Почему все дуры такие женщины - Фаина Раневская 17 стр.

День кончился. Еще один напрасно прожитый день никому не нужной моей жизни.

Ничто так не дает понять и ощутить своего одиночества, как когда некому рассказать сон.

Нет болезни мучительнее тоски.

…Я часто думаю о том, что люди, ищущие и стремящиеся к славе, не понимают, что в так называемой «славе» гнездится то самое одиночество, которого не знает любая уборщица в театре.

Моя любимая болезнь – чесотка: почесался и еще хочется. А самая ненавистная – геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать.

На вопрос одного из актеров, справлявшихся по телефону у Раневской о ее здоровье, она отвечает:

– Дорогой мой, такой кошмар! Голова болит, зубы ни к черту, сердце жмет, кашляю ужасно, печень, почки, желудок – все ноет! Суставы ломит, еле хожу… Слава богу, что я не мужчина, а то была бы еще импотенция!

Медсестра, лечившая Раневскую, рассказала, как однажды Фаина Георгиевна принесла на анализ мочу в термосе. Сестра удивилась, почему именно в термосе, надо было в баночке. Hа что великая актриса возмущенно пробасила: «Ох, ни хрена себе! А кто вчера сказал: неси прямо с утра, теплую?!»

Была сегодня у врача «ухо-горло-жопа».

Кремлевская больница – кошмар со всеми удобствами.

– Фаина, – спрашивает ее старая подруга, – как ты считаешь, медицина делает успехи?

– А как же! В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь достаточно язык показать.

«Я Бог гнева! – говорит Господь» (Ветхий Завет). Это и видно!!!

Я не верю в духов, но боюсь их.

Успех – единственный непростительный грех по отношению к своему близкому.

Многие получают награды не по способностям, а по потребности.

В пять лет была тщеславна, мечтала получить медаль за спасение утопающих… У дворника на пиджаке медаль, мне очень она нравится, я хочу такую же, но медаль дают за храбрость – объясняет дворник. Мечтаю совершить поступок, достойный медали. В нашем городе очень любили старика, доброго, веселого, толстого грузина-полицмейстера. Дни и ночи мечтала, чтобы полицмейстер, плавая в море, стал тонуть и чтобы я его вытащила, не дала ему утонуть и за это мне дали медаль, как у нашего дворника. Теперь медали, ордена держу в коробке, где нацарапала: «Похоронные принадлежности»».

Не могу его есть (мясо): оно ходило, любило, смотрело… Может быть, я психопатка?

Про курицу, которую пришлось выбросить из-за того, что нерадивая домработница сварила ее со всеми внутренностями, Фаина Георгиевна грустно сказала:

– Но ведь для чего-то она родилась!

Сейчас долго смотрела фото – глаза собаки человечны удивительно. Люблю их, умны они и добры, но люди делают их злыми.

Читаю Даррелла, у меня его душа, а ум курицы. Даррелл писатель изумительный, а его любовь к зверью делает его самым мне близким сегодня в злом мире.

– Моя собака живет лучше меня! – пошутила однажды Раневская. – Я наняла для нее домработницу. Так вот и получается, что она живет, как Сара Бернар, а я – как сенбернар…

– Животных, которых мало, занесли в «Красную книгу», а которых много – в «Книгу о вкусной и здоровой пище», – объясняла Раневская домработнице.

Мучительная нежность к животным, жалость к ним, мучаюсь по ночам, к людям этого уже не осталось. Старух, стариков только и жалко никому не нужных.

Увидела на балконе воробья – клевал печенье. Стало нравиться жить на свете. Глупо это…

Семья заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: все или семья.

Удивительно, когда мне было двадцать лет, я думала только о любви.

Теперь же я люблю только думать.

У меня два Бога: Пушкин, Толстой. А главный? О нем боюсь думать.

Фаина Георгиевна не раз повторяла, что не была счастлива в любви: «Моя внешность испортила мне личную жизнь».

Ну и лица мне попадаются – не лица, а личное оскорбление!

Странно – абсолютно лишенная (тени) религиозной, я люблю до страсти религиозную музыку. Гендель, Глюк, Бах!

«Все должно стать единым, выйти из единого и возвратиться в единое». Гете.

Это для нас, для актеров – снова!

Кажется, теперь заделалась религиозной.

Стены дома выкрашены цветом «безнадежности». Есть, очевидно, и такой цвет.

Погибаю от безвкусия окружения.

Из всех искусств дороже всего – живопись: краски, краски, краски.

Хороший вкус – тоже наказание Божие.

Воспитать ребенка можно до 16 лет, – дома! Воспитать режиссера– может и должна библиотека, музей, музыка, среда, вкус – это тоже талант, вкус – это основа. Отсутствие вкуса – путь к преступлению.

…Все думаю о Пушкине. Пушкин – планета! Он где-то рядом. Я с ним не расстаюсь. Что бы я делала в этом мире без Пушкина…

…Он мне так близок, так дорог, так чувствую его муки, его любовь, его одиночество… Бедный, ведь он искал смерти – эти дуэли…

Чтобы мы видели, сколько мы переедаем, наш живот расположен на той же стороне, что и глаза.

На голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый – не может.

Еврей ест курицу, когда он болен или когда курица больна.

К биографии предлагаемых ей кур Раневская была небезразлична.

Как-то в ресторане ей подали цыпленка-табака. Фаина Георгиевна отодвинула тарелку:

– Не буду есть. У него такой вид, как будто его сейчас будут любить.

– Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело… Может быть, я психопатка?

Нет, я себя считаю нормальной психопаткой. Но не могу есть мяса. Мясо я держу для людей.

Иногда Фаина Георгиевна садилась на вегетарианскую диету и тогда становилась особенно чувствительна. В эти мучительные дни она спросила: «Лизочка, мне кажется, в этом борще чего-то не хватает?» Лиза ответила: «Правильно, Фаина Георгиевна, не хватает мяса».

Погода ваша меня огорчила, у нашей планеты явный климакс, поскольку планета – дама!

Я ненавижу зиму, как Гитлера!

Какой печальный город (Ленинград). Невыносимо красивый и такой печальный с тяжело-болезнетворным климатом.

– Вот женишься, Алешенька, тогда поймешь, что такое счастье. – Да? – Да, но поздно будет.

Если бы на всей планете страдал хоть один человек, одно животное, – и тогда я была бы несчастной, как и теперь.

За что меня можно пожалеть? Для меня не существует чужое горе.

Один горестный день отнял у меня все дары жизни.

«Глупость – это род безумия». Это моя всегдашняя мысль в плохом переводе.

Они мне напоминают торговку «счастьем», которую я видела в Петербурге. Толстая баба стояла с попугаем, восседающим на жердочке над квадратиками бумажного счастья. Баба кричала: «На любой интересующий вопрос моя попка вам быстро дает желающий ответ».

Ох уж эти несносные журналисты! Половина лжи, которую они распространяют обо мне, не соответствует действительности!

Пусть это будет маленькая сплетня, которая должна исчезнуть между нами.

Дарить надо то, что жалко.

14 апреля 1976 года. Множество людей столпились в гримуборной Раневской, которую в связи с 80-летием наградили орденом Ленина.

«У меня такое чувство, что я голая моюсь в ванной и пришла экскурсия».

Оправившись от инфаркта, Раневская заключила: – Если больной очень хочет жить, врачи бессильны!

Здоровье – это когда у вас каждый день болит в другом месте.

Ночью болит все, а больше всего совесть.

На вопрос: «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» – она обычно отвечала:

«Нет, я просто так выгляжу».

Чем я занимаюсь? Симулирую здоровье.

Раневская изобрела новое средство от бессонницы и делится с Риной Зеленой:

– Надо считать до трех. Максимум – до полчетвертого.

Страшный радикулит. Старожилы не помнят, чтобы у человека так болела жопа.

– Я рекомендовал вам выкуривать только по одной папиросе после еды. И вот результат: у вас прекрасный здоровый вид, вы заметно поправились, – с оптимизмом говорит врач.

– Я рекомендовал вам выкуривать только по одной папиросе после еды. И вот результат: у вас прекрасный здоровый вид, вы заметно поправились, – с оптимизмом говорит врач.

– Вы хотите сказать, что жопа стала еще толще. Неудивительно, я ведь теперь ем по десять раз в день, чтобы покурить, – объясняет Раневская.

– Этот доктор творит чудеса! Он буквально за минуту вылечил все мои болезни, – саркастически заметила Фаина Георгиевна после посещения врача.

– Каким образом?

– Он сказал, что все мои болезни – не болезни, а симптомы приближающейся старости.

Раневская тяжело переживала смерть режиссера Таирова. У Фаины Георгиевны началась бессонница, она вспоминала глаза Таирова и плакала по ночам.

Потом обратилась к психиатру.

Мрачная усатая армянка устроила Раневской допрос с целью выяснить характер ее болезни. Фаина Георгиевна изображала, как армянка с акцентом спрашивала ее:

– На что жалуешься?

– Не сплю ночью, плачу.

– Так, значит, плачешь?

– Да.

– Сношений был? – внезапный взгляд армянки впивался в Раневскую.

– Что вы, что вы!

– Так. Не спишь. Плачешь. Любил друга. Сношений не был. Диагноз: психопатка! – безапелляционно заключила врач.

– Фаина Георгиевна, вы опять захворали?! А какая у вас температура?

– Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов…

Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть.

Старость – это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.

Жизнь проходит и не кланяется, как сердитая соседка.

Мне иногда кажется, что я еще не живу… За 53 года выработалась привычка жить на свете. Сердце работает вяло и все время делает попытки перестать мне служить… Но я ему приказываю: «Бейся, окаянное, и не смей останавливаться!»

Мысли тянутся к началу жизни – значит, жизнь подходит к концу.

Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.

Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!

Я как старая пальма на вокзале – никому не нужна, а выбросить жалко.

Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.

…Одиноко. Смертная тоска. Мне восемьдесят один год.

Сижу в Москве. Лето. Не могу бросить псину. Сняли мне домик за городом и с сортиром. В мои годы может быть один любовник – домашний клозет.

Сегодня ночью думала о том, что самое страшное – это когда человек принадлежит не себе, а своему распаду.

Книппер-Чехова, дивная старуха, однажды сказала мне: «Я начала душиться только в старости».

В шестьдесят лет мне уже не казалось, что жизнь кончена, и когда седой как лунь театровед сказал: «Дай Бог каждой женщине вашего возраста выглядеть так, как вы», – спросила игриво:

– А сколько вы мне можете дать?

– Ну, не знаю, лет семьдесят, не больше.

От удивления я застыла с выпученными глазами и с тех пор никогда не кокетничаю возрастом.

Одиноко. Смертная тоска. Мне 81 год…

В старости главное – чувство достоинства, а его меня лишили.

Я кончаю жизнь банально – стародевически: обожаю котенка и цветочки до страсти.

Таким образом, я абсолютно свободна и, погрузившись в мои неглубокие мысли, сижу у себя на койке и мечтаю об околеванце.

Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы ее не было… Лучше бы память навсегда убить».== 1972 году

Разгадывают кроссворд:

– Падшее существо, пять букв, последняя – мягкий знак.

Раневская, не задумываясь: – Рубль!

После революции, Раневская очень бедствовала и в трудный момент обратилась за помощью к одному из приятелей своего отца. Тот ей сказал: «Дать дочери Фельдмана мало – я не могу. А много – у меня уже нет…»

Среди моих бумаг нет ничего, что бы напоминало денежные знаки.

Деньги мешают и когда их нет, и когда они есть.

Мое богатство, очевидно, в том, что мне оно не нужно.

Третий час ночи… Знаю, не засну, буду думать, где достать деньги, чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П. Л. (Павлой Леонтьевной Вульф). Перерыла все бумаги, обшарила все карманы и не нашла ничего похожего на денежные знаки…

48-й год, 30 мая.

(Из записной книжки народной артистки)

Сказка – это когда женился на лягушке, а она оказалась царевной.

А быль – это когда наоборот.

Я вообще заметила, что талант всегда тянется к таланту и только посредственность остается равнодушной, а иногда даже враждебной к таланту.

Для меня всегда было загадкой – как великие актеры могли играть с артистами, от которых нечем заразиться, даже насморком. Как бы растолковать бездари: никто к вам не придет, потому что от вас нечего взять. Понятна моя мысль неглубокая?

Я не знаю системы актерской игры, не знаю теорий. Все проще! Есть талант, или нет его. Научиться таланту невозможно, изучать систему вполне возможно и даже принято, м. б., потому мало хорошего в театре.

Оптимизм – это недостаток информации.

Сказано: сострадание – это страшная, необузданная страсть, которую испытывают немногие. Покарал меня Бог таким недугом.

Женщины, конечно, умнее мужчин. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?

Молодая актриса как-то спросила у Раневской: – Фаина Георгиевна, как вы думаете, почему у мужчин красивая женщина пользуется бо́льшим успехом, чем умная?

– Деточка, это же так просто! Слепых мужчин на свете не слишком много, а глупых – хоть пруд пруди…

– Почему женщины так много времени и средств уделяют внешнему виду, а не развитию интеллекта?

– Потому что слепых мужчин гораздо меньше, чем глупых.

Анекдот от Раневской:

– Сколько раз краснеет в жизни женщина?

– Четыре раза: в первую брачную ночь, когда первый раз изменяет мужу, когда первый раз берет деньги, когда первый раз дает деньги.

– А мужчина?

– Два раза: первый раз – когда не может второй, второй – когда не может первый.

Настоящий мужчина – это мужчина, который точно помнит день рождения женщины и никогда не знает, сколько ей лет.

Мужчина, который никогда не помнит дня рождения женщины, но точно знает, сколько ей лет, – это ее муж.

Женщина, чтобы преуспеть в жизни, должна обладать двумя качествами. Она должна быть достаточно умна для того, чтобы нравиться глупым мужчинам, и достаточно глупа, чтобы нравиться мужчинам умным.

Бог создал женщин красивыми, чтобы их могли любить мужчины, и – глупыми, чтобы они могли любить мужчин.

Почему все дуры такие женщины?

Однажды Раневскую спросили, почему красивые женщины пользуются большим успехом, чем умные.

– Это же очевидно, ведь слепых мужчин совсем мало, а глупых пруд пруди.

Союз глупого мужчины и глупой женщины порождает мать-героиню. Союз глупой женщины и умного мужчины порождает мать-одиночку. Союз умной женщины и глупого мужчины порождает обычную семью. Союз умного мужчины и умной женщины порождает легкий флирт.

Если женщина идет с гордо поднятой головой – у нее есть любовник! Если женщина идет с опущенной головой – у нее есть любовник! Если женщина держит голову прямо – у нее есть любовник!

И вообще, если у женщины есть голова, то у нее есть любовник!

Если женщина говорит мужчине, что он самый умный, то она предполагает, что второго такого дурака она не найдет.

А по поводу вторых половинок несравненная Фаина Раневская как-то сказала:

– Вторая половинка есть у мозга, жопы и таблетки. А я изначально целая.

– Лесбиянство, гомосексуализм, мазохизм, садизм это не извращения, – говорила Раневская. – Извращений, собственно, только два: хоккей на траве и балет на льду.

На голодный желудок русский человек ничего делать и думать не хочет, а на сытый – не может.

И что только не делает с человеком природа!

Мне всегда было непонятно – люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства.

– Фаина Георгиевна, что бы вы сделали, если бы вдруг открыли границы? – спросили у Раневской.