Примерно через час все звуки за дверью комнаты стихли. Чуть раньше Аврелия слышала голоса рабов, наводивших порядок в столовой, стучала посуда, Юлий отчитывал тех, кто, как ему казалось, слишком громко разговаривал. Мать поблагодарила Юлия за прекрасный обед, потом до Аврелии донеслись ее шаги по коридору, Атия остановилась около ее двери, приоткрыла и заглянула внутрь. Девушка замерла, стараясь не шевелиться и дышать ровно и глубоко, и, похоже, ей удалось обмануть мать, потому что та закрыла дверь и пошла дальше. Потом залаяла во дворе собака и тут же жалобно взвизгнула, когда какой-то раб пнул ее ногой, чтобы она замолчала. Аврелия лежала в темноте, натянув одеяло до самого подбородка, и прислушивалась к тишине, но слышала только стук собственного сердца. Она поняла, что ее поведение и план отправиться к Гаю были всего лишь бравадой, и, к сожалению, это настроение прошло. Стоит ли так рисковать? Если узнает мать, ее ждет суровое наказание. Аврелия видела, как Атия сама выпорола раба, когда рядом не оказалось отца и Агесандра. Раб так отчаянно кричал, что Аврелия до сих пор помнила его пронзительные вопли. Но… «Не будь трусихой», – сказала она себе. То, что она собиралась сделать, нельзя даже сравнить с опасностями, которым каждый день подвергался Квинт.
Набравшись смелости, Аврелия отбросила одеяло и выбралась из постели. Зажигать масляную лампу было слишком рискованно, и потом, она знала свою комнату, как пять пальцев собственной руки. Набросив на плечи одеяло, чтобы не замерзнуть, девушка на цыпочках подошла к двери и приложила ухо к деревянным планкам. Тихо. Аврелия давным-давно научилась открывать засов без единого звука. Потянув на себя, она приподняла его, другой рукой уверенно толкнула дверь и выглянула наружу. В коридоре было пусто.
Девушка скользнула в крытый проход, идущий вдоль всего двора, купавшегося в серебряном свете луны. Почувствовав пронзительный холод, она сильнее закуталась в одеяло, дыхание облачками обрамляло ее лицо, поэтому она старалась оставаться в тени, когда смотрела на площадку перед домом, пытаясь увидеть там какие-то признаки жизни. Единственным живым существом, болтавшимся около кухни, был кот, который не обратил на нее ни малейшего внимания. Успокоившись, Аврелия двинулась вперед по мозаичному полу, считая каждый шаг.
Чтобы добраться до комнаты Гая, ей нужно было пройти мимо спальни родителей, находившейся в пятнадцати шагах от нее. На десятом Аврелия почувствовала, как по спине у нее бегут струйки холодного пота. Одиннадцать. Двенадцать. «Гипнос, – обратилась она к богу сна, – держи крепче мою мать в своих объятиях».
Когда девушка оказалась возле двери родительской спальни, она услышала, как закашлялась внутри Атия, и девушке потребовалось все самообладание, которое у нее имелось, чтобы не броситься бежать со всех ног. Она застыла на месте. Время тоже будто остановилось. Аврелия ждала, что вот сейчас откроется дверь и мать увидит ее. Она представила, как та с кнутом в руке нависла над ней, и заморгала. Страшная картина исчезла, и Аврелия заставила себя делать медленные глубокие вдохи. Она досчитала до двадцати, но вокруг царила тишина, и на подгибающихся от страха ногах девушка двинулась дальше.
Перед комнатой Гая Аврелия остановилась, подумав, что еще может вернуться назад, и никто ничего не узнает. Впрочем, она тут же прогнала предательские мысли, решив, что имеет право на награду за пережитые страхи. И удивила саму себя, когда представила долгий поцелуй с Гаем. Наслаждаясь этим ярким видением, она уверенно толкнула дверь, вошла внутрь и закрыла ее за собой.
Собственное легкомыслие потрясло Аврелию, точно сильный удар. Если Атия узнает, что она сделала, то придет в ярость. И самое меньшее, что будет ее ожидать, это порка. Она уже сомневалась, что поступает правильно, и ее рука сама потянулась к двери.
– Кто здесь? – услышала она голос Гая.
– Это я, Аврелия, – ответила она, чувствуя, как к ней возвращается решимость, и подбежала к его кровати.
– Аврелия? – удивленно переспросил Гай. – Что-то случилось? Пожар?
– Не беспокойся. Ничего не случилось. Просто я захотела с тобой поболтать.
– Понятно. – Гай сел на кровати. В кромешной темноте Аврелия видела лишь очертания его лица. – Твоя мать убьет нас обоих, если обнаружит здесь вместе.
– Не обнаружит. Она спит.
– Надеюсь… Что случилось такого, о чем нельзя поговорить утром?
Аврелия почувствовала, как уходит ее уверенность. Она пришла сюда больше, чтобы бросить вызов матери, а не поговорить с Гаем. Впрочем, девушка не могла признаться ни в том, ни в другом, чтобы не потерять лицо.
– Я так беспокоюсь из-за отца и Квинта, – быстро прошептала она. – Я все время молю богов, чтобы те их защитили, но они не отвечают…
Молодой человек прикоснулся рукой к ее щеке.
– Я очень переживаю из-за отсутствия вестей о Квинте. Представляю, что испытываешь ты.
Неожиданно по щекам Аврелии потекли слезы. В прошедшие после поражения при Требии недели она гнала от себя страхи, а из-за разногласий с матерью ей было не с кем ими поделиться. Поэтому она сражалась с ними в одиночку. Одно простое, ласковое прикосновение – и защитные стены рухнули.
– О, Гай! Ч-ч-что мы будем делать, если они оба погибли? – дрожащим голосом прошептала она.
Юноша подвинулся на кровати, чтобы обнять ее.
– Бедняжка.
Аврелия начала всхлипывать.
– Ш-ш-ш-ш, – прошептал Гай и погладил ее по спине. – Мать разбудишь.
Девушка громко вздохнула и сумела взять себя в руки, а потом, спрятав лицо на плече Гая, вцепилась в него так, будто тонула. Он молчал и крепко прижимал ее к себе. Аврелия разрыдалась уже по-настоящему и плакала долго, но стараясь не шуметь. По Квинту, отцу, Суни – но больше всего по себе. Никогда в жизни она не испытывала такого страшного одиночества, как в прошедшие месяцы. Ей казалось, что Гай все понимает. Он еще сильнее прижал ее к себе, и Аврелия начала успокаиваться. Она расслабилась, наслаждаясь его присутствием, состраданием и еще тем, что он не задает вопросов. Здесь она была в полной безопасности, и никто не мог причинить ей зла. Постепенно страхи отступили, а потом высохли слезы.
Аврелии не хотелось выбираться из объятий Гая, и она старалась не шевелиться. У него была теплая кожа, а дыхание согревало шею. Еще она чувствовала, как бьется его сердце. И запах, очень мужской. Он был таким сильным, что Аврелия вспомнила, зачем решилась прийти в его комнату. Он как будто почувствовал, что у нее изменилось настроение.
– Тебе уже лучше?
Аврелия посмотрела на него и подумала о том, какие у него соблазнительные губы.
– Да, спасибо тебе.
Гай разжал руки.
– Когда тебя охватывает отчаяние, от него очень трудно избавиться. В него легко погрузиться и поверить, что все остальное не имеет смысла.
– Именно так я себя и чувствовала.
– Из Цизальпийской Галлии приходят дурные вести, но твой отец умный человек. Он сражался с Карфагеном десять лет назад и остался в живых. Он присмотрит за Квинтом. Думаю, с ними все хорошо. И с Флакком тоже. Не хорони их раньше времени.
– Ты прав, – прошептала девушка. – Мне очень жаль.
– Не стоит извиняться. Я видел, какие у тебя напряженные отношения с матерью. И тебе не с кем поговорить по душам, верно?
Аврелия с несчастным видом покачала головой.
– Ну, у тебя есть я, – сказал он и сжал ее руку. – Ты сестренка моего лучшего друга и можешь говорить мне всё, что пожелаешь.
«Не всё», – подумала она.
– Спасибо.
– Я постараюсь приезжать каждую неделю или раз в две. Как тебе такой план?
– Было бы замечательно.
Он снова прижал ее к себе, уже с заговорщическим видом, а потом отпустил.
– А теперь иди к себе, пока Атия не проснулась и не обнаружила нас вместе.
Девушка почти не слышала его слов. Его лицо было так соблазнительно близко… Стоило немного наклониться, и она могла бы его поцеловать. Неужели ей показалось, или он действительно потянулся к ней губами? У нее закружилась голова.
– Аврелия…
Ее словно резко выдернули из грез, и она вернулась в реальный мир.
– Что?
Гай немного отодвинулся.
– Ты должна уйти.
– Да, да, спасибо, Гай.
– Всё в порядке. – Она уловила легкое неудовольствие в его шепоте. – Однако будет лучше, если ты не станешь приходить ко мне в комнату в такое время.
– Обещаю.
У нее упало сердце. Я ему не нравлюсь. Он меня утешал только потому, что я сестра Квинта.
– Мы с тобой будем ходить гулять.
У Аврелии сразу исправилось настроение, ведь у нее появится возможность снова оставаться с ним наедине.
– Буду ждать с нетерпением.
– Я тоже. А теперь – спокойной тебе ночи.
Аврелия без происшествий вернулась в свою комнату, а потом лежала в кровати и слушала свое дыхание. Мысли о Квинте и об отце приходили и исчезали, но беспокойство за них перестало быть таким мучительным. О Флакке она не подумала ни разу. Ее занимал только Гай.
– Буду ждать с нетерпением.
– Я тоже. А теперь – спокойной тебе ночи.
Аврелия без происшествий вернулась в свою комнату, а потом лежала в кровати и слушала свое дыхание. Мысли о Квинте и об отце приходили и исчезали, но беспокойство за них перестало быть таким мучительным. О Флакке она не подумала ни разу. Ее занимал только Гай.
Гай…
Несмотря на то, что она почти не спала ночью, на следующее утро Аврелия проснулась в прекрасном настроении. Ей приснился чудесный яркий сон про Гая, и одного воспоминания о нем хватило, чтобы она покраснела. Полоска под дверью говорила о том, что день уже наступил и нужно встать прежде, чем в дверь постучится мать. Аврелия выбрала свое самое лучшее платье, темно-зеленое, свободное – его Атия подарила ей на день рождения. Потом причесала волосы, старательно и аккуратно, как не делала уже несколько недель. Она хотела бы надеть гранатовые сережки, но понимала, что орлиный взор Атии заметит их раньше, чем Гай. Поэтому она удовлетворилась тем, что побрызгала розовой водой шею и запястья и вышла в крытый коридор, идущий вдоль двора. Гай появился там одновременно с ней и подмигнул, она с хитрым видом подмигнула в ответ.
За завтраком и в присутствии матери Аврелия вела себя сдержанно, даже виновато, но Атия ничего не заподозрила, и девушку наполнило облегчение. Судя по всему, мать не раскрыла их тайну.
– Когда ты уезжаешь? – спросила Атия.
– С вашего разрешения, как только покончу с этим, – Гай показал на свою тарелку с половинкой плоского хлеба, оливками и толстым куском сыра. – Хлеб просто восхитительный.
– У Юлия настоящий талант. Он бы мог зарабатывать на жизнь в качестве пекаря, – сказала Атия и улыбнулась. – Ты должен взять несколько штук с собой, для отца.
– Спасибо. Он будет очень рад.
– Может быть, тебе удастся уговорить его приехать к нам с тобой в следующий раз.
Молодой человек улыбнулся.
– Он будет счастлив повидаться с вами.
Аврелия не обращала внимания на обмен любезностями. Гай уезжает, и так скоро… На место счастью пришло разочарование.
– А тебе обязательно уезжать?
Атия наградила ее сердитым взглядом.
– Гай не может оставаться тут по малейшему твоему капризу. Он служит в союзной кавалерии[4], и у него есть обязанности, которые он должен выполнять.
Аврелия нахмурилась, но промолчала.
– Я бы очень хотел задержаться, но твоя мать права. Я должен явиться на службу сегодня в полдень. – Гай с грустным видом пожал плечами. – Сначала учения с оружием, потом практикум в верховой езде в строю.
– Понятно. – Девушка заставила себя понимающе улыбнуться.
– Я могу приехать к вам дней через десять, если твоя мать позволит. – Он посмотрел на Атию.
– Мы всегда рады тебя видеть.
Аврелия старательно изобразила удовольствие, сказав себе, что это лучше, чем ничего.
Шорох кожаных сандалий по полу в атриуме положил конец разговорам.
Аврелия поджала губы, когда увидела в дверях кривоногого Агесандра. Она его ненавидела. Да и вообще, с какой стати он сюда заявился?
– Если ты не заметил, мы завтракаем, – нахмурившись, сказала Атия.
– Прошу меня простить, госпожа. – Агесандр поклонился, но остался стоять в дверях.
– Что тебе?
– Прибыл гонец. Судя по виду, военный.
Аврелии вдруг показалось, что у нее вот-вот остановится сердце. На лице Гая, сидевшего напротив, промелькнул страх. Даже Атия не смогла найти подходящих слов.
– Гонец? – через мгновение сердито переспросила хозяйка, сумев взять себя в руки. – Откуда?
– Я не знаю. Он отказался сообщить. Хочет видеть хозяйку дома.
– Веди его. Немедленно! – вскричала Атия. – В таблинум.
– Слушаюсь, госпожа. – Агесандр развернулся на пятках и поспешил выполнить приказ.
– Как ты думаешь, он привез известие от отца? – голос Аврелии дрогнул. – Или об отце?
– Будем молить богов, чтобы это было первое, – ответила мать, встала и расправила платье. – Иди за мной.
Аврелия бросилась к матери, точно маленький ребенок, которому срочно требуется утешение.
Гай остался на месте. Атия посмотрела на него.
– Ты с нами.
– Я не хотел бы вам мешать.
– Ты практически член нашей семьи.
Аврелия радовалась, что Гай шагает рядом, когда они быстро направились в таблинум. У них не было времени, чтобы остановиться и помолиться ларам – она уже слышала стук подкованных сапог в атриуме, – но девушка обратила жаркую молитву к своим предкам, чтобы те защитили ее отца и Квинта, чтобы они оба были живы.
Мать с прямой спиной и суровым лицом встала перед домашним алтарем, Аврелия – справа от нее, Гай – слева. Несмотря на все старания сохранять невозмутимое выражение лица, Атия нахмурилась, когда снова появился Агесандр, который привел с собой измученного мужчину в шерстяном плаще. Увидев его, она улыбнулась. Аврелия не понимала, как матери удается оставаться такой спокойной. Ей самой пришлось сжать руки в кулаки и опустить их вдоль тела, чтобы не начать выкрикивать вопросы.
Агесандр сделал шаг в сторону.
– Хозяйка дома, Атия, жена Гая Фабриция.
Гонец приблизился. С широких полей его беотийского шлема на пол осыпался снег, а сапоги, доходившие до икр, оставляли мокрые следы. Аврелия не сводила глаз с его лица: небритый, с впалыми щеками, измученный долгой дорогой. Ей стало так нехорошо, что, казалось, вот-вот ее вытошнит. Неужели он принес дурные вести?
– Госпожа. – Гонец четко отсалютовал Атии.
– Добро пожаловать…
– Марк Луцилий, госпожа. Я служу в кавалерийском корпусе, входящем в состав легионов Лонга.
Мир вокруг Аврелии словно замер и перестал существовать. Она отчетливо видела все детали, даже самые мелкие, лица Марка. Следы, оставленные оспой, пятно на подбородке, шрам – наверное, от клинка – на левой стороне заросшего щетиной подбородка…
– Что привело тебя к нам? – Голос Атии прозвучал спокойно, в то время как во рту у Аврелии все пересохло; у Гая тоже был несчастный вид.
– Я принес вести от твоего мужа, – устало улыбнувшись, ответил гонец.
– Он жив? – спросила Атия.
– Когда я покидал лагерь, который находится рядом с Плацентией, твой муж находился в добром здравии.
– А его сын? – выпалила Аврелия.
– С ним тоже все было в порядке.
– О, благодарение богам! – вскричала девушка и прижала руки к губам.
Мать отреагировала на новости более сдержанно, но выражение ее лица немного смягчилось. Они даже обменялись неуверенными улыбками, зато Гай ухмылялся, точно ненормальный.
Гонец запустил руку в складки своей когда-то белой туники и вытащил свернутый пергамент.
– Прошу простить за состояние письма, госпожа, – извинился он. – Фабриций приказал мне охранять его ценой жизни, и оно все время лежало у меня на груди.
– Это не имеет значения, – сказала Атия и буквально выхватила письмо из его руки.
В комнате повисло напряженное молчание, когда женщина ногтем сорвала печать и развернула письмо. Она пожирала глазами строчки и одновременно шевелила губами.
– Что там, мама? – не выдержав напряжения, выпалила Аврелия.
– Твой отец жив и здоров, – голос Атии слегка дрожал. – Квинт тоже.
По щекам Аврелии потекли слезы, она бросила мимолетный взгляд в сторону домашнего алтаря и на маски, висящие по обеим его сторонам. Спасибо вам, духи нашего дома. Спасибо вам, наши предки. Я обязательно сделаю подношения в вашу честь.
– Он сообщил еще какие-то новости?
– Сражение при Тицине было очень тяжелым. Кавалерия прекрасно себя показала, но враг значительно превосходил их числом. Именно тогда и получил свои ранения Публий Сципион.
Гай и Аврелия одновременно кивнули. Естественно, известие о ранении консула добралось до Капуи вскоре после сражения.
– Через некоторое время отца отправили в патруль на вражескую территорию на другой берег реки. Он принял решение взять с собой Квинта и Флакка.
Аврелия уловила в ее голосе легкий намек на смущение.
– Они попали в засаду, не один раз, а целых два. Лишь горстка всадников сумела добраться до места, где они переправлялись через реку. Среди них твой отец, Квинт и Флакк. – С ее губ сорвался вздох изумления. – Ганнон был во вражеском отряде.
Она замолчала, потом перевела взгляд на Аврелию.
– Мне очень жаль.
Девушка несколько мгновений пыталась понять, что имела в виду мать. Если отец и Квинт живы, тогда…
– Флакк? – едва слышно спросила она.
– Он мертв. Очевидно, его убил один из собратьев Ганнона.
Ее будущего мужа убили? Аврелия не почувствовала ни печали, ни облегчения. Она вообще ничего не почувствовала, словно все это происходило не с ней.
– Я не понимаю. Как же отцу и Квинту удалось остаться в живых?
– Судя по всему, Ганнон сказал, что он вдвойне обязан Квинту жизнью. Две жизни за два долга. Квинта и твоего отца отпустили, остальных убили.