Переложив автомат в железную руку, Куприянов тоже отступил вбок, достал артефакт, поместил его над целью и разжал пальцы.
Пакаль снес засов с такой легкостью, словно его крепления были приклеены к двери пластилином. Лязг, грохот и прогнувшийся под ногами пол заставили компаньонов отпрянуть от эпицентра этого маленького катаклизма. Который, впрочем, обошелся без отягчающих последствий. Стальные плиты под ногами Кальтера деформировались, но, как и в прошлые разы, выдержали падение «молота». Даже дверной косяк уцелел, поскольку оказался крепче удерживающих его в проеме сварных швов — те под ним попросту лопнули. И теперь между порогом и полом зиял проем, в который мог бы проползти пятилетний ребенок. Или в который можно было бы бросить гранату, если бы вход все еще оставался закупоренным.
Кальтер от броска гранаты, разумеется, воздержался — не хотел повредить акваланги, которые, возможно, все еще там находились. Врываться туда он тоже повременил, дав напарникам знак, чтобы и они не торопились. Если пакальная атака напугала врага, он может запаниковать и начать палить по двери еще до того, как в нее сунутся захватчики. Чем непременно выдаст и себя, и свое укрытие, которых на заставленной оборудованием подстанции было предостаточно.
Спустя четверть минуты никто по взломанной двери так и не выстрелил. Толкнув ее стволом автомата — она открывалась вовнутрь, — Обрубок сам опять-таки не двинулся с места. Эта его провокация также осталась без ответа. Дверь распахнулась, но на подстанции по-прежнему было тихо.
Что ж, значит, пора входить самому. Не век же, в конце концов, топтаться на пороге, в считаных шагах от возможного спасения.
— За укрытия! — напомнил он компаньонам, уже заметив в открытый проем несколько мест, где можно было укрыться от пуль. После чего прошмыгнул в дверь первым и занял позицию за невысоким трансформатором. Не забыв, разумеется, подобрать артефакт, оставлять который на пороге было бы непрактично.
Эйтор и Харви вторглись на подстанцию не столь проворно, но им тоже удалось быстро найти себе укрытия. Откуда они могли теперь осмотреться и окончательно прояснить обстановку.
Зал, где они очутились, оказался просторнее, чем ожидал Куприянов. Отовсюду доносились гудение, шипение, щелчки, потрескивание и прочие шумы, издаваемые здешним электрооборудованием. Пахло горелой изоляцией — видимо, из-за частых замыканий проводки, что случались повсюду во время перестрелок, на подстанции тоже что-то в итоге замкнуло. В зале имелись окна, но они были закрыты, а вентиляция в Поднебесье все еще оставалась выключенной.
На первый взгляд, если здесь кто-то и был, то его уже след простыл. Однако в зале хватало укромных уголков, чтобы спрятаться, и делать окончательные выводы можно будет лишь осмотрев его целиком. Оглядевшись повторно, Кальтер решил было этим заняться, но тут вдруг подал голос Скарабей.
— Эй, брат, а у меня здесь что-то шипит! — воскликнул он, указав на трансформатор, за которым они с Рамосом прятались.
— Шипит? — переспросил Обрубок, до которого долетали сейчас десятки всевозможных шумов. — Да тут, куда ни плюнь, повсюду шипение и треск!
— Но этот звук слишком уж странный, — пояснил Харви. — И доносится не из трансформатора, а снаружи. А ну-ка!..
Он приподнялся, перегнулся через невысокий трансформатор и вытащил из-за него небольшой газовый баллон с вентилем. Явно не от акваланга — емкость этого баллона была небольшой, всего литра два или три. На нем имелась этикетка, но прочесть ее отсюда Кальтер не мог. Зато не усомнился в том, что вентиль баллона открыт, потому что теперь и он расслышал это зловещее шипение.
— Это что еще за дерьмо такое? — удивился Скарабей. И умолк, потому что глаза его вдруг закатились, ноги подкосились, и он, лишившись чувств, рухнул на пол. Баллон выпал у него из рук и откатился к Эйтору. Который испуганно заерзал по полу, пытаясь отползти от угрозы, однако и ему не повезло. Спустя две секунды Рамос также отключился и упал рядом с Багнером, не успев произнести ни звука.
Усыпляющий газ! Если бы Штернхейм не захватил арсенал, где хранились несколько таких баллонов, охрана пустила бы это летучее вещество в вентиляционную систему. И подавила бы бунт до того, как он разгорелся в полную силу. То же самое сделали бы новые хозяева баллонов с Поднебесьем, если бы в нем не отключили вентиляцию. Но на подстанцию газ принесли не Дикие Гуси — они сюда еще не добрались. Учинить такое коварство мог лишь Ковач. Который, как выяснилось, хорошо подготовился к своему бегству, припрятав у себя на черный день такой полезный баллончик.
Кричать «Назад!» было поздно, поскольку оба компаньона уже пребывали в отключке. Но Куприянов еще мог попытаться выскочить в коридор и убежать прочь от растекающегося по залу газового облака…
К несчастью, все, что ему удалось, это вскочить на ноги. После чего перед глазами у него поплыло, а тело охватила предательская слабость. Но как бы то ни было, Обрубок не хотел сдаваться без борьбы. Собрав в кулак остатки сил, он поковылял на подкашивающихся ногах к двери. Вот только ноги его больше не слушались и понесли его куда-то в другую сторону. И несли по зигзагообразной траектории до тех пор, пока он не споткнулся о какое-то устройство. Перелетев через которое, Кальтер растянулся на полу у стены зала. Откуда он уже не смог подняться, так как полностью лишился сил и вот-вот должен был лишиться сознания.
Это случилось через несколько секунд. Однако прежде чем отключиться, Куприянов успел заметить кое-что весьма странное. Вернее — кое-кого. Это был начальник охраны Ковач… встрече с которым Кальтер ничуть не удивился бы, если бы не одно но. Ковач не сидел в укромном месте в противогазе, дожидаясь, когда его преследователи уснут, а лежал на полу. Без противогаза, так же, как Обрубок. Вот только если зэк еще мог очухаться и встать — по крайней мере, в теории, — то его начальник — уже никогда. И черневшая у него во лбу дырка от пули служила тому абсолютно неопровержимым свидетельством…
Глава 32
Пробуждение выдалось скверным. Почти как с похмелья, хотя Кальтер и не припоминал, когда он вообще в последний раз страдал от перепоя. Наверное, еще в молодости, до начала службы в Ведомстве… Последствия воздействия на организм усыпляющего газа были схожи с похмельем, разве что не вызывали сухости и мерзкого привкуса во рту. Что ж, и на том спасибо, потому что и без того все складывалось хуже не придумаешь.
Он сидел, прислоненный спиной к станине крупногабаритного трансформатора, и его правая рука была прикована наручником к одной из перемычек на этой же станине. Судьба левой руки выдалась гораздо интереснее. Протез намертво зажали в слесарные тиски, а их в свою очередь прикрутили к станинной перемычке слева от Обрубка. Ноги его ни к чему не крепились, а просто были связаны кабелем, обмотанным вокруг лодыжек. Короче говоря, Куприянов был распят, разве что в относительно гуманном сидячем положении и без членовредительства.
Его компаньоны находились здесь же, в пяти шагах от него, и были прикованы подобным способом к трансформатору, стоящему напротив. Судя по всему, они очнулись раньше Кальтера, потому что когда он наконец-то разлепил глаза и осмотрелся, Рамос и Багнер не сводили с него угрюмых пристальных взоров. Оба помалкивали, даже не пытаясь что-либо сказать. Зато на лицах их было отчетливо написано, в каком дерьме они вместе с Кальтером очутились.
Вот только он все еще не видел человека, который их в это дерьмо усадил. И почему он оставил их в живых, а не прикончил, что в условиях идущей в Поднебесье войны было бы самым правильным решением.
— Черт бы побрал твою железную руку, Куприянов! — донесся до Обрубка откуда-то сзади знакомый голос. Даже очень знакомый — такой, который ни с каким другим не спутаешь. Особенно если слышал его не далее как полтора часа назад. — Ты сам-то знаешь, как снимается это чудо японской кибернетики, или для тебя это тоже загадка? Ума не приложу, как наш доктор Ювэй изловчился снять с тебя протез год назад. По мне, его было бы куда проще отрезать вместе с культей.
— Начальник ван Хейс? — удивился Кальтер, глядя на выходящего к нему из-за трансформатора директора тюрьмы. И, припомнив увиденный им перед самой отключкой труп Ковача, поинтересовался: — Так это вы и ваши люди грохнули предателя до того, как он успел удрать?
— Ты о Коваче? — Ван Хейс остановился между Кальтером и его компаньонами. — Бедный, бедный Штефан! В какую коварную ловушку вы, негодяи, его загнали! А ведь вы в нем ошиблись: да, он никогда не был праведником, но открывать вам ворота и убегать с атолла даже не собирался. Напротив, после того как вы его разоблачили, Штефан пришел ко мне, во всем сознался и сам попросил освободить его от занимаемой должности… Покаялся в грехах, можно сказать.
— Здорово же вы ему эти грехи отпустили! — усмехнулся Куприянов, начиная мало-помалу догадываться, что к чему, хотя больная голова этому плохо способствовала.
— Как видишь! — развел руками директор. — Штефан допустил ошибку, но и я, к своему прискорбию, тоже. Я сразу раскусил ваш со Скарабеем коварный план! Признаться, он и впрямь был неплох: загнать Ковача в тупик, заставить его открыть вам ворота и бежать, а самим попытаться перехватить его здесь, у аквалангов, и уйти той же дорогой. Я знал, что ты и Скарабей не будете работать на Штернхейма, а значит, вы работали только и исключительно на себя. И что, если вы рискнули притащить в Поднебесье для правдоподобия вашей легенды настоящий пакаль, значит, у вас почти наверняка есть еще артефакты. Которые вы и хотите вынести отсюда этим маршрутом.
Ван Хейс указал в тот угол зала, где находился колодец для спуска к подводному кабелю.
— …Однако произошла накладка, о которой вы не подозревали: в бедолаге Штефане вдруг проснулась совесть, и он отказался нас предавать, — продолжал директор. — И что мне оставалось делать? Если ворота не откроются и сюда нагрянут войска, вы снова спрячете пакали. Или у вас их отберет морская пехота. Или вы проболтаетесь о них на допросе следователям, когда те начнут раскапывать подробности этой заварухи. Или же вы от безысходности утопите артефакты в океане по принципу ни себе ни людям — от вас, зэков, любую гадость можно ожидать…
— И поэтому вы открыли нам ворота сами, вместо Ковача? А всю вину решили свалить на него: дескать, начальник Ковач всех предал, затем пытался бежать, но не успел и сам был застрелен ворвавшимися в цитадель зэками.
— Тоже очень хороший план, не правда ли? — закивал ван Хейс, не став отрицать ни слова из того, что сказал Кальтер. — А вы мне еще и подыграли, прикончив Дженкинса. Этот ублюдок стал невольным свидетелем того, как мы пустили пулю в лоб его боссу, и пытался с нами расквитаться. Но спасибо вам — вы не обманули моих ожиданий и подоспели как никогда вовремя… Вот только в конце концов я тоже допустил ошибку, найдя у вас на три пакаля меньше, чем рассчитывал. А тот, который я нашел, едва не переломал мне ноги, когда я вытащил его из-под твоей повязки. И теперь — вот досада! — никто из нас не может эту дрянь оторвать от пола! Проклятые зэки! Ни в чем нельзя на вас положиться.
— Что есть, то есть, — хмыкнул Обрубок. — Одного не пойму: зачем вы тратите свое драгоценное время, рассказывая мне все это? Вам что, больше нечем заняться?
— А чем еще нам заниматься в ожидании, пока нас освободят? — пожал плечами директор. — Когда еще эти морпехи прорвут оборону Рошона и Штернхейма и возьмут под контроль хотя бы Поднебесье, не говоря о всей тюрьме? Вот я и коротаю тут с тобой время за интересным разговором… Или тебе хочется издохнуть, так и не узнав всех подробностей того, почему ваша затея с бегством потерпела фиаско?..
Кальтер не знал, как долго он пролежал без сознания. Но за это время штурм «Рифта-75» вроде бы еще не начался. По крайней мере, тюремные стены не содрогались от канонады и взрывов. Напротив, в Поднебесье стало даже тише, чем в тот момент, когда компаньоны вторглись на подстанцию. Очевидно, Дикие Гуси все-таки захватили цитадель. И если на ней еще оставались бывшие хозяева, то они, скорее всего, попрятались кто куда и сидели в своих убежищах, боясь даже чихнуть. Так же, как поступил спрятавшийся на подстанции ван Хейс. Он хоть и забаррикадировался здесь, будто в ожидании конца света, но все же предпочитал говорить с Кальтером вполголоса и с оглядкой на дверь.
Взломанную дверь и брешь под нею директор и двое его подручных — столько автоматчиков находилось в поле зрения Кальтера — завалили всяким хламом и оборудованием, которое можно было сдвинуть с места. И теперь вышибить ее было бы еще труднее, чем прежде, когда она запиралась на засов. Не факт, что такую баррикаду снес бы даже хороший заряд взрывчатки. Зэкам, которые вздумают прорваться сюда из коридора, придется изрядно попотеть. Однако вряд ли найдутся желающие, поскольку все их внимание обращено теперь на внешних врагов, а не на внутренних. Бунтующая тюрьма жила в ожидании штурма и готовилась к нему. И никто не хотел тратить силы и патроны, выкуривая из нор недобитых вертухаев, поскольку у Гусей и Одеял было уже и так достаточно заложников.
В зале изменилось еще кое-что. Все окна теперь были открыты настежь — очевидно, ван Хейс проветривал помещение после газовой атаки, а также готовился наблюдать за штурмом. Это было относительно безопасно, ведь морпехи так и так не станут обстреливать Поднебесье. У зэков тоже не выйдет обстрелять подстанцию снаружи или зашвырнуть сюда гранату. На этой стороне цитадели не было балконов и террас, а далеко внизу, под окнами подстанции, плескалось море. До него было метров тридцать, и миротворцы вряд ли смогут взобраться сюда из воды. Им будет проще высадиться с вертолета на крышу цитадели и спуститься сюда по фалам. Само собой, после того как противовоздушная оборона зэков падет. Но до того времени Кальтер уже вряд ли доживет. Он и компаньоны являлись для ван Хейса нежелательными свидетелями, и их участь выглядела откровенно незавидной.
Пакаль, который едва не покалечил позарившегося на него ван Хейса, валялся здесь же, чуть в стороне. Кальтер не видел его, зато видел оставленную им в полу вмятину. Директор уже догадался, в чем кроется секрет этого артефакта и что связывает его с Обрубком. Обрубок был нужен ван Хейсу, но не настолько, чтобы считаться незаменимым. Для монтажа и демонтажа оборудования под потолком подстанции был сооружен кран-балка. Его грузоподъемности с лихвой хватит, чтобы погрузить «молот» на тележку для перевозки все того же оборудования. Ну а сохранить всю эту операцию в секрете хозяину тюрьмы подавно не составит труда. При наличии нужных инструментов с такой работой справятся и те два головореза, что сейчас ему помогали. Без возни тут, конечно, не обойдется, зато ван Хейс не будет зависеть от какого-то зэка, от которого, по его же словам, можно ожидать любого подвоха…
— Да, и впрямь проблемка, — сказал ван Хейс, проследив, куда смотрит пленник. — Уж не знаю, в чем кроется твоя уникальность и почему этот пакаль выбрал тебя своим носителем. Но я рад и такой добыче, чем вообще никакой, а то было бы очень обидно, если бы Штефан Ковач умер напрасно… А теперь, извини, но мне хотелось бы поболтать с твоими приятелями. Что-то подсказывает мне, у нас с ними тоже найдутся интересные темы для разговора.
Директор подошел к Харви и Эйтору и встал напротив них.
— Я чуял, что от тебя, Багнер, стоило рано или поздно ожидать какую-нибудь подлость, — заметил ван Хейс. — Но то, что в вашу компанию может затесаться один из моих людей, это для меня, честно говоря, большой сюрприз. Что такое ценное они тебе пообещали, Рамос, отчего ты бегал за ними безо всякого принуждения?
— Заключенный Куприянов спас меня от расправы Диких Гусей, сеньор, — сознался чилиец. После чего с еще большей неохотой добавил: — И пакаль… Куприянов пообещал отдать его мне, когда мы выберемся из аномальной зоны. Он сказал, что за ее пределами артефакт обретет нормальный вес и я смогу унести его.
— Ну надо же! И ты в это поверил? — удивился директор. — Ты — охранник, — поверил зэку, который вдобавок решил устроить побег? Тебя что, совершенно ничему не научили перед тем, как сюда отправили?
Возразить на это Эйтору было нечего, и он, зыркнув обиженно на Кальтера, молча потупился. А вот Скарабею, наоборот, неожиданно захотелось пообщаться со своим бывшим покровителем. Так захотелось, что он даже заерзал от нетерпения. И разве что рукой не затряс, как школьник, но лишь потому что руки его были прикованы к трансформатору.
— Прошу прощения, сэр! — обратился Харви к ван Хейсу. — Разрешите мне сказать вам кое-что очень важное! Уверен, вы сможете извлечь из этого для себя немалую пользу!
Глава 33
— Да кто я такой, чтобы затыкать тебе рот, Багнер? — проявил великодушие директор, пускай оно и было всего лишь притворным. — У всех заключенных есть законное право высказывать мне свои предложения и замечания по тем или иным вопросам. Даже, представь себе, сегодня, когда вы развели здесь полный хаос и беззаконие.
— Я хотел бы оказать вам помощь в деле урегулирования этого инцидента, — заявил пленник. — Вам обязательно понадобятся свидетели, которые подтвердили бы вашу версию всего того, что здесь происходило. Причем свидетели не только из числа ваших людей, но и из числа заключенных. Скажу больше: последние свидетели будут для вас даже ценнее первых. Потому что вряд ли кто-то из зэков согласится выступать на вашей стороне после того, как вы подавите бунт. Вам придется сильно постараться, чтобы отыскать таковых. На это понадобится время, а зэки наверняка потребуют от вас за это какие-то уступки… Так вот, насчет меня вы можете быть абсолютно спокойны: я расскажу дознавателям все, что вы мне поручите. Слово в слово! И не попрошу у вас за это ничего, кроме возможности выйти отсюда живым и вернуться в свою камеру. К тому же вы не станете отрицать, что лучше меня с этой задачей на «Рифте» никто не справится.