У Ричарда было прекрасное настроение, он был ласков с нею, и мало-помалу беспокойство Рейчел рассеялось. Когда она вошла, Ричард взял ее за руку, улыбнулся, провел к дивану, посадил и сам сел рядом. Затем он закрыл ставни и подбросил в очаг дров. Дрова занялись, и в комнате стало светлее, теплее и уютнее.
– Ну как дела, моя дорогая миссис Уикс? – спросил он, откидывая назад голову, чтобы посмотреть на нее с расстояния.
Теперь, когда на его коже и волосах играли мягкие отблески пламени, подчеркивающие изящные контуры его лица, он казался похожим на ангела. Трудно было угадать в нем ту грубость, с которой он иногда с нею говорил. «В каждом человеке сидит зверь», – говорил Джонатан Аллейн. Но он имел в виду лишь себя, и Рейчел отказывалась ему верить.
– У меня все в порядке, мистер Уикс. Как сегодня шла торговля?
– Сегодня похолодало, и это хорошо. Все больше и больше семей приезжает в Бат на зимний сезон, и благодаря многим отзывам, а в особенности отзывам миссис Аллейн, мое новое бордо пользуется большим спросом, так же как и сладкий розовый портвейн, недавно привезенный из Лисабона.
– Действительно, прекрасные новости.
– Все идет, как задумано, Рейчел. В точности так, как я и надеялся… У меня есть ты, самая лучшая из жен, о какой я не смел и мечтать, и мои обороты растут… Мой дом благодаря тебе преобразился, ожил. И скоро мы переберемся в лучшее жилье, уже не над лавкой… И там можно будет завести кучу детей. – Он улыбнулся и прикоснулся рукой к ее щеке. Его пальцы пахли опилками и бутылочной пробкой. Рейчел закрыла глаза и прислонилась к нему.
– Да, – сказала она. – Мне бы тоже этого хотелось.
Другая рука Ричарда, теплая и тяжелая, легла ей на живот. В его прикосновении ощущалось нечто собственническое и в то же время почтительное, и теперь оно не вызвало у нее отторжения.
– А как сегодня прошел твой визит к Аллейнам? Надеюсь, он расстроил тебя не так сильно, как в прошлый раз? – спросил он.
– Да, гораздо меньше.
Рейчел вспомнила, какие ужасные вещи говорил ей Джонатан Аллейн, как резко он мог ее осадить и как его глаза в один миг наполнялись гневом и болью. Но затем она подумала о медной мышке и о том, как он заснул под звуки ее голоса. Она не была уверена, что ей хотелось рассказать обо всем этом Ричарду: тот вел себя очень странно, и его настроение было непредсказуемо, когда речь заходила о миссис Аллейн и ее сыне.
– Похоже, он остался доволен моим чтением. Я пробыла у него, наверное, около часа… и никаких происшествий, как раньше, не случилось.
– Это чудесно. Чудесно, Рейчел. А тебе… заплатили?
– Пока нет. Миссис Аллейн не говорила об оплате перед тем, как я пошла к ее сыну, а после… после она куда-то пропала, я видела только слуг. Кстати, если уж о них зашла речь, я только что видела, как одна служанка Аллейнов делала кое-что странное.
– Одна служанка, кто же?
– Та, которая работает у Аллейнов на кухне, рыжеволосая, я видела ее в «Голове мавра» в день нашей свадьбы. Она помогла мне во время моей первой встречи с Джонатаном Аллейном, когда тот на меня напал. Так вот, я только что видела ее у причалов с мешком украденной снеди, когда она садилась на отплывающую из Бата баржу.
– Как ты могла об этом узнать?
Ричард убрал руки и чуть-чуть наклонился вперед.
– Я случайно увидела в доме Аллейнов, как она кое-что припрятала. Это была бутылка эля. Девушка засунула ее в мешок, а вот сейчас я видела, как она с этим мешком садилась на баржу, плавающую по каналу… Я видела все совершенно отчетливо, и все-таки…
– Все-таки – что?
– Когда я попыталась сказать об этом кухарке, та не захотела ни о чем слышать. Как ты думаешь, нужно ли мне сообщить об этом миссис Аллейн?
– Нет.
Ричард резко поднялся и, скрестив руки, подошел к окну, хотя ставни были закрыты. Его спина выглядела такой прямой, словно он проглотил аршин.
– Что? Почему нет? Я не сомневаюсь…
– Это не твоего ума дело! – Ричард стоял к ней спиной и, казалось, разговаривал со ставнями. – И это едва ли удачный способ отблагодарить девушку, которая, судя по твоим словам, тебе помогла.
– Я знаю. Но все же, если она воровка… Если крадет у миссис Аллейн…
– Ты сообщила кухарке и тем исполнила свой долг. Больше ничего делать не нужно. Ты не в том положении, чтобы заниматься подобными вещами. – Его голос был твердым и ровным. – А как ты очутилась на реке и увидела эту девушку, когда она садилась на баржу?
– Я… ну, я заметила ее на улице и… пошла за ней, – нерешительно проговорила Рейчел.
Наступила тишина. Ричард повернулся к ней лицом, и с замиранием сердца она снова увидела, как краска гнева заливает его лицо, словно морской прилив.
– Уверен, есть способ лучше употребить свое время, чем гоняться за служанками и совать нос в чужие дела. Ты не согласна? – сказал он едва слышно.
– Согласна, Ричард. – Рейчел виновато моргнула и отвернулась, но, выдержав паузу, она не смогла удержаться от того, чтобы продолжить разговор. – Я только хотела… узнать, действительно ли эта девушка способна на что-то дурное…
– Не хочу больше ничего об этом слышать! Ты не должна иметь ничего общего с такими, как Пташка! Слышишь меня, Рейчел? Ты не должна иметь с ней ничего общего!
Он сыпал словами, тяжелыми, как жернова, а Рейчел никак не могла понять причину его гнева и придумать способ, как его успокоить. Когда она раскрыла рот, то не смогла издать ни единого звука и была вынуждена попробовать заговорить еще раз.
– Да, мистер Уикс, я поняла, – наконец прошептала она.
Ричард кивнул и пошел к лестнице.
– Я в кровать. Ты идешь? – проговорил он и протянул ей руку, которая слегка подрагивала.
«Это проявление гнева или что-то иное?» Рейчел, не говоря ни слова, встала и почувствовала, что поступает глупо, сама не зная почему. Когда в постели он принялся осыпать ей нетерпеливыми, грубыми ласками, Рейчел вдруг поняла, что он назвал ту служанку по имени. Пташка. Он в точности знал, о ком она говорит, хотя прежде, когда Рейчел заводила речь об этой девушке, всегда изображал полное неведение. Он ее знает. От этой мысли глаза Рейчел наполнились влагой, хотя ей было трудно сказать, что это за слезы – растерянности, боли или гнева. В каждом человеке сидит зверь. Она крепко закрыла глаза, и ей вспомнилась медная мышка с ее яркими глазами-бусинками. Рейчел думала о ней все время, пока Ричард не заснул и у нее не отлегло от сердца.
* * *Джонатан Аллейн в течение нескольких дней после визита миссис Уикс вел себя так тихо, что Пташка встревожилась. Его мрачное настроение, его смятенное состояние напоминали спираль водоворота, если его движение остановить, то запустить снова будет уже невозможно. Джонатан нужен ей слабым, уязвимым и беспокойным. Она хотела, чтобы он стал именно таким, потому что лишь это одно имело для нее значение. Это было все, что она могла бы сделать. Поэтому Пташка провела весь день в размышлениях о том, какую муку для него придумать, и решила начать, как бывало и прежде, с того, чтобы заставить его напиться. Простого вина было бы недостаточно, требовалось что-то покрепче. Начав пить, Джонатан снова погрузится в пучину отчаяния. Она вспомнила о Дике Уиксе и о том, как безжалостно тот с ней расстался. А все из-за той белобрысой, от которой не было никакого проку. Пташка стиснула зубы и решила, что так просто не сдастся. Все эти мысли приходили ей в голову, пока она чистила картошку. Покончив с этим занятием, она высыпала очистки в передник и вынесла на помойку, после чего спустилась обратно, на нижний этаж, каменные стены которого покрылись зеленой плесенью от постоянно сочившейся по ним влаги.
Раньше Дик разбавлял вино, предназначавшееся для Джонатана, прозрачным, безвкусным крепким напитком, который привозили из России, но она не знала ни как тот называется, ни где еще его можно достать. Остатки домашних запасов вина хранились в низком и тесном погребе, расположенном прямо под кухней. На передних стеллажах лежали бутылки из партии, привезенной Диком недавно, но чем дальше от лестницы, тем более древние реликвии обнаруживались на удаленных полках. Эти запасы остались от тех, кто жил в доме в прежние времена. В ту пору, когда этот дом был полон жизни и по-настоящему обитаем, то есть когда к обеду приглашались гости, а после в главном зале утраивались вечеринки с игрой в карты и танцами. Опилки, покрывавшие пол, сгнили и превратились в почти твердый ковер, наполнявший помещение запахом плесени, от которого у Пташки щипало в глазах. Однако она мужественно принялась искать какое-нибудь подходящее пойло, которое можно было бы добавить в вино и при этом не слишком испортить вкус. Увы, из крепких напитков ей удалось отыскать лишь бутылку невероятно древнего бренди, из которой тут же завоняло дегтем, как только была извлечена пробка. Поморщившись, Пташка вогнала ее обратно в горлышко и отправилась в комнату, где стоял перегонный куб и где можно было взять чистый спирт, который она и Сол использовали для приготовления лимонной воды и мятной настойки. Пташка откупорила бутыль и заколебалась. «Если он сыграет в ящик… – так сказал тогда Дик. – Надеюсь, этого не случится?» Пташка на мгновение застыла, терзаемая приступом нерешительности, а затем сделала крошечный глоток из бутыли. Спирт обжег ей язык, заставив закашляться и сплюнуть. Она вновь заткнула бутыль и повесила голову, признав поражение.
В конце концов Пташка отправилась в «Голову мавра», чтобы посоветоваться с Сейди, но та оказалась уставшей, злой и была совсем не расположена ее выслушивать. Пташка огляделась, ища знакомые лица, однако обнаружила лишь тех, с кем говорить у нее не имелось ни малейшего желания. Поэтому она покинула заведение и пошла куда глаза глядят. Девушка медленно шагала по мостовой, пока не достигла аббатства. Средневековое здание высилось гигантской громадиной, по сравнению с которым окружающие дома казались жилищами карликов. Оно напоминало медведя, спящего среди котов. Пташка обратила внимание на резную группу над входом, над которой, в свою очередь, располагалось огромное готическое окно. Крошечные ангелы поднимались по каменной лестнице с множеством ступенек, ведущих на правую сторону фасада. «Это как в жизни, – подумала Пташка. – Бесконечная лестница, по которой порой слишком тяжело подниматься». Внезапно она почувствовала себя очень маленькой. И не просто маленькой, а потерянной и невероятно усталой, стоящей в темноте у подножия какой-то высокой постройки. Пташка покачнулась, и на мгновение ей снова стало семь лет, и она снова, голодная и избитая, стояла на ветру перед фермерским домом близ Батгемптона, слишком слабая, чтобы сделать еще один шаг. Голова закружилась, и город расплылся перед ней, превратившись в одно большое пятно. Пташка споткнулась и наверняка растянулась бы на мостовой, если бы сильные руки, появившиеся словно из ниоткуда, не подхватили бы ее под мышки и не удержали бы от падения.
Сбитая с толку Пташка повернула голову и увидела Ричарда Уикса, со странным выражением на лице глядевшего на нее сверху вниз. Звездное небо вращалось позади него, здания и улицы были в тумане, и на мгновение его лицо стало единственным, что она могла видеть, единственным, что имело смысл. С легким вскриком Пташка обняла его за шею и крепко к нему прижалась; ее горло больно сжалось от подступивших рыданий. Это длилось мгновение. Потом Дик расцепил ее руки и освободился от ее железной хватки.
– Отстань, Пташка! – воскликнул Дик и оттолкнул ее так сильно, что она споткнулась опять.
– Дик, я…
Пташка замолчала и тряхнула головой, чтобы та прояснилась. В этот ужасный миг она была готова ему объявить, как сильно ей его не хватает.
– Что ты здесь делаешь и зачем разглядываешь аббатство, точно лунатик, да еще в такое позднее время?
– Я просто… возвращалась с прогулки. Тебя же не касается, чем я занимаюсь, кажется, так? – Она глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя, отвела назад плечи и постаралась не обращать внимания на предательский голос, который нашептывал ей: «Лишь бы он снова меня захотел. Лишь бы захотел». Дик и вправду к ней потянулся, но лишь для того, чтобы больно ухватить ее запястье и со злобой вывернуть руку.
– Это меня касается, когда то, чем ты занимаешься, имеет отношение к моей жене.
– О чем ты говоришь? Отпусти!
Пташка попыталась вырваться, но он только еще крепче сжал ее руку.
– Я говорю о том, что у моей жены почему-то всегда возникает повод о тебе вспомнить! То она видит тебя здесь, то видит тебя там. То ты помогаешь ей спастись от мистера Аллейна, то она замечает, как ты что-то крадешь и уплываешь из города на барже… Во что ты со мной играешь, черт тебя побери? Я же велел держаться от нее подальше!
– Что? Что она видела? – недоуменно нахмурилась Пташка. – Я бы не имела с ней никакого дела, если бы это зависело от меня! Разве это моя вина, что она теперь всюду шныряет по дому Аллейнов? Если твоя жена ходит за мной по пятам и шпионит? Что я могу с этим поделать? Это ты привел ее к ним в дом, это из-за тебя она оказалась на моем пути!
Ричард промолчал, словно собираясь с мыслями, но не отпустил Пташкину руку, которая совсем занемела в том месте, где он ее держал. Слеза скатилась по щеке Пташки, и оставалось только надеяться, что в темноте Дик этого не заметит.
– Почему ты за ней подглядывала? Почему оказалась в комнате, где она встречалась с мистером Аллейном? – спросил он наконец.
– И это еще хорошо, что так случилось, а то он мог бы ее убить! Разве я не говорила тебе, каков он на самом деле? Он душегуб, и твоя жена чуть было не узнала об этом из первых рук…
– Ты что-то задумала, Пташка, и я хочу знать, что именно. Говори.
– Ты что, пьяный? Отстань!
Пташка попыталась вырваться, но Ричард ухватил ее и за вторую руку, после чего начал трясти:
– Говори! Ты хочешь настроить ее против меня? Ты проболталась ей обо мне, о нас? Если так, то, клянусь, я…
– Ничего я ей не говорила! А если что и сказала, то разве что самую малость. Я старалась! Это она меня выслеживает!
– Я тебе не верю, – заявил Ричард. – Ты знала о ее первом посещении Джонатана Аллейна, о ее первой с ним встрече. Знала, и решила за ними подглядывать… для чего? Ты мне скажешь об этом, Пташка, или я пересчитаю тебе все зубы…
Он говорил с пылом, наклонившись к самому ее лицу и брызжа слюной, капельки которой попадали ей на кожу. «Теперь он на меня плюет, тогда как всего несколько недель назад покрывал мое лицо поцелуями».
– В ней… В ней есть кое-что такое, о чем ты не знаешь. О чем ты не можешь знать… – с неохотой сказала Пташка.
Он тряхнул ее снова.
– Что именно? – сурово произнес он, словно нанося удар.
– Она выглядит… она выглядит в точности как Элис… как Элис Беквит.
– О чем это ты?
– Твоя Рейчел Уикс выглядит в точности как Элис Беквит! Моя хозяйка, которую убил Джонатан Аллейн! – с трудом выдавила из себя Пташка, тяжело дыша. – Вот почему он чуть было ее не задушил.
Наступило молчание. Пташка ждала, стараясь не обращать внимания на боль в руках. Ричард посмотрел ей в глаза, и на какой-то миг гнев на его лице сменился каким-то другим выражением, совсем непонятным. Но только на один миг. Он выпустил Пташку, оттолкнув ее при этом так сильно, что та попятилась. Затем он рассмеялся горьким, безрадостным смехом, который эхом прокатился по площади.
– Элис Беквит! – вскричал он, снова расхохотавшись, и запрокинул голову так, словно обращался к равнодушным небесам. – Не желаю больше ничего слышать об этой чертовой Элис Беквит! Боже мой, Пташка, да ты буквально меня замучила этой своей Беквит! Замучила настолько, что у меня зубы сводит от одного ее имени!
– Ты хотел знать, почему ее пригласили еще раз, почему мистер Аллейн на нее напал и почему они устроили так, чтобы твоя жена продолжала к ним ходить… ну, вот тебе и причина. Ты хотел ее знать, и я все тебе выложила. Элис Беквит. Миссис Уикс является точной копией пропавшей возлюбленной мистера Аллейна. И теперь, когда ты наконец знаешь правду, мне все равно, нравится она тебе или нет. И нечего возводить на меня поклеп, – сказала Пташка.
Дик провел ладонями по волосам, потом по лицу, затем сложил руки на груди и посмотрел на нее.
– Я знаю, какие чувства миссис Аллейн испытывает к ней, к этой девчонке Беквит… Зачем ей поддерживать сына в этой его одержимости?
– Она думает, что со временем это может ему помочь. Потому что теперь к нему хоть кто-то начал приходить и у него появилась небольшая связь с окружающим миром. И если она устраивает так, что миссис Уикс встречается с ним, это означает, что она сама этого желает.
Ричард снова задумался.
– И ты знала… знала об этом сходстве с первого же взгляда, брошенного на мою жену.
– Еще бы. Это было все равно как увидеть мертвеца, вставшего из гроба. По правде говоря, у меня кровь в жилах застыла. Хотя, конечно, твоя жена старше и не такая красивая.
– Ты увидела ее первой, и это произошло во время нашего свадебного обеда. Ты… ты как-нибудь повлияла на то, что нас пригласили посетить Лэнсдаунский Полумесяц? Что миссис Аллейн захотела, чтобы я представил ей мою жену?
– Ну, ты же не думаешь, что это объясняется исключительно твоими достоинствами? – необдуманно ляпнула Пташка.
Ричард стиснул зубы и посмотрел в сторону. В темноте она не могла разглядеть румянца, который, вне всякого сомнения, залил его лицо. Поперхнувшись, Пташка почувствовала былую нежность к нему, на сей раз явившуюся под видом угрызений совести и даже стыда за то, что она так зло пошутила в его адрес. Пташка подняла руку, чтобы коснуться его рукава, но передумала и сказала:
– Дик, прости. Я не хотела…
– Не хотела чего? – спросил он ледяным голосом.
– Я не думала… скрывать все это от тебя. Но ты порвал со мной и велел никогда больше не заговаривать с тобой об Элис… Я только хотела узнать… проверить, не вырвется ли… не вырвется ли у него… у мистера Аллейна… при виде нее какое-нибудь признание. Я решила, если он ее увидит, то сможет…
– Так, значит, за всем этим стоишь ты? Это все дело твоих рук? Ты что, хочешь, чтобы он влюбился в мою жену? Чтобы она изменила мне с этим полоумным калекой? И тогда ты смогла бы снова заполучить меня?
– Что? Ты настолько ничего не понимаешь? Нет, я же сказала, что лишь…