– Очаровательная прическа, – улыбнулся посланник. – Трудно передать, насколько она подчеркивает красоту ваших волос.
– Скажите, сэр Джеймс, какой цвет волос считается в вашей стране самым красивым? – задала она новый вопрос, который подкрепила кокетливым перебрасыванием локона через плечо.
– В Шотландии, ваше величество, нам важно, чтобы женщина была крепкого здоровья, а цвет волос пусть будет любым.
Мелвилл чувствовал, что для этой, казалось бы, непринужденной беседы ему придется привести в действие весь арсенал его дипломатических навыков.
– А если сравнить мои волосы с волосами королевы Марии? Чьи будут красивее? – невинным тоном осведомилась Елизавета.
Мелвилл сознавал: сближение или отдаление между Англией и Шотландией, что называется, висело на волоске, и любой необдуманный ответ мог мгновенно оборвать этот волосок.
– Ваше величество, я не в состоянии ответить на ваш вопрос, поскольку вы обе безупречно красивы.
Елизавета игриво хлопнула его веером.
– Это не ответ, – сказала она, картинно надувая губки.
– В таком случае, ваше величество, скажу: в Англии самая прекрасная королева – вы, а в Шотландии – Мария.
– Ответ опытного дипломата, но мне он ничего не говорит, – хищно улыбнулась Елизавета. – Двух королев в одном государстве не бывает, поэтому какая правит, такую и считают самой красивой. Как говорится, по государственной необходимости. Но вы не отделаетесь от меня вашими дипломатическими фразами. Извольте выбрать!
Мелвилл, облаченный в бархатный камзол и плащ, от напряжения весь вспотел.
– Ваше величество, каждая из вас, естественно, является самой красивой дамой при своем дворе. Ваше лицо отличается большей белизной, чем лицо королевы Марии, что никак не уменьшает ее красоты.
Елизавета не собиралась так быстро прекращать свою игру:
– А кто из нас выше ростом?
– Королева Мария.
Все и так знали, что рост Марии Стюарт – шесть футов.
– В таком случае она чрезмерно высокая, – заключила довольная Елизавета. – А мой рост гармоничен: не слишком велик и не слишком мал. Кстати, королева Мария хорошо играет на лютне и верджинеле?
– Для королевы достаточно хорошо, – ответил Мелвилл и лишь потом спохватился, понимая, что его слова могут быть превратно истолкованы.
Вечером лорд Хансдон, двоюродный брат Елизаветы, как бы невзначай пригласил Мелвилла прогуляться по дворцу. Они шли по галерее, когда из комнаты, расположенной ниже, послышались чарующие звуки верджинела. Игравший явно был талантливым музыкантом. Хансдон остановился, слушая музыку. Мелвиллу тоже пришлось остановиться. Глянув вниз, изумленный посланник увидел за инструментом королеву. Как и все женщины из рода Болейн, она была наделена прекрасным музыкальным слухом и такими же музыкальными болейновскими руками.
– У ее величества несомненный талант, – пробормотал Мелвилл. – Как она играет!
– Для королевы достаточно хорошо, – улыбнулся Хансдон.
Мелвилл даже вздрогнул.
Музыка смолкла, а вскоре королева уже шла по галерее навстречу своим непрошеным слушателям. Увидев ее поднятую левую руку, Мелвилл не без опаски подумал, что сейчас Елизавета влепит ему пощечину за его опрометчивые слова, но она лишь слегка хлопнула его плечу.
– Сэр Джеймс, кто позволил вам без разрешения заходить в мои покои? Как вы вообще очутились здесь?
Только сейчас Мелвилл сообразил: все это было подстроено, чтобы его проучить.
– Ваше величество, умоляю о прощении. Я услышал прекрасную музыку, которая буквально взяла меня в плен и повлекла сюда. Вот так я очутился на этой галерее.
Довольная Елизавета опустилась на мягкий стул.
– Обычно я не играю перед мужчинами, – призналась она. – За верджинел я сажусь, когда одна, чтобы прогнать меланхолию. Но теперь, когда вы слышали мою игру, ответьте, кто лучше музицирует: я или королева Мария?
– Конечно же ваше величество, – без тени лести согласился Мелвилл.
– Благодарю вас, сэр Джеймс, – улыбнулась Елизавета. – Надеюсь, завтра вы будете на придворном балу. Посмотрите, как я танцую.
– Ваше величество, ради такой привилегии я охотно отложу свой отъезд, – заверил ее Мелвилл.
На следующий вечер посланник вдоволь насмотрелся, как королева кружится и подпрыгивает, танцуя бранли и гальярды. Естественно, она пожелала узнать, танцует ли Мария столь же хорошо, как она.
– Моя королева не так резва в танцах, как вы. И не умеет так высоко подпрыгивать.
По правде говоря, Мелвилл еще не встречал более тщеславной женщины, чем Елизавета. Он благодарил Бога, что его королева, не обиженная красотой и талантами, при этом не страдает гордыней и отличается примерной скромностью.
На следующий день их разговор касался уже не танцев, а более серьезной темы. Елизавета снова заговорила с Мелвиллом о браке королевы Марии и утверждала, что лорд Роберт станет прекрасным мужем для ее «доброй сестры».
– Как бескорыстно со стороны вашего величества предлагать моей королеве мужчину, который столь много значит для вас самой, – осмелился заметить Мелвилл.
– Если бы я решила взять себе мужа, я бы обязательно выбрала лорда Роберта. Но я приняла иное решение: до смерти оставаться королевой-девственницей, и ничто не заставит меня передумать. Разве что неподобающее, безответственное поведение моей дорогой сестры королевы Марии.
– Ваше величество, этого вы могли бы мне и не говорить. – Мелвилл слышал, что имелось достаточно способов удовлетворять женскую похоть, оставаясь девственницей. – Мне известны ваши воззрения на власть. Вы считаете, что замужество сделало бы вас только королевой Англии, тогда как сейчас вы король и королева в одном лице. Вы не потерпите над собой ничьей власти.
– А вы проницательны. – Елизавета подмигнула посланнику.
Жаль, что ее собственные советники, да и Роберт тоже, лишены подобной проницательности.
– Что же касается моей королевы, то Мария столь сильно любит ваше величество, что никогда бы не посмела запятнать себя неподобающим и безответственным поведением.
– Мы надеемся и верим, что так всегда и будет, – ответила Елизавета, отпуская Мелвилла.
О том, что Мария тоже мечтала стать королевой Англии, Елизавета не забывала ни на минуту.
Все время, пока длился визит Мелвилла, Роберта не покидало раздражение. Разговоры Елизаветы и посланника Марии происходили наедине. Роберту не терпелось узнать, о чем они говорят за закрытыми дверями, помимо платьев и причесок. Лежа на своей громадной пустой постели, он пытался угадать, какую еще стратегию состряпает Елизавета, чтобы заставить Марию Стюарт согласиться на брак с ним. Черт побери! Они там обсуждают его брак, а он сам обо всем узнаёт в последнюю очередь! Он даже не знает, продвигаются ли переговоры или зашли в тупик и назначена ли дата его предполагаемого отъезда.
Они с Елизаветой уже несколько месяцев спали порознь, и будь он проклят, если первый сделает шаг к примирению. Он даже подумывал, не завести ли ему тайком любовницу. В конце концов, он мужчина и у него есть известные мужские потребности. Но даже здесь Елизавета перекрыла ему пути. По правде говоря, он и не хотел других женщин. Судьба странным образом посмеялась над ним: он страстно желал именно ту, которой не мог овладеть. И пока оставался хотя бы ничтожный шанс на то, что переменчивый ум Елизаветы снова повернется в нужном направлении, Роберт не хотел рисковать своими перспективами. Пока же он носил маску недовольства, не особо рассчитывая на прежнее внимание королевы. Больше всего Роберта злило, что до сих пор его тактика ничего ему не дала.
Неужели Елизавета всерьез собиралась женить его на Марии Стюарт? Как у нее вообще могла возникнуть такая мысль? Это после всего, что между ними было? Или задуманное ею от начала и до конца являлось фарсом, хитроумной интригой для проверки его верности? Вдруг Елизавета хотела убедиться, что он жаждет не только корону? С ней всегда так. Ее мнения отличались ужасающим непостоянством. Каждое намерение непременно маскировалось. Вполне может быть, что все это шотландское сватовство – очередной способ тянуть время. Слухи о ее замужестве с Робертом исчезли, словно их и не было. Боже, как он сейчас жаждал определенности. Роберт вдруг подумал он том, что почти шесть лет живет в состоянии неопределенности и… безбрачия! А ему всего тридцать два. Вот уже четыре года, как он овдовел, но у него нет наследников и ему некому оставить свои богатства. Любому мужчине нужна жена и сыновья. Жизнь, которой он жил сейчас, была ненормальной для мужчины, и во всем виновата Елизавета. Подумав об этом, Роберт снова впал в ярость. Неужели когда-то он был спокоен и весел?
И в это самое мгновение дверь открылась и в его спальню вошла Елизавета. На ней был черный бархатный ночной халат. Рыжие волосы разметались по плечам. Тихо, по-кошачьи, она вошла в его спальню. Роберт не верил своим глазам. Он резко сел на постели.
– Робин, нам надо поговорить, – объявила Елизавета, присаживаясь на край.
На ее лице была маска бесстрастия.
– Вряд ли мне захочется слушать то, что ты собираешься мне сказать, – угрюмо ответил Роберт, не позволяя себе завораживаться ее красотой.
– Мне больно видеть, что мы стали совсем чужими, – продолжала Елизавета. – Я была нечестна с тобой. Теперь понимаю: я должна была с самого начала рассказать тебе все как есть. Однако я думала, что мой замысел удастся лишь в том случае, если ты поверишь, будто я всерьез решила женить тебя на Марии.
– А разве не так?
– Нет. – Елизавета виновато улыбнулась. – Тут все сложнее, как всегда бывает у меня. Я отлично знаю, что Мария не согласится на брак с тобой, и потому могу без риска продолжать эти переговоры. Но у меня есть для нее на примете другой муж. Такой, что подойдет ей и, следовательно, устроит меня. Вся сложность в том… я не хочу, чтобы меня считали причастной к этому сватовству.
– Значит, я подсадная утка! – воскликнул Роберт, начинавший понимать хитросплетения ее игры.
– Да, мои Глаза. Ты правильно определил свою роль. Едва ли ты поверишь, каких сил и страданий мне стоила вся эта затея.
Елизавета пристально посмотрела на него. В глазах ее блестели слезы.
– Мне больше не выдержать нашей отчужденности.
Роберт сокрушенно качал головой:
– Бесс, ты зря не рассказала мне раньше. Я думал, ты проверяешь мою верность. Если бы я все знал раньше, я бы охотно тебе подыграл. Боже, в скольких твоих играх я успел поучаствовать! А скольких бы страданий не было, расскажи ты мне с самого начала. Я даже не берусь их подсчитывать…
– Замолчи! – перебила Елизавета. – Все это в прошлом. Я хочу, чтобы наши отношения стали прежними. Ты мне нужен, Робин.
– И ты мне нужна, Бесс.
Роберт потянулся к ней и заключил в объятия. После долгого воздержания даже такая близость ощущалась неземным наслаждением. Однако ум Роберта продолжал работать. Возможно, наступил момент, которого он так давно дожидался.
– Но ты мне нужна… в другом качестве. Стань моей! Сейчас! А когда эта твоя шотландская игра закончится, выходи за меня замуж!
Елизавета тоже изголодалась по ласкам. Ее жадные губы и пальцы говорили Роберту больше, чем могли бы сказать слова. Вскоре обоих захватил вихрь страстей, заставив забыть об окружающем мире. Существовали только они и их желание. Интуиция подсказывала Роберту: еще немного, и он овладеет своей королевой. Желание, которое он столько времени подавлял, требовало заключительного аккорда. Роберт сорвал с Елизаветы халат и опрокинул ее на спину, в белизну смятых простыней. Потом взгромоздился на нее – упрямый, не желающий отступать. Он уже собирался войти в нее, когда почувствовал, что желанная женщина под ним превращается в холодную статую. Опять, как много раз в прошлом!
– Не противься мне, – прохрипел он. – Мне не остановиться. Я должен войти в тебя.
– Нет! – застонала Елизавета. – Прошу тебя, Робин. Не надо!
Дрожа от страсти, он отпрянул. Ему было трудно дышать, словно его ранили в грудь. Елизавета лежал рядом и плакала. История повторялась.
– Бесс, я дальше так не могу, – выдохнул он, немного успокоившись. – Ты должна мне доверять. Я люблю тебя так, как не любил ни одну женщину. Я тебя никогда не предам и не сделаю тебе больно. Если ты боишься забеременеть, я запасся приспособлением, которое препятствует зачатию.
Роберт встал на колени и из шкафчика в изножье кровати достал полотняный чехольчик с лентами, который быстро надел на свое причинное место.
– Теперь можешь не бояться. Беременность тебе не грозит, – заявил он, снова ложась рядом и обнимая Елизавету.
Елизавета молча следила за его приготовлениями, но уверенности не чувствовала.
– Это очень надежное приспособление, – заверял ее Роберт. – С ним ты можешь не бояться последствий нашего любовного слияния.
Роберт нагнулся и поцеловал ей шею. Его руки нежно, но решительно скользили по ее телу. Она оживала! Перед ним была его теплая, страстная Бесс, а не статуя.
– Попробуем еще раз, – нежным, заботливым голосом произнес он.
Елизавета понимала: отказать ему сейчас – верх подлости. Она задолжала ему это наслаждение. Ведь он столько месяцев страдал из-за ее политических игр. Она и так почти отдалась ему. Оставалось совсем немного. Неужели она не сможет подарить своему Робину то, чего он так давно жаждал?
Роберт был готов снова опуститься на нее. Затихшее желание вспыхнуло в нем с новой силой. Елизавета постаралась успокоиться и убрать напряжение в теле. Она твердила себе, что ее страхи – такая же глупость, как паутина. Смахнула, и ничего нет. Сколько женщин отдаются любимым, не дожидаясь первой брачной ночи. Она любит Роберта. С ним у нее все будет совсем не так, как было с лордом-адмиралом. И кончится все не так, как кончилось для ее отца и матери. Небо не упадет на землю, и палач не станет готовить топор. Эта ночь не прольет ни капли крови… И все равно что-то заставляло ее сжиматься. Хлипкий полотняный чехольчик может оказаться причиной ее падения.
– Не сейчас, Робин! – крикнула она. – Дождись, когда мы поженимся.
Ценой неимоверных усилий Роберт вновь слез с нее и лег рядом. Его лицо искажала гримаса боли – телесной и душевной.
– Надеюсь, сейчас ты не играешь словами, – глухо прошептал он.
Позже, когда она подарила ему все наслаждения, кроме главного, и получила ответные ласки, оба, умиротворенные, лежали, шепча друг другу нежные слова. Их ласки потеряли остроту и стали ленивыми. Голова Елизаветы покоилась на плече Роберта. Елизавета радовалась, что не поддалась на его уговоры и теперь может не бояться беременности. К ее великому удивлению, она вдруг поняла, до чего же ей нужны эти ночи с Робертом. Нужны эти ласки, дающие удовлетворение, которое доступно лишь женщине, ибо женщина по-другому устроена. Но все это зависело от Роберта и заставляло ее цепляться за него с отчаянием утопающего, держащегося за выступающий из воды камень.
Роберт смотрел на нее. Его глаза были теплыми и понимающими.
– И что дальше, моя госпожа? Когда свадьба?
Елизавета ответила не сразу:
– Как только я вызволю тебя из переговоров с Марией Стюарт.
– И когда наступит сей счастливый день?
– Милый мой Робин, на этот раз я не играю в политические игры, – заверила его Елизавета. – Это высокая политика, и я должна ждать подходящего момента.
Роберт лег на спину, разглядывая балдахин кровати.
– Снова ждать! Хочется верить, что теперь ожидание не затянется. – В его голосе ощущалось нетерпение. – И кого же ты предложишь Марии вместо меня?
Елизавета села на постели, обхватив колени. Она понимала: сейчас надо говорить честно, без увиливаний.
– Если я тебе скажу, это должно остаться здесь. Одно лишнее слово все испортит.
– Ты не раз убеждалась в моей надежности.
– Я предложу ей лорда Дарнли, – криво улыбнулась Елизавета.
– Дарнли? Боже милостивый! – воскликнул Роберт.
– Да. Дарнли. И по мнению Рэндольфа, эта влюбчивая дурочка Мария хочет выйти за него. Она велела Мелвиллу встретиться с леди Леннокс, матерью этого парня. По словам Сесила, Мелвилл из кожи вон лезет.
– А Мария хотя бы видела лорда Дарнли?
– Нет. Но ей импонирует, что в его жилах течет английская королевская кровь и благородная шотландская. Мария слышала рассказы о его привлекательной внешности и учтивых манерах.
– Этот лорд даже бороду отрастить не может, – ехидно усмехнулся Роберт.
– Но Мария слышала, что он имеет успех у женщин. А его мамочка – эта старая авантюристка – давно тешила себя надеждами на брак своего сынка с Марией.
– Авантюры несколько раз приводили ее в Тауэр. Так ничему и не научилась. Мне хватило одного раза. Стоит подумать о тех стенах – голова начинает кружиться.
– Леди Леннокс – старая интриганка, – поморщилась Елизавета. – Но, как говорят, охота пуще неволи. Такова уж ее натура. Кстати, граф Леннокс, ее муж, просил меня похлопотать за него перед Марией, чтобы та вернула ему шотландские владения. Однако я побаиваюсь его прыти. Если он сейчас отправится на север, то обязательно начнет плести интриги насчет сыновнего брака. А это не отвечает моим нынешним замыслам. Я написала Марии и потребовала, чтобы она не допускала графа Леннокса в пределы Шотландии. Это должно заставить ее еще больше настроиться в пользу Ленноксов. А ты, мои Глаза, сейчас служишь прикрытием для моих истинных намерений.
– Но… Дарнли! – Роберт снова поморщился. – Жаль мне ту женщину, что согласится выйти за этого порочного мальчишку.
– Только дурочка и согласится, – озорно глянула Елизавета.
– Мне твой замысел понятен. Отдать Марию Дарнли, и он ее уничтожит.
– Именно так я и думала, – призналась Елизавета. – Пока не поняла одну весьма опасную особенность этого союза. Здесь я должна оставаться исключительно хладнокровной и здравомыслящей. Брак Марии с Дарнли объединяет два притязания на мой трон. Кто-то скажет, что я тронулась умом, задумывая такое, однако я считаю, что ни у кого из них не хватит мозгов… или средств, чтобы осуществить свои притязания. Дарнли – раб своих прихотей и потому слаб. Попомни мои слова: если они поженятся, у Марии появится столько забот, что ей станет не до притязаний на мой трон. Здесь, дорогие Глаза, ты можешь доверять моим суждениям.