– Да нам три раза уже пытались по морде дать. И каждый раз по уважительной причине. Прямо даже неловко защищаться… Сашка вон жену бывшую встретил! Зачем ты ее бросил тридцать лет назад, а? – спросила Рина.
Рядом стояла полная пожилая женщина и держала Сашку за рукав. Сашка пыхтел. Ему и рукав хотелось вырвать, и одновременно было неудобно. Он потел и вел себя как пойманный воришка.
– Ты совсем не постарел! Просто скажи: зачем? Я все пойму! – повторяла женщина.
– Не надо его дергать! Он сам не понял, – встряла Наста.
Женщина вздрогнула, будто ее ударили, отпустила рукав и быстро пошла в толпу. Сашка шагнул за ней, желая задержать, но остановился.
– Только попробуй еще раз нагрубить моей жене! – пригрозил он Насте и качнул пальцем ее бусы. – И вообще, помнишь, что у тебя всего три часа?
Наста поежилась, как Золушка, у которой поинтересовались, что она собирается делать после двенадцати.
– Не лезь без мыла в душ! – отрубила она.
– Чего?
– В душу, говорю, не лезь! Че встали? Ну все, вдовы, потопали! – хрипло сказала она и шагами пошла к метро.
Ей дико хотелось курить.
* * *В метро они заметно повеселели, особенно когда благополучно миновали турникеты. Сашка усиленно отворачивался, чтобы дежуривший у эскалатора милиционер не опознал в нем преступника с утренней ориентировки. Мало ли, чем аукнется булавка.
В вагоне, ощущая смутную вину перед брошенной женой, Сашка всем порывался уступать место и ловил за руки тетушек, которые от испуга отказывались садиться. Так они доехали до «Китай-города», а оттуда до «Третьяковской».
Эскалатор на «Третьяковской» настойчиво пах новой резиной. Наста внезапно поняла, что волнуется. Она ехала, и ей хотелось, чтобы эскалатор поднимался бесконечно.
– Ты уверена, что нам сюда? – спросила Рина.
– Угум. Сто раз в этом районе паслась. У них тут база возле памятника маньякам, – подтвердила Наста.
– Кому-кому памятник? – усомнилась Рина.
– Неважно как он называется. Важно, что это реальный памятник маньякам. Ведьмари его обожают. У нас в ста метрах от него ни одна нерпь не работает. Что ж ты хочешь: Болотная площадь! Ничего не напоминает?
До Болотной площади они добрались с приключениями. Сашка встретил мужичка, который называл его Рыжий, нехорошо щурился и повторял: «Забыл, сволота, речку Колыму?»
– Почему я никого не встречаю? – ляпнула Рина, и тотчас судьба ее наказала. Рядом затормозила машина.
Из нее выскочил мужчина и, восклицая: «Иди на дочь свою посмотри! Такая же дрянь растет!», стал заталкивать ее в автомобиль. Пришлось удирать дворами, а он бежал следом, тощий и несчастный, и кричал.
– Не надо было вообще с этими булавками связываться!.. Какие-то все израненные, никого целого нет, – хмуро сказала Рина, пиная водосточную трубу. Труба грохотала, но не там, где пинали, а выше. Из нее сыпался мусор.
Они перешли мост через Москву-реку, свернули налево и оказались у огромного углового дома старой постройки. Вход был с улицы, на месте закругленного архитектором прямого угла. Поднятая на несколько ступенек дверь выходила на Болотную площадь. Над входом висело несколько табличек, самая заметная – «Управа района Якиманка».
Сашка незаметно толкнул Насту.
– Эта дверь?
– Пока не эта, – таинственно ответила Наста.
– Ч-чего?
– Потом поймешь.
Сашка кивнул, соглашаясь понимать после.
Они перешли дорогу и разместились на детской площадке недалеко от памятника маньякам. Сашка немедленно принялся подтягиваться. Наста скрипела ржавыми качелями, а Рина слушала скрип и размышляла, возможно ли написать музыку для качелей.
Наконец Рине надоело. Она ушла на мостик и стала разглядывать замки, на которых влюбленные пары писали свои имена. Замки висели гроздьями на перилах и столбах. Наста стояла на мостике и, игнорируя замки, плевала в воду, до крайности смущая этим молодую утку. Утка все никак не могла разобраться: кормят ее или нет. Кидаешься, подплываешь, а схватить-то и нечего.
Вспомнив приказ Кавалерии спрятать где-нибудь поблизости нерпь, Сашка спустился к реке и стал искать место. Наконец он затолкал ее под мост, в узкую щель, где зеленовато поблескивало бутылочное стекло.
– Сопрут! – категорично заявила Наста. Сашкина нерпь была у них одна на троих. Рина и Наста оставили свои в ШНыре.
– Не сопрут. Она глубоко провалилась, – ответил Сашка.
– Ты истинный шныр! Делаешь все тяпляписто, с умеренной коекакостью, – сказала Наста.
Она так часто цитировала Ула, что порой ощущала себя тенью, потерявшей хозяина и пристающей ко всем без разбора, только чтобы чьей-нибудь быть.
В Москве у Насты был только один родной человек. Старик-сторож, зимой и летом живший в вагончике строительного рынка на Варшавке в закутке, где навалены некондиционные доски. Наста познакомилась с ним, когда однажды на том же рынке ее полулениво, не в полную силу, избили два клерка из форта Долбушина и великодушно оставили валяться. Тогда она отлеживалась в вагончике два дня, не отвечая на вызовы нерпи и вообще не желая быть шныром. Потом все же связалась с Улом, и он ее забрал.
Сторожу было много лет. Пятьдесят… шестьдесят… семьдесят… – для Насты разница пока смазывалась. Маленький, сухой, смуглый, обросший белой щетиной, он состоял из одних костей и обтягивающей их кожи. Когда-то он приехал в Москву из Приднестровья, где у него никого не осталось, и, совершенно одинокий, доживал свою жизнь на птичьих правах.
Сторож наливал ей чаю в железную кружку с отбитой эмалью. Он молчал, и Наста молчала. Он сидел рядом, и ей казалось, что две тоски тянут навстречу друг другу руки. В тоске было что-то тупиковое, неразрешимое. Нужен был кто-то третий, вмещающий и Насту, и старика, и Ула, и горящую новым железом крышу строительного вагончика.
* * *Дионисий Белдо возник на Болотной площади без пятнадцати пять. Его расписной микроавтобус тесно припарковался в общем ряду. Из автобуса вышел Птах. Косолапя, обошел его, постучал дворниками и опять полез в кабину. Из задней двери выпорхнули Младочка с Владочкой. Старичок, зашипев, оттолкнул Младу и любезно протянул пальчики Владе. Потом передумал и, вырвав пальчики у Влады, передал их прощенной Младе, буркнув: «На вот тебе! Не дуйся!»
Извлеченный Младой из автобуса, Белдо развил бурную деятельность. Устремился к памятнику маньякам и, обтанцевав его по периметру, возложил по углам четыре хризантемы. Потом, оглядываясь и посылая воздушные поцелуи, резво поскакал к угловому дому.
У подъезда уже собралась небольшая толпа, к которой каждую секунду прибивались все новые люди. Видимо, они были здесь давно, просто, растворившись среди прохожих, дожидались определенного часа.
Сашка тоже хотел влиться в толпу, но группа пьянчужек опознала в нем Федю, за которым должок. Перешептываясь, Федю стали бочком оттирать к Москве-реке, чтобы там, на полупустой набережной, втихую выбить из него пыль.
Наста указательным пальцем отстрелила окурок. Окурок полетел по дуге, ударился о сетку ограды и запрыгал.
– Идем! Федя! Отдай мужикам, чего они просят, и марш за мной! – произнесла она директивным голосом.
К крыльцу Наста подошла первой. Рина и Сашка слегка приотстали, пропуская машины. Толпа втягивалась в двери, как мыльная вода в раковину.
Вывеска «Управа района Якиманка» таинственным образом исчезла. Теперь ее место занимала другая: «Школа психологического развития». Некоторые буквы успели заметно выгореть.
Пока Наста ожидала Сашку и Рину, дверь закрылась. Рина поднялась на крыльцо и толкнула ее от себя. Сашка и Наста просунулись следом. Увидели серое скучное фойе, пахнущее недавно вымытым полом. В пропускной будке скучал бойкий старичок с повязкой «Дежурный». Поодаль, у рамки металлоискателя, молодой милиционер в бронежилете играл на телефоне. Висевший на ремне автомат мешал ему. Он толкал его локтем.
– Закрыто! – сказал он Рине, не поднимая головы.
– Чего закрыто? – не поняла Рина.
– Управа закрыта. Санитарная обработка. Насекомых с утра травили. Завтра приходите.
Рина подозрительно огляделась. Фойе выглядело пустым. Недавняя толпа всосалась без следа.
– А как же эти? – спросила она тупо.
– Какие еще эти? – милиционер на секунду отвлекся от экрана, и, пока он переводил глаза, в телефоне произошло что-то непоправимое. То ли человечка убили, то ли башенка рассыпалась. Лицо у него затосковало.
– Чего им надо? Ну чего? – умоляюще спросил он у дежурного. Приклад автомата больно стукнул его по локтю.
Старичок выскочил из будки, как пес из конуры.
– По-хорошему просят: неприемный день! – рявкнул он, обшаривая глазами Сашку с Риной. – А ну погодьте! Это не вы позавчера тут стекло разбили? А ну стоять!
Рина торопливо выскочила наружу. Через стекло она видела, как старичок, делая отмашку правой рукой, что-то втолковывает милиционеру. Тот встает и, неуверенно сдергивая автомат, направляется в их сторону.
– Ау, чего встали?! Двери открывай! – завопила Наста.
– Как открывать? Там же эти! – не понял Сашка.
– В другую сторону открывай! Не тормози! – Наста кошкой прыгнула к двери и за секунду до того, как милиционер вышел на крыльцо, дернула ручку на себя.
Глава 12 КОНСТРУКТОР ЖЕЛАНИЙ
На сей раз все было иначе. Они очутились в зале с паркетным полом, который по своим размерам никак не мог поместиться в доме на Болотной площади, хотя тот и занимал пятую часть квартала. Зал уходил в бесконечность и казался еще больше из-за множества зеркал.
В центре был островок – небольшое, на полторы ступеньки поднимающееся возвышение. По краям помещались четыре стеклянных стола, между которыми цепочкой тянулись оранжерейные растения в кадках. Зал был так огромен, так гулок, так залит светом, а зеркала отражали все с такой пугающей подробностью, что даже самый смелый человек невольно начинал искать темные углы. Быстро обнаруживал, что их нет, и невольно шел к столу.
То же самое сделали и Сашка с Риной. По пути им несколько раз попадались кучки людей разного возраста. Было заметно, что большинство здесь впервые и друг друга никто не знает. Они оживленно переговаривались на ерундовые темы и смеялись тем усиленным смехом, которым всегда смеются в незнакомом месте, когда хотят показать, что общение доставляет огромное удовольствие.
По залу скользили Белдо, Млада и Влада. Белдо порхал, как бабочка, успевающая коснуться всякого цветка. На каждого собеседника у него была всего пара секунд. Одному он улыбался, дотрагивался до волос другого, перешучивался с третьим, фамильярно хлопал по животу четвертого.
Рина и Сашка знали глав фортов только по фото. Вчера Яра устроила им инструктаж, заставляя опознавать их на десятках снимков, в том числе групповых. Фотография и человек стыковались не всегда, возможно, поэтому Рина вздрогнула, когда навстречу ей из толпы вынырнул Долбушин.
Глава второго форта шел, уставившись в пол. Если с ним здоровались, он коротко кивал. Долбушин был в строгом костюме, в белой до ослепительности рубашке и одноцветном синем галстуке. Ручку зонта он небрежно набросил на запястье.
За Долбушиным вплотную двигался Андрей. Когда кто-то пытался нагнать хозяина и затеять разговор, то невольно налетал на Андрея и начинал огибать его бесконечную спинищу. Долбушин к тому времени оказывался далеко впереди.
– Смотри, там Тилль! – шепнул Сашка.
Глава форта берсерков двигался в плотном кольце телохранителей. Если судить по тому, в какую сторону смотрела его охрана, «телоохранялся» Тилль в основном от Долбушина. Это была их первая встреча после атаки берсерков на дом Долбушина.
Хотя по самому Тиллю никак нельзя было сказать, будто он чего-то опасается. Сигарета во влажных губах небрежно покачивалась, а сопровождавшие отца Кеша с Пашей вели себя нагло.
– Мое почтение, Альберт! Как жизнь? Как бизнес? – издали крикнул Тилль.
Долбушин остановился, секунду смотрел на него, а затем сухо кивнул, показывая, что бизнесом он доволен, а жизнью тем паче. Между ними юлой вертелся Белдо. Точно впервые заметив Долбушина, он бурно ему обрадовался. Вскрикнул, повис на шее, отпрянул, всплеснул руками, присел, охнул. Потом метнулся к Тиллю и повторил то же самое, только в измененном порядке: охнул перед тем, как присел, и поцеловал Тилля в шею, тогда как Долбушина в ухо.
Тилль и Долбушин повели себя одинаково – с деревянными лицами отшатнулись от старичка и… оказались рядом, запоздало сообразив, что в этом и состояла хитрость коварного танцора. Вольно ли, невольно – он объединил их неприязнью к себе.
Белдо, смеясь, подхватил Долбушина под руку и повлек от Тилля.
– Как ваша доченька, Альберт? – шепнул он. – Ей не слишком скверно в ШНыре? После всей роскоши, что ее окружала, – общие комнаты и туалет на этаже!!! Фи! Хотя стертая память – надежная защита от разочарований!.. Гай ужасен, что заслал ее туда, но, между нами, это отличная школа жизни!
Долбушин отвернулся. Цена этого лепета была ему известна.
– Мы с Младочкой и Владочкой так переживаем! Младочка каждую ночь целует за нее сто звезд! А Владочка взяла ее фотографию и целыми днями наговаривает ей на ушко счастье!
– Пусть возмет свое счастье назад – или… – Долбушин качнул зонтом.
Белдо захихикал, но от зонта отодвинулся.
– Ну-ну, Альберт! Я вас прекрасно понимаю!.. В вашем состоянии… Я все равно вас обожаю, хотя вы… хи-хи! – такой противный! – сказал он, отскакивая, как воробушек.
Белдо громко хлопнул в ладоши, привлекая внимание. Новички охватили его широким полукругом. Наста оказалась в первых рядах. Сашка и Рина держались в толпе.
– Друзья мои! Милые, дорогие друзья! Я посылаю вам светлую энергию моей души! Вбирайте ее, как цветы пьют солнце! – звонко воскликнул Белдо, целуя свои руки и дуя на открытые ладони.
От его рук отделилось золотое сияние и волнами потекло на зрителей. Долбушин и Тилль предусмотрительно нырнули за спины охраны. Белдо перестал дарить энергию души и брезгливо отряхнул ладошки.
– Пока мы еще не начали знакомиться, хочу сообщить вам главное! Я не прошу верить мне на слово, но все мы здесь, чтобы служить добру! Абсолютному, вселенскому, универсальному, о котором говорят все мировые религии! Это оно, добро, собрало всех нас здесь, на Болотной площади, в этих светлых, добрых, ласковых стенах! – Старичок достал из кармана яйцо, дохнул на него, и в руке у него появился цыпленок, маленький еще, необсохший.
Зал восторженно выдохнул. Дионисий Тигранович скромно пожал плечиками и раскланялся.
– Фокус! – морщась, уронил взлохмаченный молодой человек, стоявший к Белдо ближе прочих.
– Никакой не фокус! Яйцо с птицефермы, со штампом, абсолютно стерильное! – возмутился старичок. – Но глобально вы правы, юноша! Это не чудо! К третьему занятию самый бездарный из вас сотворит такое! Только умоляю, не в супермаркете! Тысячи крохотных цыплят – это перебор!
Он повернулся и сунул цыпленка Младе.
– Но для начала определимся, кто с нами, а кто против! Если есть среди вас такие, которые хотят служить злу, – пусть немедленно выйдут вон! – старичок топнул ножкой. – Таким тайны мироздания я открывать не буду! Ну-с, я жду! Кто хочет служить злу?
Взлохмаченный молодой человек робко поднял палец.
– Чего вам, юноша? Рветесь служить злу? – кисло осведомился Белдо.
– Не…. Какое там? – поспешно ответил молодой человек. – Я просто хотел спросить. Можно?
Белдо любезно разрешил.
– Я не хочу служить злу, но не сильно уверен, хочу ли я служить добру!.. Вдруг с моей стороны это будет только болтовня? Короче, я не определился! – путано произнес молодой человек.
Белдо сдвинул бровки.
– Есть еще кто-то, кто с ним согласен? – громогласно произнес он.
После некоторого замешательства поднялось еще три руки, а потом, вдогон, еще одна.
Белдо обозрел поднятые руки, закатил глаза и торжественно произнес.
– А вот с вами, друзья мои, нам не по пути! Да-с! Прошу вас, Ингвар Бориславич!
Тилль что-то прохрипел и дернул прилипшей к губам сигаретой. Берсерки сомкнулись вокруг пятерых и увели их. Люди в зале заволновались.
– Никакого насилия! Их проводят строго до выхода! Нам не нужны люди с туманной жизненной программой, которым наплевать на вселенское добро! – успокоительно произнес Белдо. – А вы, друзья мои, отдыхайте! Скоро начнется презентация!
Спасаясь от мнительной дамы, опознавшей в Сашке бывшего босса, Сашка и Рина стали лавировать в толпе и налетели животами на столик. За столиком сидела полная женщина в круглых очках, с зачесанными назад волосами. Перед ней лежали тетрадь и ручка.
– Меня зовут Алевтина! Мне кажется, я вас где-то встречала! Вы здесь впервые?
– Да, – нервно сказал Сашка.
– Ничего страшного. Мы рады всем!.. – успокоила его женщина.
Сашка, улыбаясь, начал пятиться, заслоняя плечом Рину.
– Минутку! Задержитесь! – строго сказала дама.
Рина оглянулась. Увидела, как в дверь входит невысокий, небрежно одетый мужчина, гибкий настолько, что кажется выгнутым назад. Его окружали четыре арбалетчика. Едва Гай с охраной прошел вперед, как берсерки Тилля цепью встали у выхода, оттеснив от дверей всех, кто стоял рядом.
– Чего это они? – напрягся Сашка.
– О, не обращайте внимания! Важно, чтобы никто не вышел, пока ознакомительное занятие не закончится! Потом, разумеется, всех отпустят! – извиняющимся тоном произнесла Алевтина. – Итак, чем можем быть полезны?