— Дергай рубильник! — успел проорать Гонзо прежде чем его заставил умолкнуть шквал девятимиллиметровых пуль. — Дер… гай… ру… биль… ник!..
Таковы были его последние слова. Явно не те слова, которые он мечтал бы сказать перед смертью. Но как бы то ни было, его предсмертное напутствие не пролетело мимо ушей Кальтера, Харви, Отто и Монгола. И они не собирались оставлять этот замечательный совет без внимания.
— Все на стол! — гаркнул Отто. И, первым вскочив на закрытый пластиком верстак, схватился за прицепленный к рубильнику шест. — Живо, мать вашу!
Трое его собратьев по несчастью рванули к верстаку, словно отставшие пассажиры за уходящим поездом. Окунутый в воду Харви тоже стряхнул с себя оторопь и очутился там одновременно со всеми без посторонней помощи. Без Гонзо на верстаке стало просторнее, поэтому никто не сорвался обратно в воду. Все уместились на возвышении, обязанном спасти их, как библейский ковчег — Ноя со всей его фауной.
Попытки вертухаев спихнуть мертвеца с решетки или открыть ее вместе с ним не увенчались успехом. Самоотверженный Гонзо подпер собой дверь, так втиснув конечности в решетку, что снять его тело, не разогнув прутья, было уже нереально. Убедившись в этом, Аньелло и компания просунули автоматные стволы в просветы, что не были закрыты героическим трупом, и решили палить наугад. Однако вновь спустить курки они не успели. Едва самый нерасторопный зэк — Скарабей — очутился на верстаке, как Штернхейм толкнул шест и поднял рукоятку рубильника вверх.
Разумеется, никакие искры ниоткуда не посыпались, как это бывает в кино. То, что затея искателей сработала, они поняли, когда свет в мастерской померк и замерцал, а тело Гонзо, в котором еще теплилась жизнь, изогнула судорога. Гонзо загораживал собой дверь, но три громких всплеска, раздавшиеся в коридоре, зэки расслышали. Да и прекратившаяся стрельба тоже свидетельствовала о том, что противник был выведен из строя.
Для пущей гарантии его надо было прожарить как следует. Жаль, но зэки не могли контролировать продолжительность электрической атаки. Через несколько секунд после включения рубильника в щитке что-то громко щелкнуло, и лампы снова загорелись ровным светом. Тело Гонзо, которого удар током добил окончательно, обмякло и, мешком повиснув на решетке, больше не подавало признаков жизни. А вот говорить о смерти вертухаев было еще рановато. Этих здоровяков столь кратковременная встряска могла и не прикончить.
Поняв, что пол обесточен, Отто выключил рубильник и снова его включил, но ему не удалось перезапустить подачу энергии.
— Без толку! Предохранители вышибло, мать их! — Он вернул ручку на щитке в нижнее положение и бросил шест на верстак. После чего нагнулся, быстро макнул палец в воду, убедился, что та опять стала безопасной, и соскочил с верстака. Потом махнул рукой остальным и прокричал: — За мной, пехота! Добьем этих сук, если они еще дышат!
Снять Гонзо с решетки зэки тоже не смогли, но, чуть приподняв его тело, сумели открыть дверь вместе с ним. И вовремя. К этому моменту Пьетро и один из его приятелей уже оклемались и копошились в воде, разыскивая выпавшие у них из рук автоматы. Третий надзиратель продолжал валяться в отключке. Во время электроудара он плюхнулся на задницу и теперь сидел, привалившись спиной к стене и уронив голову на грудь. Трудно сказать, был он жив или мертв. Но сейчас он представлял собой наименьшую опасность, поэтому зэки всего лишь перешагнули через него и занялись его напарниками.
Расправа над ними была скорой и лютой. Разразившиеся бранью Штернхейм и Монгол сразу же устремились к Аньелло, не оставив выбора Скарабею и Обрубку. Пьетро заметил их и, не найдя автомат, потянулся к кобуре с пистолетом, но воспользоваться им не успел. Монгол одним ударом ноги раздробил вертухаю челюсть, после чего Отто, набросившись на него сзади, обхватил ему руками голову и резко рванул ее вбок и назад. Шейные позвонки Аньелло хрустнули, и он, не успев даже вякнуть, упал бездыханным в воду к ногам своего палача.
Обрубок хотел предупредить наемников, чтобы те повременили с расправой и сначала допросили Пьетро. Но они были слишком возбуждены и разгневаны, чтобы мыслить практично. Впрочем, Кальтеру и Харви тоже пришлось забыть о допросе, когда их противник извлек-таки из воды свой «эм-пэ-пять». Правда, лишь затем, чтобы прыгнувший на него Куприянов ухватил оружие за ствол, отвел его в сторону и припер автоматчика плечом к стене. Тот попытался сопротивляться, но после электрошока соображалка у него работала туго. Поэтому он не догадался воспользоваться пистолетом, а повел с Обрубком борьбу за автомат. Тем более это было вроде бы несложно, поскольку калека дрался всего-навсего одной рукой.
Скарабей, который сторонился в тюрьме любого насилия, замешкался, не зная, что ему делать.
— Нож! — подсказал ему Кальтер, не отвлекаясь от борьбы. — В ножнах на поясе! Хватай его, живо!
Можно было заставить Багнера схватить и пистолет, но до ножа ему было проще дотянуться — кобура висела у надзирателя на правом боку, а Харви топтался по левую руку от него. Получив указание, Скарабей исполнил его так быстро, как только смог. Успев, правда, получить локтем в лоб от автоматчика, который взялся отбиваться сразу на два фронта. И которому тут же прилетел ответный удар от калеки. Обрубок хоть и не мог вести полноценную борьбу, но все-таки изловчился и двинул локтем покалеченной руки врагу в скулу.
Кальтер не рассчитывал, что бывшая штабная крыса сможет хладнокровно прирезать человека. И хотел было забрать у него нож, но тут Харви решил доказать, что он тоже не лыком шит. Неизвестно, куда именно он целился — и целился ли вообще, — но если это был его дебют, то попытка вышла зачетной. Клинок вошел надзирателю в правую щеку и вышел из левой, проскрежетав по зубам и выбив несколько из них. Рот сопящего от натуги автоматчика тут же наполнился кровью, ее брызги прыснули Кальтеру в лицо, и он поневоле зажмурился. Однако почуял, что хватка врага ослабла, резко отпрянул назад и вырвал автомат у него из рук. После чего моментально перехватил его одной рукой за рукоятку и нажал на спусковой крючок…
Осечка!.. Или нет, видимо, магазин «эм-пэ» оказался пуст, но вертухай в горячке сам об этом позабыл, раз так рьяно боролся за разряженное оружие. Все три участника схватки на мгновение замешкались: Кальтер, не ожидавший подлянки от трофейной пушки; надзиратель, не сомневавшийся, что получит очередь в лицо, но не получивший ее; Харви, выдернувший клинок из вражеской щеки и надеющийся, что ему не придется резать надзирателя повторно…
Первым, несмотря на ранение, возобновил схватку вертухай. Он развернулся и набросился на Багнера, рассудив, что сейчас тот опаснее Обрубка. В драке с подготовленным бойцом шансов у Харви на победу не было никаких, даже при том, что у него имелся нож. Надзиратель двинул ему под дых и, поймав в захват его руку, хотел отобрать оружие… Но в итоге перехитрил сам себя, потому что Скарабей выронил нож еще до того, как противник причинил ему боль. Нож плюхнулся во взбаламученную воду и в итоге не достался никому. Что вертухая ничуть не смутило. Отскочив Харви за спину, он ухватил его левой рукой за шею, а правой потянулся наконец за пистолетом, собираясь использовать заложника в качестве живого щита.
План был хорош, но Куприянов тоже не стоял на месте. И налетел на Багнера и надзирателя, едва тот выхватил пистолет. Толкнув их обоих плечом, Обрубок заставил пятящегося врага потерять равновесие и упасть на спину вместе с заложником. А поскольку Харви придавил его собой, он и глазом моргнуть не успел, как очутился под водой, в крайне невыгодном для себя положении.
Выгодным оно для него уже не стало. Перепрыгнув через Скарабея, Кальтер еще сильнее придавил вертухая к полу. Поняв, что вот-вот захлебнется и утонет, он выпустил Харви, спихнул его с себя и начал вырываться с удвоенной яростью.
— Держи его! — приказал Обрубок Багнеру. Живо сообразив, что от него требуется, Харви тоже упал на противника. Который мог дрыгать теперь лишь одними ногами, но с таким отягощением деваться вертухаю было уже некуда. Да и дрыгаться ему предстояло лишь до тех пор, пока в его легких не закончится воздух. То есть очень и очень недолго.
Между тем Монгол собрался прикончить трофейным ножом третьего надзирателя, что к этой минуте тоже пришел в себя. Однако Штернхейм вновь пожелал сделать это сам и опять же голыми руками. Поэтому Монгол отступил, а Отто взялся душить жертву ремешком шлема, заломив тот назад до упора.
— Погоди, Штернхейм! — окликнул Кальтер главаря Гусей, продолжая удерживать под водой своего брыкающегося противника. — Ты уверен, что не хочешь задать этому парню несколько вопросов?
— Насчет чего? — пожал плечами Отто. — Разве и так не ясно, кто и за что приговорил нас к смерти?
— Насчет чего? — пожал плечами Отто. — Разве и так не ясно, кто и за что приговорил нас к смерти?
— А если наши догадки неверны и Ковач ведет другую, еще более хитрую игру? Или эти типы вообще нагрянули сюда без его ведома?
— Хм… Ты полагаешь? — Штернхейм ослабил хватку, и ремешок прекратил впиваться жертве в шею. — Ну хорошо, давай спросим ради интереса. Хотя могу поспорить, что мы не услышим от этого ублюдка ничего нового, а только зря время потеряем… Хотя твоя правда: надо бы все же проверить, ошибаемся мы или нет. В бедламе, что здесь творится, надо держать ухо востро. А особенно теперь, когда у нас есть пушки, и мы только что открыли счет дохлым вертухаям…
Глава 10
Аньелло и утопленный Кальтером надзиратель Маринеску — так было написано на бирке его разгрузочного жилета — действительно открыли для выживших искателей черный список, с которым их жизнь в тюряге грозила стать и вовсе сущим адом. Даже хорошенько спрятав трупы, они не избавят себя от подозрений в причастности к их исчезновению. И если Ковач захочет — а он вне всяких сомнений захочет! — то ему не составит труда выпытать из зэков всю правду. В первую очередь, конечно, из Скарабея, да и насчет себя Обрубок был не уверен. Как долго он способен нынче выдержать пытки? День? Два? Неделю?.. Какая разница, если у Ковача есть в запасе уйма времени и он сможет растянуть издевательства над Кальтером не на один год…
Третий вертухай, получивший благодаря Обрубку отсрочку от смерти, был обезоружен, раздет до трусов и скован пластиковыми наручниками, что нашлись в арсенале у Пьетро. Этого бедолагу, за жизнь которого Обрубок не дал бы сейчас и ломаной сигареты, звали Эйтор Рамос, и он был ровесником Багнера. Или даже чуть помладше его. Можно было, конечно, просто взять и спросить, сколько Рамосу лет. Но у Куприянова не было охоты интересоваться этим у человека, который гарантированно не доживет до своего следующего дня рождения. Эйтору повезет, если он протянет еще хотя бы час, и для Кальтера он был уже почти неотличим от трупа. С той лишь разницей, что плавающие неподалеку тела его собратьев не шевелились, а Рамос все еще дышал, моргал и трясся от страха.
Пытать его не понадобилось, так как говорил он много и охотно. Правда, Монгол все равно отвешивал ему подзатыльники, но делалось это чисто для проформы, дабы пленник не расслаблялся и не пытался тянуть время. Единственное, что ему гарантировали, это быструю и наименее болезненную смерть. Что вряд ли его утешило, но ведь он отправился сюда добровольно, поэтому и винить ему нужно было только себя. И еще покойного Аньелло, который завлек Рамоса в эту авантюру. Разве что Пьетро уже ответил за свои ошибки и был глух ко всем обвинениям, которые высказывал в его адрес Эйтор.
— Ну что, ты доволен? — осведомился у Кальтера Отто, когда они, завершив допрос, отошли в сторонку обсудить все только что услышанное из уст пленника.
— Более чем, — ответил Куприянов. — Хотя, конечно, не так, как должны радоваться вы с Монголом. Такая куча оружия на руках, униформа охраны и, главное, электронный ключ старшего надзирателя! Осталось решить, что вы намерены делать со всем этим богатством…
Универсальный ключ-карту от дверей административных уровней «Рифта-75» — вернее, тех помещений, куда у Аньелло был доступ, — зэки добыли лишь с подсказки Рамоса. Отправляясь сюда, Пьетро запрятал этот кусочек пластика со встроенным в него микрочипом в потайной карман на своем форменном поясе. Карман тот был устроен столь хитро, что зэки никогда бы не догадались, что в ремне Аньелло имеется тайник. Зато Эйтор не раз видел, куда его босс прячет свой электронный пропуск. И не преминул рассказать об этом Штернхейму, надеясь, что тот в награду дарует ему жизнь. Слабенькая такая надежда, честно говоря, но другой Эйтору взять было попросту негде.
На этажах, где содержались заключенные, ключ Аньелло не представлял никакой ценности, поскольку все замки там были механическими. Либо примитивными электрическими, которые можно было заблокировать с пульта дежурного. Зато на служебных уровнях этот пропуск мог открыть немало полезных дверей. Разумеется, при условии, что завладевшему им зэку удастся туда проникнуть. Но, в любом случае, искателям достался воистину ценный трофей. Который, вкупе с оружием и униформой, становился еще ценнее, ведь этот набор давал потенциальным беглецам из тюрьмы еще больше тактических возможностей. Правда, лишь на первой стадии побега, потому что вопрос, как им убраться с самого атолла, оставался открытым.
— Тащить все это на нижние уровни не только бессмысленно, но и глупо. Да ты и сам это прекрасно понимаешь, — сказал Штернхейм, кивнув на верстак, где были разложены униформа и оружие. Последнее выглядело впечатляюще: три автомата, три пистолета, по нескольку запасных магазинов к каждому из них, три ножа, три электрошокера, ворох пластиковых наручников и гранаты — дюжина осколочных, шесть светошумовых и шесть газовых. — У меня есть пара мыслей, как грамотно пустить это в ход и приумножить наш арсенал во много раз. Но, разумеется, не здесь, а там. — Он выразительно посмотрел на потолок. — А здесь мы рискуем истратить все патроны и гранаты на отстрел долбаных «крокодилов». И вернемся наверх не только с пустыми руками, без пакалей и оружия, но и с тремя трупами на совести. А такое не простят даже мне, не то что тебе…
Кальтер лишь молча кивнул: дескать, о чем тут спорить — все именно так и будет.
— Но если мы устроим хорошую заваруху, — продолжал Отто, — у нас появится шанс установить на «Рифте» правильные законы и порядки. Или даже захватить катера и вертолет. И это вселенское счастье может наступить для нас лишь благодаря таким вот «артефактам»… — Он вновь указал на оружие. — Только им, а не тем железкам, которые мы искали. Тем более что мы их еще не нашли, да и не факт, что найдем. А если найдем, опять же не факт, что от них будет хоть какая-то польза.
— Синица в руках и журавль в небе, — усмехнулся Обрубок. — Классическая дилемма, которую я решаю всю свою жизнь. Она же, судя по всему, когда-нибудь меня и прикончит.
— И что, доводилось тебе хоть раз допрыгнуть до неба и изловить журавля? — поинтересовался Штернхейм.
— Хочешь верь, хочешь не верь, но однажды мне это и впрямь удалось, — признался Куприянов.
— Ну, тогда на твоем месте я бы подавно не сомневался, как сейчас поступить, — заметил на это «гусиный» главарь. — Как подсказывает мой опыт, и одного журавля в жизни ловит далеко не каждый, а дважды такого везения не дождешься в принципе… Короче, расклад такой: мы с Монголом переодеваемся в вертухаев, забираем трофеи и проваливаем отсюда. Ты с мозгляком можешь пойти с нами. А можешь остаться, но в этом случае вы не получите даже те томагавки, что у вас были. Потому что мы заберем все оружие, которое нам пригодится. Кроме копий — они слишком громоздкие, и их мы с собой не потащим.
— И какая от меня может быть польза? — удивился Кальтер. — Ведь я же калека! Если вы решили выдать себя за охранников, меня моментально раскусят.
— Третью форму оденет Скарабей, а ты мог бы сыграть, например, узника карцера, которого мы сопровождаем на допрос к ван Хейсу. К тому же ты способен стрелять из пистолета и махать ножом. Так или иначе, лишним не будешь. А эти твои пакали… Возможно, когда мы захватим тюрьму, то еще вернемся сюда за ними. С целой армией и кучей оружия. И тогда ни один монстр уже не сможет нам помешать… Ну так что скажешь? Пойдешь с нами на настоящую войну? Или останешься подыхать здесь, среди склизких тварей, неизвестно с какой целью и за чьи интересы?
Выбор был невелик и на первый взгляд очевиден. Но кое-что все же не давало Обрубку покоя. Штернхейм знал о черных разломах и пакалях лишь понаслышке, поэтому ему было нетрудно махнуть на них рукой. И заняться делом, успех которого виделся ему более вероятным и перспективным. Однако Куприянов имел представление, какая в действительности могучая сила заключена в пакалях. И что могут стоить все грандиозные военные планы Диких Гусей против одной лишь возможности стукнуть пакалем о пакаль и вмиг перенестись на другой край света…
При всем скептицизме Отто, за таким небесным журавлем Кальтер был не прочь погоняться. Тем более что ловить его было проще, чем того пресловутого журавля, ведь артефакты «серых» никуда не убегали, а, как правило, лежали и ждали, когда их отыщут. Надо лишь придумать способ, каким образом избавиться от ядовитых тварей, и дело в шляпе. Что также представляло собой выполнимую задачу, поскольку всех монстров можно было при должном старании убить подручными средствами. Просто раньше зэки сталкивались с ними лоб в лоб и потому теряли соратников. Но если подойти к решению этой проблемы с умом и не переть на рожон, она наверняка решалась гораздо проще.
— Извини меня, Отто, но я пас! — ответил Обрубок на предложение Диких Гусей. — Вы чертовски храбрые и отчаянные ребята, спору нет. Но я уже не в том возрасте и не в той физической форме, чтобы участвовать в тюремных бунтах. А тем более выступать их зачинщиком. Поэтому я, пожалуй, отправлюсь дальше. Вернее, глубже. Оставьте мне только свои продукты и вон тот металлоискатель, который вам все равно без ненадобности. И еще одна просьба…