– Странный вопрос, Тупси… Ты же знаешь, пуппетролли так недоверчивы! Разве они мне поверят?
Я взглянул на дядюшку, прикинул его шансы на успех и нехотя согласился:
– Пожалуй, не поверят. Хотя если надеть парик и подрумянить щеки…
– Нет! Нет! – замахал руками Кракофакс. – Я не хочу открываться своим родителям! Они начнут расспрашивать меня о моей карьере, о прочих скучных вещах… Лучше мы разойдемся, как в море корабли – без лишних вздохов и причитаний.
– Ну, как знаешь, дядюшка. Тебе виднее.
Я помог Кракофаксу перевернуть бифштекс и, выпив чашечку остывшего кофе, помчался к дому, в котором жил таинственный чародей по имени Невракль.
Глава двадцать шестая
У настоящих привидений есть одно удивительное свойство: они умеют видеть своих собратьев. Прекрасно они видят и пуппетроллей, превратившихся на время в невидимок. Поэтому Конфитюру не стоило особого труда заметить крадущегося по длинному коридору «пуппескаута» и сцапать его за шиворот клоунской курточки.
– Стоп, дружок! Куда ползем?
– На ик… эк… экскурсию, – выдавил я из себя испуганно. – Такой красивый старинный дом! Очень похож на замок!
– Разве тебя приглашали его посетить?
– Нет. Но я думаю, что это произошло из-за обычной забывчивости! Я не обижаюсь!
Сильная невидимая ручища приподняла меня над полом и слегка встряхнула.
– Признавайся: зачем ты сюда пришел? – прогрохотал юношеский бас над моим ухом. – И не вздумай мне лгать – я вижу тебя насквозь!
– В этом я не сомневаюсь… – пролепетал я, дрыгая в воздухе ногами. – Но я не лгу, меня привело сюда любопытство…
Пауза, наверное, очень затянулась, и невидимый страж вновь меня сильно встряхнул.
– Что ты хотел здесь вынюхать? Признавайся!
– Рад бы признаться, да сам не знаю! – выкрикнул я и попробовал вывернуться из курточки и удрать, но мне этот фокус не удался и я остался висеть в воздухе, словно мокрая тряпочка на бельевой веревке. – Видите ли, уважаемый, по городу поползли слухи, что будто бы господин Невракль сделал какую-то удивительную штуковину…
– Если по городу поползли слухи, то это еще не значит, что по дому господина Невракля должны ползать пуппетролли! – перебил меня Конфитюр. – Придется тебя наказать!
– Лучше не надо. Ни вы, ни я не получим от этого никакого удовольствия!
Конфитюр что-то хмыкнул себе под нос (кажется, он сказал: «Ну и пройдоха!») и потащил меня сначала куда-то по коридору, а потом по винтовой лестнице вниз – наверное, в подвал.
«Сейчас запрет в темницу, прикует цепью к стене и оставит там навсегда», – подумал я с грустью и тихонечко всхлипнул.
– Не реви! Никто тебя не съест!
«Спорный вопрос… Но нет времени открывать по нему дискуссию…»
Конфитюр спустился в подвал и, подойдя к металлической двери с табличкой «ЛАБОРАТОРИЯ», постучался в нее невидимым кулачком.
– Конфитюр, это ты? – откликнулся изнутри звонкий мальчишеский голос. – Что за церемонии, входи, пожалуйста!
– Я не один…
– Кого ты привел? – раздался из-за двери другой голос – наверное, самого Невракля.
– Как тебя зовут? – шепотом спросил меня Конфитюр.
– Тупсифокс. Но для друзей я просто Тупси!
– Я поймал шпиона по имени Тупсифокс, – доложил Конфитюр. – Он пуппетролль, причем, невидимый.
– Вот как? – удивился за дверью Невракль. – Ну что ж, пригласи его к нам.
– Вот! – радостно воскликнул я. – Ты слышал?! Я наконец-то дождался официального приглашения! И от кого?! От самого господина Невракля!
В ответ Конфитюр весело рассмеялся и, открыв свободной рукой массивную дверь, вошел в лабораторию, держа меня по-прежнему за шиворот клоунской курточки. И едва я «переступил» порог заветного помещения, как сразу понял, что за ШТУКОВИНУ мастерит чародей Невракль со своими юными помощниками. Ну, конечно же, домик-привидение!
Глава двадцать седьмая
Я сразу узнал нашу «машину времени», хотя и выглядела она сейчас гораздо новее и привлекательнее. Свежеоструганные доски и брусочки радовали глаза приятной теплой желтизной, а маленькое окошко сияло чистотой и блеском. «Интересно, а как она сюда попала? Мы же оставили ее в городском сквере возле памятника Альтерфатти!»
И тут я понял: ведь домик еще только делают, а мы переместимся в нем в прошлое гораздо позже!
– Конфитюр, – вывел меня из глубоких раздумий требовательный голос Невракля, – где твой пленник? Что-то я его не вижу!
Юное привидение встряхнуло свою добычу в очередной раз и глухо пророкотало:
– Хватит притворяться невидимкой, немедленно становись обычным пуппетроллем!
Пришлось подчиниться насилию и прошептать нужное заклинание.
– Да это же маленький мальчик! – воскликнула внучка чародея и подбежала ко мне поближе. – Похож на Кракофакса, но только смешнее!
– Зря ты его сюда притащил, Конфитюр, – вздохнул седоусый гнэльф Невракль. – Зачем нам лишние свидетели?
– Может быть, его следует убрать? – спросил невидимый страж.
Я побледнел: такие слова кого хочешь в дрожь кинут! Но к счастью, мне на помощь пришел внук чародея Клаус. Положив на верстак рубанок, он приблизился к деду и что-то прошептал ему на ухо. У меня был великолепный слух и я различил: «Вы совсем запугали мальчишку. Он не так понимает ваши слова!»
– Пуппетролли вообще ничего толком не понимают! – громко огрызнулся Невракль.
Однако к совету внука прислушался и уже ласковее сказал, обращаясь ко мне:
– Если дашь честное слово никому не рассказывать о том, что здесь увидишь, я разрешу тебе немного с нами побыть. Но берегись нарушить данное слово – месть моя будет страшна и сурова!
Что мне оставалось делать? Не раздумывая особенно долго, я дал великую клятву молчать. Я даже пообещал откусить себе язык, если нечаянно проболтаюсь. Но Жозефина, ехидно улыбаясь, меня успокоила:
– Не тревожься, тебе не придется в таком случае откусывать язык. Ты просто не успеешь это сделать!
Глава двадцать восьмая
Не знаю как чужие тайны, а свои собственные я хранить умел. Поэтому ни словом не обмолвился о том, что мне все известно про чудесный домик-привидение. Напротив, едва я освоился в лаборатории Невракля и перезнакомился со всеми, кто там был, я сразу же начал с неподдельным любопытством задавать вопросы: «А это – что? А это для чего? А эти часы зачем? А как ими пользоваться? А кто в домике жить будет? А мне можно в нем с вами попутешествовать?»
В конце концов я так всех донял, что Невракль не выдержал и сердито рявкнул:
В конце концов я так всех донял, что Невракль не выдержал и сердито рявкнул:
– Ты можешь минутку помолчать?! Из-за тебя я что-нибудь напутаю и тогда все дело пойдет прахом!
Пришлось отойти в сторонку, сесть на коврик и на какое-то время стать немым. Однако и тех знаний, что я успел получить, крутясь под ногами чародеев-мастеров, мне вполне хватило для того, чтобы понять, как устроена чудесная «машина времени».
Во-первых, Невракль и его юные помощники, обстругав очередную доску или брусок, произносили над ними волшебное заклинание, и эта доска или этот брусок обретали удивительные свойства – они могли становиться невидимыми для посторонних глаз. Все гвоздики, шурупы, заклепки, стекла и даже скромная мебель внутри домика – все это подвергалось такой же обработке заклинаниями.
Но самое удивительное в «машине времени» было – это часы. Стоило только перевести стрелки вперед, и домик переносился в будущее. А если стрелки переводили назад – домик с его обитателями перемещался в прошлое. «Хорошо, что мы с дядюшкой крутнули стрелки всего на один час, а не на пять или десять! – подумал я с ужасом. – Все-таки, что ни говори, мы с ним везунчики!»
Внезапно я услышал рядом с собой чье-то сопение и понял, что невидимка Конфитюр тоже присел на коврик отдохнуть от тяжких дел: ему, как самому сильному, Невракль поручал в случае необходимости приподнимать или наклонять домик и держать его в таком положении, пока мастера-чародеи не прибьют нужную доску или брусок.
– Ты на меня не обижайся, – проговорил Конфитюр миролюбиво. – На моем месте ты сам бы схватил непрошенного гостя!
– Да, но вряд ли я стал бы поднимать его за шиворот и трясти, как пыльную тряпочку…
– Ну, извини, в следующий раз я тебя трясти не буду!
Так, слово за слово, мы с Конфитюром разговорились и вскоре даже стали испытывать друг к другу теплые приятельские чувства. Конфитюр был по натуре добряк, к тому же он обладал многими талантами: он умел, оказывается, рисовать, лепить из глины фигурки и вырезать из дерева небольшие скульптуры.
– Больше всего я люблю рисовать, – признался он мне по секрету. – Правда, не всем нравятся мои полотна, но что поделаешь!
Конфитюр помолчал немного и вдруг спросил:
– Хочешь, я напишу твой портрет? В тебе есть что-то любопытное!
– Наверное, глаза? – высказал я предположение. – Или нос?
– Нет, весь облик!
Я не стал спорить и согласился:
– Когда приходить позировать? Сегодня вечером?
– Лучше завтра днем. Сходим вместе после обеда к врачу-окулисту Топферу и начнем писать портрет!
– Зачем тебе идти к врачу? – удивился я. – Разве у тебя плохое зрение?
– Оно у меня отличное! Но родителям кажется, что оно у меня ненормальное. Вот и заставляют показаться глазнику Топферу.
– Он картины криво рисует, – объяснила мне Жозефина, которая вертелась возле нас и все слышала. – Вчера свою соседку красавицу Анжелику такой уродиной изобразил! Вот Конфитюра и записали к Топферу на прием. Пока – к Топферу…
– Я не виноват, что так вижу Анжелику! – вскрикнул обиженно юный художник. – В ее облике есть что-то от злой и вредной ведьмы!
– Только характер! – Жозефина помахала указательным пальчиком перед невидимым носом Конфитюра. – А выглядит она настоящей красавицей!
«Интересно, а каким чудовищем он меня изобразит? – подумал я с любопытством. – Наверное, пострашнее этой Анжелики!»
Покрутившись еще с полчасика в лаборатории господина Невракля, я вежливо со всеми распрощался и чуть ли не вприпрыжку побежал к себе домой, где меня с нетерпением поджидали Пинтаэль, Брикле и юный Кракофакс.
Глава двадцать девятая
Я не мог нарушить данную мною клятву, поэтому своим друзьям я вынужден был солгать. Я сказал им, что в доме Невракля побывал, но ничего интересного там не увидел.
– Разве что, Конфитюра, да и того как следует рассмотреть не удалось, – закончил я свое короткое повествование и крепко сомкнул уста, чтобы, не дай бог, не обронить лишнего слова.
– Ты не все рассказал, Тупсифокс, это написано на твоей физиономии! – заявил Кракофакс и впился своими бледно-зелеными глазками в мои глаза. – Признавайся, что ты видел в лаборатории Невракля?
– Кроме мебели и всяких станочков – ничего!
– Ну-ну… – процедил сквозь зубы Кракофакс. – Придется еще кому-нибудь в разведку сходить. И если ты нас обманываешь…
– Мы разорвем тебя на части и сбросим эти кусочки с чердака на землю! – пропищал Брикле и наглядно продемонстрировал мне это страшное наказание на собственном примере: он вдруг разделился на шесть частей и с тихим воем вылетел в открытое окошко – кусочек за кусочком. Однако через несколько секунд вернулся обратно и, превратившись вновь в целого и невредимого Брикле, добавил менее угрожающе. – Но это мы сделаем в самом крайнем случае!
– Теперь на разведку пойдешь ты. – Указательный палец правой руки Кракофакса ткнулся в коленку Пинтаэля.
– Почему я? – удивился мальчишка-гнэльф.
– Вы приютили этого обманщика, тебе за него и отвечать!
– Может быть, Брикле сходит в разведку? – попробовал Пинтаэль переложить неприятное поручение на своего лучшего друга.
Но Кракофакс был неумолим.
– Не спорь! Любите вы, гнэльфы, спорить! Нужно быть покладистее, посговорчивее. Раз МЫ РЕШИЛИ, что ты пойдешь в разведку, значит, ты и пойдешь.
И он похлопал высокого Пинтаэля ладошкой по голени:
– Желаем тебе удачи! За сутки справишься?
– Я постараюсь…
– Он постарается! – поддакнул Брикле. – А если не справится, мы тогда…
Не договорив, он подпрыгнул вдруг вверх, рухнул на пыльный чердачный пол, смялся весь в лепешку и, с трудом отлепившись, вновь выскочил в окно. И на этот раз обратно на чердак уже не вернулся: его позвали ужинать родители. А не послушаться их приказа Брикле, конечно, не мог.
Глава тридцатая
На следующий день мой дядюшка проснулся очень рано, тихонько разбудил меня и произнес слегка дрогнувшим голосом:
– Сегодня, Тупсифокс, мы не пойдем на рынок показывать фокусы. Нам предстоит выполнить очень важную и ответственную миссию. Одевайся, завтракай – и мы отправляемся в путь. И не забудь почистить волосы и причесать обувь!
Старик здорово волновался, это я понял сразу. А когда он отдал последнее приказание, то я еще больше уверился в том, что мой дядюшка явно не в своей тарелке – причесывать обувь он никогда меня раньше не просил, да и чистить волосы тоже.
– Что-нибудь случилось? – спросил я его как можно спокойнее и равнодушнее.
– Нет. Просто мы сходим с тобой в одно местечко и попробуем направить кое-кого на путь истинный.
Час от часу не легче! Не иначе как мой старик сошел с ума!
Я торопливо выпрыгнул из калоши-кровати, за полминуты оделся и обулся, и, потратив еще полминуты на причесывание вихра и чистку обуви, доложил кандидату в проповедники:
– Я готов! А позавтракать можно и по дороге. Но, может быть, заглянем сначала к доктору? Ты что-то неважно выглядишь, дядюшка…
– Хитрец! Меня не проведешь! – Кракофакс протянул мне два бутерброда и, взяв шляпу, показал на дверь: – Ты прав, время не ждет, нужно идти немедленно. И не волнуйся: я еще не спятил!
Последнее утверждение не прибавило мне надежды: мой жизненный опыт подсказывал, что сумасшедшим на слово лучше не верить, тем более тогда, когда они начинают вас уверять в своем здравомыслии. Буркнув в ответ что-то маловразумительное, я послушно поднялся по лестнице, толкнул дверь плечом и вышел на улицу.
– Куда теперь? – спросил я дядюшку, жмурясь от ярких утренних лучей и вдыхая в легкие свежий воздух, наполненный ароматами роз и акаций.
– На Апельсиновую улицу, в сторону городского сквера.
Я повернул направо и, бодро шагая по пустынной мостовой, принялся уплетать свой завтрак. Правда, не успев проглотить первый бутерброд, я спохватился и виновато проговорил:
– А ты? Разве ты не хочешь подкрепиться?
Кракофакс мотнул головой, словно конь от назойливого овода:
– Нет, Тупси, спасибо, что-то аппетит пропал…
«Заболел… Точно заболел!» – подумал я и, со спокойной совестью сунув в рот второй бутерброд, попросил дядюшку:
– Ну, тогда рассказывай. Кого наставлять будем и куда именно. Дело, конечно, пустяковое, но все равно я должен к нему подготовиться.
Кракофакс тяжело вздохнул и честно признался:
– Моих родителей. По-моему, они неправильно воспитывают детей.
Услышав это, я чуть было не подавился.
– А не поздновато ли ты спохватился, дядюшка?! Да и какой из подобного занятия толк?!
Кандидат в проповедники развел руками:
– Наверное, ты прав, Тупси… Но я не могу спокойно смотреть на то, как этот мальчишка валяет дурака. Родственные чувства – такая коварная вещь!..
Не желая больше говорить на больную тему, Кракофакс свернул на другое:
– Сейчас, Тупси, ты увидишь дом, в котором я провел свое детство! Его построил мой отец собственными руками. Он такой большой и красивый, в нем куча комнат! Помню, мы с твоей мамой жили в одной комнате, а наши родители в другой. И еще у нас была отдельная кухня и даже чулан для хранения всяких вещей! Отец был очень хозяйственный пуппетролль и тащил в дом все, что ни попадя!