По дороге и, правда, двигался конный, сабель в семьдесят, отряд, при трёх повозках с пулемётами "Максим".
— Ты глянь, сплошь офицерьё. Откуда эта шайка-лейка нарисовалась, а? Мимо нас двигались удивлённые, загорелые, обвешанные оружием молодые люди с офицерскими погонами на плечах. Все датые.
— Откуда — откуда, от верблюда! — отозвался. — У приятеля спроси. От головы отряда, оглянувшись, отделился атаман и прорысил к нам.
— Доброго ранку, господа, "Ты смотри, как огурчик, атаман! Как будто и не пил вчера!" — восхитился я.
— Доброе утро! Атаман, а эти откуда? — вопросил Николаич. А атаман изумлённо уставился на мою униформу.
— Э, из августа 1920 года, полуэскадрон есаула Ястребова, 1-й Кубанской казачьей дивизии генерала Бабиева. Шли на Брюховецкую, а попали к нам! И не верят, черти, моему офицерскому слову! Я покосился на Борисова. Тот увидел моё ехидное лицо, почесался, и:
— Не, Рома, я тоже поеду. Переоденусь только. Это же надо и им так к нам попасть, — сложно ответствовал Борисов.
— Роман, тебе бы довооружится, — заметил мне Шатров, — Твоя помощь нужна. Нацепил на себя берцы, бронежилет, подсумки, американскую каску, солнцезащитные очки, в руки взял "Узи". Шатров всё моё милитари великолепие ощупал, поцыкивая зубом.
Завели "Ниссан", опустили стёкла и поехали догонять отряд Ястребова. В машине произошёл удивительный разговор, шедевр непоняток:
— Эти черти ещё вчера вечером в станице очутились. Пьяные до изумления. Ну, Евсиков мне и удружил. А потом скажет, что забыл, блин.
— А у тебя с Евсиковым, что, проблемы?
— Агхи-пгоблемы, Даю слово джедая, — возвестил нам войсковой старшина. "Ого!" Я и машину медленнее повёл.
— Ну, ты выдал, мля! — оторопел Борисов.
— У вас толковали: "Нет человека, и нет проблемы"? От нас — кивание. — Золотые слова. Кто это сказал? Питерские?
— Не, один усатый кавказский дядька.
— А, знаю. Сталин, генсек ВКП (б). Ох. Ну и выверты у местной инфосферы! Мы ахнули. — Это, что я отчубучил?
— Ты, дядя Пушкин, — "почти литературно" отреагировал Борисов. От атамана — много американских слов. "Фа-фа-фа", в переводе. Поглядывая на вопящего атамана, мараковал, что слушаю выпускника средней школы успешно списавшего на ЕГЭ. Ученика начала 21 века. Мысль здравая, одинокая, и благополучно мною забытая.
— Атаман, ну ты выдал, мля! Борн, паркуйся. Джип поставил у порожков.
У РДК уже собралась большая толпа, в которой успешно растворились офицеры Ястребова. Жители станицы, человек триста, в праздничной, яркой у женщин, одеждах, разбившись по кучкам, оживлённо делились впечатлениями.
— Это, что я последний об отряде узнал? Ну, кумушки! — пыхнул атаман и вылез из машины…
— Господа офицеры, становись в две шеренги! Офицеры построились. Станичники жадно стали ждать представление. Их взгляды и офицеров и машину обжигали.
Шатров толкнул приветственную речь, потом местный батюшка, потом воинский начальник Евсиков. Офицеры были всем этим прилично ошарашены, а мы мирно сидели в "Ниссане", дожидаясь конца длинного "партсобрания", как выразился Борисов.
— Смотри, Борн, а в РДК кто-то есть! Вон личико видишь? — воскликнул Николаич. И, правда, на втором этаже, там, где находился танцзал, виднелось женское лицо.
— Это что ещё одна проблема? — только и успел сказать.
Меня вытащили на всеобщее обозрение, атаман решил сразу поставить все точки над "и" в споре с Ястребовым. Есаул, похожий на актёра Сергея Стрельникова (Чапай), спор сразу проиграл; офицеры, покинув строй, взяли нас в плотное кольцо. Посыпалось столько вопросов, что не успевал отвечать. Меня вертели, щупали материал БЖ и униформы, смотрели "Узи", пистолет, джип. Вели себя совсем как дети. "Хороши детки, Первая Мировая, потом Гражданская война, наверное, воюют это самое. И глаза. Какие они жёсткие". Шатров, снисходительно улыбаясь, стоял на порожках РДК. К нему протиснулся конный гонец и, свесившись с седла, что-то прошептал на ухо. Снисходительность у атамана сразу испарилась, лицо пошло пятнами, стало удивлённо-озадаченное. Офицеры сразу сообразили, что ещё что-то случилось. И меня турзучить перестали. Атаман, надолго задумался, смешно жуя нижнюю губу, потом, спешил нарочного, с седла выдал свежую новость дня:
— Господа-станичники, — голос у атамана набрался силы, — прошу тишины. Тишина наступила мгновенно. "Да Шатров — оратор!"
— Господа, как только что мне сообщили — на станцию Каменская, прибыл поезд с Его Императорским Величеством Николаем II. С семьёй, Свитой и кордебалетом Мариинского театра, — произнёс с патетикой в голосе. Что тут началось! В воздух полетели фуражки. Офицеры — многие на коленях — запели "Боже, царя, храни". Крики "уря" станичников. Оргия верноподданнических чувств, ей богу. Я чуть не оглох. Атаман еле-еле успокоил всех. Потом станичное начальство повело обустраивать воинство есаула в казарму, стоящую напротив ДК.
А мы, самостоятельно, пошли решать проблему с новым персонажем, увиденным в окне танцзала. Ага, сами, Шатров возник сразу, как только нам открыли дверь. Встречала нас Аэлита Панкова, двадцатитрехлетняя руководительница кружка аэробики, которая из 2 декабря 2015 года попала на…
— … карнавал, правда, мальчики?
— Ага, самбо белого мотылька! Плюс Николай II с семейкой а, тебе, Аэлита, в кордебалет надо.
Панкова довольно спокойно восприняла весть о том, что её занесло в 1912 год. "Или склад характера авантюрный, или перенос с сюрпризом для всех. Или для меня". Фигурка, конечно, точёная, темно-синие топик и шорты сидят идеально. И карие глазки блестят так липуче, что так и хочется посоветовать: Аэлита, не приставай! Вечером разберёмся. Сочная сексуальность Аэлиты так взбудоражила Шатрова, что он забыл осмотреть ДК, и передал ей домик с сайдингом. Пришлось её везти к этому дому, три минуты пешком, она даже не переоделась. Домик Аэлите понравился, и она его обошла, таская нас за собой, паровозиком. Взгляды Борисова и Шатрова, так и прилипли к шортикам Аэлиты с надписью "Touch me", я их еле оторвал от этого дела. Атаман успокоился лишь тогда, когда у Аэлиты был недельный запас продуктов от соседей. Оплатил атаман.
— А теперь, э, Аэлита, прошу извинить, э, служба-с, — расшаркивался минут пять атаман. Смотреть на это было презанятно. Аэлита-то глазки всем нам строила.
Поехали в правление округа. Там атаман, целый час, рулил округом. А мы с Борисовым бродили по "посольскому кварталу". Почему так? Просто кому-то из старого начальства пришла в голову здравая мысль поселить всех чиновников Сальского округа, в том числе и семейных, в дома, похожие на ДОСы Советской Армии. Получился целый квартал городских двухэтажных домов, с огородами и палисадниками. Был даже небольшой базарчик. Поблизости был и большой лабаз купца Парамонова. Когда вернулись с экскурсии, Шатров принимал в своём кабинете двух курьеров с известиями об утренней находке людей и техники.
— Господин атаман, какие-то азиатские купцы с верблюдáми и поклажей! — от первого. Второму, казаку Тихону Молчунову, атаман приказал подождать. Не любил атаман засиживаться по кабинетам.
— Обождёт. И тихоня, и молчун. Будет жеж, больше знаками изъяснятся, чем словами. Пытка его расспрашивать, господа! — рассуждал, когда ехали к купцам, Шатров.
Приехали и увидали около ж/д переезда двадцать верблюдов, купца, его охрану и погонщиков в окружении пяти вооружённых казаков. Купец, открыв рот, боязливо смотрел на джип, охрана вообще собиралась бежать, куда глаза глядят. Атаман, напыжившись, вылез из машины и быстро расспросил кашкайского купца и вернулся к джипу.
— Так-с. Закинуло сердешного. И нерастаможенный, мля. "Ага. И что-то эти попадаловы больно, уж, рояльные" — мелькнуло в голове"… Джип-то у меня был "Nissan Qashqai".
— А знаете, господа… И минут пятнадцать рассказывал Борисову и атаману о премудростях таможенной службы и "мытного ремесла". "Во, как умею!?"
— Однако, Борн. Кулешов, а давай "купцов" к Парамонову. У него ж жена персиянка. Э, скажи, я приказал, — принял решение атаман. Старший из казаков, молча, козырнул.
Вернулись к правлению, Молчунов нас уже заждался, пригласили его в джип. Казак бочком уселся сзади и сел на самый краешек сидения, хотя был одет в чистое.
— Ну, что ты там нашёл? — стребовал Шатров. Молчунов что-то стал мычать пересохшим от волнения ртом. — Экий ты братец неловкий, — атаман огорчался прямо на глазах. Молчунов прокашлялся:
— Значится, колёса у его, и эта… Дальше шли размахивание руками и догадываетесь сами, что же такое интересное нашёл казак.
— Значит, будем разбираться на месте, — установил точку атаман. Выехали за станицу. Там, где у нас были очистные сооружения, стоял ЗИЛ-130 — ассенизатор. Ха-ха — от меня.
— Борн, ты чего такой с утра весёлый? Николаевич с завистью смотрел на меня.
— Борн, ты чего такой с утра весёлый? Николаевич с завистью смотрел на меня.
— А давайте из него броневик сделаем! Имени Николая ll.
— Из гамновоза, броневик? Ну, ты загнул!
— Эта машина из выгребных ям "добро" вывозит?
— Ага! Жидкое! Эх, жаль, у меня нет запаса электродов, а тоб я его сварил! Атаман с Молчунов даже рты открыли от слов Борисова. Правда, атаман сразу вспомнил о сварочных электродах фирмы ESAB:
— Шведы суда научились ими сваривать, и швы крепче листов получаются…
"ЗИЛ" Николаич отогнал в депо, оставил на улице проветриваться. Шатров надавал ЦУ начальнику депо и нас просветил полученными от Ястребова данными, что в его отряде было 251 человек. Но три четверти, почему-то, до Ясной не добрались. Только все офицеры отряда. Довезли довольного Шатрова до правления; там атаман, отпустив Молчунова, припомнил нам вольное толкование названия броневика:
— Аяяй, господа. Нельзя так с батюшкой-царём! Офицеры Ястребова, вон плакали, что император с семьёй живые. А, вы, вот так с ним…. Пожали мы, смолчав, плечами и поехали домой, хозяйство ворочать.
После раннего ужина, зашёл в первый раз во флигель. "Брр, как то, неуютно". Огляделся. Был он больше, повыше и после капремонта. В зале, одна стена была полностью занята книгами на полках. Борисов, сидя на диване, читал "Двенадцать стульев" Ильфа и Петрова.
— Ага, хозяин пожаловал. Изменённый, мля, — увидав меня сходу, выдал. Я себя ещё больше почувствовал неуютно. "Ты гляди, какие глаза у Борисова подозрительные".
— Смотрю я на тебя, Борн, и удивляюсь, лет десять ты уже работаешь на почте, а как бирюк-одиночка всё. Или якаешь, или в молчанку играешь. А не, играл. Сейчас ты, прямо орёл стал, анекдоты травишь, советы дельные даёшь.
— Кому?
— Да, всем, мля. А кто такой Штирлиц? Вопрос меня смутил, и, как-то нелепо он прозвучал.
— Советский разведчик, к фашистам был заслан, — произнес. Борисов лупнул глазами, а я продолжил: — Главный герой в романах Юлиана Семенова.
— Ты, Борн, что-то путаешь. Семенов о штандартенфюрере Штиглице писал. Роман — "Восемнадцать мгновений весны", вот. Мне крыть было нечем. — А анекдоты о Штиглице прикольные. А я вот о Бендере решил почитать перед сном. Борисов похлопал по книге. В голове у меня, что-то стало крутиться, но на ум не пришло. Как вуаль накинули. Странности были, а вот какие, большой вопрос.
— Борн, ты забери вон ту стопку. Там дневники твоего отца, — попросил Николаич. На столе лежали большие общие тетради. Я ещё взял две энциклопедии по истории и пошёл к себе, спать.
Глава 12
— Вот и перспективы появились, — хозяин компьютера потёр довольно руки и закрыл папку "1 С Предприятие 8х". Отключил комп и улёгся спать в своём кабинете. Закрыл глаза, побежала какая-то серая муть с зелёной полоской, а в лицо ударил яркий солнечный свет. Человек поморгал глазами, посмотрел, прикрыв козырьком ладони глаза, на напольные часы фирмы Columbus: — 00–35. И перевернулся на другой бок, пытаясь заснуть. Прошло полчаса, час, два. Солнце светило основательно. Не спалось. Мужчина невозмутимо поднялся и пошёл на двор, залитый полуденным солнцем. Осмотрелся. Около калитки стояли три человека в форме, с бляхами на груди и с саблями. Со славянскими лицами и усами. Хозяин оглядел их, а потом новоиспеченные окрестности.
— Хай. Скашите, пошалуста, чьто этта за сопор? — осведомился, указывая рукой на Ростовский собор, Валдис Пельш, латышский фермер. Что ха-ха, через год Валдис Евгеньевич входил в пятёрку самых богатых людей Задонья, а за тёлками голштинской породы, которых он привёз из Голландии в 2003 году, выстроилась огромная очередь.
Глава 13
— траверсе… Глухой взрыв, сотрясение корпуса корабля от кормы толкнуло всех находящихся на мостике людей вперёд и, свет померк. Чернота, недолгая, стала перетекать в цвете к красному, оранжевому, жёлтому, зелёному, голубому спектрам, чтобы рассыпаться на миллионы разноцветных точечек. И перед глазами капитана возник приближающийся планшир ограждения мостика. "Какой нарядный. А ведь я сейчас нос расквашу об него!" Тело стало напрягаться, руки потянулись вперёд. "Не успеваю!" Но вмешалась, какая-то упругая на ощупь сила и мигом вернула в вертикальное положение. "Вот бы так и с кораблями!" Мир вокруг воскрес, качнулся на спокойной волне, и оживился обертонами русского языка, хотя основной инструмент — эсминец — молчал. Стоял с выключенными турбинами и ждал, когда же люди обратят внимание на него красавца. А у команды были одни матерные загибы.
— Тишина на мостике! — команду продублировали и на полубак. Подчинённые мигом вспомнили, что они военные моряки. — Доложить обстановку, — скомандовал капитан.
— Видимость — ноль, штиль, тепло… Всё испортил прибежавший, отдыхающий после вахты, мичман Николаша Равенок:
— Господа, вы не поверите! Моя каюта фантастически изменилась! И всё, всё вокруг! — прокричал. На него зашикали. Ошалелые глаза мичмана, стали приобретать осмысленность. — Клянусь, вот те крест, я не вру! — перешёл на шёпот Равенок, — Не верите, а вот! И указал рукой вверх на фок-мачту, еле просматриваемую сквозь туман. На уровне фор-стеньги размещались: крутящаяся решётка, на вынесенной вперёд марсовой площадке, выше — похожие на колокол два элемента и ещё ряд непонятных механизмов.
— Фантастика! И понеслось. "Фантастика" от штурманов, механика, врача, а потом пришёл лейтенант Капранов.
— Разрешите доложить. Местное время — 7 — 55. Температура воздуха — + 26 градусов по Цельсию. Температура воды — + 27 градусов, ветер — норд-ост, 1 метр в секунду, относительная влажность — 68 %. Там находится пляж, дальше поселение — станица Ясная. До местного главного собора — 2748 метров. "Господи суси, а у этого фантастическое изменение с психикой; лепит, что то, как ясновидящий", — капитан, чтобы не выдать себя, посмотрел себе под ноги.
— Павел Игнатьевич, голубчик, а как вы об этом узнали и где? — на помощь капитану пришёл старший офицер корабля, капитан второго ранга Силин.
— В боевой рубке данные выведены на главный экран, господин кавторанга, и я там больше ничего не трогал, честное слово!
— Паша, они мне тоже не поверили, а знаешь, какая наша каюта стала, ммм, закачаешься, — влез в "нелепый доклад Капранова" Равенок.
— Разговорчики, мичман! — Силин одёрнул Ревенка. — Ну а немцев, вы там не рассмотрели, господин лейтенант, на главном том экране?
— Три конных донских казака, с берданками, вон там. Та вы сами их увидите, когда туман разойдётся! А немцев нет! — глаза у Капранова были честнейшие.
— Два боевых офицера стали вдруг, какими-то институтками… — фраза старшего офицера корабля могла закончиться для Паши и Николаши весьма плачевно. А Силин, хорошо знающий молодых офицеров, почувствовал фальшь в словах Капранова, о том, что он ничего не трогал в рубке.
— Сэр, туман расходится, сэр. А вот такие "чудачества" на корабле всячески поощрялись. Боцман Катанов, лучший рулевой минной дивизии, указал на расползающийся в стороны туман.
— Боцман, ты бы свой английский приберёг на потом. Защитничек! Катанов, независимо, пожал могучими плечами.
— Как туман быстро исчезает. Вы не находите это странным, Виктор Сергеевич? — уже капитан стал косвенно заступаться за подчинённых.
— И, право, странно, господа. Хотя я намеревался сказать не то. Батюшки! — выказал удивление Силин.
— А я, что вам говорил! Вон пляж, вон казаки, а вон — собор! — Капранов победно смотрел снизу вверх на старших офицеров. Вид, который увидели перед собой моряки, был донельзя мирным:
— Своё это всё. И какое родное! — это вырвалось у капитана совершенно случайно, но он интуитивно почувствовал, что все их страхи и треволнения остались позади. С мостика пошли один за другим приказы. Эсминец поставили на якорь, И "сарафанное" радио разнесло по кораблю новость об увольнениях на берег, так как немцев " тута нету". А Капранов с Николашей вымолили дозволение у капитана произвести салют из трёх холостых выстрелов.
— А давайте, — от капитана. Силин смолчал. Сыграли большой сбор. Команда построилась, одетая по-летнему, офицеры этого и не заметили. Командир объяснил ситуацию для подчинённых. Бах, бах, бах. А потом, как стих переполох в станице, капитан первого ранга Вилькицкий Борис Андреевич ходил по обновлённому эсминцу "Летун" и удивлялся. И все забыли за взрыв под кормой.
Глава 14
— "Что за муть приснилась". Голова болела, тело занемело. — "Ещё бы спал двенадцать часов". Купался я долго. Целое море воды извёл. И у меня был тройной заплыв кораблика из куска пемзы. Корабель пять раз мне в пупок тыкался. На улице застал вялую перебранку Борисова с ляльками:
— Я за вашим мясом не поеду, и оденьте, что нибудь поприличнее, — отмазка-приказ. Николаич демонстративно приложился к банке пива.