— А сами вы что от этого выиграете? Разве вам, ублюдкам, не по кайфу весь этот бедлам?
— Кайф закончится, когда сюда прибудет спецназ с Таити. Сначала он закончится для нас. А потом и для вас, когда начнется расследование инцидента и поиск виноватых. И если все мы хотим выбраться из дерьма с наименьшими потерями, будет лучше, если ты выполнишь мою просьбу. И желательно как можно скорее! Ты ведь понимаешь, что кто-то из начальства все равно сюда заявится. Так не вынуждай меня жаловаться им на то, что ты намеренно отказывался ускорить нашу встречу!
Вертухай выругался. Кажется, Обрубок все же достучался до его разума: ему действительно не хотелось оказаться крайним, если начальство решит выместить на ком-то гнев за все, что стряслось на складе. Кому охота нарываться на лишнюю головомойку, когда вокруг и без того проблем хватало?
— Ладно, я передам начальству твою просьбу, — сдался наконец автоматчик. — Но учти: я запру дверь снаружи, а вернусь очень быстро и с подмогой! И если, не приведи господь, Уолтер окажется мертв, вы трое издохнете в таких муках, которые не пожелали бы даже своим худшим врагам!
— Договорились, — согласился Куприянов. И, проследив, как противник, пятясь и пригибаясь с автоматом на изготовку, достиг двери и скрылся за нею, обратился к Скарабею: — Быстро приводи в чувство Рамоса. Пока сюда не нагрянули более крутые гости, надо как следует здесь окопаться!
— Ну, окопаемся — и что дальше? — Харви перевернул Эйтора на спину и стал шлепать его по щекам. После пятого шлепка чилиец начал протестующе мычать, а после восьмого открыл наконец глаза и обложил своего «реаниматора» бранью. После чего стало понятно, что помощь ему больше не требуется. Разве только психологическая, но обращаться за ней к Багнеру он уже вряд ли станет.
— А дальше мы сделаем то, что у нас получается лучше всего: посеем среди врагов семена недоверия и раздора, — ответил Кальтер, подбирая пакаль и помещая его назад под повязку. — Говорить буду я. А ваша с Рамосом задача ничему не удивляться и не открывать рты без моей команды. Возможно, мне понадобится, чтобы ты добавил что-то к моим словам, и тогда я подам тебе знак. Что именно добавить, сориентируешься по ходу разговора. Главное, постарайся обойтись без велеречивости и не говори мне наперекор.
— Вот как? — удивился Харви. — Ты собрался предложить директору что-то, что может не понравиться мне?
— Все возможно, — уклончиво ответил Кальтер. — Поэтому не верь всему тому, что вскоре услышишь.
— То верь ему, то не верь, — проворчал Скарабей, помогая Рамосу подняться. — Что-то я, брат, вконец запутался в твоей хитромудрой стратегии. Гляди, как бы заваренная тобой каша не полезла через край котла, и мы сами в ней не утонули.
— Она уже полезла, — уточнил Обрубок. — Только и успеваем вот расхлебывать… И сейчас для нас главное — не обжечься этой кашей, потому что дальше она будет еще горячее…
Глава 27
Посланник не солгал и вернулся с подмогой где-то минут через пять. Без начальства. Но оно, по его заверениям, должно было подойти с минуты на минуту. А пока оно не появилось, полтора десятка вертухаев рассредоточились за ближайшими к двери укрытиями, обезопасив для боссов тот участок склада, откуда им предстояло вести переговоры с интервентами.
За время отсутствия гонца его приятель Уолтер пришел в сознание и обнаружил себя прикованным наручниками к одному из трубопроводов. Тех, что были проложены по всему складу и соединяли топливные резервуары с помпами. Заложник был пристроен Кальтером там, где он неминуемо окажется на линии огня и зэков, и охраны, если дело вдруг дойдет до стрельбы. Это должно было остужать пыл вертухаев, явно не желающих приносить в жертву собрата, даже если его смерть выдастся не напрасной.
Вторая причина, по которой хозяевам было невыгодно кровопролитие, — взрыв горючего и пожар, что грозил потом разразиться. Он не уничтожит цитадель, поскольку склад можно было оперативно изолировать и столь же оперативно накачать в него пожарную пену. Но это породит массу новых проблем вдобавок к уже существующим. Которые в настоящий момент, когда хозяева пребывали на осадном положении, попросту не имели решения.
Автомат, пистолет, несколько магазинов к тому и другому, бронежилет, шлем, три осколочные гранаты, нож и два сигнальных фальшфейера — такими трофеями разжились компаньоны, обезоружив заложника. Пистолет, каску и «броник» забрал себе Скарабей. Автомат и нож — Кальтер. Гранаты и «сигналки» они разделили между собой. Рамос, которого все еще мутило от полученного удара по темечку, остался без подарков. После того как на склад прибыли его бывшие товарищи по оружию, доверия у зэков к чилийцу вновь поубавилось. На что он, впрочем, не обижался, так как помнил свою неудачную попытку сдаться Уолтеру и его напарнику. Теперь, когда положение компаньонов перестало быть откровенно безнадежным, Эйтор слегка воспрянул духом. Насколько он при этом доверял своим нынешним друзьям, неведомо, но Куприянов вроде бы не замечал в его поведении ничего подозрительного.
— Оставайтесь у входа, или Уолтер получит пулю! — проорал Кальтер ворвавшимся на склад вертухаям.
Надо отдать им должное, они не усомнились в серьезности прозвучавшего ультиматума. Видимо, рассудили, что раз уж зэки втроем прорвали оборону цитадели, то у них хватит решимости привести свою угрозу в исполнение. Оцепив примерно четверть помещения — ту, что примыкала к двери, — хозяева предпочли не нервировать гостей и остановились на этих рубежах. Встречных требований автоматчики выдвигать Обрубку не стали. Все, что они сделали, это молча заняли свои позиции и стали ждать прибытия командования.
Долгожданная встреча Кальтера и сильных мира сего — правда, теперь их власть распространялась лишь в пределах крепости — состоялась спустя еще пять минут. Приглашение приняли оба босса. К чему, собственно, Куприянов и стремился. Компаньоны вторглись в Поднебесье, подняли достаточно громкий шум, успели пострелять из автомата, и потому сохранить их визит в тайне было уже невозможно.
— Багнер? — первым делом осведомился Ковач. Его, так же как ван Хейса, Обрубок мог опознать по голосу, даже не выглядывая из-за укрытия. — Багнер, я и правда с тобой разговариваю? Откуда ты взялся, и что это, мать твою, ты здесь вытворяешь?!
— Вы разговариваете с заключенным Куприяновым, босс, — уточнил Кальтер, поскольку Харви, следуя его совету, держал рот на замке. — Свой номер, вы уж извините, я называть не буду — кому он сейчас здесь нужен?
— А, так вот кто, значит, верховодит этой компашкой! — воскликнул Ковач. — И как я сразу не догадался! Хренов русский шпион с одной клешней! Что ж, это многое объясняет! У Багнера не хватило бы ни мозгов, ни смелости, чтобы пробить стену и так нагло перед нами нарисоваться!.. Ладно, Куприянов, поскольку ты уже вошел и прячешься от меня за спиной моего сержанта, говори, какого черта тебе надо! Да покороче — нет у меня времени с тобой лясы точить, пока вы там снаружи друг друга на куски рвете и в наши ворота ломитесь.
— Постараюсь вас не задержать, босс, — заверил его Обрубок. — Собственно, я пришел к вам по поводу того дела, которое вы поручили накануне мне и Багнеру. Так вот, у меня для вас есть и хорошая новость, и плохая. Начну, пожалуй, с хорошей: нам с вами повезло — работа успешно выполнена. А теперь о плохом: условия, на которых мы заключили с вами сделку, изменились. Но вы и сами уже небось это поняли, ведь теперь не вы нам их диктуете, а мы — вам. Однако не беспокойтесь! Я не потребую от вас чего-то невозможного. Мне надо лишь то, что вы в силах сделать для нас сами, без посторонней помощи.
— Что за дерьмо ты несешь, ублюдок! Вы там что, с Багнером таблеток наглотались и у вас обоих крыша напрочь съехала?! — Ковача захлестнуло одновременно и возмущение, и недоумение. — Никакой такой работы я тебе не поручал, и мы не заключали с тобой никаких сделок! Насколько я в курсе, ты вообще должен сидеть сейчас в изоляторе, откуда тебя не выпустили бы еще очень долго!..
Скарабей вытаращил глаза и, схватившись за голову, беззвучно, одними губами, выругался. Еще бы ему не ошалеть от столь вопиющего нахальства, когда Обрубок вдруг взял и заявил во всеуслышание то, что категорически было запрещено озвучивать на публике. Запрещено под страхом мучительной смерти! Притом что сам однорукий махинатор и впрямь не заключал с Ковачем тайных договоров. Эту информацию Кальтер вытряс из Харви практически насильно, когда они с Отто Штернхеймом допрашивали его перед спуском на подводные уровни. И вот теперь, вместо благодарности, компаньон бесстыдно подтасовывал факты перед самим Ковачем. Которому не составит труда догадаться, кто снабдил Обрубка этими провокационными сведениями. Ну а дальше… Дальше все будет зависеть от того, зачем он затеял весь этот блеф. И если Ковач доберется до Багнера прежде, чем Обрубок достигнет своей цели, Багнеру однозначно не жить. Как, впрочем, и самому Кальтеру. Однако последний факт Скарабея уже нисколько не утешал.
— Отлично понимаю вас, босс: сейчас не самое удачное время обсуждать такие вопросы, — ничуть не смутился Куприянов. — И все же извините, но я вынужден настаивать на их обсуждении прямо здесь и сейчас. Потому что не хочу продешевить, пока козырная карта сама идет мне в руки.
— Ах ты, грязный лживый мерзавец! Дай только мне до тебя добраться, и я выбью из тебя правду, что за игру ты тут со мной затеял! Выбью вместе с зубами, так и знай!.. — еще сильнее завелся Ковач. Но не успел озвучить все то, что ему хотелось высказать, потому что его прервали.
— Говорит директор тюрьмы ван Хейс! — прогремел в гулком складе суровый и властный голос. — Заключенный Куприянов, немедленно потрудитесь мне объяснить, о чем вы ведете здесь речь!
— Директор?! Ух ты! — притворно удивился Кальтер, как будто появление ван Хейса стало для него сюрпризом. — Доброе утро, сэр! Честное слово, не ожидал, что вы лично прибудете на эти переговоры!.. М-да, как-то неудобно получилось… Ну да ладно — что сказано, то сказано, и открещиваться от своих слов я не намерен! С другой стороны, если босс Ковач не желает больше иметь со мной дел, может быть, мне удастся договориться с вами? В конце концов, мне без разницы, кто из вас выпишет нам троим билет на свободу!
— На свободу?! Это за какие такие заслуги, позволь спросить?! — Настало время ван Хейсу испытывать удивление.
— Ну, мы тут с приятелями отыскали внизу несколько пакалей, — перешел к сути дела Куприянов, продолжая беззастенчиво врать и удивлять тем самым притихших компаньонов. — Драгоценные железки с картинками, за которыми нас туда посылали. Вообще-то, это с их помощью мы сюда пробрались. Не верите — спросите у Уолтера и его приятеля. Они едва не отобрали у нас один из пакалей, который мы по неосторожности выронили, когда ломали вентиляцию.
Возникла небольшая пауза, в ходе которой, как следовало догадываться, ван Хейс учинил допрос вызвавшему его сюда вертухаю. Что-то подсказывало Кальтеру: доселе посланник не обмолвился о пакале ни директору, ни начальнику охраны. Он явно не терял надежды, что ему еще представится шанс завладеть артефактом. Например, снять тот втихаря с куприяновского трупа, если дело дойдет до стрельбы и зэки будут уничтожены. Слабенькая такая надежда, но чем черт не шутит… Но тут, как назло, Обрубок сам заговорил о пакале. И теперь раздосадованному вертухаю придется категорически отрицать, что они с Уолтером видели артефакт. А иначе Ковач возьмет его за грудки и спросит, почему он забыл доложить боссу о том, что у зэков имеется при себе вещица, стоящая целое состояние, а то и не одно…
Конечно, на самом деле Обрубок понятия не имел, о чем шла речь на том допросе. Но после того как переговоры возобновились, директор велел Кальтеру высунуть руку с пакалем и доказать, что он не врет. Кальтер охотно исполнил эту просьбу и показал ему «молот» сначала одной, а затем другой стороной. Надо полагать, ван Хейс остался доволен. И не усомнился в том, что глядит на настоящий пакаль, а не на подделку, которую, если на то пошло, ушлые зэки могли бы сварганить из подручных материалов, чтобы попытаться выторговать в обмен на нее у начальства что-нибудь ценное. Уж кто-кто, а ван Хейс знал, насколько изобретательными могут быть его подопечные. Включая и тех подопечных, кто не сидел за решеткой, а нес на «Рифте-75» охранную службу.
— Сколько всего артефактов вы отыскали? — поинтересовался директор, разглядывая в бинокль любезно демонстрируемый ему из-за цистерны пакаль.
— Четыре штуки, — продолжал врать напропалую Кальтер. — Этот здешний разлом — прямо-таки настоящий Клондайк, сэр! Если всякий раз, когда он открывается, из него вылетает по четыре пакаля, этак вы можете за пару-тройку лет стать настоящим миллиардером… Хотя кому я об этом рассказываю! Вы ведь уже сняли со здешней кляксы один урожай и, полагаю, распорядились им с максимальной выгодой для всех, верно?
Вконец сбитые с толку Харви и Эйтор обменивались вопросительными взглядами. Ни тот, ни другой все еще понятия не имели, что за дьявольскую игру затеял Обрубок. Ясно было одно: выкладывая компромат на Ковача, он долбит по клину, который уже был вбит в отношениях директора и начальника охраны. Но что выиграет сам Кальтер от намеренного разжигания их вражды? Заигрывать с этим — все равно что пытаться поджарить шашлык над жерлом извергающегося вулкана. Теоретически эта задача, конечно, выполнима. Но на практике такой горе-шашлычник сам сгорит еще до того, как свое блюдо отведает.
— Ты принес сюда все пакали, которые обнаружил? — продолжал допрос незваного гостя ван Хейс.
— Разумеется, нет! — ответил Куприянов. — Я же не настолько глуп, чтобы складывать все яйца в одну корзину. При мне сейчас лишь один артефакт — тот, который вы видели. Остальные я припрятал в надежных тайниках. Очень надежных, сэр, могу вас заверить. Вы не отыщете их даже с тем прибором, который нам начальник Ковач выдал для поисков пакалей.
— Прибор?! — Голос директора вновь обрел недобрую интонацию. — Что еще за прибор?
— Так точно, сэр! — подтвердил Кальтер. — Дескан! Специальный сканер, сделанный в России, в Центре изучения катастроф. Чертовски дорогая игрушка, насколько я разбираюсь в подобного рода технике. Ищет только и исключительно пакали, а на прочее железо ноль внимания. Готов поспорить, что у вас в тюремном арсенале такие штучки официально не числятся.
— Да чтоб вас!.. А ну-ка покажи мне это устройство, Куприянов!
— О, без проблем, сэр! Вот оно, глядите!
И Кальтер высунул из-за цистерны дескан, который вчера на подводные уровни принесла группа ныне покойного Аньелло.
Для Ковача это был удар ниже пояса. Причем такой, который он уже не мог парировать. От простых словесных наездов Кальтера он еще мог отбрехаться — мало ли, в чем взбунтовавшиеся зэки обвиняют своего главного врага! А вот выдумать легенду, откуда у зэков взялось столь редкое и дорогостоящее оборудование, Ковачу было уже не под силу. И сказать директору правду он тоже не мог. Это означало бы чистосердечно сознаться в грубом неподчинении приказу, ведь ван Хейс категорически запретил охране спускаться на подводные уровни. Она же не только туда спустилась, но и оказалась экипирована всем необходимым, включая даже дескан! Не говоря об оружии, которое в итоге оказалось в руках у Диких Гусей.
Знал ли ван Хейс, где главные зачинщики бунта разжились автоматами, униформой охраны и электронным ключом, с помощью чего они проникли на административные уровни и в арсенал? Скорее всего, не знал, а довольствовался гипотезами, которые выдвинул ему все тот же Ковач. Однако теперь, когда стараниями Обрубка на поверхность всплыли новые грязные факты — пускай наполовину и лживые, — раскол в лагере противника был неизбежен. Насколько глубоким он окажется, пока неясно. Но если Куприянову будет этого недостаточно, он выбросит из рукава еще парочку козырных тузов, чтобы доиграть начатую партию до победного конца.
Переговоры вновь были приостановлены. По долетевшим до Кальтера обрывкам спора, завязавшегося между боссами, он понял, что директор предложил начальнику охраны выйти в коридор. И уже там объясниться тет-а-тет, чтобы их не услышали подчиненные и зэки.
Воспользовавшись паузой, Скарабей подал знак, что хочет о чем-то сказать Обрубку. И, получив добро, поинтересовался раздраженным шепотом:
— Четыре пакаля, мать твою?! Ты что, брат, ополоумел? Ляпнуть такое боссам — все равно что тыкать в нос голодному волку куском сырого мяса! Я понимаю, что ты обожаешь лгать и блефовать, но надо же и здесь меру знать! Четыре пакаля! Да эти твари теперь на все пойдут, чтобы их заполучить! И от нас, дерьмовых шантажистов, даже мокрого места не останется. Причем еще до того, как боссы поймут, что мы их продинамили!
— Хочешь разжечь в противнике настоящий азарт — играй по максимальным ставкам, — невозмутимо ответил Кальтер. — Вопрос лишь в том, как далеко готовы зайти Ковач и ван Хейс, чтобы заполучить маячащий перед ними столь жирный куш. Я даже затрудняюсь предсказать, кто из них двоих войдет сейчас в эти двери и продолжит переговоры. Но то, что войдут уже не оба, — это я тебе гарантирую.
— Хочешь сказать, что один из них убьет другого? — Багнер взглянул на компаньона с откровенным недоверием. — Вот так запросто, безо всяких сантиментов?
— Это был бы для нас наилучший вариант, — признался Кальтер, — но на столь большую удачу я не рассчитываю. Скорее всего, до этого дело не дойдет. Ковач сильно напуган. Напуган, как никогда. Но у него есть шанс воспользоваться всей этой неразберихой, чтобы подчистить за собой улики. Те, которые позволят директору объявить его главным ответственным за случившийся бунт. А если ван Хейс выйдет из этого скандала не только чистеньким, но и с четырьмя пакалями в кармане, Ковач себе этого до конца жизни не простит. Но убить ван Хейса на глазах подчиненных, среди которых немало тех, кто держит сторону директора, — нет, на такое Ковач не пойдет. Ван Хейс должен умереть так, чтобы вся вина за его гибель легла на взбунтовавшихся зэков. А как это сделать, если все бунтари находятся снаружи, а мы — слишком ценные кадры, чтобы вешать на нас это убийство.