— А если некого попросить? К незнакомому человеку с этим ведь не обратишься.
Светлана, прищурившись, внимательно посмотрела на бывшего постового.
— Ах, вот ты о чем… Ну, если хочешь знать мое мнение, то я на месте Марины не стала бы такой огород городить. Какой смысл избавляться от одного мужика, чтобы потом с другим получить еще большие проблемы?
— Правда? — приподнял Сергей брови.
— Я отвечаю только за себя, — грустно усмехнулась Воронова. — Ты встречался с ней? После очной ставки.
— Нет… И пока не знаю, надо ли…
Некоторое время они сидели молча, словно аквариумные рыбы.
Елагин поднялся:
— Я пойду…
— Ты можешь остаться, — тихо сказала Воронова, глядя ему прямо в глаза. — К тому же не допили еще.
Взгляд следователя без намеков говорил, что Сергею лучше остаться.
— Спасибо тебе, Свет… А плитку я на выходных положу. И в парк сходить можно.
* * *Закончив вбивать гвоздь, художник-взрывотехник Репин достал из сумки картину, повесил ее на стену и отошел в сторону. Солома лениво повернулся на жалобно заскрипевшей койке и, критическим взглядом окинув очередное произведение коллеги, задал коварный вопрос:
— Слушай, Пикассо, а ты, вообще, красивое что-нибудь нарисовать можешь? Для души.
— Бутылку, например, — подсказал Быков, нареченный при рождении Алексеем.
— Ну почему сразу бутылку? — поморщился Соломин. — Можно, например, обнаженную женщину.
— А это женщина и есть, — хохотнул Леха. — Просто Пикассо ее так видит.
— С таким зрением в художники идти нельзя. Это неправильно. В каменщики надо, кирпичи класть. Думаю, у него неплохо получится.
— Что б вы понимали в живописи… — вяло парировал Анатолий. — Что темным объяснять…
— Какая ж это живопись? Живопись — это вон… в Третьяковке. А так любой дурак нарисует.
— Вот и попробуй!
Табло с надписью «Тревога», доселе мирно дремавшее над дверью, вдруг ожило, замигало красным светом. Из динамика вместо привычной сирены вырвалась веселая детская песенка старых времен: «Эх, хорошо в Стране Советской жить!» Оперативники, мгновенно кончив пререкаться, повскакали с мест и, деловито разобрав висевшее на стене оружие, бронежилеты и шлемы, покинули спаленку.
Уже через пять минут автобус СОБРа с зашторенными окнами выехал из ворот базы и полетел по шоссе в сторону центра города.
— Значит, дело такое… — Стоявший в проходе Кленов вынужден был обеими руками удерживаться за спинки кресел, чтобы не упасть. — У нас два заложника. Позавчера были похищены из частной бани. А сегодня женам позвонили и потребовали выкуп, по лимону за тело. Опера подсуетились, велели женщинам ответить, что деньги собраны, и посредника на передаче куклы тихо повязали. И тут же, пока не остыл, задали ему несколько наводящих вопросов. Деятель ситуёвину просек моментально и выложил все как на духу. В том числе и адрес хаты, где сейчас заложники. Говорит, через четверть часа он должен быть там с деньгами.
— А приедем мы, — кровожадно улыбнулся Соломин. — Абыдна, да?
По автобусу пронесся смешок.
— Отставить, мужики! — повысил голос Кленов. — Не до шуток. Сами знаете, какая ситуация у нас. И так по ниточке ходим. Любой прокол может стать для отряда последним. Господа демократы под нас серьезно копают.
— Вот пусть тогда господа демократы на Кавказ сами и ездят, — буркнул кто-то из ребят в ответ. — И заложников освобождают.
— Хорошо, я им передам, — усмехнулся командир.
Он хотел добавить еще что-то относительно серьезности момента, но тут заметил на заднем сиденье Сергея. Тот притулился в углу, явно стараясь занимать как можно меньше места.
— Елагин, а ты почему здесь?!
— А где мне быть, если тревога? — потупился тот.
— Ты — временно отстранен. К тому же твое оружие сейчас на экспертизе. Поэтому в любом случае останешься в автобусе. Это приказ!
Кленов развернулся и направился в переднюю часть салона, на свое место.
Сергей с тоской посмотрел в окно. Сколько надежд он связывал с этим переходом в отряд, думал, начнется настоящая жизнь, настоящая работа, и на тебе… Будто прокаженный. Хотя мужики его, конечно, понимают. Как там Голикова из кладовой сказала? «Здесь у каждого, почитай, свой скелет в шкафу припрятан…» Наверное, так оно и есть, но ему-то от этого не легче. И сам под статьей оказался, и отряд подвел, причем в самый свой первый рабочий день. Хорошее начало службы — залог карьеры…
Еще некоторое время он молча обозревал мелькавшие за окном дома, а потом вдруг поднялся и, придерживаясь за спинки сидений, направился прямо к Кленову.
— Иван Николаевич!
— Приказ не отменю, — покачал тот головой, но, тем не менее, чуть подвинулся.
— Я не об этом… — Сергей присел рядом. — Я о заложниках.
— Ну?
— Я так думаю, что в милиции приняли не одну, а две заявы. От каждой жены. Формально ведь похищено два человека, и родственниками они не являются. Потом материалы, разумеется, объединят, но завтра в городскую сводку из района пойдет не одна срубленная палка, а две.
— Может, и так. Оперативники — ребята ушлые, им в борьбе за показатели равных нет. Только нам-то какая разница? Адрес ведь один.
— Адрес один, — кивнул Елагин. И, чуть помолчав, многозначительно добавил: — Но заложников — двое. И палки нам тоже нужны…
Кленов на мгновение задумался, а потом, сощурившись, посмотрел на Сергея.
— Кажется, я понимаю, почему тебя Серебряков отпускать не хотел. — И усмехнулся: — Соображаешь. Но… приказ не отменю!
На подъезде к нужному дому автобус остановил выскочивший из кустов Андрей Бухаров, оперативник из районного управления. Во рту по обыкновению держал «Чупа-чупс» на палочке.
— Здорово, гоблины! — кивнул он, заходя в салон. — Заждались вас… Короче, квартира шестьдесят два, крайний подъезд, третий этаж. Дверь налево — металлическая, но фуфло, Китай. Правда, с глазком — имейте в виду. В хате три комнаты. Сразу от входа налево — коридор на кухню. Там же ванная и очко. Дальше, опять слева, маленькая комната. Прямо по коридору — гостиная, из которой направо — вход в дальнюю комнату. Не перепутайте. Заложники должны быть там. По крайней мере их держали там, когда посредник в адресе был.
— Врагов сколько? — спросил Кленов.
— Было четверо. Последние два часа в квартиру никто не входил и не выходил.
— Хозяева?
— Хозяева в другом месте живут. Хата съемная. Кроме бандитов и заложников, там никого нет. Надеюсь…
— Оружие?
— Два пистолета посредник видел. Говорит, вроде «макары». Может, есть и еще что — он не в курсе. Этот тип родом из Ингушетии, но уже давно живет здесь, в Юрьевске. Обычный работяга. Просто главарь похитителей — его дальний родственник. Позвонил, попросил помочь.
— Окна куда выходят?
— На ту сторону и с торца. Подъезд из квартиры не виден.
— А визуальный контакт есть?
— С этим плохо. Из соседнего дома только дальняя комната более-менее просматривается, где заложники. Но там окно занавешено, не разглядеть ни черта… — Бухаров нетерпеливо посмотрел на часы. — Николаич, я все понимаю, но у нас цейтнот. Посреднику уже три раза на мобильник звонили. Он пока отбрехивается, но горцы на пределе.
— Третий этаж… — Кленов качнул головой. — Кто-нибудь сдуру может ведь и в окно сигануть… Елагин!
Сергей с надеждой поднял взгляд на командира.
— Пойдешь с оперативниками. Для связи, — Кленов указал подбородком на Бухарова. — Первая группа, приготовились! Звездин, Бернатас — под окна, остальные идут со мной.
Автобус подкатил к самому подъезду, и восемь человек собровцев во главе с командиром мигом высыпали из салона. Игорь Звездин и Эдик Бернатас, пригнувшись, двинулись вдоль стены, а восемь остальных, на ходу натягивая маски, один за другим быстро исчезали в подъезде.
Неслышно поднявшись по лестнице, они замерли на площадке между вторым и третьим этажами, словно памятники на могиле демократии.
Кленов бросил взгляд на Репина и кивком головы указал на дверь. Тот в ответ неслышно преодолел последний лестничный марш. Несколько секунд он постоял сбоку от двери, прислушиваясь к происходящему внутри, затем внимательно ее осмотрел. Бухаров не ошибся — действительно, Китай.
Кровожадно улыбнувшись, художник достал из кармана разгрузки коробочку размером с мобильный телефон, отсоединил защитную пленку, покрывавшую липкий слой на одной из ее поверхностей, и аккуратным движением прижал коробочку к двери около замка. Достав из другого кармана моток шнура с рисками, он ножом отрезал небольшой кусочек и, вставив его в штекер в верхней части коробочки, завернул накидную гайку. Теперь все готово.
Обернувшись в сторону своих, Репин поднял вверх пятерню с растопыренными пальцами. Это означало пять секунд. Он отрезал ровно пять сантиметров бикфордова шнура. Шнур горит с постоянной скоростью — сантиметр в секунду. Значит, если верить высшей математике, устройство сработает ровно через пять секунд.
Художник посмотрел на командира. Кленов в ответ показал кулак с оттопыренным большим пальцем: «Готовы!»
Анатолий извлек из кармана брюк зажигалку, запалил шнур и, пробормотав дежурное: «Кто не спрятался — я не виноват…» — мигом взлетел на один марш. Одновременно семеро остававшихся внизу оперативников выстроились вдоль стены в цепочку, изготовившись к штурму. Первым стоял Соломин.
Взрыв грохнул строго по расписанию, выбив замок и попутно проделав в филенке дыру величиной с футбольный мяч.
Подскочив к двери, Солома рванул ее на себя и влетел в квартиру. С ходу устремился в дальнюю комнату — туда, где должны были находиться заложники.
— Всем лежать, суки!!! Руки за голову!!! СОБР-Р-Р-Р!!!
Вбежавшие следом коллеги весело приступили к привычной работе.
Невысокий круглолицый бородач, выскочивший из кухни на шум с поварешкой в руках, мгновенно получил прикладом в широкий лоб и улетел обратно, с грохотом опрокинув накрытый стол.
Второй басмач отдыхал в маленькой комнате. Он спал. Спал настолько безмятежно, что не слышал ни взрыва заряда, разнесшего замок входной двери, ни грозных окриков собровцев. Он очнулся, уже оказавшись на полу и в наручниках. Избитый и качественно обысканный.
Третий похититель выглядел старше других и был, вероятно, главарем. Он уютно расположился в гостиной, на ковре перед телевизором. Услышав грохот, он вскочил и выхватил из-за пояса пистолет. В следующую секунду, сообразив, что происходит, он отшвырнул оружие на пол, под диван, и застыл на месте с поднятыми руками.
Однако было уже поздно — все это было замечено вбежавшим в гостиную художником Репиным. Сбив кавказца с ног и добавив для профилактики еще пару ударов по ребрам, Анатолий перевернул его лицом вниз и застегнул за спиной тяжкие оковы.
— Ай-ай-ай, как нехорошо… — укоризненно заметил он, приподнимая край дивана и извлекая из-под него пистолет. — Нельзя так с оружием обращаться. Вещь нежная.
— Это не мой, — чуть приподнял голову юридически подкованный басмач. — Я не знаю, откуда он.
— Теперь — твой, — успокоил Репин. — Сейчас и дарственную оформим.
Он нагнулся к лежавшему и засунул ему оружие за широкий ремень, совершив тем самым уголовно-процессуальный беспредел.
— Другое дело! А ты говоришь, не твой…
Последним из команды кавказских гангстеров был молодой джигит в красной майке, пребывавший в дальней комнате вместе с заложниками и присматривавший за тем, чтобы они не совершали лишних глупостей вроде попыток освободиться или подать сигнал о помощи. Этому парню повезло несколько меньше других, поскольку его задерживал Солома.
Собственно, назвать сие действо задержанием было бы не совсем правильно. Когда из коридора раздался грохот, кавказец, сидевший на полу возле стены и перебиравший четки, сразу бросился к двери. Но недостаточно резво, поскольку Солома оказался по ту ее сторону долей секунды раньше. От мощного удара ногой дверь сорвалась с петель и со всей дури огрела парня по уху, мгновенно отправив его в глубокий нокаут.
Следом за Соломиным в комнату влетел Кленов.
— Выводи! — бросил он Соломину, кивнув на кавказца. — То есть выноси…
Солома кивнул, громадной пятерней схватил лежавшего лицом вниз парня сзади за шею и, без видимых усилий оторвав верхнюю часть туловища от пола, поволок задержанного в коридор.
Вся операция по восстановлению конституционного порядка на отдельно взятой жилплощади заняла, в общей сложности, не более двух минут.
Проводив Соломина взглядом, командир повернулся наконец к заложникам.
Оба были в одинаковых белых банных халатах и тапочках на босу ногу. Один лежал на полу возле окна, прикованный к торчавшей из пола трубе парового отопления. Второй сидел в дальнем углу комнаты, привалившись спиной к стенке массивного платяного шкафа. Цепочка от наручников, сковывавших руки мужчины за спиной, была предусмотрительно пропущена за резной ножкой.
— Фамилия? — спросил Кленов у ближайшего пленника — того, что у окна.
— Ма… Малыгин, — отозвался тот, испуганно сглотнув слюну.
Иван Николаевич наклонился, достал из кармана типовой ключ и отстегнул браслет. Спасенный сел и начал растирать занемевшие кисти.
— Потом, любезный, потом… — поторопил Кленов, срывая с окна грязную простыню и помогая пленнику подняться на ноги. — Времени у нас нет. Пошли скорее!
— Э… — удивленно заерзал второй заложник. — А я как же?
— Ваша фамилия?
— Барановский.
— Ждите!
Командир вывел освобожденного бизнесмена в коридор. Недавние обидчики коммерсантов уже стояли там, уткнувшись лбами в стену, широко расставив ноги и держа руки на затылках.
— Двадцать восьмой, ответь первому! — произнес Кленов, наклонившись к торчавшей из кармана разгрузочного жилета рации.
— На связи двадцать восьмой, — раздался из динамика голос Елагина.
— Принимай груз. Отдашь заказчику.
— Понял.
Кленов жестом приказал бойцам покинуть квартиру и сам двинулся следом за ними. У самого выхода он обернулся:
— Значит, так! Стоим смирно и не рыпаемся. Кто двинется с места — пожалеет, что в колыбели не помер.
И вышел, оставив на память свою улыбку. Чеширский кот отдыхает.
Кавказцы некоторое время послушно томились у стен, не рискуя сменить позу и ожидая, что за ними вот-вот вернутся. Однако секунды шли, а ничего не происходило. И с лестницы не доносилось ни звука. Создавалось впечатление, что, отбив одного заложника, менты посчитали задачу выполненной и ретировались. В это невозможно было поверить, но кто этих ментов сегодня разберет? Ментовка нынче — коммерческая структура. Может, родственники второго за освобождение просто не заплатили?
— Идрис!
Парень в красной майке, стоявший ближе всех к двери, чуть повернул голову в сторону старшего.
— Посмотри, что на лестнице, — не меняя позы, негромко приказал тот по-ингушски. — Только тихо. Если никого — сразу уходим.
Идрис понимающе кивнул. Ступая по полу, как по минному полю, он приблизился к входной двери. Она была притворена, а образовавшаяся от взрыва дыра — наспех заткнута скомканной матерчатой курткой. Куртка принадлежала Идрису.
Парень прислушался. Тишина. Он попытался посмотреть в глазок, но тот оказался чем-то залеплен снаружи. Выждав еще пару секунд, Идрис присел и начал осторожно, сантиметр за сантиметром, вытаскивать куртку из дыры. Аккуратненько, с самого края, намереваясь проделать махонькую щелочку, дабы выглянуть наружу.
И тут случилась большая беда. Со стороны лестничной клетки через дыру влетел тяжелый кулак в кожаной перчатке с обрезанными пальцами. Удар пришелся по многострадальному уху и отбросил парня метра на два в глубь коридора.
Начиналась вторая часть мелодрамы.
Входная дверь, чудом удержавшись на петлях, снова распахнулась, и в квартиру с теми же устрашающими криками ворвались дюжие молодцы в масках. Кавказцы, воспрянувшие было духом, моментально замерли на своих местах в первоначальных позах, но это уже не имело ровным счетом никакого значения. Операция по повторному восстановлению конституционного порядка на отдельно взятой жилплощади шла строго по утвержденному сценарию, отступать от которого никто не собирался.
Гастролеры повторно были сбиты с ног, уложены на пол, обысканы, возвращены в исходное положение, после чего, оказавшись в наручниках и получив в целях профилактики бонусы под ребра, окончательно утратили способность что-либо соображать.
Возглавлявший вторую группу Быков с видом Георгия Победоносца проследовал в дальнюю комнату. Остававшийся там пленник сидел, обреченно прижавшись спиной к стенке шкафа, и выглядел человеком, навеки потерявшим веру в свободу слова.
— Фамилия?
— Я же уже… Барановский.
— Ага, — радостно констатировал Леха, нагибаясь и расстегивая наручники, — значит, мы за вами. Подъем, дорогой товарищ! Час освобождения пробил.
— А сразу-то чего ж не пробил?
— Приказ министра: освобождать заложников строго в алфавитном порядке. В целях улучшения регистрационно-учетной дисциплины.
Пленник вздохнул, с помощью Алексея с трудом поднялся на ноги и, сделав несколько шагов по направлению к двери, вдруг остановился.
— Послушайте, а как же… Я ведь по алфавиту раньше, чем Малыгин!
— Ну, накладки у всех случаются, — улыбнувшись под маской, развел руками Быков. — Не говорите никому, хорошо? А то у нас неприятности будут. Главное ведь, что и вы целы, и деньги ваши тоже, правда?.. Пошли!
Кленов курил возле автобуса, наблюдая, как его бойцы играют в тетрис, то есть размещают кавказцев на полу салона. Их решили доставить не в милицейском «УАЗе», а в собровском автобусе. Для надежности.
Подошел опер Бухаров со своим верным спутником «Чупа-чупсом».