— Из Вальдивии, — угрюмо потупившись, признался Эйтор. — Год назад «Чистая совесть» набирала в Чили рекрутов для работы тюремными охранниками за границей, сулила золотые горы и тому подобное. А я как раз без работы сидел, вот и клюнул на эту завлекалочку.
— Выручить за красный пакаль золотые горы сложно — масть хорошая, но не самая ценная, — рассудил Куприянов. — Хотя некоторый капитал он все-таки стоит. Думаю, на хороший дом или даже маленькую ферму хватит. Никогда не мечтал открыть свой бизнес?
— Ладно, сеньор, ваша взяла — по рукам, — сдался чилиец и протянул напарнику руку.
— Правильный выбор, — похвалил его Обрубок. И, положив пакаль на соседнее сиденье, хотел было ответить Рамосу рукопожатием…
…Хотел, да не успел. В этот момент что-то с бешеной силой ударило в нижнюю часть барокамеры, и та погнулась, словно пустая пивная банка. Причем погнулась отчего-то вниз, а не вверх — так, будто удар был нанесен не снаружи, а прямо изнутри.
Не успевшие пожать друг другу руки Эйтор и Кальтер свалились с сидений в возникшую рядом с ними впадину. И испуганно вытаращились в иллюминатор, полагая, что увидят там вернувшегося дракона… Но как ему удалось так беззвучно подкрасться — вот загадка!
Повторного удара не последовало. Зубастой пасти за стеклом тоже не обнаружилось. Топот монстра по-прежнему доносился с другого края уровня, как было и до удара. Алиби у него железное — «бочку» погнул явно не он. Возможно, это был другой монстр — ползучий. Но тоже исполинский. Какая-нибудь анаконда, что вынырнула из кляксы, бесшумно подползла к барокамере и атаковала ее…
Неплохая теория. Вот только почему удар был нанесен снизу, а не сбоку? И почему обшивка промялась совсем не в ту сторону, куда ей следовало? Да и плеска воды, который выдавал бы ползающую снаружи змею таких габаритов, тоже не слышалось.
— Что стряслось, сеньор? — спросил Эйтор, не сводя глаз с иллюминатора. — Вы видели, кто на нас напал?
А Куприянов в это время таращился на кое-что другое: на откидное сиденье, куда он положил добычу. Обивка сиденья была разорвана, а само оно согнулось пополам и болталось вдоль стены, потому что стопоры, удерживавшие его в горизонтальном положении, были выломаны с мясом. И это выглядело донельзя странным, ведь еще несколько секунд назад оно было в полном порядке.
Какая бы тварь ни атаковала «бочку», так сломать сиденье, не прогрызя корпус, она бы не смогла. Значит, оно было сломано самим Кальтером. Вместе с корпусом, поскольку наверняка обе эти неприятности стряслись по одной и той же причине. Кальтер был последний, кто коснулся этого сиденья. Именно коснулся, а не ударил и не надавил — все, что он сделал, это лишь аккуратно положил туда пакаль…
Ну конечно! Пакаль!
Обрубок встал на четвереньки и посмотрел во впадину, куда упали они с напарником, когда барокамера погнулась. Пакаль как ни в чем не бывало лежал на самом дне углубления. Вот только одно но: не артефакт скатился в него, а оно образовалось вокруг артефакта. Это было заметно с первого взгляда, поскольку здесь находилась точка, откуда исходили все деформационные складки. Те самые, что усеяли корпус и изогнули его. Причем изогнули так, словно эта металлическая пластинка весила не двадцать граммов, а ни много ни мало несколько тонн! И от падения с полуметровой высоты она нанесла барокамере эти повреждения. Заодно сломав сиденье, которое тем более не было рассчитано на такую нагрузку.
Но постойте! Когда Кальтер впервые увидел артефакт, он тоже лежал на полу, на котором в тот момент не было ни единой вмятины! Что изменилось с той поры?
Пакаль был активирован — вот что! Так сказал Мастер Игры. И теперь Кальтер понял, что он имел в виду. Не до конца, а в общих чертах, но этой догадки хватило, чтобы понять второе предупреждение «серого». О соблюдении техники безопасности при обращении с травмоопасными предметами. Предупреждение, вся ценность которого стала ясна Обрубку лишь сейчас — когда даже безобидное, казалось бы, действие едва не привело к трагическим последствиям.
Проклятье, а если бы Кальтер уронил пакаль-«молот» на ногу? Да что там нога — ведь его даже в карман не положишь! Вмиг сдерет с тебя робу и хорошо, если не заденет в падении тело. Потому что если заденет, то запросто порвет Кальтеру мышцы и переломает кости.
— Ничего себе подарочек! — озадаченно пробормотал он. — Да ведь таким самоубиться — раз плюнуть! Или на это и было рассчитано?..
Глава 17
— Это что… все сделал он?! — изумился Рамос, указав на вмятый в барокамерный корпус артефакт.
— Кроме него, больше некому, — согласился Обрубок. Он рассматривал пакаль с не меньшим удивлением и благоговением, опасаясь теперь даже прикоснуться к нему.
— Но… каким образом, сеньор? — продолжал недоумевать Эйтор. — Вы ведь держали его в руках, и он за это время не причинил вам вреда.
— Чертовски верно подмечено, — вновь согласился невольный виновник сего безобразия. — Держал и ничего такого не ощутил. Но едва выпустил его из руки, так сразу и бабахнуло… Хм…
Он потыкал пальцем в артефакт. Потом приподнял его на пару миллиметров от пола и снова выпустил. Барокамера тут же содрогнулась от нового толчка. Правда, на сей раз он был значительно легче, и ничего при этом не деформировалось. И все равно оба искателя были вынуждены ухватиться за стену, дабы не упасть. А также заметили, что от углубления, где лежал артефакт, по корпусу пробежало несколько рваных трещин.
— Невероятно, — подытожил Куприянов короткий, но весьма познавательный эксперимент. — А ну-ка, давай, теперь ты!
— Что — я? — не сообразил Эйтор.
— Попробуй подними железку с пола, — пояснил Кальтер. — Не бойся, не надорвешься.
— А… вы уверены… что это необходимо, сеньор? — засомневался чилиец.
— Жизненно необходимо! — заверил его компаньон. — Не только для меня, но и для тебя. Неужто ты забыл — это ведь твой пакаль!
— Ну, раз вы так говорите…
Склонившись над вмятиной, Эйтор также перво-наперво потыкал в артефакт пальцем. Ничего не произошло, и это немного успокоило Рамоса. Правая рука, которой он собрался приподнять железку, слегка подрагивала, и он для пущей уверенности схватил ее за запястье левой. Дрожь не прекратилась, зато это придало взмокшему от волнения Эйтору уверенности. И он, вцепившись в пакаль, медленно потянул его вверх…
…Так, по крайней мере, казалось в первые секунды. Однако на самом деле артефакт оставался на месте — двигалась лишь рука чилийца. В итоге его вспотевшие пальцы соскользнули с пластинки, а сама она ни на йоту не шевельнулась.
Обескураженный Рамос попробовал поддеть ее уже двумя руками и опять потерпел фиаско. Пробормотав под нос ругательство, он встал поудобнее и предпринял третью попытку, но все тщетно. Так же как дальнейшие потуги сшибить упрямую хреновину пинком и сковырнуть ее шипом клевца. Никакого результата — пакаль как будто прирос к полу, причем намертво.
— Все, сеньор, извините, но я пас! — сдался наконец Эйтор, отложив клевец и капитулирующе подняв ладони. — По-моему, когда вы коснулись этой штуки в последний раз, она сплавилась с корпусом.
Но Кальтера неудача компаньона вовсе не огорчила.
— Я так и знал! — с ухмылкой проронил он. Затем как ни в чем не бывало поднял артефакт и, хорошенько обхватив его всеми пальцами, продемонстрировал чилийцу.
Челюсть Рамоса отвисла от удивления. Лишившись дара речи, он сначала указал пальцем на пол, затем — на пакаль, снова на пол… После чего так и замер в этой глупой позе, силясь постичь смысл показанного ему фокуса.
— Индивидуальная связь! Между мной и пакалем, — процитировал фокусник давешние слова Мастера Игры. — Пакаль — это что-то вроде меча короля Артура, который торчал в камне и не мог быть вытащен оттуда никем, кроме самого Артура… Слышал в детстве такую сказку?
— Нет. Но я смотрел такой мультик, — признался Рамос.
— Пускай будет мультик, — отмахнулся Куприянов. — Неважно, главное, ты знаешь, о чем я веду речь. Только в нашем случае меч… то есть молот… то есть пакаль дается в руки не избранному, а тому, кто до него первым дотронется. И как только он покидает эти руки… — Обрубок смерил взглядом учиненные пакалем разрушения, — …как только он их покидает, то сей же миг обретает огромный вес. Я думаю — тонн пять или даже больше.
— Это очень плохо, сеньор, — испустив горестный вздох, заключил Эйтор. — Не для вас — для меня. Что прикажете мне делать с пакалем, для перевозки которого нужен автокран и грузовик?
— Я бы не стал на твоем месте торопиться с подобными выводами, — возразил Обрубок. — Если верить Центру Изучения Катастроф, все пакали собираются в некие большие комплекты, а значит, их базовые свойства должны быть стандартизированы.
— Это как?
— Так, что костяшки домино могут отличаться лишь количеством точек, но не размерами и весом. И я почти уверен, что за пределами Татакото наш пакаль станет весить ровно столько, сколько он весит сейчас в моей руке. А все это… — Кальтер указал кивком на вмятину в полу. — Все это — происки «серых» в одной отдельно взятой аномальной зоне. Такие же происки, как те твари, что выныривают сюда через разлом. Это, конечно, пока лишь догадка, но готов поспорить, что она верна…
— Я бы не стал на твоем месте торопиться с подобными выводами, — возразил Обрубок. — Если верить Центру Изучения Катастроф, все пакали собираются в некие большие комплекты, а значит, их базовые свойства должны быть стандартизированы.
— Это как?
— Так, что костяшки домино могут отличаться лишь количеством точек, но не размерами и весом. И я почти уверен, что за пределами Татакото наш пакаль станет весить ровно столько, сколько он весит сейчас в моей руке. А все это… — Кальтер указал кивком на вмятину в полу. — Все это — происки «серых» в одной отдельно взятой аномальной зоне. Такие же происки, как те твари, что выныривают сюда через разлом. Это, конечно, пока лишь догадка, но готов поспорить, что она верна…
Пол под ногами искателей вновь задрожал. Вот только крепко удерживаемый Куприяновым в руке «молот» был здесь ни при чем. Барокамера завибрировала от могучего топота, который не нервировал компаньонов уже четверть часа. И топот этот вновь усиливался. Из чего следовал безошибочный вывод: гигантская тварь возвращалась к барокамере, видимо, привлеченная произведенным Кальтером шумом.
Обрубок и Эйтор переглянулись. После чего, не сговариваясь, метнулись ко входу и вновь притаились там, где их нельзя было увидеть в иллюминатор. Опасаясь выглядывать наружу, они все-таки не пропустили момент, когда чудовище ткнулось мордой в люк. Свет в иллюминаторе тут же померк, а стекло опять запотело и покрылось каплями слизи. Определить, насколько тварь была разозлена, не представлялось возможным. Из ее глотки вырывались лишь всхрапывания, правда, сейчас они звучали громче и чаще. Хотя, возможно, гигант вовсе не злился, а просто запыхался в непривычной для него земной атмосфере.
Привлекший его шум давно прекратился, а вмятины на барокамере вряд ли могли вызвать у него подозрения. Поэтому искатели надеялись, что чудовище, как было и в прошлый раз, постоит-постоит да потопает восвояси. Если тогда оно не учуяло людей, то не учует и сейчас, ведь они с тех пор не открывали люк…
Как бы не так! Учуяло оно кого-то или нет, неизвестно, но желание откупорить подозрительную емкость у него появилось. Причем желание настолько жгучее, что тварь взялась за дело с усердием грабителя, который украл сейф, увез его в глухое, безлюдное место, но обнаружил, что под рукой есть лишь лом да кувалда. Однако добыча была у него в руках, за ним никто не гнался, и неприятность эта могла его лишь раздразнить. Тварь, судя по всему, испытала похожие чувства. И устроила искателям веселую жизнь, налетев на их убежище похлеще океанского шторма.
Куснув несколько раз корпус барокамеры и поняв ошибочность такого подхода, чудовище сменило тактику. И взялось таранить цель бронированным телом, разбегаясь и врезаясь им то в один бок, то в другой, то в переднюю стенку, где был расположен вход.
С первых же ударов выяснилось, что теперь гигант избрал верный путь. «Бочка» стала покрываться вмятинами, и если так будет продолжаться, в скором времени люк перекосится, его замки выйдут из строя, и он откроется. Конечно, его запорный механизм был рассчитан на большое давление, но только не на такое, а на равномерное, атмосферное. А наскоки многотонного чудовища вовсе не ослабевали — напротив, раз за разом становились все жестче и жестче.
Прятаться от него больше не имело смысла. Да и о каких прятках тут говорить, если теперь искателей волновало лишь то, как бы устоять на ногах и не порасшибать себе головы. А Кальтера — еще и удержать артефакт, выронить который ему очень не хотелось. Тем не менее трястись, будто камушки в маракасах, и надеяться, что монстру это вскоре надоест, тоже было бы ошибкой. Пока барокамера сохраняла герметичность, он мог футболить и мять ее по-всякому, но не более. Но едва люк приоткроется, участь искателей будет решена. Если исполин не выскребет их из «бочки», он расплющит саму «бочку», словно вскрытую консервную банку. И на этом поход Куприянова и Рамоса за пакалями подойдет к концу. Заполучив награду, они не смогли унести ее даже на десяток шагов! Трагикомедия, достойная того, чтобы снять о ней фильм в назидание потомкам…
Кальтер отродясь не испытывал желания увековечить себя в кино. А в образе трагикомического героя и подавно. Но сейчас им руководила не шпионская «скромность», а банальное нежелание умирать, да еще такой отвратительной смертью. Поэтому он взялся спасать свою шкуру, а заодно и шкуру напарника, с не меньшим энтузиазмом, чем тварь крушила барокамеру.
Предпринимать ответные действия искатели могли лишь в промежутках между ударами. Отчего их борьба с врагом шла в настоящем пошаговом режиме: действие — пережидание встряски — снова действие — снова пережидание… Калека Обрубок и без пакаля в руке едва удерживал бы равновесие, а с «молотом» это было еще сложнее. Но он все-таки выкрутился. Отстегнув от потолка стремянку, Кальтер обнимал ее перед очередной атакой и здоровой, и покалеченной рукой, а также цеплялся за нее ногами.
Получалось довольно удачно. Вот только лестница была не конечной его целью, а промежуточной. Этаким плацдармом для выхода Обрубка на верхушку барокамеры. Что в данной ситуации выглядело еще рискованнее, чем выход астронавта в открытый космос.
Эйтор переносил штормовой натиск легче, хватаясь за все подряд, но вскоре и ему пришлось взбираться на стремянку. Он должен был открыть для напарника верхний люк, так как Обрубок не мог сделать это без посторонней помощи. К счастью, крышка не приржавела и открылась без особого труда, согласно наклеенной на ней инструкции по пользованию запасным выходом. Давление в измятой барокамере к этой минуте заметно повысилось. И едва аварийный люк приоткрылся, как из него тут же с шумом вырвался воздух.
Прочность разгерметизированной барокамеры резко снизилась, и последующие удары чудовища стали оставлять на ней более серьезные вмятины. Еще немного, и оно сообразит, что пора прекращать долбежку и можно начать мять «бочку» лапами, тратя на это куда меньше усилий. Поэтому компаньонам надо было поторапливаться, пока их ловушка окончательно не захлопнулась.
Дождавшись, когда тварь проведет очередной таран и отступит для нового, Кальтер дал напарнику отмашку — пора! Подсев под стоящего на стремянке Кальтера, Эйтор уперся ладонями ему в ступни. После чего, будто делающий толчок штангист, резко выпрямил полусогнутые ноги и одновременно с ними — руки. И Обрубок, отцепившись от лестницы, вылетел из люка подобно тому, как ракета вылетает из пусковой шахты.
Рамос был некрупным, но тренированным парнем, вдобавок ему придавало сил нежелание умирать. Поэтому он сумел подбросить Куприянова так, что тот выпрыгнул на «бочку» без помощи рук, которыми все равно не смог бы опереться на край люка. Часть болтов, удерживающих барокамеру на опорах, уже была вырвана, часть погнулась и ослабла, но сама она все еще сохраняла устойчивость. И пока в нее не врезался монстр, Кальтер не боялся с нее упасть. Да, падение было неизбежно, но до того, как это случится, Кальтеру предстояло кое-чем угостить врага.
Отошедшая для нового разбега гадина обернулась, после чего обрадованно всхрапнула, затрясла головой, замотала хвостом и заскребла лапой, разбрызгивая из-под себя воду. Еще бы ей не обрадоваться! Она добилась своего — вытряхнула из неподатливой на зуб скорлупы вкусненького человечка! Человечек этот стоял прямо на скорлупе и никуда не убегал. Да если бы и захотел, это ему не удалось бы. Что может быть глупее — бегать по воде на таких коротеньких, слабеньких ножках от гигантского охотника, который вообще не обращает внимания на то, что попадается ему под ноги. Человечек, похоже, и сам это понимал. Оттого и не дергался, смирившись со своей неизбежной погибелью.
Всхрапнув еще пару раз, тварь поспешила к добыче. А добыча, сжавшись от страха, вытянула перед собой верхнюю конечность, как будто могла таким образом остановить несущегося на нее исполина. Жалкая, глупая мелюзга! Да сожрать ее — значит оказать ей величайшую милость, избавив от мучительного существования в этом жестоком для нее мире.
«Мелюзга» тем временем подступила к самому краю барокамеры. И приготовилась вовсе не к смерти, а к драке не на жизнь, а на смерть. Со стороны подобный героизм выглядел чистейшим безрассудством, но это если не знать о приготовленном Кальтером оружии. С ним его шансы одолеть дракона значительно увеличивались, вот только он сможет нанести всего лишь один-единственный удар. Потому что в случае промаха Обрубку уже не хватит времени на то, чтобы отыскать пакаль в воде и повторить атаку.
«Молотобоец» едва не допустил фатальную ошибку, но вовремя спохватился и отказался от первоначального желания просто метнуть пакаль во врага. Как сказал бы полководец Суворов, выдерни его «серые» из своей эпохи и телепортируй сюда: «Тварей инопланетных бей, а об элементарной земной физике не забывай!» И хорошо, что Куприянов не забыл о ней во всем этом бедламе. Потому что, метнув пакаль, он ничего бы этим не добился, а лишь уронил бы его перед барокамерой, на безопасном расстоянии от приближающегося врага.