– Конечно, нет, – мрачно ответил Бостар. – Как можно забыть день, когда двум твоим братьям грозило распятие?
– Тогда он все отрицал, и я ему поверил. Но потом произошел тот случай в болоте. А когда я вернулся после патрулирования, слова Сафона заставили меня задуматься – мне показалось, что он меня ненавидит. Почему еще он мог угрожать, что расскажет Ганнибалу о моем поступке? – Он искоса посмотрел на Бостара, и задумчивое выражение его лица наполнило Ганнона уверенностью. – Вот и вся история.
Наступило молчание, которое юноша не пытался прервать. Наконец Бостар вздохнул.
– Я никогда не думал, что расскажу кому-то о том, что произошло в Альпах между мной и Сафоном. Теперь я понимаю, что должен это сделать.
– Твоя история напоминает мою – о том, как я начал тонуть в болоте?
– Хуже. Во время бури меня сдуло с обрыва. К счастью, мне удалось схватиться за ветку дерева, которая свисала над обрывом. Однако Сафон не поспешил мне на помощь даже после того, как ветка начала гнуться под моим весом. Я попытался сам выбраться наверх, и только после этого Сафон мне помог. Он спас мне жизнь.
– О боги! – воскликнул Ганнон. – Почему он сразу не пришел к тебе на помощь?
– Я не знаю. Мне показалось, что он протянул руку инстинктивно, – ответил Бостар. – Однако я не сомневаюсь, что если бы упал на несколько мгновений раньше, он бы просто стоял и смотрел, как я лечу вниз. Я не понимаю, почему он не бросился мне на помощь сразу. И он не ответил мне, когда я обвинил его в том, что он радуется твоему исчезновению.
– Но почему он так к нам относится? Неужели дело в том, что мы постоянно с ним спорим?
– Тогда меня не было в Иберии. А после того как ты исчез, отец сосредоточил все свое внимание на нем.
Ганнона охватила глубокая печаль. Он вспомнил реакцию Мутта на отказ Сафона отправить несколько человек через реку на помощь оставшемуся там брату. Возможно, дело было не только в том, что он исполнял приказ Ганнибала. Может быть, Сафона радовало, что Ганнон погиб…
– Что такое?
Понизив голос, он рассказал об этом Бостару, и тот печально покачал головой.
– Мы с тобой могли принять такое же решение, но Мутт не сомневался бы, что оно вызывает у нас глубокое горе. Очевидно, Сафон повел себя иначе.
Рассуждения Бостара были логичными, и Ганнон не сумел ему возразить.
– Во что превратился наш брат? – со вздохом спросил он.
– В человека, которым движет жажда власти. Другого объяснения я не нахожу.
Ганнон кивнул.
– Что ты сказал после того, как он тебя спас?
– Что я верну ему долг. Однако с того момента он для меня умер. Я поклялся, что ничего не стану рассказывать отцу. И сдержал слово. – По губам Бостара скользнула улыбка. – Но я не обещал ему про тебя.
– Тебе давно следовало мне рассказать!
– Тебе тоже. По наивности я рассчитывал, что ваши отношения могут улучшиться – пока он не попытался проделать с тобой то же, что проделал со мной. – По лицу Бостара пробежала тень. – Мне следовало бы понимать, на что он способен, после засады у Требии.
– Ни один человек не хочет верить, что его брат способен на такие вещи, – сказал Ганнон. – Мне было стыдно даже думать об этом.
– А если бы Сафон позволил тебе погибнуть в болоте? – В голосе Бостара появился гнев.
– Однако он меня вытащил. Теперь же, как и ты, я приму все необходимые меры, – твердо сказал Ганнон, стараясь не обращать внимания на горечь, наполнившую его сердце. – С этих пор я всегда буду настороже.
– Кто бы мог подумать, что наш брат окажется таким подлым? – На лице Бостара отразилась боль Ганнона.
– Я даже представить себе такого не мог. Возможно, нам стоит обратиться к отцу?
– В этом нет никакого смысла. Отец любит всех нас. И я не думаю, что он нам поверит, в особенности если у нас не будет доказательств. А Сафон станет все отрицать.
– Иными словами, наше слово против того, что скажет он, – задумчиво проговорил Ганнон. – И никто не сможет доказать свою правоту.
Они погрузились в невеселые размышления.
– А ты уверен, что им движет жажда власти? – спросил юноша, все еще пытавшийся понять Сафона.
– Да. Даже в детстве Сафон всегда хотел быть первым. Он старший, и у него все получалось лучше – во всяком случае, до тех пор, пока мы оба не достигли зрелости. Помню, как он разозлился, когда я в первый раз обогнал его в беге. Он сказал, что это случайность, но я сумел снова прибежать первым. А потом я начал проявлять себя лучше, чем Сафон, когда нас готовили к военной службе. Именно тогда он стал мне завидовать и примерно в то же время хуже относиться к тебе.
– Может быть. Я плохо помню время, когда он мною не командовал.
– Как только началась война, он перенес все внимание с отца на Ганнибала, ему хотелось выглядеть лучше нас в его глазах. Во время осады Сагунта мне случайно довелось спасти жизнь Ганнибалу, и у меня возникло ощущение, что Сафон возненавидел меня за это. С тех пор им движет жажда признания. Попытка подружиться с Магоном – еще один шаг стать ближе к Ганнибалу.
– Неужели мы ничего не значим для Сафона? – сердито спросил Ганнон. – Или он просто нас терпит, пока мы не стоим на его пути к славе?
– Я не знаю, как работает его разум, – мрачно признался Бостар. – Но подозреваю, что все обстоит так, как ты сказал. В любом случае, мы не можем ему доверять, и нам следует соблюдать осторожность; держать рот на замке и выполнять приказы. Тебе больше нельзя совершать безумные побеги в Капую. Если твои действия станут всеобщим достоянием, Ганнибалу придется тебя примерно наказать – и его рука не дрогнет. Не думаю, что ему понравится тот факт, что Сафон донес на брата, но это его не остановит.
Они обменялись тоскливыми взглядами.
Ганнон был охвачен настоящим горем, но вовсе не из-за Сафона. Теперь у него практически не осталось надежды вновь увидеть Аврелию. Он знал, что это неисполнимая мечта, но все же на что-то рассчитывал… Теперь же ему придется проститься с Аврелией навсегда.
– Ладно, – твердо сказал юноша. – Я больше не попытаюсь убегать в Капую.
– Хорошо. – На лице Бостара появилось облегчение. Он направил свое копье в сторону склона. – Давай кого-нибудь прикончим. На сегодня с меня хватит мрачных мыслей, пришло время развлечься.
– Согласен.
Но когда Ганнон направил своего коня вперед, он ощущал тяжелую потерю. Как если бы теперь у него остался только один брат, а не два. Это не было утратой в полном смысле слова, но очень близко к тому. Как и мысль о том, что его и Аврелию больше ничего и никогда не будет связывать. Ганнон бросил любящий взгляд на Бостара, понимая, что ему следует получать удовольствие от тех близких, которые у него остались. Он обратил страстную молитву к Баал Хаммону, Танит и Эшмун: «Оберегайте моего брата и отца, прошу вас. Пусть они уцелеют в войне. Больше у меня никого нет».
О Сафоне он не молился.
Глава 16
К северу от Капуи, два месяца спустя
– Это не самая лучшая идея, – послышался голос Луция.
У сидевшей внутри носилок Аврелии все сжалось, но Луций увидел лишь ее широкую улыбку, когда она отодвинула занавеску.
– Ты обещал!
– В момент слабости. Сейчас середина лета; ты сама жалуешься на жару днем.
– Вот почему мы выступаем сейчас, перед рассветом, – ласково сказала она. – И доберемся до Капуи задолго до полудня. А как только мы там окажемся, я сразу смогу отдохнуть.
– Город – не самое лучшее место для женщины в твоем положении, – проворчал муж. – Открытые сточные канавы. Болезни. Крысы. Отвратительные запахи.
– Я буду держаться подальше от неприятных вещей. Я же не инвалид! И вполне способна ходить сама, ты же знаешь. Мне нужно многое купить до рождения ребенка.
– С этим вполне справятся рабыни.
– Они забудут половину или купят не то, что нужно. Гораздо легче это сделать самой. И не забывай о моей матери. Она приедет в Капую, чтобы меня повидать. Наверное, в последний раз перед рождением ребенка.
– Я даже не знаю… Возможно, тебе следовало остаться дома. Твоя мать может приехать сюда. А что, если роды начнутся раньше?
– Не начнутся, – заявила Аврелия с уверенностью, которой не чувствовала. – Но даже если так случится, в Капуе полно лекарей и повитух, и все они обладают опытом не меньшим, чем женщины, которые живут здесь. Лучше места для рождения ребенка не найти.
– Ты напрашиваешься на неприятности, когда относишься к проблеме так легко, – раздраженно сказал Луций, ерзая в седле. – Разве тебе неизвестно, сколько детей и женщин умирают во время родов?
«Даже при мне он ставит на первое место ребенка», – с горечью подумала Аврелия. С тех пор как она рассказала ему о беременности, отношение мужа к ней полностью изменилось. Да, он больше не пытался к ней приставать – тут ее мать оказалась права, – но с тех пор относился к ней, как к сосуду, внутри которого находится его ребенок. Однако говорить об этом сейчас было бессмысленно; более того, Аврелия потеряла бы последнюю надежду победить в споре.
– Прости, муж мой, я не хотела проявить неуважение, – кротко сказала она. – Но вчера я принесла в дар Церере ягненка. Прорицательница сказала, что нет никаких оснований отказываться от путешествия в Капую.
Сраженный таким доводом, Луций кивнул.
– Хорошо. Тогда пора в путь. К тому времени, когда взойдет солнце, я хочу пройти как можно больше.
– Конечно, муж мой.
Аврелия постаралась скрыть свое удовлетворение, когда вернула занавеску на место. Она не сомневалась, что это ее последний шанс насладиться красотами Капуи до рождения ребенка. Долгое пребывание в поместье Луция заставило ее ценить городские развлечения. Ее манили бани, театр и хорошие магазины. Аврелии хотелось повидать мать вдали от нового дома; она предвкушала посещение Марциала, рассчитывая встретить там Гая. У нее имелся бесконечный список того, что она мечтала сделать. Как только ребенок родится, она на много месяцев будет заперта в поместье. И вот все ее надежды едва не рухнули… Аврелия вознесла благодарственную молитву Фидес, заставившей Луция сдержать слово.
Когда четверо самых сильных рабов мужа подняли носилки, она откинулась на мягкие подушки и постаралась устроиться поудобнее. Ей было нелегко встать так рано в своем нынешнем положении. Аврелия привыкла нежиться в постели до середины утра. Очень скоро легкое покачивание носилок и негромкий разговор Луция со Статилием заставили ее задремать. Перед мысленным взором девушки появился Фанес, но ей удалось оттолкнуть его прочь. Тактика Луция сработала. В своем последнем письме Атия сообщала, что ростовщик внезапно существенно уменьшил сумму, которую ей приходилось выплачивать каждый месяц. Атия не знала, почему он так поступил, но с тех пор ее положение заметно улучшилось. Довольная тем, что все теперь хорошо, Аврелия погрузилась в глубокий сон.
Если не считать небольшой остановки, чтобы поесть, маленький отряд – Луций, Аврелия, Элира, Статилий и дюжина рабов – добрался до Капуи еще до полудня. Громкий стрекот цикад, который сопровождал их всю дорогу, исчез, когда они миновали одни из шести каменных ворот в город. За стенами воздух был жарким и неподвижным. Здесь солнце могло сосредоточиться на узких улочках с домами в несколько этажей. Внутри носилок стало невыносимо душно, и Аврелия обрадовалась, когда они добрались до дома Луция, просторного, с большим тенистым двором и освежающими фонтанами. Пока он встречался с клиентами, искавшими его помощи, она провела оставшуюся часть дня здесь, где ее обмахивали пальмовыми ветками двое рабов, и пила соки, принесенные Элирой.
Ближе к вечеру молодая женщина решила прогуляться. Жара стала спадать, а ей хотелось заняться покупками по длинному списку, составленному повитухой. Луций был все еще занят. Он предложил Аврелии взять раба для защиты и приказал Статилию выдать ей кошелек с монетами, но даже не повернул головы в ее сторону, когда она заглянула в кабинет. Отсутствие его внимания не удивило Аврелию. Требовалось нечто грандиозное, чтобы заставить его оторваться от управления поместьем. Она не имела никаких возражений. После утреннего спора ей хотелось ускользнуть из дома до того, как он передумает.
Когда Аврелия вышла из прохладного дома, на нее с остервенением набросилась жара. Несмотря на зонтик, защищавший от немилосердных лучей солнца – его держала у нее над головой Элира, – по ее лбу градом катился пот, и она почувствовала, как взмок округлившийся живот. Платье приклеилось к спине, и Аврелия вдруг почувствовала, как трутся друг о друга внутренние поверхности бедер. Возможно, она поспешила с выходом в город? Однако женщина отбросила неприятные мысли и представила себе вещи, которые ей предстояло купить: колыбель, пеленки, полотно, чтобы вытирать ребенка, ароматические масла… Она решила, что, если ей удастся все это найти, в награду она выберет себе новые духи.
Затем Аврелия собиралась зайти на Форум, где продавали пряные колбаски, о которых она мечтала уже несколько месяцев. Повар в поместье Луция пытался следовать ее инструкциям и приготовить такие же, но у него не получилось. Быть может, продавец колбасок откроет свой рецепт, если она заплатит ему несколько монет? Эти счастливые мысли помогли Аврелии добраться от дома Луция по тихой улочке до главной, ведущей к Форуму.
Рослый раб с короткой дубинкой следовал за ними. Вскоре Аврелия обратила внимание, что его взгляд часто обращается на изящную спину и ягодицы Элиры, и ей пришлось сделать ему резкое замечание, сказав, что он должен смотреть по сторонам и следить за возможной опасностью. «Теперь, когда угрозы Фанеса остались в прошлом, тебе едва ли стоит чего-то бояться, да еще в такой час», – подумала Аврелия, но из этого еще не следовало, что вокруг нет воров. Тяжелый кошелек, который ей выдал Статилий, висел у нее на шее. Платок закрыл бы кошелек от посторонних глаз, но из-за жары Аврелия не стала его надевать. Она уже мечтала, как стащит с себя шерстяное платье, когда они вернутся домой.
Хотя на улицах, ведущих к Форуму, было много народа, ее короткое путешествие началось удачно. Аврелия провела некоторое время в лавке, где продавали ткани, и насладилась огромным выбором материалов и расцветок. Впервые в жизни она взяла в руки кусок шелка, и ее поразило то, как скользит между пальцами тончайшая ткань. Цена оказалась столь же ошеломляющей: сто драхм за небольшой кусок, из которого мог выйти только шарф.
– Ты должна понимать, госпожа, – объяснил потеющий продавец, – эту ткань везли тысячи миль. Из страны, расположенной много восточнее Греции и Малой Азии, за Иудеей и Сирией. Путешествие продолжалось много месяцев после того, как удалось пройти через Персию. Шелк привозят из далекой страны Серес, где живут люди с желтой кожей, черными волосами и узкими глазами.
Затем ее заманил соблазнительный аромат из лавки парфюмера. Владелец, иудей с блестящими глазами, заявил, что он должен устроить ей небольшую экскурсию. Любопытная Аврелия не смогла отказаться. «Да, неплохо быть римской матроной», – подумала она. Теперь двери, которые прежде были закрыты, с легкостью перед ней открывались. Иудей показался ей достойным доверия, и она без колебаний оставила раба снаружи. Элира пошла с ней. Когда глаза Аврелии привыкли к тусклому свету, она принялась завороженно разглядывать полки, уставленные стеклянными колбами, флаконами и медными перегонными кубами, где готовились духи. Ее окутали самые разнообразные запахи, среди прочих – кориандра и мирта. Повинуясь иудею, она слегка смочила запястья и шею ароматами миндаля и лилий. Он предлагал попробовать все новые и новые варианты, и вскоре Аврелия потеряла им счет.
– Они все мне нравятся, – призналась она, отказываясь от очередного предложения, – но их слишком много, я не могу выбрать.
– У тебя должен быть любимый аромат, госпожа. – Иудей улыбнулся, показав коричневые зубы и покрасневшие десны. – Может быть, розовая вода? Или лилия? Выбирай что-то одно. Я дам лучшую цену в Капуе, а второй флакон ты сможешь получить за половину цены.
Аврелия рассмеялась. Владелец лавки был мошенником, тут не могло быть никаких сомнений, но он вел себя так очаровательно… Она не могла не отдать ему должного.
– Пусть это будут лилии.
– Я так и знал! – Иудей хлопнул в ладоши, и к ним тут же подошел один из рабов, работавших в углу. – Приготовь два флакончика эссенции лилий из нашей последней поставки. Быстро! – Когда раб поспешно вышел, он поклонился Аврелии. – Быть может, госпожа, выпьешь бокал вина? У меня есть пять разных сортов из Сицилии и еще одно из Кампании.
Аврелия сделала вид, что хмурится.
– Однако ты не назвал цену.
– Она будет честной, клянусь памятью отца.
– И какой же? – спросила Аврелия, чувствуя, как ее охватывают подозрения.
Иудей приторно улыбнулся.
– Двадцать драхм за первую бутылочку и десять за вторую.
Даже без восклицания Элиры Аврелия поняла, что цена чрезмерна.
– Честная цена, ты сказал? Ха! – Она повернулась, чтобы уйти.
– Подожди, госпожа! Мы можем договориться…
– У тебя изумительные духи, – сказала она, не обращая внимания на его довольный кивок, – но я не могу заплатить больше двух драхм за бутылочку с ароматом лилий.
Иудей заломил руки.
– Это даже не покроет моих расходов. Тебе известно, сколько требуется цветов, чтобы изготовить духи для одного флакона? Больше двух сотен! И я уже не говорю о труде…
– Работу делают рабы, – резко возразила Аврелия. – А им ты не платишь.
Иудея не смутили слова Аврелии.
– Цветы нужно купить; мне необходимо платить за аренду мастерской. Я не могу продать первую бутылочку меньше чем за шестнадцать драхм. И две за двадцать четыре.
Аврелия повернулась и молча направилась к выходу из лавки. Она не успела сделать и трех шагов, как иудей заговорил снова:
– Двадцать драхм за две бутылочки!
Аврелия продолжала идти.