— А как к вам обращаться? — спросил сержант. Не понял Рублёв ироничности Борна. А лейтенант заметил, что ирония в глазах Борна прямо заплескалась.
— Ммм, сегодня меня называли: товарищ, господин, хозяин, пан, рыцарь и просто Борн. А вот и легенда.
Веня, раскрыв рот, смотрел на подходящего вместе с казачьим офицером, Маршала Советского Союза Будённого Семёна Михайловича, молодого и в гражданской одежде.
— Ребята — Будённый! На перрон высыпали остальные вэвэшники. Вояки обступили смущённого Будённого, и чуть ли не брали у него автограф. Рублёв, сноровисто, что-то вталкивал землякам и восхищался. Холодов, угрюмо смотрел на царского офицера. Казачий офицер пытался сохранить на лице значимость. Борн, вытащив какую-то коробочку водил ей по толпе. Лейтенант, улыбался, тормошил свои мысли на предмет нелогичности, чтобы сделать вывод: "Я в царской армии служить не буду. А парни тут не пропадут. Хех, курорт Пицунда, понимаешь!"
— Ну, что, бойцы, сдаёмся? — проговорил Борн, коробочка смотрела прямо на Веню.
— Да. И мы требуем к себе, это… — Веня замолчал, ибо в мыслях был на воображаемом пляже. Лейтенант, сказав "да", колебался. Долг офицера и пляж ещё боролись.
— Сдача почётная, и без ущемлений прав и свобод для бывших солдат ВВ. Я прав, атаман? — Борн довольно посмотрел на атамана.
— Угу. Подтверждаю.
А дальше для Вени было всё, как в тумане. Состав отогнали в тупик, Борн слил в канистру 20-ть литров бензина марки А-90, забрал себе один ПП-68, он же "Узи"; с шестью магазинами в подсумках. "А Борн — хомяк. Тащит всё что плохо лежит", — подумал Рублёв. И совсем не расстроился когда узнал, что дядя взял себе ПП Рублёва. Подъехали телеги, на них по списку Вени, посадили притухших зэка, чтобы отвезти их в местную кутузку. На две телеги посадили вэвэшников и машинистов, в сопровождении машины Борна, в которой сидел и Веня, дембелей довезли до их нового дома. Дом был на два хозяина, новый; когда подвезли раскладные кровати с матрасами и постельным бельём, стало совсем хорошо. Соседи принесли покушать, атаман заплатил, и ещё десять рублей дал Вене. Веня, молча, взял деньги, Рублёв поблагодарил. Борн повёз атамана к себе ужинать. Предложил и Вене и Буденному, но они отказались.
— Ну, ты, заходи, если что. Пока, лейтенант.
— До свидания.
Веня вернулся в дом. Поужинали, разместились по кроватям, бывшие вояки пофантазировали, что их ждёт впереди. Потом все помылись в душе и завалились спать. Только Веня не ложился, бродил по двору, и около калитки нарвался на неприятный разговор с белогвардейским есаулом. Есаул по фамилии Ястребов, тыкал в лицо Вене пачкой денег, и пьяно бранился. Если бы не висящие на руках Ястребова местные красотки, не известно бы, чем этот разговор завершился. Красотки-жалмерки утянули есаула прочь от скандала, а Веня пошёл спать. "Жаль, родителей больше не увижу". На глаза набежали слёзы, их Веня мужественно отогнал. — И где тут логика? — спрашивало почти заснувшего лейтенанта его мышление. Но Веня перевернулся на другой бок и заснул сном здорового молодого мужчины.
Глава 10
Я загнал джип во двор. Как обрадовался Николаич, что привёз атамана на ужин, обрадовано потёр руки, можно было расслабиться, и смотришь, знакомство поближе завести со здешней "вертикалью власти".
— Слушай, Борн, а он наш сосед. Я ему рукой махал. Это таки надо спрыснуть! — шепнул на ухо Борисов. Кивнул согласием. Борисов успел переодеться в спортивный костюм Ардальона и выглядел богато.
Он, сам, поставил под виноградником у флигеля пластиковый стол и три стула. Эльза принёсла запечатанную бутылку коньяка "Martell XO" и закуску, из пакета "астраханской дивы".
— Прихватизировали, — закреплял понравившееся слово Николаевич.
Сели за "мужской" стол, атаман опять перекрестился, и стали кушать ароматный напиток. Себе позволил только грамм пятьдесят, а вот Борисов и атаман после двух рюмок, стали пить коньяк стаканами.
— Ты, Борн, не жадничай, такой момент, понимаешь. Я не понял, какой момент, выпить или познакомится.
Разговорились. Я поведал атаману, что тоже служил в Советской Армии.
— И как, удачно? — поинтересовался Шатров.
— Удачно, — ответил, — полтора года ваксил гуталином асфальт, чтоб блестяще-чёрным был. И осенью листья зелёной краской красил. Наш генерал, понимаешь, любил весну, понимаешь. Гы-гы, от атамана.
— Борн, я смотрю, ты жалеешь, что служил?
— Как бы ни так. Два года в портянках, зато — век воспоминаний. Да, и интересно было. А Борисов в СА не был. Не довелось ему армейского дурдома испытать.
И важный гость стал свои вопросы задавать. Главным ответчиком был Николаич. Я отмалчивался, а немного погодя, когда затронули нашу технику, показал возможности мобильного телефона, атаман выпал в осадок, и после всё, что мы ему говорили, принимал без "критического анализа". Потом в осадок выпал Борисов, когда узнал, что мы попали на часть Донской земли и вместе с нами на территории Ясной очутились разные объекты и люди: из 1968, 1972, 2014 годов.
— Как? — только и сказал Николаич. Нашёл знатоков, как же.
— На всё воля божья. А, как мы ещё могли объяснить такое. "Если бы они ещё знали мою "эпопею"!" Пауза.
И неунывающий Борисов стал рассказывать разные анекдоты. Я рассказал несколько анекдотов про Штирлица. Гы-гы. "Кто о чём болит", — подумал коряво. Борисов принёс ещё две бутылки. Вышла перезагрузка стаканов. Пришла Зося, взглянуть, что я наснимал на вокзале. Посмотрела видеоряд, хмыкнула, отказалась от настойки и поменяла у нас тарелки. Солнце, к сему времени село, включили переноску. И под эту переноску, Шатров полез смотреть наши машины.
— Автомобили, все ваши? — спросил.
— То почтовая машина. А это Борна и Зоси, — не мигнув глазом, соврал Николаич, и без перехода, — возьмешь меня к себе личным шофёром?
— Та ну на. Я что — император? — отчеканил Шатров, и тоже без перехода, — а не хило живут работники почты.
— Где то я уже такое слышал, — медленно произнёс Николаич. — Атаман, если что прикроешь?
— Ато. И мы вернулись к столу. Пару минут на короткий тост и заедание.
— Атаман, ты оружием болеешь? — уже коряво спросил Николаич. Шатров кивнул. И Борисов, радый, что нашёл такого болеющего соседа, подарил Шатрову "Иж-71". — Только, понимаешь, Рома, патронов к нему маловато.
— Сделаем.
Собственно говоря, приметил, что тёзка перешёл с почти правильного литературного русского языка, на какой то "суржик" из смеси русского, украинского и нашего современного. Я это озвучил. Шатров засмущался, а Николаич, хлопнул атамана по плечу.
— Наш человек! — сделал вывод. — Борн, включи, плиз, музыку.
— Сделаем. Включил записанные на мобильник хиты а ля 80-е. Хиты Борна совпадали с моими хитами там. "Нормально. Косяков по музыке не будет".
И вечеринка покатилась дальше. Пол-одиннадцатого вечера Борисов с атаманом, обнявшись, уже спивалы что-то а ля София Ротару, на олбанском языке. Мне было скучно, раут нужно было прикрывать.
Клацнул замок калитки, лёгкие шаги, и в свет переноски вступил мальчик лет так шести-восьми, с лицом перемазанным зелёнкой. Прижмурился на яркий свет, снял кепочку и произнёс:
— Здрасти. Папенька, маменька за тобой послала.
— Ага. Кстати познакомьтесь. Э.Мой наследник. Э. Роман Романыч. Э. Проказник, конечно, — краткие фразы от Шатрова-старшего, — Но… И повисла пауза; атаман не договорил фразу. Пришлось заполнять паузу мне:
— Привет, тёзка, — протянул Ромке руку, казачок руку пожал и стал с любопытством разглядывать всё, что попадалось ему на глаза. Синие глазёнки блестели таким любопытством, что пришлось, провести экскурсию, тем более что у Борисова и Шатрова-старшего начинался процесс прощания с обязательными стременной, закурганной, естественно-долгий процесс. Ромка закидал меня вопросами, как мы тут оказались, а потом, возле гаража, вдруг насупился.
— Э, парень, ты чего это смурным стал?
— Тут, у меня велосипед лежал в лопухах. И пропал. Папаня всыплет, — шмыгнул носом Шатров-младший.
— Да некрасиво получилось. Сим-салабим-абракадабра, велосипед появись. И из гаража вывел детский велосипед. Ромка, засветился от такого фарта. Эльза, увидав мальчика, посюсюкав, вынесла в пакете всяких вкусностей, вручила Ромке, а мне дала пакет с гостинцами для жены и дочки атамана. Дошли до калитки домуса атамана. Света в окошках соседей не наблюдалось. Бла-бла-бла…
— … Катенька, они же такие, как мы, — захваливал нас атаман, — А техника — о-о!
Красивая жена Шатрова, смущалась, отказывалась от гостинцев, пыталась увести мужа поскорее домой, загоняла домой и припоздавшего со сном Ромку, и сама пошла за ответными гостинцами. Принесла творог, сметану в кринке, шмат сала и корзинку с перепелиными яйцами. Борисов охнул, когда заглянул в корзинку.
— Атаман, давай дружить семьями! — напросился. — Будет, сёдня, Борисов Казановой.
— Ха-ха, давай, Николаич! — согласился Шатров. Очень дружелюбно распрощались. "Есть контакт!" — подумалось. Борисова Эльза отвела спать. Затем вернулась.
— Зосю и Лиэль я поместила в спальню около столовой, — сообщила, — если вы, Роман Михайлович, не против? "Надо же впервые за день по имени — отчеству".
— Добро. Спокойной ночи, Эльза Густавовна.
— Спокойной ночи. И Эльза ушла во флигель. "А про "Узи" — то мы забыли!" И ПП с подсумками положил в обувницу.
Обмылся в летнем душе, надел красный халат, посмотрел на затянутое тучами ночное небо и пошёл в кабинет знакомиться с "утёкшей в небытие" действительностью Борисова и лялек. На книжных полках нашёл много классики, справочники по фармацевтике, медицинские энциклопедии. Открыл один фолиант, вчитался: "Первый из нового поколения, clozapine (клозапин) — единственное лекарственное средство, которое показало свою эффективность там, где другие нейролептики оказались бессильны". "Клозапин, ты наш клозапин. Эффективный, ты наш".
Уселся в кресло. На компьютерном столе лежала стопка книг и документов семейства Борнов. Люльки расстарались, шмон провели. Взял листок с перечислением вещей. Посмеялся. Последними в списке значились — трусы. "Трусы Борна, боксёры — много", было написано убористым почерком…
Полистал книжки. Монументально-исторического материала не нашёл. Но верхушек знаний нахватался. История ЕК с моей совпадала до 1949 года. После смерти — 23 августа 1949 — Сталина, в СССР руководили Берия (1949–1960), Шелепин (1960–1965), какие-то Кучерук (1965–1990) и Чаброгов (1990–1995). 17 мая 1995 года студенты московских вузов начали политическую забастовку, к ним присоединились рабочие ЗИЛа, других заводов, жители Москвы. И понеслось. Бастовали все в СССР. Войска перешли на сторону "широкой вольницы". "Черёмуховая революция", как её стали называть, была успешной. Гражданской войны избежали, но убитые были. Во главе государства встал Иван Иванович Ручкин, директор ЗИЛа — Завод имени Ручкина сейчас — который обладая, видимо сильным характером, провёл "точечные" реформы. Как вам, рубль ЕК, с 1 января 1997 года стал равен одной зелёной денежке США. Союзные республики вошли после референдума 18 октября 1995 года в новое государство — Евразийскую Конфедерацию, с предоставлением широчайших прав и свобод. КПСС была оптимизирована в СПЕК — Соцпартию Евразийской Конфедерации. "Вступил в партию — СПЁКся". Остались СЭВ и Варшавский договор, а в 2007 году к ЕК присоединились Финляндия, Болгария и Республика Корея. В Западной Европе и США кризис, а ЕК широко шагает к развитому социализму. "Китайский путь развития? — заподозрил, — Афгана и Чеченских войн нет, в экономике расцвет. Дела… Хочу в Советский Союз!" Информации о культуре просто пролистал. Последним в кипе бумаг был географический атлас, не пропитый Борном-географом…
И страница физической карты Европейской части ЕК вызвала у меня огромадный интерес. По северу, в районе Мурманск — Архангельск — Воркута были высокие горы, с чудьненьким названием — Задвинутые горы. Посидел, подумал и пришёл к выводам, что и климат здесь будет значительно мягче, и растительность гуще, и исторические события, в общем-то, совпадают. Только с большущим плюсом для трудящихся.
Пролистал документы Борна. Первым попался военный билет. Борн, как и я, отслужил в СА, и был старшиной запаса РТВ ПВО. То есть вахмистром, на старый лад. Дальше — дембельский альбом. Фото одинокого Борна, в майке, и татушка "Люберцы. 1994–1996 гг." на правом бицепсе. Полез смотреть. Татушка выглядела выцветшей. В семейном альбоме посмотрел на семейство Борнов; на последней странице, на меня смотрела Лолита — эмо. Цыкнул зубом на такую вот её моду — фентези. Закрыл альбом. Включил комп Борна. "Самсунг" был забит играми — "стрелялками", фото, видеоприколами, музыкой ЕК. У Матильды — папка с документами по фармацевтике, папок Лолиты в ПК не было. Кликнул по значку "Scene", скорее всего аналогу "Опере". Интернет, ау, ку-ку, интернет — накрылся. Повздыхал. Включил "Тошиба" Ардальона. Ноут затребовал пароль. Нащёлкал — "1965" — ноутбук засветился рабочим столом. Порадовался удаче. Ноутбук Ардальона был реально делового человека; никаких излишеств, заставка "родная". Подключил первый внешний жёсткий диск. Тебифлешка — оказалась забита до отказа фильмами, мультиками, музыкой, играми типа "Русские рулетка и рыбалка"; во второй та же картина. Но…
— "Опаньки, фильмы Тинто Брасса, папка "Любительское видео", игры для взрослых. Хо-хо. Прячем в скрытые файлы! Выключаем "Тошиба". А теперь бы нам технологию изготовления АК-47 в домашних условиях и золото-бриллианты". Поднялся с кресла и перепрятал "Узи". Получилось и комично и практично. Ибо ПП положил на полку с трусами, красными шёлковыми. И нащупал там ларец с "брюликами" Матильды. Ку.
Осмотрел уютный кабинет и пару раз смачно зевнул. "Ролекс" показывал 00–55. Разложил диван в зале, постелил шёлковую чёрную простынь, и пошёл рассмотреть в зеркало своё новое тело.
Итак, мне досталось тело под девяносто килограмм веса, 180–182 см роста. Нигде не болит, не скрипит, гибкое, в меру загорелое, но мышление тормозит. И IQ близко к семидесяти баллам.
— "Вот, уж этот учёный Вильгельм Штерн из 1912 года. Ай-ай, профессор" — сказал вслух. И в койку. Заснул моментально.
Глава 11
Утром проснулся рано. Примерно в два часа ночи припёрлись ляльки, сказали: "Нам там страшно! У соседей и собаки не гавкают". И улеглись по бокам, без разрешения и это самое. Под утро сложили на меня свои ноги-руки с двух сторон. Еле выбрался из под их конечностей, с отёкшими своими. Желчный и злой выбрался. "Добро берёт количеством, а зло качеством. Вчера, тебя, Михалыч, впихнули насильно в тело какого-то Борна; с утра пораньше оттоптали телу все "ласты". Непорядок!" Покосился на ляжки спящих ляль, надел халат и выглянул в окно. По улице местные гнали коров, активно разглядывая "дом джинна".
На улице — пастораль, мысли стали прояснятся. "Начнём летнюю неделю добра!"
На кухне вскипятил чайник, в чашку с кофе добавил сахар и молоко, пошёл встречать восход местного солнышка. Прошёл к палисаднику.
Светило поднималось неспешно — монументально. Воздух был свежий: степной с примесью морского бриза. "Лепота! Потому мы и радуемся, попадая в природу, потому что тут мы приходим в себя. Не забывайте своих корней, клоны сынка моего Буратино". Кофе прекрасно вписалось в меня вместе с сигаретой. Станица медленно просыпалась. Кукареку, гав-гав, мяу, бее и буквы русского языка составляли главный "ландшафтный дизайн" утренних звуков Ясной. Лирика моих мыслей стала сменяться незамысловатой философией" "Всё действительное в Ясной разумно, всё разумное действительно. А веления светил — Луны не видел — для нас темны. — Ладно, будем искать смысл жизни в зависимости от её качества. И ещё, сегодня нужно постараться обойтись без голого энтузиазма". Напротив, у атамана, Катерина Васильевна занесла, что-то в курень. "Молочка понесла своему атаманушке?" Сосед атамана запрягал в телегу лошадь. Походил по палисаднику, рассматривая соседские дома. "Странно" — поудивлялся. Ибо домики были в греческом стиле. Черепица, толстые стены, наличники покрашены в синий колер; богатые на цветы палисадники.
И с начала нашего квартала послышался конский топот. Неосёдланный конь с юношей-казачком без головного убора застыл у двора атамана. "Интересно, что ему от атамана надо?" С любопытством наблюдал за выходом Шатрова к гонцу. Потом за выездом атамана, махнувшего мне рукой. Гонец поскакал, видимо, к правлению с ЦУ атамана. "А может что-то случилось? И что за спешка?" В непонятках вернулся в дом. Бриться не стал. "Буду со щетиной, а то тут все усато-бородатые". В кладовке нашёл три комплекта полевой формы австрийской армии и военные ботинки фирмы Beltes. "Однако, Борн!" В один комплект переоделся. Из зала в свою спальню прошагали сони.
— Доброе утро, хозяин. Воевать собираемся? "Язва всё-таки Зося". Вернулся в мужеску половину дома. "Ночные ластотоптатели" диван сложили. Опоясался ремнём с кобурой и пошёл на кухню покрасоваться и позавтракать заодно вместе с Зосей и Лиэль. Завтрак приготовила Зося: яичница, бутерброды, сыр, апельсиновый сок и кофе. Мисс щеголяли в коротеньких розовых халатиках, умытые, невыспавшиеся и капризные; пахло от них вкусно, по-домашнему.
— Амазонки — это одичавшие домашние хозяйки, — озвучил увиденное.
— Фи, Борн, это пошло, — ответ Зоси. "Видно не выспались девушки". И в столовую влетел Борисов с шалыми глазами.
— Борн, там "белые"! — заполошно сообщил. Побежали к забору, Борисов утренних капризуль из дома не пустил: — Срамоту прикройте, мля!
По дороге и, правда, двигался конный, сабель в семьдесят, отряд, при трёх повозках с пулемётами "Максим".