— А ваш русский писатель, о котором вы тогда говорили, сеньор, ничего не писал про одну и ту же бурю, что может разразиться дважды? — поинтересовался Эйтор, припомнив их с Кальтером разговор в лифтовой шахте.
— Может, и писал, кто его знает, — пожал плечами Куприянов. — Я, честно говоря, не большой его поклонник. Точнее сказать, вообще не поклонник — просто к слову тогда пришлось, вот и все… Одно скажу тебе наверняка: в этой буре я буду не буревестником, а пингвином, который прячется от нее среди утесов. Ну а герои пускай сражаются, сколько им влезет, — я обеспечил им для этого все, что нужно…
Глава 25
Война на «Рифте-75» возобновилась, когда на восточном небосклоне забрезжил рассвет.
Словесная разборка, предшествовавшая новой резне, в которой теперь участвовали одни лишь банды, продлилась недолго. Да и затеяна она была Рошоном, как догадался Обрубок, с целью выиграть время и дать головорезам Штернхейма передислоцироваться.
Отто вернулся к своим сразу после того, как Одеяла обнаружили у Факельщиков компрометирующие их огнестрельные улики. И вернулся явно не затем, чтобы отсиживаться в стороне от грядущего побоища. Кальтер не слышал, о чем совещались напоследок полковник и главарь наемников, но, кажется, они пришли к согласию. А раз так, значит, очень скоро Дикие Гуси оставят свои нынешние позиции и займут другие. И отрежут «огнепоклонникам» пути к отступлению на нижние уровни, где до них будет очень непросто добраться.
Слишком долго Рошон и Абу Зейдан обменивались враждебными взглядами, чтобы в конце концов не сойтись лицом к лицу и не объясниться. Для готовящего отмщение полковника это было в общем-то необязательно. Но кроме необходимости дать союзникам время на подготовку, здесь сказалась также его солдатская принципиальность. Честный вояка Рошон не мог напасть на врага без объявления войны. Чего нельзя сказать о бывшем иракском партизане Абу Зейдане. Он, как истинный борец за свободу, не гнушался воевать за нее любыми средствами. Однако вступать в битву здесь и сейчас генералу явно не хотелось. А хотелось ему перво-наперво выяснить, почему Факельщиков вдруг начали в чем-то подозревать. Ну а дальше как карта ляжет. И если все-таки войны не избежать, что ж — пусть так оно и будет!
Спокойного разговора между вожаками, естественно, не получилось. Слово за слово, и вот уже два патриарха орут во весь голос, стараясь перекричать друг друга и пытаясь доказать оппоненту свою правоту. Что было бы непросто, даже спорь они один на один. Но они делали это под крики своих соратников, которые не собирались стоять и помалкивать, когда их лидеры драли глотку, бросаясь столь серьезными обвинениями. Бойцы ни в чем не отставали от своих командиров. Отчего гвалт на площадке стоял такой, что его, наверное, тоже было слышно на нижних уровнях не хуже давешней канонады.
Не в правилах Абу Зейдана было оправдываться перед кем бы то ни было. Но он заставил трех Факельщиков с автоматами публично сознаться, где они раздобыли свои крутые пушки. Разумеется, они сказали генералу сущую правду. И, разумеется, им никто не поверил. В том числе, возможно, и сам генерал, потому что слишком неправдоподобно звучала эта история. Но вслух Абу Зейдан свои сомнения не высказал, а продолжил бесперспективный для себя спор с Рошоном, ибо не мог уронить достоинство в глазах своих людей. Что они подумают, если вождь подвергнет наказанию братьев, на которых указал пальцем вожак другой группировки? При всем их уважении к генералу, этот вероломный поступок они ему не простят. И при первой возможности изберут себе нового лидера, который не станет прогибаться перед обнаглевшими конкурентами.
Заслышав гвалт, последние покидающие террасу Факельщики забеспокоились и припустили бегом, желая поскорее присоединиться к товарищам. Зеваки, что до этого наблюдали за осадой Поднебесья, наоборот, стали от греха подальше разбегаться с площадки. Правильно, кому охота стать случайными жертвами не касающейся их междоусобицы? А страсти тем временем накалялись. И чем дальше, тем все хуже главари контролировали своих взбудораженных бойцов.
Даже если бы случилось чудо, и Рошон с Абу Зейданом решили бы вдруг помириться, им стоило бы титанических усилий призвать свои армии к порядку. Но рассчитывать на такой поворот было уже бесполезно. Сами главари зашли слишком далеко в своем споре. И отныне любая, даже мелкая уступка со стороны любого из них считалась бы малодушной и позорной. На что они, естественно, не согласились бы и под дулом пистолета. Или, вернее, всего того оружия, которое у них сейчас имелось.
— Пора! — известил Куприянов напарников. И махнул им рукой, велев следовать за собой. — Поспешим, пока не началось!
Лестница, по которой только что пробежали последние «огнепоклонники», теперь была свободной. Ретировавшиеся кто куда зеваки на террасу, однако, не совались. Разведя здесь огонь, Факельщики дали всем понять: это их территория, и посторонние могут спуститься сюда лишь на свой страх и риск. Зеваки полагали, что хозяева могут вернуться к своему костру, но Кальтер был уверен, что этого не произойдет. Когда разразится война, Факельщики не станут искать спасения на открытом пространстве, единственным выходом откуда являлась вышеупомянутая лестница, ведь их здесь вмиг перебьют. Правда, в союзе с Дикими Гусями Синие Одеяла перебьют их и в тюремных коридорах, но они об этом пока не подозревают. И ринутся прежде всего туда, ведь внутри им будет проще укрыться от пуль, чем снаружи.
Кто сделал первый выстрел — бойцы Рошона или Абу Зейдана, — Кальтер уже не видел. В этот момент он, Багнер и Рамос как раз сошли с лестницы и припустили трусцой на противоположный край террасы. Выстрел был одиночный и прозвучал неожиданно, пусть даже Обрубок к этому готовился. Видимо, у кого-то из спорщиков просто-напросто сдали нервы, и он спустил курок, не дождавшись приказа…
…О котором после этого можно было вообще забыть. Одно необдуманное движение указательным пальцем, и сразу за первым выстрелом взорвался целый оружейный шквал. Компаньонам понадобилось меньше минуты, чтобы добежать до края террасы, но за это время наверху успело развернуться целое сражение. Которое Кальтер и Эйтор, как и предыдущее сражение зэков с охраной и монстрами, также не увидели. Дабы не рисковать понапрасну, они двигались вдоль стены. А она не только защищала их от шальных пуль, но и не позволяла следить за тем, что творилось на прогулочной площадке.
Творилось же там нечто крайне скверное. Не для компаньонов, разумеется, а для тех, кто участвовал в той бойне. Над террасой безостановочно свистели пули, которые затем уносились в океан. Один изрешеченный ими труп свалился с площадки через брешь в заборе и упал позади бежавшего последним Скарабея. Еще одно мертвое тело грохнулось на лестницу, скатилось кубарем по ступенькам, сломало перила и также шмякнулось на террасу. Оба мертвеца состояли при жизни в банде Факельщиков. И были застрелены в спину, когда, судя по всему, пытались удрать от автоматчиков.
Однако удирали явно не все. Те, кто был поумнее и посмелее, наоборот, кинулись в самую гущу противника. Что тоже было опасно, но так враг, по крайней мере, не мог застрелить их в упор. Потому что автоматные пули, прошив насквозь тело жертвы, могли поразить своих. Это вынуждало Синих Одеял тоже переключаться на рукопашную, что повышало шансы Факельщиков уцелеть. Ненамного. Но такая тактика все равно была лучше, чем попытка бегства от расстрельной команды. А когда стараниями таких отчаянных героев среди легионеров возникнет сумятица, тогда «огнепоклонники» и решат, как им быть дальше: отступать внутрь тюрьмы или продолжать бой здесь. И в том и в другом случае имелись свои плюсы и минусы. И потому неизвестно, настанет ли вообще черед засевших внизу Диких Гусей ввязываться в драку…
В то место, куда Куприянов вел напарников, выходили вентиляционные каналы Поднебесья. И туда же ветер сносил дым от горящего неподалеку костра. Из-за чего защитники цитадели отключили вентиляторы, перекрыли эти самые каналы и дышали лишь тем воздухом, который поступал к ним через бойницы и люки в крыше. Это являлось далеко не лучшей альтернативой. Поднебесье было крупной постройкой и не могло обходиться без принудительной вентиляции. К тому же дым залетал и в эти отдушины, ведь место для костра было выбрано Факельщиками не наобум, а с расчетом, чтобы ветер постоянно окуривал цитадель дымом.
Вторгнуться в нее через вентиляционные каналы было невозможно. На выходах из них стояли решетки из толстых прутьев. А к той части стены, где они располагались, был приварен защитный кожух, не позволявший к ним приблизиться. Он был сооружен из стальных плит с проделанными в них узкими щелями для притока воздуха. А в довершении картины прямо над кожухом в стене виднелись три бойницы. Оттуда хозяева могли поливать кинжальным огнем любого, кто рискнет покуситься на их вентиляцию. На разрезание кожуха и решеток и без того понадобилась бы уйма времени. А проделать такое под обстрелом было и вовсе нереально.
Зэки не пытались пробиться в цитадель этим путем еще по одной причине. Даже взорви они кожух и решетки, далее им предстояло ползти по узким каналам друг за другом, неизвестно как долго и куда. Причем их вторжение мгновенно привлечет внимание хозяев, и те уже будут встречать гостей во всеоружии. Скорее всего, им вообще не дадут вылезти из каналов, пустив им навстречу по трубам слезоточивый или усыпляющий газ. Или же просто расстреляв вентиляционные кожухи с ползущими по ним зэками из автоматов.
Кальтер тоже собирался войти в цитадель через вентиляцию отнюдь не беззвучно. С той лишь разницей, что он использовал не взрывчатку, а свою универсальную отмычку — пакаль. У которого имелись перед взрывчаткой серьезные преимущества: он не взрывался, не порождал ударную волну и не оглушал. А также не требовал при работе с ним особой подготовки вроде закладки детонатора, настройки таймера и поиска надежного укрытия. Все это превращало «молот» в идеальный таран для проникновения в Поднебесье. И одновременно — в открывалку, которая позволит Обрубку выбраться из вентиляционного канала там, где ему захочется, не вынуждая ползать по трубам в поисках выхода.
Добравшиеся до кожуха компаньоны прижались к стене и перевели дух. Бойницы над ним были устроены грамотно — так, чтобы атакующие противники не могли спрятаться от стрелков в недосягаемой для их пуль мертвой зоне. Даже здесь, у самой стены, компаньоны рисковали угодить под обстрел, если заметивший их защитник высунет наружу руку с автоматом и откроет по ним огонь. Пускай неприцельный, но на таком расстоянии меткость уже не имела значения. Одна короткая очередь могла прикончить зараз всю троицу, не успеет та сделать и шага…
Однако прогноз Кальтера насчет этого сектора обороны Поднебесья оправдался — наверху у бойниц никого не было. Пожар и натравленные друг на друга банды подняли несусветный шум. И вряд ли сейчас в цитадели нашелся бы хоть один человек, который не следил за идущим внизу на южной стороне сражением. Даже если кто-то и приглядывал изнутри за вентиляцией, он как пить дать бросил свой пост, ведь с его стороны нельзя было увидеть все самое интересное. Тем более что здесь был рубеж, который не требовал за собой неусыпного контроля.
— Даю вам последний шанс одуматься и выйти из игры, — предупредил Кальтер напарников, вынимая из-под наплечной повязки артефакт. — Если полагаете, что дальше будет легче, вы сильно заблуждаетесь. Там, внутри, я не дам за наши жизни и ломаного гроша. И если случится так, что противник окажется хитрее нас, живыми мы оттуда не выйдем… Ну так что? Есть желающие распрощаться и поискать отсюда другой, более безопасный путь?
— На меня не смотри, — отмахнулся Скарабей. — Может, я жил в тюряге лучше и комфортнее тебя, брат, и колотили меня реже, но мне эта жизнь обрыдла не меньше, чем тебе. Знал бы ты, как достали меня всякие там Ковачи и ван Хейсы! Вот где все они уже сидят, вместе взятые, даже вздохнуть спокойно не дают!
В подтверждение своих слов он выразительно ухватил себя пальцами за горло.
— Я по-прежнему с вами, сеньор, — лаконично ответствовал Эйтор. — Куда мне еще деваться? Не к группировкам же прибиваться, верно?
— Что ж, мое дело вас предупредить, ваше дело — отказаться или согласиться, — подытожил Куприянов. — Ладно, раз вы полны решимости и оптимизма, стало быть, приступим… А теперь оба — пять шагов назад, живо!
Не заставив просить себя дважды, команда послушно отступила от командира на требуемое расстояние. А сам он занес руку с пакалем над крышкой кожуха, где также были прорезаны щели для доступа воздуха, поднял свое орудие как можно выше, прицелился и выпустил его из пальцев. Не забыв, разумеется, сразу отскочить назад, чтобы не угодить под обломки сей конструкции, если она вдруг рассыплется полностью.
Металлические плиты, из которых был сооружен кожух, выглядели массивными, но от взлома таким инструментом он не был защищен. «Молот» шарахнул точно в центр квадратной крышки, а поскольку ее жесткость уже была ослаблена прорезями, от такого удара она вмялась, подобно крышке консервной банки, по которой топнули каблуком. От деформации сварные швы лопнули, и плита провалилась внутрь корпуса. А лежащий на ней многотонный груз лишь ускорил ее падение.
Итак, ларчик открылся довольно просто и с первой же попытки. Однако теперь перед Кальтером встала задачка позаковыристее: решетка на одном из вентиляционных каналов. Сломать ее тем же способом, что и крышку, не представлялось возможным. Эта преграда была вертикальной, и ее устранение требовало особой осторожности. Примитивный и мощный удар здесь не поможет. Здесь надо прикладывать силу с умом. И так, чтобы при этом не пострадать самому, если расчет окажется неверен.
Просто положить пакаль на верхний горизонтальный прут и отскочить не получится. Кальтер прикинул, что толстые прутья могут выдержать даже такое свирепое давление и не сломаться. Значит, целиться надо не в них, а в то место, где круглая рама, в которую все они были вставлены, крепилась к стенке канала.
Впрочем, так казалось лишь на первый взгляд. В действительности массивная решетка не могла крепиться к тонкостенной трубе, из которой ее можно было бы выкорчевать обычным ломом. Нет, ее кронштейны лишь протыкали трубу, а вварены они были уже непосредственно в стену цитадели. Стало быть, на нее и надо воздействовать в первую очередь. Или на раму решетки в самой нижней ее части — туда, куда «молот» способен нанести наиболее мощный удар.
Кальтер забрался внутрь кожуха, подобрал артефакт и, развернув тот перпендикулярно земле, вновь бросил его. Так, чтобы он упал на ребро, скользнув плоской стороной по стене. Скребанув по металлу над решеткой, «молот» не задел ее прутья и приземлился точно на нижний край рамы, который при этом деформировался вниз. Стена под ним выгнулась пузырем, но преграда по-прежнему оставалась непоколебима.
На сей раз одним ударом дело не ограничилось. Чтобы смять стену под решеткой и оторвать от нее кронштейны, Кальтеру пришлось повторять процедуру пять раз. До тех пор пока вход в канал из круглого не превратился в овальный, а сорванный с креплений низ решетки ослабел настолько, что в щель между нею и стеной стало возможно просунуть руку.
Само собой, руку не обычную, а железную. В ее ладони имелся специальный «гаджет», позволяющий скалолазу закрепляться за любую более-менее глубокую щель в скале. Штуковина эта сначала всовывалась туда, а потом расширялась и заклинивалась внутри, давая хозяину протеза гарантию, что он не сорвется с этой опоры.
Кальтеру, само собой, закрепляться на стене не требовалось. Он задействовал расширительную функцию этого устройства для иной цели. Просовывая его понемногу все выше и раз за разом активируя захват, взломщик продолжил вырывать решетку от проема вместе с рамой. По принципу того, как водитель разбортовывает монтажкой колесо. Это было неосуществимо поначалу, но теперь, когда погнутая рама дала слабину, проделать такое можно было достаточно легко.
Полностью отрывать решетку не требовалось. За пару минут Кальтер отогнул ее ровно настолько, чтобы ее можно было приподнять и проползти под ней в вентиляционный канал. Все это время Эйтор и Харви простояли словно на раскаленных углях, прислушиваясь к шумам, что доносились из крепости. Правда, толку от их потуг было чуть. Расслышать что-либо за стенами мешала продолжающаяся наверху сумасшедшая пальба. Тем не менее никто, включая Кальтера, не сомневался, что устроенный ими грохот уже наверняка привлек внимание защитников. А, стало быть, им следовало как можно скорее прятаться в вентиляцию, пока по ним не открыли огонь из бойниц.
— Айда за мной! Сюда! — прокричал наконец Обрубок нервозно пританцовывающим компаньонам. И, приподняв решетку, первым вполз на четвереньках в трубу. Не забыв, разумеется, подобрать артефакт, который мог понадобиться ему уже буквально через минуту-другую.
Рамос и Багнер, суетливо толкаясь, запрыгнули в кожух, после чего все же смогли договориться, кому из них лезть вторым, а кому — последним. Скарабей пропустил чилийца вперед, как делал это прежде, поскольку не желал поворачиваться к нему спиной одновременно с Обрубком. Доверие доверием, однако не стоило забывать, кем еще вчера был для них Эйтор. И что могло прийти ему на ум в Поднебесье, когда он доберется до своих бывших — и бывших ли на самом деле? — товарищей.
Решетка лязгнула, опустившись за третьим вползшим в трубу злоумышленником. Не окажись там этого проклятого железного ящика, хозяева могли бы и не заметить, что в цитадель кто-то пробрался. Увы, но проломленная крышка вентиляционного кожуха не оставляла ни малейшей надежды, что это вторжение останется в секрете. На что вообще рассчитывал Кальтер, отважившись на столь самоубийственную авантюру? Да он хоть знает, куда ползет, или ему на это начхать? Похоже, что начхать, раз он не спросил у напарников, знают ли они, что находится в этой части крепости. Даже если он сам это знает, почему хотя бы не уточнил, так оно на самом деле или нет?