Подбегают три работницы.
Первая работница. Товарищ Болдырев!
Вторая работница. С ног сбились…
Говорят одновременно.
Третья работница. Абсюрд и абсюрд!..
Вторая работница. Сукин сын…
Первая работница. В кирпич — чернозем. Две тысячи коту под хвост.
Третья работница. Пояснение некому дать.
Вторая работница. Немые какие-то…
Первая работница. И опять землю замачивают.
Третья работница. В игрушки с нами играют
Вторая работница. Вредители государства.
Третья работница. Абсюрд!..
Болдырев. Фу, застрочили!.. Вы что, заболели?
Первая работница. Заболели… Две тысячи брак, и опять замачивают.
Вторая работница. Замачивают коту…
Болдырев. Какому коту? Зачем замачивают?
Третья работница. Не коту, а тебе замачивают.
Первая работница. Судить надо!..
Вторая работница. Мы не слепые, не думай!
Болдырев. Погодите! Да погодите же!.. Мне замачивают? Говори-ка ты, Прасковья, кажется, звать?
Вторая работница. Нет, Лида.
Болдырев. Ну, трактуй, Лида.
Третья работница. Трактовать мне нечего.
Первая работница. Две тысячи кирпичу брак сегодня. Раз.
Болдырев. Почему?
Первая работница. Чернозем дали. Сейчас спешат и с черных кальеров подсыпают и замачивают. Два.
Болдырев. Ну вот. Это другой изюм. Вы делегатки?
Вторая работница. Мы — производственная комиссия кирпичного завода.
Болдырев. Прекрасно! Сейчас возьмем машину.
Третья работница. Ты — на машине, а мы — пешком… Постройку развел — заблудишься.
Болдырев. Вместе поедем и кое-кого там замочим. Только вы не кричите, а то у меня шофер пугливый.
Вторая работница. Нет. Мы теперь нет.
Третья работница. Зло ведь возьмет… Замачивают на наших глазах…
Первая работница. И мы ведь женщины… как сказать… вообще…
Болдырев. А ты, Лида, бери лопату и стегай по чем попало. (Уходит.)
Работницы тоже уходят. Входит Данило Данилович.
Картер. Tell him to calculate the amount of cement reguired for the left section of the departament.
Переводчица (Даниле Даниловичу). Мистер Картер просит вас сделать расчет на потребный цемент по левому участку цеха.
Данило Данилович. Передайте мистеру Картеру, что я завтра приготовлю расчет. (Отходит с Гончаровым.)
Картер. Tell him it should be done today.
Переводчица. Минуточку, Данило Данилович, минуточку! Так. Мистер Картер просит вам передать, что не надо завтра, надо сегодня.
Данило Данилович. Эге! Не надо завтра? Ишь, какой он у вас… острый. Ладно. Скажите, будем считать сегодня. (Отходя.) Так и скажите вашему патрону: «Вери уэл».
Занавес
Действие второе
Картина первая
Кабинет Гончарова. Гончаров у телефона.
Гончаров (по телефону). Да… Эй, Данило Данилович!.. Да, зайдите за Картером и спускайтесь ко мне… Повторяю: мне с ним надо потолковать по техническим вопросам. Пожалуйста, без переводчика. Пожалуйста! Справлюсь сам. Все. Жду. (Бросает трубку.) Квашня! Балбес! (Берет развернутый номер газеты, читает.)
Стук в дверь.
Да.
Входит Груздев.
Груздев. Добрый вечер, Юрий Николаевич!.. Разве Картер еще не пришел?
Гончаров. А разве Картер должен был прийти?
Груздев. Ну вот тебе и раз! Переводчица мне сообщила, что вы просили Картера прийти к вам на совещание. А Картер просил меня прийти к вам.
Гончаров. Не знаю, дорогой мой, кто кого просил. Не знаю… Садитесь, коллега.
Груздев. Но будет ли у вас какое-то совещание?
Гончаров. Ничего у меня не будет… Теперь мы начали период работ без совещаний, без конференций, как говорит Картер… Напролом, после разберем. Сигару хотите? Настоящая заграничная, приятель прислал. Садитесь… Вот какой-то болван в «Правде» расписывает наши темпы, восхваляет наши дела. Товарищ Груздев и Картер, конечно, на первом плане. (Смотрит на часы.)
Груздев. Пусть пишут. Пойду.
Гончаров. Постойте! Как тиф?
Груздев. Вам слышнее.
Гончаров. Сводки дают Болдыреву. Постойте! Это правда, что сестра Болдырева больна?
Груздев. Больна… давно.
Гончаров. Так… Давно? Вы сырую воду не пейте, друг мой… Не пьете сырой воды вы, а?
Груздев. Ну, не пью. К чему вы это говорите?
Гончаров. Я по натуре профилактик, а тифом могут болеть не только люди, но даже заводы, сооружаемые нами, и целые государства…
Груздев. Юрий Николаевич, какого черта вы все время говорите это мне? Чего вы хотите от меня?
Гончаров. Вы же энтузиаст, друг мой. Вас прославляет пресса, вы, говорят, вхожи в партийный комитет… Вы не записываетесь в партию?
Груздев. Никуда я не записываюсь и не пойму, чего вы от меня хотите… от всего инжколлектива. По-моему, надо ставить вопрос прямо, а таким образом работать с главным инженером трудно… невозможно.
Гончаров. Совершенно правильно. Я полагаю, что этот темп — фокус. А я инженер, но никак не жонглер. Ясно? Куда же еще прямее сказать? И дальше, друг мой, я полагаю, что мы должны пройти путь старых промышленных стран и учиться не у Америки, а у Германии, у Англии.
Груздев. И отложить это строительство ровно на двести лет?
Гончаров. Хотя бы и так… хотя бы и так… ибо мужики, строящие завод, так же далеки от американизма, как мы с вами от психологии каких-нибудь марсиан. (Взглянув на часы.) О, черт!.. (Торопясь.) Оттого, друг мой, мне ваш энтузиазм представляется наивным.
Груздев. Все?
Гончаров. Далеко не все.
Груздев. До свиданья!
Входит Касторкин с гитарой, навеселе, за ним — Татьяна Львовна и Калугин.
Касторкин (поет). Аллилуя… ах, аллилуя… аллилуя… (Груздеву.) Ничего подобного, не до свиданья!
Татьяна Львовна. И мы к вам… У Касторкина день рождения или именины, или что-то вообще.
Касторкин. Вообще… Груздев, никуда не пущу. К черту дела! Юрий Николаевич, бутылку шампанского с друзьями! (Поет.) «Когда путейцы веселятся…». Забыл… Не важно. Мы арендуем вашу веранду, начальник. На небе четыре миллиона звезд. Калугин, действуйте! Мы сейчас их вознесем на высоты забвения. Почему молчите, главный? А-а, по лицам вижу — опять и опять политическая экономия. Одни верят, другие не верят, третьи сомневаются, четвертые восторгаются. Товарищи, бросьте, все равно мы ни черта не понимаем! И вы, Юрий Николаевич, ни черта не понимаете.
Татьяна Львовна. Касторкин, не хамите.
Касторкин. Не важно.
Татьяна Львовна. Юрий Николаевич, немедленно ухаживайте за мной.
Калугин (с веранды в окно). И дайте нам бокалы.
Касторкин. Не хмурьтесь, сэр… Желание дамы.
Татьяна Львовна. Да.
Гончаров. Я очень рад.
Татьяна Львовна. Как это сказано!
Гончаров. Право.
Касторкин. Груздев, не смывайтесь… Симон Симонович, закройте семафор. Вы в плену… ну, пару бокалов, ну, в чем дело? Не имеем права, что ли?.. Раз в месяц…
Груздев. Дело не в праве.
Касторкин. Ша, пошли… (Увлекает Груздева на веранду, поет.)
А сейчас придут дамы…
Татьяна Львовна. Юрий Николаевич, отчего вы такой?
Гончаров. Какой?
Татьяна Львовна. Мы помешали? Вы ждете кого-нибудь?
Гончаров. Никого, дорогая, никого не жду. Простите… сейчас все будет в порядке. Мне необходимо кое-что сообщить Болдыреву. Секретно. Вот… получил сию минуту телеграмму… Два слова по телефону — и я свободен.
Татьяна Львовна. Ах, дела, пожалуйста! Секрет?
Гончаров. Служба, Татьяна Львовна.
Татьяна Львовна. Но лишь две минуты… смотрите. (Уходит.)
Гончаров. Этот идиот Касторкин… (У телефона). Коммутатор… Тридцать. Да… Данило Данилович…
Данило Данилович и Картер — на пороге.
Данило Данилович. Я здесь.
Гончаров (бросил трубку). И отлично. (Картеру.) Take a seat, please[12]. (Даниле Даниловичу.) Ко мне так не вовремя пришли, но, в конце концов… (На веранду.) Господа, я сейчас! (Даниле Даниловичу.) Совсем не то вышло.
Данило Данилович. О чем вы думали тол- ковать-то? Может, объяснимся кратко?
Гончаров. В конце концов, мы все решим кратко. (Картеру.) Excuse me. Would you look at this album, sir[13]. (Даниле Даниловичу.) Вы понимаете, о чем я хотел с вами беседовать?
Данило Данилович. Понимаю.
Гончаров. Вы достаточно взвесили мое письмо?
Вбегает Касторкин.
Касторкин. Аллилуя, аллилуя… А-а-а! Мистер Картер, русская водка, очень хорошо. Прошу.
Гончаров. Касторкин, я прошу тебя… десять минут… серьезный разговор.
Касторкин. К черту серьезные разговоры! Надо тоже раз в месяц отдохнуть честному специалисту.
Гончаров. Касторкин, мы должны сейчас решить вопрос о железных конструкциях. Понятно? (Мягче). Друг, пожалуйста, попроси Татьяну Львовну, пусть накроет сама.
Касторкин. Ежели о железных конструкциях, то я плыву… Я уплыл. (Уходит.)
Гончаров. Так вот, Данило Данилович, мне нужно теперь же знать ваше решение. Подаете вы заявление об отставке или нет? Уходите вы с этого строительства или нет?
Данило Данилович. Я уже старик, Юрий Николаевич. Многое пережил и проверил в лаборатории ума и души. Не спешите делать вывод, что я рухлядь, оправдывающаяся только жизненным опытом. То, что вы предлагаете нам, не ново и лишено для меня лично какого бы то ни было риска.
Гончаров. Выражайтесь ясно — отказываетесь?
Данило Данилович. Не так.
Гончаров. Как же?
Данило Данилович. Я не согласен с вашим планом принципиально.
Гончаров. Не предполагал.
Данило Данилович. Не надо горячиться, Юрий Николаевич. Отряхните прах политики и скажите: неужели вам, молодому инженеру, получившему такие возможности…
Гончаров. Вы дублируете Болдырева.
Данило Данилович. Чего вам надобно?
Гончаров. На эту тему сейчас говорить длинно и не нужно. Значит, вы… Так-с… Вы говорили с Калугиным?
Данило Данилович. Да.
Гончаров. Он…
Данило Данилович. И он тоже.
Гончаров. Принципиально?
Данило Данилович. Нет. Считает, что плетью обуха…
Гончаров. Еще бы, жена молодая, Татьяна… «Любви все возрасты покорны…»[14]. Так-то, Данило Данилович, попищали, поплакали, а потом обжились, норочки выкопали, постельки постелили, плодиться стали… Дышать можно.
Данило Данилович. Оставим этот разговор, Юрий Николаевич, и забудем о нем. Ваше письмо я уничтожил и даю вам слово…
Гончаров. Что же, вы полагаете меня вредителем?
Данило Данилович. Нет, Юрий Николаевич… оставим этот разговор.
Гончаров. Отказываетесь?
Данило Данилович. Да.
Молчание.
Гончаров. Разрешите мне переговорить с мистером Картером…
Данило Данилович. Не стоило бы, Юрий Николаевич.
Гончаров. Какой вы чудак! Вы чудак! С ним у меня иной разговор — краткое техническое интервью.
Данило Данилович. Не надо бы, Юрий Николаевич. (Встает, уходит.)
Гончаров. Калоша! С ним плакать, а не работать… Well, Mr. Carter. Садитесь… как это сказать?.. Я пользуюсь удобным моментом… Не то!.. I would like to talk to you about your work in Russia. О вашей работе в России.
Картер. Please do.
Гончаров. Корпорация технической интеллигенции интернациональна. The Corporation of the Technical intelligentia is international. Сумасшедший дом… Как по-английски сумасшедший дом?.. Our country is a lunatic asylum. Наша страна. Да. Мистер Картер, сумасшествие… We are ruled by madmen. Правители… Вы понимаете?.. Безумный эксперимент… A crazy experiment. Этот завод… фантазия. А вы содействуете… You lend a hand to maniacs. Безумцам… Я, как русский инженер… I am a Russian engineer and I address myself to you as to a colleague[15].
Картер. I do not think the bolsheviks are lunatics to not build plants[16].
Гончаров. Да, сумасшедшие не строят заводов, but they are lunatics not in a direct sense. Not in a direct sense[17].
Картер. I do my employer’s work.
Гончаров. Ты работаешь для хозяина. You work for your employer?
Картер. I do not care about politics.
Гончаров. И не хочешь знать политики?
Картер. Your politics affect my disposition.
Гончаров. От политики у тебя портится настроение.
Картер. You do much too much talking and not enough work.
Гончаров. Мы много рассуждаем и мало работаем? Какой ты тупой идиот!
Картер (хлопает Гончарова по плечу). Русски водка хорошо.
Входит Касторкин.
Касторкин. Опять и опять политическая экономия. У меня пять паровозов, и я знаю, что они все у Комягина под парами действуют по графику. Вот и вся философия. (Поет.)
(Гончарову.) Не рыдай.
Касторкин и Картер уходят. Уходя, Касторкин играет и поет. На столике звонит телефон.
Гончаров. Да, квартира Гончарова… Инженера Гончарова… А зачем вам нужно инженера Касторкина?.. Пришли железные конструкции?.. Срочно?.. Я зову инженера Касторкина… (Отошел к двери, вдруг остановился, вернулся к телефону.) Инженер Касторкин слушает…
Картина вторая
Комната Вальки в квартире Болдырева. Ночь. У постели, где лежит Валька, на столе горит закрытая плотным зеленым абажуром электрическая лампа. В комнате, кроме больной, никого нет. Некоторое время сцена остается пустой. Входит Болдырев.
Болдырев. Валька, а я сегодня совершенно свободен… (Идет на носках к постели.) Что тут разлито? (Нагибается к полу.) Молоко… (Подходит к постели вплотную и долго смотрит.) Нет, это мне поглянулось. (Бросается на колени и прижимается головой к груди Вальки. Порывисто отрывается.) Валька! Ты спишь, Валька? Валечка, Валюшка, сеструшка!.. (Целует ее губы и медленно встает, пятясь спиной от постели.) Мертвая… (Стоит темным силуэтом посреди комнаты.) Мутно мне… Погоди, Степан, ты погоди… Ну, плачь, старик, плачь… Дайте мне кто-нибудь папироску… Вальки, понимаешь… Вальки, понимаешь ты, не будет уже!.. И все вокруг скалится, скалится… Ну, ладно. (Подходит к постели, глядит в лицо Вальки, снимает шапку, накрывает Вальку с головой.) Прощай, мой милый друг!.. Теперь куда же мне пойти?
В соседней комнате звонит телефон.
Всю ночь звонят. Всю ночь я один должен не спать… Уйду я на Волгу. Сегодня вы меня не троньте.
Звонок повторяется продолжительно, обрывается, снова трещит.
(Машинально идет в соседнюю комнату.) В чем дело?.. Болдырев. Ты ко мне завтра приди, Максим… Что ты кричишь такое? Я не разберу. Ты мне говори тихо… Так, понимаю… Что ты сказал? Повтори… Как они смеют? Я расстреляю на месте!.. Остановить! Вызвать ГПУ!..[18] Погоди, ты прав… Через пятнадцать минут меня машина забросит… Что?.. Привет?.. Погоди, Максим, не болтай… Ее нету… Так… Мертвую я застал Вальку… (Пауза). Как знаешь… Косят со всех сторон. (Положил трубку, отошел от телефона). К тебе, Валька, друг твой придет… Небось ждала. (Закашлялся, уходит.)
Валька некоторое время лежит неподвижно. Потом она порывисто и глубоко вздыхает, покрывало шевелится.
Входит Максимка.
Валька. Максим, дай мне пить.
Максимка. Это ты, Валя, говоришь или это не ты?