– Ваше величество, если бы ваши родители придерживались подобных взглядов, где сейчас были бы вы?
«А вот ты, осмелившись сказать такое моему отцу, точно загремел бы отсюда прямо в Тауэр», – борясь с захлестывающим ее гневом, подумала Елизавета.
Однако настоятель, видимо обладавший мужеством ранних христиан, бесстрашно двигался дальше.
– Увы! – воскликнул он. – Что станется с нами?
«Этого я не знаю, зато я прекрасно знаю, что произойдет с тобой», – язвительно подумала Елизавета.
Чудом удержавшись от гневной отповеди настоятелю, она вскоре покинула заседание, предоставив обеим палатам увязать в яростных дебатах. Мысленно королева поклялась никогда более не оказывать милостей Ноуэллу. На следующий день – Елизавета сравнила его с Судным днем – ей принесли петицию, составленную в учтивых выражениях и подписанную членами обеих палат парламента. Елизавета предпочла бы прочитать петицию сама, но этикет требовал, чтобы она приняла депутацию палаты общин и выслушала чтение из уст спикера.
Вся депутация стояла на коленях. Спикер – не менее упрямый, чем все остальные, – зачитал Елизавете текст петиции:
– Ваше величество! Мы, ваши верные и любящие подданные, испытываем такую огромную радость от щедрого и плодотворного вашего правления, что искренне желали бы увидеть славное продолжение. Посему мы смиренно просим, чтобы вы как можно скорее, но в избранные вами сроки, вышли замуж и произвели на свет наследника, что наполнит сердца ваших подданных вечным ликованием и заставит трепетать ваших врагов.
Спикер продолжал, напоминая события прошлой осени, когда вся страна затаилась в тревожном ожидании известий о здоровье королевы. Страшно подумать, какие бедствия, бунты и даже гражданская война могли бы обрушиться на Англию, если бы Елизавета вдруг умерла от оспы, не назвав своего преемника. Далее следовал длинный список бед: вмешательство иноземных дворов, стычки соперничающих фракций, подстрекательства к мятежам, убийства, разрушения жилищ знати, разбой и грабежи в городах, волна государственных измен и казней… Елизавета удивилась, почему составители списка не упомянули еще и бури, ураганы, снег и прочие погодные явления.
Спикер читал монотонно, явно недовольный выпавшей миссией. Скорее всего, он тоже понимал, что столь длинная петиция имеет свойства тут же улетучиваться из памяти.
– Мы опасаемся еретиков в вашем королевстве. Опасаемся злонамеренных папистов. Со времен Вильгельма Завоевателя и до наших дней Англия никогда не оставалась без наследников престола. Если бы ваше величество хотя бы на краткий миг представили ту радость, уверенность и блаженство, какие охватили бы вас, держащую на руках рожденное вами дитя, это быстро бы устранило все препятствия к принятию решения.
Елизавета никогда не испытывала чисто женского умиления к новорожденным младенцам, будь они королевских или иных кровей, а потому этот довод оставил ее равнодушной. К тому же появлению ребенка должно предшествовать много такого, к чему она не была готова.
Закончив чтение, спикер с беспокойством поглядел на королеву и протянул пергаментный свиток петиции. Елизавета слегка кивнула и двумя пальцами взяла свиток, словно тот был намазан ядом.
– Благодарю вас всех, – сказала она, стараясь говорить учтиво, но ощущая внутри скуку и раздражение. – Такой документ требует вдумчивого чтения. Я прочту вашу петицию и постараюсь не медлить с ответом.
Сказав это, она величественно встала и удалилась. Роберт поспешил следом.
– Нет! – решительно заявила Елизавета. – Робин, не сейчас. Я вдоволь наслушалась разговоров о замужестве. На сегодня хватит.
Увидев дожидавшегося ее Сесила, Елизавета внутренне застонала.
– Ты слышал, чего добивается от меня парламент? – сердито спросила она.
– Да, ваше величество.
– А ты, несомненно, уже готов дать мне совет!
– Ваше величество, вопрос этот настолько глубок, что пока я не до конца вник в него. Но с Божьей помощью и вашей тоже надеюсь разобраться.
– Аминь! – произнес Роберт.
Елизавета прошла мимо них, даже не удостоив ответом.
Она не могла и не желала уступать. Черт побери, она все-таки королева! Как они смеют загонять ее в угол? Или они не знают, до чего болезнен для нее вопрос замужества? Если она и выйдет замуж, то сама выберет время, а не будет подчиняться чужому выбору.
Подумав, Елизавета велела позвать приходившую к ней депутацию. На сей раз королева приняла их в галерее. Намеренно встав перед величественным портретом грозного Генриха Восьмого, Елизавета обвела взглядом коленопреклоненных парламентариев.
– Благодарю вас всех за вашу петицию, – заговорила она, стараясь улыбаться как можно благосклоннее. – Уверяю вас, меня точно так же волнует вопрос престолонаследия. Особенно со времени моей болезни. Я не переставала думать об этом, когда наступило выздоровление и ко мне начали возвращаться силы. Постель, в которой я лежала, могла стать моим смертным одром. Я не хотела умирать. Я хотела жить. Не столько ради моего собственного благополучия, сколько ради вашего.
Елизавета внимательно вглядывалась в лица собравшихся. Она знала, что завоевала их симпатию.
– На моих плечах лежит тяжелейшая ноша, – продолжала она. – Вы просите назвать преемника. Но я не могу этого сделать без серьезных предварительных размышлений. Выбор преемника – серьезная ответственность. Если бы мой выбор привел к гражданской войне, на ней могли бы погибнуть и вы, мои любящие подданные. И за это мне пришлось бы расплачиваться не только телесной смертью, но и гибелью моей души, ибо за свои поступки я ответственна перед Богом.
Несколько голов глубокомысленно кивали. На многих лицах читалось понимание. Лицо же самой Елизаветы сделалось хмурым.
– Не ваше это дело – подавать мне петиции по таким вопросам. Однако я знаю разницу между теми, кто действует из любви, и теми, кто стремится внести сумятицу. Я не желаю слышать ваших слов о моей смерти, поскольку и без вас знаю о своей смертной природе. И в то же время я уважительно отношусь к вашим заботам. Обещаю, что я приму во внимание советы и дам ответ. И смею вас уверить… – Тут она снова ослепительно улыбнулась коленопреклоненным парламентариям. – В случае моей смерти нашлись бы мачехи, желающие воссесть на английском троне, но у вас никогда бы не было более заботливой и любящей матери, чем я.
Елизавета чувствовала, что речь оказалась просто гениальной. Ее слова заметно успокоили парламентариев, и те удалились, расточая похвалы мудрости королевы и заботам о них, ее подданных. Однако через пару дней Елизавету ждала встреча с депутацией палаты лордов, которых было не так-то просто умилостивить. Они настоятельно просили… нет, даже требовали от королевы выйти замуж за того, за кого она пожелает, и в то время, когда ей будет угодно. Они даже имели дерзость, если не сказать наглость, утверждать, что уж лучше ей выбрать лорда Роберта, чем вообще остаться без мужа.
Взгляд Роберта, присутствовавшего на этой встрече, был бы способен остановить продвижение неприятельской армии, устремившейся в лобовую атаку. Однако гнев свой он сумел сдержать.
– Назовите вашего преемника, – умоляли лорды, – потому что со смертью правителей умирает закон и порядок.
Елизавета застыла. Воцарилось тягостное молчание, пока герцог Норфолкский, которому была чужда утонченность, не произнес:
– Мария Стюарт не оставила притязаний на английский трон.
– Ее притязания опровергаются Уложением о престолонаследии и тем, что она родилась за пределами Англии, – холодно ответила Елизавета.
– Ваше величество, это не мешает ей всерьез объявлять себя претенденткой. И ее поддерживают католики в Англии и в других странах. Мы, ваши верные лорды, обеспокоены ее притязаниями. Как и все настоящие англичане, мы не хотим находиться под властью чужеземного правителя. Мария Стюарт – иностранка. Даже камни уличных мостовых воспротивятся ее правлению Англией!
«Я тоже воспротивлюсь», – подумала Елизавета.
Одно дело, когда Мария Стюарт носилась со своими притязаниями, живя во Франции и щеголяя в модных платьях, и совсем другое сейчас: возвращение Марии в Шотландию заставляло задуматься о реальной опасности с ее стороны.
Елизавета все ждала, когда же лорды прекратят на нее давить, наконец дала волю овладевшему ею раздражению:
– Вот что я вам скажу, мои лорды. Недавно я говорила с депутацией палаты общин и сделала скидку на их понимание. Однако ваше понимание должно заметно отличаться. Меня удивляет: как вы смеете подталкивать свою королеву к решениям в столь важных вопросах? Весьма возможно, что я выйду замуж…
Здесь она взглянула на Роберта. Слава богу, его гнев погас, и сейчас он улыбался в надежде услышать долгожданные слова.
– Я еще весьма молода, – продолжала Елизавета. – Мне нет и тридцати. То, что вы, быть может, принимаете за морщины на моем лице, – не морщины, а исчезающие шрамы, оставленные оспой. Хотя кто-то и сочтет меня достаточно старой, чтобы рожать детей. Но если Бог пожелает, Он их мне пошлет, как послал святой Елизавете. Так что хорошенько подумайте над вашей просьбой. Если бы мне пришлось называть преемника из числа моей родни, это стоило бы Англии немалой крови.
– Я еще весьма молода, – продолжала Елизавета. – Мне нет и тридцати. То, что вы, быть может, принимаете за морщины на моем лице, – не морщины, а исчезающие шрамы, оставленные оспой. Хотя кто-то и сочтет меня достаточно старой, чтобы рожать детей. Но если Бог пожелает, Он их мне пошлет, как послал святой Елизавете. Так что хорошенько подумайте над вашей просьбой. Если бы мне пришлось называть преемника из числа моей родни, это стоило бы Англии немалой крови.
Эти слова заставили их замолчать! Лорды уходили, кроткие, как агнцы. Прошло несколько дней. Елизавета почти поверила, что парламент, проявив благоразумие и мягкосердечность, ждал ответа на петиции и пока сознательно отказывался поднимать вопрос о преемнике. Обе палаты пребывали в ожидании и молчали. Однако Роберт молчать не собирался. В одну из ночей, когда они лежали в постели и Елизавета ожидала его обычных мужских притязаний, он повел себя по-иному. Приподнявшись на локте, Роберт взглянул на нее без любовного томления и страсти.
– Бесс, вокруг только и разговоров что о твоем браке. Но ты до сих пор не сказала мне ни слова. Если помнишь, ты обещала выйти за меня в этом году. Почему бы тебе не удовлетворить парламент и не объявить им твое намерение?
Елизавета устала за день и сейчас не без труда подбирала слова:
– Дорогой Робин, я не забыла о своем обещании. Но я скажу тебе то же, что собираюсь сказать парламенту: когда у меня хватит сил прочитать два их громадных свитка с петициями, которые они имели наглость мне вручить. – Елизавета погладила его щеку, провела ладонью по бороде. – Я люблю тебя, Робин. Обычной женщине, может, и хватает одной жизни, но правительнице одной жизни мало. Прояви еще некоторое терпение. Если я сумею соединить свои желания с твоими потребностями, я тебя не подведу.
– Но ты же обещала, – упрямо повторил Роберт. – Или женское обещание отличается от мужского?
– Гнев обостряет ум заурядных людей, но не прибавляет им богатства, – ответила Елизавета. – Да, я обещала. Я дала слово принцессы.
– Тогда к чему все эти «если» и «подожди»? Наверное, ты еще год назад, когда обещала, знала, чем кончится твое обещание!
Елизавета вспыхнула:
– Разумеется, знала! Но все это серьезнее, чем брачная клятва двух обычных влюбленных. Если я дала тебе ответ, который вовсе не был ответом, то лишь потому, что ты, как и парламент, принудил меня к этому!
– Почему ты избегаешь прямых путей? – бросил новый упрек Роберт. – С тобой вечно натыкаешься на недосказанность и проволочки! Теперь еще и «ответ, который вовсе не был ответом»! Что это, как не очередная твоя уловка, оттягивающая время? Елизавета, стране нужен наследник. Мне нужен наследник. И жена мне тоже нужна. Единственная женщина, которую я хочу, – ты. Но если ты и дальше будешь кормить меня обещаниями, честное слово, я устремлю свой взор в другую сторону.
Оба в ужасе отпрянули. Роберт никак не думал, что способен облачить в слова отвратительные мысли, время от времени появляющиеся в его голове. Елизавету ужасала перспектива быть оставленной Робертом, который отправится искать любви со смертной женщиной не столь высокого происхождения, зато сговорчивой и податливой.
– Убирайся, – прорычала Елизавета, бросившись в него подушкой, а потом и сильно лягнув.
– Не волнуйся, ухожу! – крикнул Роберт, не заботясь, что их могут услышать.
Он пригнулся, и вторая подушка пролетела мимо. Роберт торопливо натянул халат и, сердито топая, удалился в свою спальню.
Целых десять дней Елизавета не видела Роберта ни при дворе, ни у себя в спальне. Поначалу это вызывало у нее только гнев и ревность. Неужели он посмел пойти на предательство и осуществить свою угрозу? Может, в эти минуты он ласкал какую-нибудь обвешанную драгоценностями высокородную потаскушку, у которой есть богатый отец и роскошные поместья? От таких мыслей Елизавета чуть не выла. Только бы узнать, на кого он ее променял, и тогда она обезглавит их обоих! Однако дни шли, Роберт по-прежнему не появлялся, а вокруг поползли слухи о разрыве между ней и лордом Дадли. Елизавета не на шутку встревожилась. Где же он, в самом деле? Как посмел без разрешения покинуть двор? Ей требовалось его присутствие. У него достаточно обязанностей при дворе. Прежде всего, он обязан быть на заседаниях Тайного совета, куда столько лет стремился попасть. И наконец, он обязан быть рядом с ней и в ее постели.
На заседаниях совета королева сидела угрюмая, огрызаясь на каждую реплику. Главной темой был предполагаемый брак Марии Стюарт.
«Слава богу, что не мой», – сердито думала Елизавета.
Слушая советников, она вдруг почувствовала нечто вроде сестринской симпатии к своей сопернице. Как и ее, Марию осаждали посланники принцев, набивавшихся «французской шотландке» в мужья. Елизавету немного удивляло, что Мария с недавних пор пыталась делать шаги к сближению с ней. Сама она вовсе не горела желанием встречаться с дальней родственницей, чью красоту восхвалял весь христианский мир. Мария была младше ее на девять лет. Вдруг сравнение будет не в пользу Елизаветы? Были и другие осложнения, мешавшие их встрече, и в первую очередь весьма настораживающий замысел Марии выйти за дона Карлоса, сына короля Филиппа.
Побуждения Марии казались на удивление ясны. Естественно, она нуждалась в сильном католическом союзе, который бы разрушил Эдинбургский договор (сколько сил потратил Сесил на его заключение!) и заставил бы Елизавету признать ее своей преемницей. А если Мария выйдет за дона Карлоса, Елизавета получит испанскую армию у самых своих дверей. И кто поручится, что у испанцев не возникнет поползновения вторгнуться в Англию? Этого нельзя допустить!
Но Мария Стюарт жила обманами. Она вбила в свою хорошенькую безмозглую головку, что дон Карлос – смелый, галантный принц, готовый защитить ее от всех опасностей. Между тем дипломатическая разведка Елизаветы работала лучше, и из донесений она знала: потенциальный жених Марии имеет не только телесные недостатки, но и явные признаки безумия. Он любил мучить животных, издевался над слугами, а нескольких служанок изнасиловал самым жестоким образом. Галантностью там и не пахло. Однажды, недовольный сшитыми для него сапогами, дон Карлос заставил беднягу-сапожника съесть их у него на глазах. Нечего сказать, замечательный муж для Марии Стюарт!
– Как бы то ни было, но Мария полна решимости выйти за него, – сказал Сесил, обсуждая этот вопрос с Елизаветой.
– Я уже предупредила Марию: если она выйдет за дона Карлоса, она станет моим вечным врагом, – сообщила Елизавета. – Я написала ей и посоветовала тщательно обдумывать свои шаги. И предложила дружбу в случае, если при выборе мужа она будет руководствоваться моими советами.
– Сомневаюсь, что она согласится на предложение вашего величества, – покачал головой герцог Сассекский.
– Если не ошибаюсь, ваше величество предлагали Марии выйти замуж за английского лорда, – весьма кстати вспомнил Сесил. – Это помогло бы сохранить Шотландию дружественной нам.
Елизавету осенило. Мысль, внезапно залетевшая в ее голову, была далека от совершенства, но Елизавете показалось, что она нашла способ нейтрализовать опасность, исходившую от Марии Стюарт. А заодно отомстить вероломному Роберту.
Предложить в качестве мужа для Марии.
Этим она отплатит Роберту и парламенту за постоянное давление на нее, а лично Роберту – за его чудовищную угрозу найти себе другую жену. Что ж, она преподнесет ему таковую прямо на тарелочке: рыжеволосую, с короной. Все, о чем он мечтал!
– Мы предложим Марии выйти за лорда Роберта, – с улыбкой объявила Елизавета.
– За лорда Роберта? – чуть ли не хором переспросили потрясенные советники.
– Да, за лорда Роберта, – подтвердила Елизавета, очень довольная собой.
– Ваше величество, а не следует ли нам дождаться возвращения его светлости из Уорвика и уже тогда обсуждать этот вопрос? – спросил Сесил.
– Из Уорвика? – выдохнула Елизавета.
Это потрясло ее не меньше, чем советников. Какого черта он отправился в Уорвик? Перед мысленным взором королевы замелькали картинки. Она видела Роберта приносящим брачную клятву простоватой провинциальной девице с богатым приданым. Роберт клялся той в вечной любви, а пухленькая девица млела, не веря внезапно свалившемуся счастью. Эта сцена сменилась другой: Роберта в цепях волокли в Тауэр, а следом шел палач.
– Разве он не говорил вашему величеству? Он поехал навестить брата.
Елизавета быстро совладала с собой и рассеянно улыбнулась:
– Ах да. Говорил. Просто я запамятовала. Ничего страшного, если мы обсудим это в его отсутствие. Не удивлюсь, если кто-то из вас найдет мой замысел глупым и постарается отговорить меня еще до возвращения лорда Роберта. Но вот что я вам скажу, мои любезные лорды… – Елизавета буравила их глазами, а сама лихорадочно думала. – Есть немало веских причин для такого брака. Верность лорда Роберта английской короне никогда не вызывала у меня сомнений. Он считает себя в долгу передо мной за те милости, которыми я его одарила, и в первую очередь – за его вхождение в Тайный совет. Лорд Роберт не из тех, кто забывает о долгах. В Шотландии он бы неутомимо трудился, отстаивая наши интересы. Выйдя за него, Мария Стюарт покинет ярмарку невест, да и угроза со стороны Испании ослабнет. Более того, лорд Роберт – убежденный протестант и для лордов Шотландской конгрегации куда более приемлемая фигура, нежели дон Карлос. Тот не только католик, но и душевно нездоровый человек.