Сергей, наконец, проснулся.
Самая независимая программа «Время» подходила к концу — передавали новости культурной жизни. Он потянулся, встал с дивана и направился на кухню, поставить чайник. В коридоре его настиг звонок в дверь.
Отворив, Елагин увидел перед собой невысокого парня. И сразу встал в стойку, правда пока мысленно. Через пару секунд сообразил, кто перед ним. Брат Романа Паленова, Олег.
— Привет! — процедил непрошеный гость и бросил на хозяина квартиры взгляд, полный лютой доброты.
— Привет, — отозвался Сергей, прислоняясь к дверному косяку и загораживая проход.
— Разговор есть.
— Ну?
— А к себе не пригласишь?
— Обойдешься.
— Ну, как знаешь… Можем и здесь потрещать.
Паленов нарочито неторопливо похлопал себя по карманам в поисках сигарет, а затем так же нарочито неторопливо закурил. Сергей терпеливо ждал.
— Короче, баба твоя на нарах.
— Что? — не понял Елагин. — Какая баба?
— А у тебя что — гарем? Со счету сбился? Маринка, что из гостиницы.
— Как на нарах?! — еще больше удивился Сергей. — За что?
— С бизнесом мухлевала. Кино крутила якобы от гостиницы, а денежки — себе в карман.
По уверенности в голосе Олега Елагин понял, что тот не врет.
— Откуда знаешь?
— А вон — из программы «Время». Короче… Мне плевать, что ты — мент. Ромка — брат мой родной, и я тебе его никогда не прощу. Если прокурорские отмажут — сам достану. Пусть тебя хоть вся псарня охраняет — достану, понял?!
— Может, прямо сейчас и попробуешь?
Олег сверкнул глазами, но сдержался.
— В общем, так! Послезавтра Маринку в «крытку»[4] переведут. С судьей вопрос решен… А что с ней там станет — догадываешься. Уже кому надо намекнули, кто она да что. Встретят. У тебя сроку — до завтрашнего вечера. Признаешься, как было дело, — отпустят на подписку.
Олег повернулся и быстро зашагал вниз по лестнице.
Спустя двадцать минут Елагин был в следственном отделе, у Вороновой. Они вышли в небольшой дворик, где можно вести разговоры, не опасаясь прослушки, порчи и сглаза.
— Сереж, я здесь ни при чем, клянусь! И даже не знала! Это Женька с москвичом мухлюют! Но ты не волнуйся! Скорее всего, это блеф. Никто ее не арестует. За «экономику» сейчас не «закрывают».
— Я бы поверил, если б в системе не работал. Иногда за вшивый патрончик упаковывают. Придумают что-нибудь…
— Ты что, серьезно хочешь пойти к Краснову с признанкой?
— А что — есть другие варианты?
— Подожди, послушай меня… Ни один судья санкцию не даст, даже Журову. Ну даже если арестуют, то на зону не отправят. Максимум, штрафанут. Посидит пару месяцев. Не Снегурочка, не растает.
— Она же из-за меня сидит!
— Да кто она тебе, Сережа?! Сколько вы знакомы?! Вспомни, о чем мы говорили… Ты же не мальчик уже, вырасти давно пора. Романтика осталась там, в детском лагере, а ты все розовые очки снять не можешь. Она же воспользовалась тобой, как салфеткой одноразовой. Сам ведь на очной ставке слышал. И ты что — после этого готов ради нее в тюрьму сесть?
— Она любит меня… Я знаю.
* * *Журов встал со стула и, подойдя к окну, плотно прикрыл створку.
— Ну-ну… А дальше?
— А дальше он понял, что уже не убежать, остановился и повернулся ко мне, — продолжил Сергей, глядя в пол. — Тогда я его и узнал.
— Вы же раньше утверждали, что не могли видеть его лица, поскольку оно капюшоном было закрыто, — на мгновение оторвался от протокола Краснов. — Как же вы могли его узнать, тем более — сразу?
— Он, когда остановился, капюшон откинул.
— Дальше! — потребовал Журов, усаживаясь на место и закуривая.
— Ромка меня тоже узнал, аж в лице переменился. И тогда я понял, что такой возможности больше не представится. Все проблемы разом решить можно.
— И?
— И выстрелил.
— Сразу выстрелил или что-нибудь сказал напоследок?
— А чего говорить? — Елагин сам себе удивлялся, как легко он себя топит и, главное, это осознает. — Американское кино, что ли?.. Он, скорее всего, понял, что конец ему. На роже все написано было.
— Подождите, Сергей Сергеевич, — снова встрял Краснов. — Из ваших показаний теперь выходит, что вы выстрелили в Романа Паленова только потому, что узнали его. Но это же абсурд! Основания же должны быть. Личная неприязнь там, угрозы с его стороны, ревность, наконец…
— Личная неприязнь, — послушно подтвердил Сергей. — И угрозы. Он грозился Маринку убить.
— А с какой стати? Наумова показала, что с Паленовым к тому времени рассталась, так что…
— Давайте не будем, Евгений Борисович, достоевщину в уголовном деле разводить, — перебил Журов. — Наумова свои показания несколько раз меняла, поэтому опираться на них я бы не стал. А вот, например, тот факт, что Роман Паленов угрожал Марине гранатой, подтверждает свидетель Самсонова. И драку в парке Паленов затеял. Так что у Елагина были реальные основания и для ревности, и для личной неприязни.
— Но ведь граната была ненастоящая, — робко возразил Краснов.
— В гостиницу он вполне мог прийти и с настоящей. Мало ли что у него муляж нашли… Не забывайте, что Роман Паленов входил в группу Седого. У них с оружием и боеприпасами проблем не было… Сергей Сергеевич, а Кленов где был, когда вы в Романа стреляли?
— Не знаю. Он потом подошел.
— Что значит «потом»?
— Я время не засекал. Может, минуты две. Я сам его по рации вызвал, когда все случилось.
— Понятно, — Журов повернулся к Краснову: — У вас будут еще вопросы, Евгений Борисович?
— А где все-таки гильза?
— Откуда я знаю?.. Там где-то валяется…
— А у вас, Сергей Сергеевич, есть вопросы? Или, может, просьбы?
— Маринку отпустите.
— Вообще-то, дело Наумовой уже передано в районное управление внутренних дел, по подследственности. Но я уверен, что в свете вновь открывшихся обстоятельств они выпустят ее на подписку о невыезде.
Краснов посмотрел на Елагина с легким сочувствием:
— Сейчас я допрошу вас в качестве подозреваемого. Мы обязаны предоставить вам адвоката. У вас есть кто-нибудь или пригласить дежурного?
— Приглашайте, — устало ответил Сергей.
С улицы через открытое окно ворвались трели автомобильной сигнализации. Олег Паленов, еще не совсем проснувшийся, досадливо поморщился и повернулся на другой бок. И в следующую же секунду до него дошло, что как раз такой сигнал — у его «тойоты», и вчера вечером он не стал загонять ее в гараж, припарковал у дома. Вскочив с кровати, он дернулся к окну.
Возле его машины стоял какой-то тип с «Чупа-чупсом» во рту и беспардонно ковырялся в замке водительской двери.
— Э! — крикнул Паленов. — Чё надо?!
Взломщик на законное возмущение автовладельца никак не отреагировал. Даже головы не повернул. Умолкнувшая было «тойота» вновь разразилась отчаянными воплями о помощи.
«Ни фига се… Уже днем, бля».
Олег мигом напялил джинсы, схватил рубаху и, наспех сунув ноги в кроссовки, выскочил из дома.
На выходе дорогу ему неожиданно преградил тот самый тип с «Чупа-чупсом». И тут же за спиной Паленова вырос другой, появившийся из-за тополя.
Как-то все это нетолерантно.
— Спокойно, Олежек, без суеты, — произнес первый, оттесняя Паленова внутрь и доставая из кармана удостоверение. — Криминальная милиция, капитан Бухаров. Не слышал о таком?
— Ну а если нет?
— Ну а если нет — будем знакомы. И по случаю нашего нежданного знакомства в гости тебя хочу пригласить.
— У вас что — ордер есть?
— Ух, какие ты слова знаешь… Грамотный. Это хорошо, когда человек грамотный. С таким и разговаривать приятней. Нет, ордера у меня нет. Только для задушевного разговора ордер не требуется. Кстати, как юрист юристу, напомню, что грамотнее говорить не «ордер», а «постановление». И если таковое выписано, то уже не разговоры идут, а допросы. И везут на них в наручниках. Улавливаешь разницу?
Олег промолчал.
— Улавливаешь, — удовлетворенно кивнул Бухаров. — Ну так что — в гости поедешь или наручники доставать?
— Зачем было машину ковырять? — ответил Паленов уже без вызова в голосе. — Зашли бы в дом и переговорили бы спокойно.
— С машиной твоей ничего не случилось. Я аккуратно.
— Погодите. Пойду, переоденусь.
— В морге тебя переоденут… — мрачно отозвался Андрей. — Да шучу я, не дрейфь. А переодеваться не надо — не в театр едем.
Паленов неопределенно качнул головой и проследовал к милицейским «Жигулям».
В машине те не проронили ни слова. Олег попытался поинтересоваться, о чем они собираются с ним говорить, но сидевший рядом оперативник, не ответив, отвернулся к окну, продолжая посасывать «Чупа-чупс». Судя по запаху — апельсиновый.
Войдя в кабинет, Бухаров кивнул на свободный стул перед одним из четырех столов.
Паленов неопределенно качнул головой и проследовал к милицейским «Жигулям».
В машине те не проронили ни слова. Олег попытался поинтересоваться, о чем они собираются с ним говорить, но сидевший рядом оперативник, не ответив, отвернулся к окну, продолжая посасывать «Чупа-чупс». Судя по запаху — апельсиновый.
Войдя в кабинет, Бухаров кивнул на свободный стул перед одним из четырех столов.
— Устраивайся, покалякаем… О делах наших скорбных, как говорил товарищ Горбатый.
Паленов опустился на стул.
Оперативник достал из стоявшего за его спиной сейфа черный полиэтиленовый пакет и, приоткрыв, положил его на стол перед задержанным.
— Знакомые штучки?
— Ну, пистолеты…
— Да не «ну, пистолеты», а пистолеты системы Макарова. И не просто пистолеты Макарова, а похищенные в одной из воинских частей. Это уже установлено. Установлено также, в какой именно. В той самой части, между прочим, где у тебя есть знакомые. Фактик этот ни на какие размышления не наводит?
— А что, теперь запрещено иметь знакомых в воинских частях? — изобразил удивление Олег.
— Упаси господи, — мотнул головой Бухаров. — Сам с вояками пересекаюсь периодически. Здоровы, черти, водку жрать… Только вот незадача: эти пистолеты изъяты у лиц, задержанных в момент совершения незаконной сделки по продаже оружия и боеприпасов. Той самой сделки, в которой принимал участие твой брат. Это что — тоже случайное совпадение?
— Думайте, как хотите. Я об этих Ромкиных делах не знал ничего. И меня на этот счет уже допрашивали.
— Не знал, говоришь… А Джамала ты тоже не знаешь?
— Какого Джамала?
Вместо ответа Андрей открыл ящик стола и, достав оттуда фотографию, сунул ее под нос Паленову.
— Не знаю, — проговорил Олег, стараясь выглядеть спокойным. — Не видел никогда.
— А Виктора Калинина по кличке Седой, который вместе с Романом оружие ингушам толкал, тоже не знаешь и не видел никогда?
— Почему? Седого знаю. Но так… «Здрасте» да «до свидания». Выпивали иногда вместе. Как вы с вояками.
— И все?
— А что еще? Про то, что Седой с Ромкой накануне того дня… ну, когда убили его… во дворе о чем-то разговаривал, я тоже следователю рассказал. О чем говорили — не знаю. Я только в окно видел, как брат следом за ним из дома выскочил, и…
— Это все хорошо, — перебил Бухаров, — но меня сейчас не Ромка интересует, а его старший брат. Ты у нас, получается, белый и пушистый, как новогодний снег. Ничего не знал, ничего не видел…
— А что, все кругом преступники должны быть, что ли? — пожал плечами Паленов.
— Ты на всех стрелки не переводи. Еще раз спрашиваю: знаешь Джамала?
— Нет.
Бухаров снова открыл ящик стола, достал оттуда чистый лист бумаги и пододвинул Олегу:
— Тогда вот тебе бумага… вот тебе ручка… Пиши!
— Что писать?
— А все то, что мне сейчас сказал. Что Джамала никакого не знаешь, что оружия никому не продавал, что человек на предъявленной фотографии тебе не знаком… Пиши-пиши! Или что — не так это? Передумал?
Олег повел плечами и взял ручку.
— Как писать?
— Как обычно. Начальнику УВД города Юрьевска… Теперь вот здесь, по центру, пишешь: «Объяснение»… Молодец. Ну а дальше от себя — все, о чем только что говорили. Я, Паленов Олег Иванович, по существу заданных мне вопросов поясняю, и так далее… Своими словами пиши, чтоб не говорил потом, будто под диктовку.
Опер убрал в сейф пакет с пистолетами и, терпеливо дождавшись, пока Паленов закончит трудиться, отобрал у него бумагу.
— Так… Я, Паленов Олег Иванович… поясняю… не участвовал… не знал… не знаком… Что ж, вопросов нет. Число поставь. Вот здесь, внизу… И — фамилию разборчиво… Молодец!
— Все, я могу идти?
— Ну что ты… Я ж тебе еще самое интересное не показал, — Бухаров снова отпер сейф и достал оттуда другой пакет, красный. — Это тоже «ну, пистолеты»?
— А что же еще… — бросив беглый взгляд, пожал плечами Олег.
— Правильно. И похищены они все в той же воинской части. Интересное совпадение, не правда ли?
— А мне-то что с того?
— Сейчас поясню, — согласно кивнул оперативник. — Эти стволы тоже были изъяты у ингушей. Только уже не у Джамала, которого ты все равно не знаешь, а у других. Те очень злыми людьми оказались. Умыкнули из бани двух барыг и решили вернуть их в семьи за небольшую плату. Только вот не повезло ребяткам. Мало того что денег не заработали, так еще и под СОБР попали. Причем… хм… два раза. После этого, кстати, беседовать с ними было одно удовольствие. И вот тут мы подходим к самому главному. Эти в прошлом злые, а ныне исключительно добрые ингуши рассказывают страшные вещи. Оказывается, стволы эти им продал не кто иной, как ты! Два месяца назад. Причем они клятвенно уверяют, что это была далеко не единственная ваша сделка. Как видишь, Олежек, круг замкнулся. Слишком много совпадений… Что на это скажешь?
— Врут.
— Не катит, — Бухаров вытащил, наконец, леденец изо рта. — Если врут, то слишком уж складно. Допрошены эти ребята были порознь, а показывают одно и то же. И по фотографии все тебя дружно опознали. Тут уж случайностью не пахнет. Ну я понимаю — Седой, он лысый, что с него взять? Но ты-то, нормальный волосатый мужик и помогаешь террористам… Почему?!
— Позвоните Журову, — глухо обронил Паленов после мучительной для него паузы.
— Кому?
— Журову. Подполковнику из Москвы.
— Ах, этому… А зачем? Мавр сделал свое дело. И, насколько мне известно, Журов завтра утром улетает к родным пенатам. Ему теперь лишние хлопоты не нужны.
— Я еще раз говорю: позвоните Журову, — упрямо повторил Олег. — Он вам все объяснит. Без него я ничего говорить не буду.
— Ах, даже так… — Бухаров насмешливо поглядел на Паленова и, откинувшись на спинку стула, вдруг произнес с неожиданной жесткостью в голосе: — Нет, голубь сизокрылый, будешь говорить. Еще как будешь… И не говорить даже, а петь. Соловьем курским заливаться. Причем теперь ты мне не только про торговлю оружием все выложишь, но и про ваши дела с Журовым. Раз уж ты сам о них упомянул… Улыбаешься? Ничего, сейчас подправим твою улыбку.
Опер поднялся и, обойдя стол, затормозил возле Олега.
— Ингуши, как я только что сказал, тебя сдали. Под протокол. Врут они, не врут — это на данный момент не имеет никакого значения. Важно, что на основании этих показаний мы можем упрятать тебя в камеру. Прямо сейчас. И надолго.
Паленов криво усмехнулся:
— Без разрешения суда не можешь.
— И снова мимо, юрист! Могу и без суда — на сорок восемь часов. Уголовное дело возбуждено, и следователь постановление выпишет без вопросов. А судья после санкцию на арест с удовольствием подмахнет. Терроризм — не игрушки, и под это дело пойдешь на нары как миленький. Никто слова поперек не скажет, в том числе и твой Журов, будь он хоть трижды президент.
Бухаров наклонился к задержанному, словно сказку на ночь хотел рассказать.
— Но и это еще ерунда. Изолятор — не зона. Здесь и кормят лучше, и делать ничего не надо. Спи себе на здоровье да Уголовный кодекс почитывай для самообразования… Но ты, Олежек, главного не понимаешь. Сам только что заявил, что никакого Джамала не знаешь, в глаза не видел и никакого оружия ему не продавал. Даже бумагу на этот счет написал и собственноручной подписью заверил. Умница! Как раз то, что надо… — Оперативник язвительно улыбнулся. — Вот я тебя в камеру к Джамалу и устрою! А что? Между собой вы не знакомы, проходите по разным делам, так что никаких препятствий не имеется… Там и будешь ему по ночам сказки рассказывать, будто у тебя в тот вечер срочные дела неожиданно образовались, а СОБР на угольных складах и вовсе случайно оказался. Заблудился маленько… Впрочем, долго сказки рассказывать у тебя не получится. Джамал по многим делам в розыске, и терять ему нечего. Я удивляюсь, что он тебя раньше не сдал… Благородный, видать…
Опер вернулся на свое место, достал из стола свежий леденец и, глядя на побледневшего Паленова, не торопясь принялся его разворачивать (в смысле, леденец).
— И еще. Довесок, так сказать, — проговорил он. — Известную тебе воинскую часть завтра военная прокуратура начнет на уши ставить. По полной программе. И не просто ставить, а совместно с контрразведкой. Так что компаньона твоего скоро прижмут. И если он тебя сдаст раньше, чем ты его, то десятка тебе — голимая. Тогда твои соловьиные трели тебе уже не помогут, потому как надобность в них просто отпадет. Так что…
Бухаров метко бросил фантик в мусорку и широко улыбнулся:
— Ку-ку, Гриня! Руки вверх!
Глядя, как Игорь Веселов, дежурный по следственному изолятору, заносит в протокол перечень содержимого его карманов, Елагин мрачно усмехнулся. Скажи ему кто еще неделю назад, что он, который много раз вот так же приводил сюда других, сам окажется в роли задержанного, так огрел бы дубинкой. А видишь, как оно повернулось…