– Чего он хотел? – прошелестела Альбина.
– Дешевка! – с презрением откликнулась Валерия. – Думал уболтать меня – за десять баксов изобразить для него мальчика. Что я ему, вокзальный педик какой-нибудь?
В голосе ее звенела оскорбленная гордость профессионалки, и Альбина, с трудом прорвавшись через терминологию, невольно улыбнулась. Похоже, Валерия искренне наслаждается ситуацией. Да, ее хлебом не корми – дай только поактерствовать. Стоило вспомнить, как она репетировала с Альбиной сегодняшний вечерний бенефис, как наряжала ее и себя, как изощренно занималась боевой раскраской! Уступив Альбине на вечер свою козырную дубленку, Валерия для себя взяла напрокат нечто невесомо-пушистое, белоснежное, развевающееся – может быть, даже из лебединых перьев! – высоко открывающее безукоризненные ноги в сверкающих чулках. То, что было на Валерии под шубкой, заслуживало особого внимания, и она не сомневалась в успехе предприятия.
Сомневалась Альбина. Во-первых, Смольников может найти себе кого-нибудь еще прежде, чем дойдет до них. Или просто будет не в настроении развлекаться сегодня с проститутками. А ведь именно в образе таковых и намеревались проникнуть в его квартиру Валерия с Альбиной. Разумеется, намеревалась прежде всего Валерия, ну а Альбина, как всегда, влеклась в вихре ее кипучей энергии и неожиданных идей. Альбина уже и не пыталась вырваться из этого смерча, однако сегодня утром ей показалось: все сорвется. Валерия проснулась мрачная и рассказала, что ей приснился отвратительный сон. Будто стреляет она по уткам, стоя в каком-то овраге, и дробью перебивает им шеи. Головы падают на землю, а утки… утки продолжают лететь, истекая кровью.
Альбина уставилась на нее, потрясенная не столько гадостной картиной, сколько антуражем: Валерия стреляет из охотничьего ружья! Это же надо – уродиться таким совершенством!
Странным образом совершенство Валерии ничуть не подавляло Альбину и не вызывало в ней ни малейшей зависти. Она не уставала восхищаться подругой и мечтала стать похожей на нее. Именно поэтому столь безропотно ввязалась в авантюру со Смольниковым и даже пыталась играть столь же достоверно, как Валерия, которая уже и думать забыла об утренней хандре и вела себя так, словно родилась на панели.
– Я о чем-то подобном читала, – проскрипела Альбина, почти не размыкая губ.
– В смысле? – решила уточнить Валерия, нетерпеливо перебирая озябшими ногами.
– Про девицу-детективщицу, которая под видом заказной шлюшки проникла к двум преступникам и скрутила их. Правда, сначала она всяко перед ними раздевалась и демонстрировала свои прелести, но потом взяла на прием или что-то в этом роде.
– Ну, достоинствами нас тоже господь не обидел, – рассеянно отозвалась Валерия. – Да и на прием кого хошь возьмем. Только Смольников – он ведь по сути своей не преступник, как мне кажется. У него произошло так называемое «вытеснение». Так специалисты называют один из приемов психологической защиты, когда в безвыходных ситуациях мозг перестает воспринимать несущие угрозу мысли и переживания. При «вытеснении» человек может не заметить убийцу, приближающегося с ножом в руке, хотя все остальное будет видеть и осознавать в полной мере. Нечто подобное случилось и с этим Кириллом Игоревичем. Только у него роль «вытеснителя» сыграли сексуальные потребности, странным образом обострившиеся после того, что случилось с его дочерью.
Альбину передернуло. Если ей раньше и было иногда жаль Смольникова, теперь она почувствовала к нему отвращение. И просто-таки взмолилась, чтобы нынешняя акция сорвалась!
Да… а ведь зарекалась о чем-нибудь просить небеса, прекрасно усвоив за долгие годы практики, что они выполняют все просьбы с точностью до наоборот! Так получилось и на этот раз: Валерия вдруг замерла, напряженно вытянувшись, и тихо ахнула:
– Бог ты мой! Идет, идет ведь! И один! Ну, смотри мне, вовремя подсекай!
Похоже, Валерия увлекалась не только охотой, но и рыбалкой.
Альбина усилием воли заставила себя остаться на месте, понимая, что подруга не простит ей малодушия, и только слабо вздохнула, наблюдая за Валерией, которая пружинящей походкой двинулась навстречу мужчине в длинном черном пальто и большой белой шапке. Он неторопливо приближался к женщинам, с интересом озираясь по сторонам.
Впрочем, завидев Валерию, он словно прилип к ней взглядом. И, ей-богу, его можно было понять. Это вам не традиционное марш-марш от бедра, как на подиуме! Кажется, именно такой походочкой славилась обворожительная Мэрилин Монро: ножка ставится точненько перед другой ножкой, отчего все тело соблазнительно извивается и подрагивает; голова откинута и чуть набок, зовущие губы приоткрыты, взор манит…
Тридцать семь? Ах, тридцать семь?! Девочки, да вам бы такими быть в семнадцать!
Смольников затормозил.
– При-ве-ет, – долетело до Альбины протяжное, произнесенное Смольниковым и Валерией одновременно и одинаково, а потом их смех. Похоже, они глянулись друг другу сразу.
Несколько быстрых, неразборчивых фраз; потом до Альбины донесся вопрос Смольникова:
– А что ты делаешь?
И ответ Валерии – холодновато-бесшабашный:
– Если не все, то очень многое. Но мы работаем вдвоем с подругой.
– С подру-угой? – Голос Смольникова стал еще более заинтересованным.
– Ну да, она что-то вроде стажера. Перенимает профессиональные навыки.
Альбина стояла, словно примерзнув к асфальту; эти двое приблизились к ней.
Смольников глянул оценивающе:
– Стажер-ка? Ну-ну. Пусть учится на примерах. Почему это у меня такое впечатление, будто мы с тобой покажем ей сегодня блестящий пример?
Валерия хихикнула. Повиснув на руке Смольникова и танцующей походочкой направляясь вместе с ним в глубину жилого квартала, она сделала неприметный знак Альбине: «Делай, как я!» Та медленно пошла следом, слишком ошеломленная, чтобы встревожиться или испугаться.
Она ожидала увидеть Смольникова совсем другим – угрюмым, разбитым, может быть, агрессивным. Однако этот улыбчивый, обходительный человек ничем не напоминал сломленного горем отца. И если Валерия была права насчет «вытеснения» как средства защиты, то, пожалуй, защитные реакции Смольникова начали переходить в свою противоположность!
Альбина смотрела на него во все глаза, постепенно убеждаясь, что этого человека она прежде не видела. Нет, конечно, это именно он пытался снять себе девочку, когда Альбина следила за Хинганом, он был на фото с Катюшкой и Наилем… И все-таки Смольников был слишком молод и вальяжен, чтобы оказаться тем самым Вольтом, который убил тетю Галю, Катюшку… может быть, убивал не раз и прежде. От этого открытия стало полегче на душе, но все-таки давило неприятное предчувствие. Ох, зря Валерия все затеяла…
Но уже поздно поворачивать назад: они вошли в подъезд. Кирилл Игоревич придержал дамам дверь, а потом забежал перед Альбиной и двинулся наверх, придерживая Валерию под локоток и даже не оглядываясь на «стажера». Итак, совершенно ясно, в какую сторону направлены интересы Смольникова. Похоже, Валерии придется отдуваться за двоих…
– Ой, какая хорошенькая квартирка! – воскликнула Валерия, едва захлопнулась за ними дверь, и Альбина поморщилась: реплика была насквозь фальшивая.
Здесь царил какой-то странный, затхлый запах. Так пахнет в заброшенных, покинутых людьми помещениях. Похоже, этот Смольников – существо либо неживое, либо безжизненное, если он не в силах своим присутствием развеять царившую здесь атмосферу гнетущего запустения.
Миновав гостиную (на столе белел кожух большого компьютера), прошли сразу в спальню. Вспыхнул свет, и Альбина испуганно уставилась на незастеленную, смятую постель, торчавшую посреди комнаты. На стульях в беспорядке были свалены и висели вещи, стояли стаканы и тарелки с остатками еды. Здесь царило стойкое запустение, однако Альбина приметила, что слой пыли на мебели не такой уж толстый. Значит, в комнате все-таки иногда убирались. Комод с зеркалом, красивые прикроватные тумбочки тоже были неряшливо заставлены мутными стаканами, пивными бутылками, забросаны носками и трусами. Никаких флаконов, безделушек, шкатулок – ничего такого, что украшает обычно такие вот комоды и тумбочки. Интересно, Смольников сознательно уничтожил здесь все следы пребывания жены, чтобы не бередить память, или просто припрятал ее вещи, чтобы не стащили случайные гостьи?
Смольников сбросил прямо на пол пальто, шапку и принялся стаскивать через голову свитер.
– Ну что, девчонки, начнем? – Голос его глухо звучал из-под полуснятой одежды.
Альбина встревоженно оглянулась на Валерию, спокойствия ей не прибавил растерянный проблеск в глазах подруги. «Может, сбежать, пока он там запутался?» – мелькнула мысль.
Но было уже поздно: Смольников освободился от свитера и приглаживал волосы, нетерпеливо глядя на женщин.
Но было уже поздно: Смольников освободился от свитера и приглаживал волосы, нетерпеливо глядя на женщин.
– Вам что, помочь раздеться?
– Неплохо бы, – хохотнула Валерия как ни в чем не бывало. – Уж больно ты швыдкий, как говорят на Киевском вокзале. Может, выпьем за знакомство?
На это и был расчет: посидеть, завязать разговор и, цепляя слово за слово со свойственной Валерии изощренностью, вытянуть из Смольникова если и не историю Хингана, то хотя бы подступы к ней; если и не сведения о Вольте, то хотя бы некие зацепки. Однако Кирилл Игоревич что-то уж больно сразу взял быка за рога!
– Не до выпивки, – буркнул Смольников, расстегивая «молнию» брюк и запрокидываясь на кровать. – В другой раз выпьем, а сейчас работаем по сокращенной программе. Я совсем забыл, что ко мне вот-вот должны по делу прийти. Давай для начала на саксофоне поиграй, а там по времени посмотрим. И скорей. А то я сейчас лопну!
Да уж… Альбина только раз покосилась – и поспешно отвела глаза. Ох, чего бы она только ни дала сейчас, чтобы смыться отсюда! А может, просто повернуться и уйти? Но разве оставишь Валерию одну с этим жеребцом? Нет, каков оказался этот Кирилл Игоревич! На улице расточал улыбки, а стоило заманить женщин к себе, в сущего кобеля превратился!
– Сак-со-фо-он, – задумчиво протянула Валерия. – Ну, вообще-то я этого не делаю. Принципиально!
– Да? – хмыкнул Смольников из положения лежа. – И поступиться принципами не можешь? Ну, пускай твоя стажерка постарается.
Альбина прижала руку к горлу, пытаясь подавить рвотный спазм.
– А ей, – выпалила Валерия, – запрещает ее мальчик!
Смольников изумленно приподнялся, не позаботившись, впрочем, навести порядок в одежде.
– Какой еще мальчик?!
– Ну, сутенер ее, непонятно, что ли? – огрызнулась Валерия, злясь, что не может овладеть ситуацией. – И вообще, нас никто из клиентов не просил вот так, прямо с порога, рот открывать. Что мы тебе, насосы ходячие, что ли? Даже о гонораре не договорились. Может, у тебя и денег-то нет, а туда же…
Она осеклась, увидев, как Смольников с неожиданным проворством вскочил и, застегивая брюки, устремился в прихожую.
Женщины переглянулись. «Может, в окно?» – едва не вскрикнула Альбина, вспомнив свой жизненный опыт, однако Валерия слегка качнула головой – и вдруг, к изумлению Альбины, бухнулась прямо в шубе на кровать, закинув ногу на ногу, с таким видом, словно лежание в этих несвежих простынях доставляло ей массу удовольствия. И выглядела она при этом очень убедительно – настолько, что невысокий человек в валенках, простенькой куртке и кроличьей ушанке, появившийся на пороге комнаты, в первую минуту замер, а потом на его лице появилось выражение неприкрытой гадливости.
Не говоря ни слова, он подскочил к Валерии и принялся ожесточенно тянуть из-под нее простыни.
Она лениво повела глазами на незнакомца.
– Дяденька, ты случайно не охренел? – спросила с холодной вежливостью. – Или бельишко сменить надумал? Хорошее дело, а то тут про гигиену секса, похоже, и слыхом не слыхали!
– Может, и сменить, да только не для тебя, курвища! – воскликнул тот. – Чего развалила телеса? Пошла отсюда!
Смольников стоял в дверях, привалившись к косяку, и довольно спокойно наблюдал за этим невесть откуда взявшимся праведником.
– Да брось ты, Семеныч, ну чего как с цепи сорвался? – пробормотал он вяло. – Мы только начали обсуждать с девушками некоторые животрепещущие проблемы, а ты…
Названный Семенычем только сейчас заметил, что Валерия не одна, и одарил Альбину лютым взглядом исподлобья.
– Ой, Кирила… – с клокотанием пробормотал Семеныч. – Твое счастье, что Герман Петрович сегодня не приехал – меня послал. А ведь собирался!
«Герман Петрович? Петрович… Да ведь он говорит про младшего Налетова!»
Альбина, пораженная внезапной догадкой, не смогла скрыть волнения. Очевидно, Семеныч что-то почуял, потому что еще раз смерил ее внимательным взглядом, однако тут же обернулся к Смольникову, которого словно бы какая-то сила швырнула вперед.
– Гер-ман Пет-ро-вич? – выкрикнул он, чеканя каждый слог, с выражением такой пугающей ненависти, что брызги слюны, слетевшей с его губ, показались черными и зловонными. – А не хрен ли мне до этого блядского придурка? Да кто он такой, что вы меня им наперебой тычете? Да пусть он сдохнет, чистоплюй поганый, хоть завтра – я и не почешусь! Выискался на мою голову… А ты чего тут растопырилась? – без передышки, все с тем же выражением застарелой, патологической ненависти заорал он вдруг на Валерию. – Пошла вон, пошла! И стажерку с собой забери!
Валерию будто ветром сдуло с постели. Тот же сквозняк вынес из комнаты и Альбину. Они пролетели по коридору, ударились в дверь, лихорадочно шаря в четыре руки по замкам, пока не обнаружили, что не заперто. Вывалились на площадку, а вдогонку донесся голос Смольникова:
– Да так, на улице привязались ко мне, бляди какие-то…
Очевидно, объяснял Семенычу, кто они такие.
Женщины молча скатились по лестнице, промчались через двор, где близ кучки «ракушек» Валерия оставила свою «Ниву».
Еще издали выставила пульт, в дверце щелкнул замок, и Альбина, словно ее что-то толкнуло, глянула вверх, на окна дома, из которого они только что вырвались. Во втором этаже мелькнул силуэт. Кажется, это окно квартиры Смольникова?
Валерия распахнула дверцу:
– Садись скорее!
Пока Альбина втискивалась в машину, Валерия лихорадочно тыкала ключом в стояк – и вдруг опустила руки, откинулась на сиденье:
– Да что за черт? Я вся трясусь, как дура. Погоди-ка, надо немножко прийти в себя.
Вынула пачку сигарет, зажала одну губами; машинально протянула пачку Альбине, совершенно забыв, что та не курит. Альбина в потрясении вытащила сигарету и сидела, ломая ее дрожащими пальцами, невидяще уставясь перед собой.
Собственно, чего они так перепугались? Не крика же Смольникова, в самом-то деле! Всего-то и беды, что дурацкая, предельно неловкая ситуация, в которой они оказались перед внезапно появившимся Семенычем. Хотя… его можно только поблагодарить! Если бы не его приход, еще неизвестно, как они отбились бы от разошедшегося Кирилла Игоревича! Вон, даже Валерия растерялась…
Покосившись на Альбину и поймав ее встревоженный взгляд, Валерия криво улыбнулась:
– Фу, никак в себя не могу прийти. Сама не пойму, что это со мной стряслось. Потрогай, какие руки! – Она коснулась Альбининой ладони совершенно ледяными пальцами. – Гадость, как лягушка!
– А мне нравятся лягушки, – ни с того ни с сего пробормотала Альбина. – Они такие приятненькие, прохладненькие и очень чистенькие. Я их люблю брать в горсточку и накрывать ладонью. Только жалко: они так пугаются, так сердечки колотятся, что приходится их поскорее отпускать. Странно, да: лягушек с удовольствием беру в руки, а змею стоит только увидеть – и прямо дух от страха замирает!
Она сама не понимала, зачем все это говорит. Может быть, чтобы успокоить Валерию? Но та вздрогнула еще сильнее:
– Вот и у меня – прямо дух от страха замер, будто змею увидела! Ну ладно, хватит причитать, поехали. Примем как данность, что дело мы провалили…
Накинула ремень безопасности; послышался щелчок.
– Пристегнись от греха.
Альбина покорно прикрыла плечо ремнем, но сколько ни тыкала на ощупь, не могла заставить механизм застежки сработать. Да бог с ним, пусть болтается для близиру, авось никакого инспектора не нанесет. Хватит с них на сегодня происшествий!
Когда выезжали из двора, сзади вспыхнули фары, высветив напряженный профиль Валерии, резкую складку у губ. Да, и ей не по силам порой короб приходится…
Поколесив немного по Садовому кольцу, выехали на Олимпийский проспект. Альбине всегда нравились эти места, особенно Театр Советской Армии, и она вытянула шею, ловя промельк его силуэта меж заиндевелых деревьев.
Валерия молчала, но гнала так быстро, как только могла. Альбина уже знала за ней это свойство: успокоение подруга обретала только дома, приняв ванну, а потом, забившись на кухне в уголок между столом и плитой, прижавшись спиной к батарее отопления и вытянув ноги на табурет. Из всей своей роскошной трехкомнатной квартиры она выбирала для восстановления сил этот самый уютный уголок.
Прошло еще несколько минут, и впереди четко обозначились огни Останкинской башни. И тут Альбина заметила, что Валерия все чаще косится в зеркало заднего вида.
– Слушай, у тебя нет знакомого «Мицубиси»? – спросила вдруг.
– Нет. А что такое?
– Привязался какой-то и не отстает. Причем он за нами, такое впечатление, аж с Садовой тащится.
Альбина обернулась, но ничего не увидела: стекло вспыхнуло от света фар.
– Может, у меня глюки, конечно, – пробормотала Валерия, – но такое чувство, будто я видела эту таратайку возле подъезда Смольникова. Нет, голову на отсечение, конечно, не дам, но все-таки…