– Теперь пошли.
У ратуши, несмотря на раннее утро, было многолюдно. Сновали верхом вестовые, подъезжая, они лихо соскакивали с лошадей и так же лихо, с разбега, выбежав из дверей ратуши, запрыгивали в седло. Рядом с ратушей стояла большая палатка, из гнутой трубы печки вырывались редкие искры и, погаснув, уносились по ветру. Прямо по ткани толстой, многослойной парусины, краской было написано: «Штаб ополчения». Кинт также заметил у ратуши пару странных орудий, их длинные стволы смотрели в небо, расчетов рядом не было, но меж орудиями прохаживался караульный.
– Доброе утро. – Из дверей ратуши вышел инспектор Талд в сопровождении городового.
– Здравствуйте, инспектор. – Кинт посторонился от двери, пропуская его.
– Вы в канцелярию?
– Нет, у меня встреча с полковником Моресом. Эм… а зачем мне в канцелярию?
– Как зачем? А письмо Ллодэ…
– Какое письмо?
– Понятно. Вы разговор вчерашний помните? О том, что старик Ллодэ умер и оставил вам в наследство свой дом и лавку.
– Теперь припоминаю…
– Закончите с делами, зайдите в канцелярию. Жетон гражданина с собой?
– Да.
– Вот и хорошо, я вечером буду в «Пятом колесе», присоединитесь к ужину.
– Договорились.
Инспектор, придерживая перевязь палаша, проворно сбежал по ступенькам и забрался в ожидающую у входа закрытую одноосную повозку, следом за ним поспешил и городовой. Проводив инспектора взглядом, Кинт с досадой подумал, что вчера, изрядно выпив, он даже толком и не осознал сути разговора о покойном Ллодэ. Нет, то, что старик умер, он понял, но только сейчас до него докатилась волна скорби. Не так много в этом мире людей, перед кем Кинт мог открыть сердце, быть самим собой, кого Кинт считал близким человеком, другом, пусть этот друг был старше на полвека.
– Жаль старика…
– Что?
– Ничего, – мотнул головой Кинт, – ну, веди. Проследовав за жандармом по длинному, слабо освещенному коридору с выщербленным набойками сапогов паркетом, вышли на широкую лестницу, поднялись на верхний, третий этаж.
– Вам туда, господин капитан. – Жандарм рукой указал на дверь.
Привычным движением с юности, проведенной в школе сирот, разогнав складки бушлата под поясом, Кинт хотел застегнуть все верхние пуговицы бушлата, но нащупав лишь нитки на их месте, толкнул дверь и строевым шагом вошел в кабинет.
– Капитан северного корпуса охраны дорог Кинт Акан! – Вытянувшись и глядя поверх человека за большим столом, Кинт замер посреди кабинета.
– Выспался? – Морес встал, обошел стол и, подойдя к Кинту, протянул ему руку.
– Выспался, господин полковник. – Не подав руки, Кинт продолжал смотреть туда же, на замысловатый рисунок на шторах за высоким креслом.
– Присаживайся. – Показав на стул и заложив руки за спину, Морес внимательно смотрел на Кинта, пытаясь поймать его взгляд.
– Благодарю, но не располагаю временем, разрешите получить распоряжения, господин полковник, и вернуться к отряду.
– Сядь! – повысив голос, приказал Морес и положил руку на плечо Кинта.
– Уберите руку, господин полковник, или я вас ударю… очень больно, и боюсь, что не смогу остановиться.
– Да что с тобой?
– Со мной? – Кинт побелел от злости и, наконец, уставился на Мореса остекленевшими глазами. – Это не со мной, это с тобой, мой бывший друг, что-то произошло! Там, на холме остались лучшие! Понимаешь? Лучшие! Ради чего? Не ты меня обманул, а я! Я их всех обманул! Доверившись тебе! Выполняя твой приказ! Они ждали помощи, они выполнили приказ и остались там, прикрывая остатки отряда, тех, кого еще можно было спасти. Как ты думаешь, Морес Таг, этого я ожидал, получив приказ штаба армии терратоса?
Сняв пенсне на цепочке и убрав их в кармашек синего форменного кителя с воротником стойкой, Морес прошел к двери кабинета, закрыл ее на задвижку, вернулся, встал напротив Кинта и сказал:
– Если тебе станет легче… – Морес не успел договорить, ему пришлось резко уклониться, так как кулак Кинта прошел в опасной близости от носа.
В мгновение Морес оказался за спиной у Кинта, успев захватить его руку, удар под колено, толчок – и Кинт распластался на полу.
– Если хочешь продолжить, то не советую. – Морес возвышался над Кинтом. – Лучше успокойся и выслушай наконец!
– …господин полковник, – забарабанил кто-то в дверь, – у вас все в порядке?
– Стул упал! – крикнул в сторону двери Морес. – У меня важный разговор, не беспокоить!
– Слушаюсь! – послышались удаляющиеся шаги от двери.
Борясь с желанием начать грызть зубами полковника, Кинт, не вставая с пола, попятился к стене, где сел, обхватив голову руками и зажмурившись.
– Не веди себя как мальчишка! Идет война! И она управляет обстоятельствами и корректирует все планы, как бы мы все ни продумали. – Морес снова надел на нос пенсне, он говорил немного повысив тон, жестко и не сводя взгляда с Кинта. – Встань, подойди сюда, посмотри…
Кинт встал и подошел к окну, куда позвал его Морес, отодвинув штору.
– Видишь дымы?
За холмом на западе поднимались несколько столбов дыма, из окна третьего этажа их было хорошо видно.
– Что это?
– Это похоронные команды, все еще предают огню тела погибших солдат, почти десять тысяч, Кинт! А могло быть больше, могло все вообще очень плохо закончиться, и для Конинга в отдельности и для терратоса в целом. Знаешь, кто спас ситуацию?
– Кто?
– Твой отряд, Кинт… Единственное, в чем ты меня можешь упрекнуть, это то, что я не посвятил тебя в детали всей операции по прорыву осады, а лишь обозначил конкретную задачу. Так того требовали и будут требовать обстоятельства, пока идет война. Теперь я могу рассказать… Может, все же присядешь?
Повиновавшись, Кинт опустился на стул, расстегнул бушлат и откинулся на спинку, скрестив руки на груди. Морес удовлетворенно кивнул, прошел за стол и сел в свое кресло.
– О том, что готовится прорыв, противник знал, и мое ведомство еще занимается выяснением всех обстоятельств этого прискорбного факта. Как только в штабе стало известно об осведомленности противника, пришлось спешно менять планы, и действия твоего отряда были отличным отвлекающим маневром. Противник готовился, но не успевал перебросить резервы тяжелой артиллерии с севера ближе к Конингу. После начала атаки гарнизона Конинга, одновременно с ударом армии терратоса с юга, начался тяжелый позиционный бой, противник не дождался подкрепления, мало того, несколько пехотных полков северян от Конинга выдвинулись к удерживаемому твоим отрядом холму близ гарнизона у шахтного поселка. Это несколько ослабило один из участков в их обороне, где потом и удалось прорвать осаду. А те скреверы, которые северяне выслали в поддержку осаждающим Конинг войскам, они изменили курс и до утра обстреливали оставленный тобой холм, в то время как наши пилоты, не встретив значительного сопротивления в воздухе, поддержали атаку гарнизона Конинга, а затем атаковали пехотные полки, что выдвинулись в твоем направлении.
– На том холме остались две трети моего отряда.
– А сколько там осталось солдат противника?
– Не знаю, не считал.
– Я посчитал, точнее, мне доложили, так вот… Две! Две тысячи штыков! Неплохой размен?
– Неплохой, только это жизни, Морес, а не монеты.
– Это война, Кинт! Костлявая старуха питается жизнями… а ты неплохо скормил ей северян.
– Так каков результат прорыва?
– Терратосу теперь доступен достаточно протяженный участок торгового тракта и железной дороги, с юга уже выдвигаются подкрепления для выравнивания линии фронта и подготовки к следующему удару, наступают морозы, нужно подготовить армию к зимней кампании, заменить ополчение на регулярные части.
– А мой отряд?
– Об этом будет отдельный разговор, после того как ты… – Морес достал из папки на столе гербовую бумагу, пробежался по тексту глазами и убрал обратно, – после того как ты пообещаешь взять себя в руки и станешь прежним отчаянным жандармом, которого я знал.
– Прежним я не стану точно, а продолжать служить терратосу я готов.
– Что ж… – Морес встал, снова достал бумагу из папки, посмотрел на Кинта, блеснув стеклами пенсне, и начал читать: – Указом временного правительства терратоса Аканов капитан северного корпуса охраны дорог Кинт Акан назначается командующим северного корпуса дорожной жандармерии. После формирования корпус поступает в распоряжение северо-восточного фронта. До особого распоряжения штаба армии терратоса Аканов северный корпус охраны дорог переходит в подчинение контрразведки армии, ответственный за исполнение указа начальник контрразведки армии полковник Морес Таг.
– Корпусом? – Кинт встал. – Мор… эм… господин полковник, я согласен служить терратосу, но я не готов командовать корпусом, я же… звеньевой!
– Хорош звеньевой, – Морес чуть опустил голову и посмотрел на Кинта поверх линз пенсне, – месяцы водить отряд, успешно громя тылы, уничтожить значительные силы противника… звеньевой, значит?
– Корпус – это очень неповоротливое и громоздкое соединение, здесь, в предгорьях и тем более севернее, в горах.
– Мне нравится ход твоих мыслей, и он именно в ту сторону, в которую нужно, – в первый раз чуть улыбнулся Морес, – твоему корпусу предстоит действовать в горах и предгорьях, снова в тылу северян.
– Еще лучше…
– Так ты согласен или нет? Штаб армии твою отставку, конечно, примет и направит, согласно званию, командовать сотней кавалерии на фронт, но только у твоего отряда из всей армии терратоса есть такой важный опыт.
– В лучшее время мой отряд насчитывал не более четырех сотен бойцов вместе с обозниками и фуражирами. И мы редко действовали таким количеством, только при налетах на гарнизоны, а в основном разбивались на небольшие отряды для засад, так легче рейдировать и следов меньше оставляем.
– Вот, о чем я и говорю! Твой опыт очень нужен армии.
– Мне нужно подумать.
– Подумай, до следующего утра.
– А что мой отряд, разместился?
– Половина отряда в лазарете… кто-то сильно простужен, кто-то ранен, а некоторых пришлось чуть ли не силой укладывать в лазарет.
– В смысле?
– Секунду… – Морес открыл свою толстую тетрадь в переплете из черной тесненной кожи и прочитал: – Некий Ян Григо…
– А с ним-то что? Вроде держался в седле…
– Именно что держался в седле. По моему приказу вчера, из лазарета гарнизона, прибыли санитары для осмотра бойцов отряда, так командир звена ополченцев, этот Ян Григо, он не мог стоять на ногах, у него два ранения в бедро. Но он отказывался лечь в лазарет, требовал командира, то есть тебя, и, лежа на кровати, вцепился в патронный ящик, размахивая револьвером. Да и другие бойцы уже тянулись за оружием. Скажу честно, я даже испугался твоих бородатых головорезов, да, вид у них…
– Какой ящик?
– Обычный патронный ящик, только вот его содержимое…
– Да что там?
– Начальник лазарета вызвал меня на станцию, где разместили отряд, пришлось писать расписку и доставить это сюда. – Морес встал, прошел в угол кабинета, открыл дверцу шкафа и, указав на обшарпанный и грязный патронный ящик, сказал: – Вот он.
Кинт прошел к шкафу, присел и открыл крышку ящика…
– Вот же старый контрабандист! – Кинт бросил обратно в ящик один из туго набитых монетами кошельков, в основном это были монеты северного терратоса. – Григо как-то говорил про казну отряда, но мне было не до того, и я приказал, чтобы он сам этим занимался, он командовал трофейщиками. Но я не думал, что казна так распухла. Так, а что с Григо?
– В лазарете, осколки достали, но поправится не скоро. Отряд поставлен на довольствие, сегодня для него топится парная. Обмундирование, оружие и снаряжение, согласно уставу дорожной жандармерии, скоро прибудет с транспортным дирижаблем из Актура. Так что утром жду и надеюсь на верно принятое решение.
– Я согласен. – Захлопнув крышку патронного ящика, Кинт встал и протянул руку Моресу. – С условием, что кое-что в уставе придется менять, исходя из действий отряда в горах, и в условиях войны… нам ведь не кочевников от торгового тракта отгонять придется.
– Хорошо, – Морес улыбнулся в свои тараканьи усы и ответил на рукопожатие, – тогда завтра утром жду с рапортом по поводу, как ты говоришь, изменений в уставе.
Глава двадцать пятая
Больше часа Кинт провел в канцелярии ратуши, заполняя всевозможные формуляры, на обороте каждого из которых седой сутулый старичок за старой деревянной конторкой наложил свою резолюцию и оставил оттиски печати городского совета Конинга. Затем все эти формуляры были аккуратно уложены в папку и скрыты от глаз и солнечного света в канцелярском архиве, Кинту на руки был выдан небольшой лист с гербом терратоса, подтверждающий его права владения наследством.
– А по поводу возмещения по распискам… сами понимаете, – старик пожал плечами и развел руками, – только после снятия военного положения.
– Ясно. – Кинт убрал бумагу в карман.
– Но вы не волнуйтесь, все расписки у нас в архиве, приняты по описи от инспектора Талда.
– Я и не волнуюсь, и даже сомневаюсь, что в ближайшее время мне будут нужны средства.
Старик, привстав из-за конторки, смерил взглядом Кинта, задержавшись на видавших виды сапогах…
– Я бы так не сказал.
– Это временно, – ответил Кинт и, попрощавшись, вышел, держа в руке связанные шнурком два больших ключа от лавки Ллодэ.
Кинт ненадолго задумался, остановившись посреди широкой улицы, идущей от пристани вверх городка, а потом, обогнув торговые ряды, разворачивающейся назад, в сторону станции. Сначала он хотел дойти до недавно построенных казарм гарнизона, но передумал: «Пусть отдыхают, парная, еда и сон – то, что им нужно. Судя по намекам Мореса, впереди у нас еще много времени». Круто повернувшись, Кинт зашагал вверх, в сторону лавки Ллодэ. В нескольких местах дорога была разворочена взрывами, но воронки уже были засыпаны, в домах видны заколоченные окна, стены вокруг закопченные, все же досталось Конингу. Прежде чем перейти на другую сторону, Кинт пропустил колонну моторных повозок, тянущих за собой орудия, следом прошел строй пехотинцев, за ними, размахивая деревянными палками, бежали несколько мальчишек. Один из пехотинцев, обратив внимание на детей, на ходу достал из-за пазухи какой-то сверток, выскочил из строя и сунул сверток в руки чумазому мальчишке. Детвора сразу окружила счастливчика, а содержимое свертка, судя по всему, кусочки сахара, быстро разошлось по рукам. Кинт еще с утра обратил внимание на появившихся в Конинге бездомных и беженцев. Да и городовых прибавилось, они не трогали устало бредущих по улице или ютящихся в переулках людей в рваных и грязных одеждах, но за порядком следили внимательно.
– Приятель, ты бы отошел с дороги, – один из двух городовых, что шли по тротуару, сделал замечание Кинту, засмотревшемуся на детей, – не то зашибет повозкой.
Кинт кивнул и пошел дальше, внимательно рассматривая сильно изменившийся, некогда спокойный и тихий городок.
Прежде чем сорвать сургучные печати, фиксирующие шнурок на дверях оружейной лавки, Кинт немного постоял, словно ждал, что дернется штора и за пыльным стеклом появится Ллодэ, улыбнется и махнет рукой, заходи, мол… Не решаясь зайти, Кинт смахнул снег с низкой скамейки на маленькой открытой веранде, сел и достал трубку.
Через некоторое время рядом остановилась повозка:
– В гости пригласишь?
– А, Маар, хорошо, что ты… а то я как-то…
– Да, – Маар соскочил с повозки и поднялся на веранду, – старик тебя все время вспоминал, надеялся еще увидеть. Ты в канцелярии-то был?
– Вот, – Кинт протянул ключи, – открывай. Лавка была практически пуста, только пару старых однозарядных винтовок висели на стене, кое-какое снаряжение, на полу куски оберточной бумаги, какие-то тряпки.
– Дукэ хотел послать племянников, порядок навести здесь, – осматривая разгром, сказал Маар, – но потом с Моком несчастье… слышал?
– Угу…
– Вот, а потом, сам понимаешь, город как на пороховой бочке, жил одним днем. Все ждали, что будет штурм, жили на баррикадах, а штурма все не было, в осаду нас взяли. Северянам нужен был выход к морю, а тут мы, да еще, хвала небесам, флот подойти успел. Так вот и развлекались.
– Пойдем, я знаю, где старик Ллодэ держал выпивку, – сказал Кинт и направился к проходу в кладовую, откуда лестница спускалась в высокий цоколь.
Небольшая гостиная с очагом-камином, под потолком старые, толстые, но крепкие балки, пара масляных светильников, пахнет сыростью и старостью. Три зарешеченных окошка почти под потолком, запертая на замок толстая дверь в маленький дворик и еще две двери попроще – в две комнатушки, в одной Ллодэ лишь спал, а вторая была завалена всяким хламом, точнее, хлам был аккуратно разложен по котомкам, старым ранцам и ящикам. За шторкой ниша с туалетной комнатой. Немного дешевой, но крепкой мебели, кое-какая посуда и домашняя утварь, все по-военному просто и по-стариковски скромно. Много ли надо было старому ветерану дорожной жандармерии? В косых лучах света от окошек кружили частицы пыли, потревоженные Кинтом и Мааром. Новый хозяин дома снял с крюка на стене полотенце, протер им покрытую лаком запыленную столешницу. Затем, минуту подумав, из одного из ящиков у камина достал маленький кожаный кофр, открыл его и извлек наружу медный сосуд и составленные друг в друга медные же стаканчики.
– Вспомним Ллодэ, – сказал Кинт, – я пока огонь разведу, а ты налей…
У очага, в деревянном коробе, обитом жестью, нашлись остатки колотых щепок и угля, и Кинт развел огонь…
Маар не стал надолго задерживаться, видя, что Кинт не особо расположен к разговорам, и, сославшись на важные дела, покинул дом Ллодэ. А новый хозяин дома остался наедине с собой и своими мыслями… Подумав о том, что надо навестить Григо и ребят в лазарете, Кинт сразу же подумал и о Сэт…