– Надо дать телеграмму в Латинг, Тьетэ, – тихо сказал Кинт и поразился тому, как странно прозвучал его голос, вспугнув в углу за камином мышь; испугавшись, та метнулась в маленькую щель.
Закурив трубку, он по маленькому глотку допивал прямо из горлышка немного помятой медной бутыли крепкий, многолетний шант. Снова всплыл образ Маани, и он был уже просто образом, приятным образом из прошлого, прошлого, в котором не было войны, были приключения и мечты… Теперь же мечты непозволительная роскошь, теперь есть только цель – освобождать терратос и заботиться о людях. Людях, которые готовы выполнить любой приказ и умереть за победу. Кинту вдруг стало стыдно за свое поведение в кабинете Мореса, за этот всплеск эгоистичной обиды, за то, что посмел усомниться, за то, что тысячи павших сынов терратоса не имели возможности скрываться в лесах, а штурмовали укрепления северян в предгорьях, покрывая своими телами дорогу к победе…
С улицы донесся шум проезжающей моторной повозки, и уснувший за столом Кинт резко вскочил со стула, соображая, где он и что происходит. На город давно опустились сумерки, и в комнате было темно. Закрыв на ключ лавку, Кинт бодро зашагал в сторону пристани, где в одном из пакгаузов разместился лазарет. На улице заметно похолодало и поднялся ветер, желание медленно прогуливаться и рассматривать вечерний Конинг уже не было. А на пристани кипела работа, сразу две баржи стояли под разгрузкой, работали краны, сновали грузовые фургоны и было много солдат, которые, выстраиваясь в звенья, шагали вверх, к станции. Кинт разглядел большой пассажирский пароход, на котором, судя по всему, и прибыло большое подкрепление.
– Здесь нельзя стоять! – К Кинту подошли двое городовых, они обратили внимание на странного человека, который больше похож на беглого каторжанина в обносках, но с поясом, на котором висела кобура револьвера и ножны с коротким абордажным палашом. – Вы из ополчения? Новенький?
– Нет, не из ополчения, – повернулся к ним Кинт, – я ищу лазарет.
Один из городовых выкрутил фитиль фонаря, что был у него в руке, и осветил лицо Кинта.
– Да, повязки нет, а оружие есть… кто таков? Жетон гражданина?
– Вот, – Кинт потянул шнурок на шее и достал медный кругляш жетона.
– Кинт Акан, – медленно разбирая отчеканенные, мелкие буквы в свете фонаря, прочитал городовой, – ты же не из этих мест, Кинт Акан, раньше не видел тебя здесь.
– Это, должно быть, из тех, что с севера, из-за Белой Ленты пришли вчера, – сказал второй городовой.
– Из тех, – ответил Кинт, убирая жетон.
– Все равно нельзя тут стоять, а лазарет вон в том пакгаузе, вдоль забора обходи.
По Конингу уже успели расползтись слухи о некоем отряде, пришедшем с севера, который с начала вторжения воевал в тылу северян. По этим же слухам, в отряде были сплошь кровожадные наемники, которые не прочь отведать мяса врага, долго ли протянешь в диких местах без мяса.
– Поди ж ты… а вы что, правда северян ели?
– Чего?
– Ну… говорят, вы там, – городовой махнул фонарем куда-то себе за спину, – мясом северян питались.
– Кто говорит?
– Люди говорят.
В ответ Кинт только хмыкнул, развернулся и пошел к лазарету.
– А чего… ты сам же мне рассказывал, – услышал Кинт голос одного из городовых.
– Что слышал, то и рассказывал, – отозвался второй.
Пройдя на большой склад, переделанный под лазарет, Кинт остановился у тряпичной ширмы на деревянном каркасе.
– Двери закрывайте! Чего выстуживать-то! – донеслось из-за ширмы, а потом из-за нее показался армейский санитар в белом фартуке.
Кинт торопливо закрыл дверь в больших воротах и сказал:
– Добрый вечер, я пришел проведать…
– Уже поздно, – санитар вытер мокрые руки о фартук, – поужинали да спят все уже.
– …Яна Григо, ну и других бойцов. – Кинт пропустил мимо ушей фразу санитара.
– А… этих, – санитар с недоверием посмотрел на Кинта, – надо было догадаться… вы их командир?
– Верно.
– Вот это и это тогда снимайте. – Санитар, поморщившись, показал рукой на сапоги и бушлат Кинта.
– Спасибо.
– Идемте.
Помещение склада было разделено тонкими перегородками из досок и парусины на коридор и несколько больших комнат. Под потолком тускло горели светильники, из-за перегородок доносилось то тихий шепот, то слабый стон, а то и громкий храп. Было очень чисто, тепло и пахло лекарствами.
– Вон там все ваши, – санитар показал на последнюю комнату в конце коридора и, не желая провожать Кинта, а может, опасаясь лишний раз появляться в компании бородатых головорезов, повернулся и пошел обратно.
Отодвинув занавеску, Кинт вошел в комнату. Действительно, все спали, кроме Григо, в свете толстой парафиновой свечи на тумбочке рядом он что-то писал в своей толстой тетради, полусидя в кровати. Обернувшись на шаги, Григо улыбнулся и хотел было открыть рот, но Кинт приставил указательный палец к губам, кивнув на спящих бойцов, на что Григо весьма эмоционально показал рукой на деревянные костыли у кровати.
– И чего ты молчал? – прошептал Кинт, присев рядом и кивнув на ногу Григо.
– Да думал, легко зацепило, а оно вот как вышло, – прошептал Григо в ответ, – сегодня Локт заходил, говорит, весь отряд в парной был, теперь отсыпаются и отъедаются.
– Да, – кивнул Кинт, – скоро переформирование и снова на север.
– Доктор сказал, что поправлюсь не скоро… стало быть, без меня уйдете, – грустно сказал Григо.
– Да.
– А я тут что же? Я как?
– Ну, в отряде от тебя с таким ранением точно много пользы не будет, так что для тебя война закончилась. Что пишешь?
– Письмо дочери, думаю вот передать в Латинг как-то, этому твоему… как его…
– Тьетэ.
– Точно.
– Поправишься, сам съездишь в Латинг, слышал, что дирижабли теперь часто туда летать будут.
– Хм… может быть.
– Ты мне лучше скажи, откуда столько монет в казне?
– Да как-то накопилось, – пожал плечами Григо, – хорошо, что напомнил, раздать бы ребятам поровну всем. Да и мне монеты не помешают, я теперь без дома, без денег… а так хоть угол какой сниму.
– Брось, – хмыкнул Кинт, – угол он снимет… В Латинге у меня можешь жить, не особняк, но крыша над головой есть, а лучше тут оставайся, в Конинге…
Кинт рассказал о неожиданном наследстве, о доме и оружейной лавке и сразу предложил Григо продолжить дело Ллодэ, а удастся отыскать Сэт, и ее в Конинг привезти.
– Ей тут понравится, – чуть улыбнулся Кинт.
– Думаешь? Эх, найти бы ее, – грустно вздохнул Григо.
– Да, найти бы… Может, она уже и сама нашлась, я все же дам телеграмму в Латинг.
– Да, обязательно, мне все спокойней будет.
Поговорив еще немного с Григо, Кинт покинул лазарет и отправился в «Пятое колесо», где планировал поужинать, а потом забрать свои вещи и следующую ночь провести в доме Ллодэ.
Глава двадцать шестая
– Господин капитан, корпус к маршу готов! – Услышав это, Кинт в очередной раз чуть поморщился.
Уже месяц прошел, а Кинт никак не мог привыкнуть слышать это обращение, тем более из уст Ракэ или Локта. Привстав в стременах, Кинт осмотрел колонну, которая не умещалась на перроне станции, ее хвост с навьюченными лошадьми уходил ниже, на улицу, примыкающую к станции. Отряд уходил ночью, чтобы не привлекать лишнего внимания, на станции кое-где тускло горели масляные фонари, их света хватало, чтобы рассмотреть силуэты.
– Командуй. – Кинт кивнул Ракэ и отъехал в сторону, к стоявшему у здания депо полковнику Моресу и фонарем в руке.
Колонна зашевелилась, зафыркали лошади, загомонили бойцы. Первыми на север одним звеном поскакали разведчики из отряда Локта, за ними через несколько минут тронулась и вся колонна. На всех бойцах было зимнее обмундирование и теплая обувь, каждый был вооружен коротким восьмизарядным карабином, револьвером и абордажным палашом.
– Через неделю жду телеграмму, – подняв воротник и отвернувшись от ветра, сказал Морес.
– Так есть, господин полковник, думаю, дней за пять выйдем к перевалу, – поправив кожаный шлем, забранный мехом и подняв ворот нового зимнего бушлата, ответил Кинт.
– Береги себя.
– И вы, полковник, тоже, берегите себя и секреты армии терратоса.
Многое произошло за прошедшие полтора месяца, с момента, когда отряд Кинта въехал в Конинг. Григо, отошедший от дел контрабандист и отец любимой женщины Кинта, остался в Конинге, в доме Ллодэ. Он охотно принял предложение Кинта продолжить дело старика Ллодэ, то есть снова заняться оружейной лавкой. Да и, собственно, родственные отношения теперь уже другого и не предполагали. Хромота до конца дней, сожженный в Теке дом… А тут – лучшего и не придумать. Есть где жить, есть чем заниматься и есть куда привезти Сэт, в случае если она отыщется… Телеграмма, что Кинт получил от Тьетэ, расстроила их обоих, то есть от Сэт не было никаких известий. Но они не теряли надежды, а также надеялись на помощь Мореса в ее поисках. Казна отряда была разделена меж бойцами, и вышла неплохая сумма на каждого. Также Кинт был приятно удивлен крупной суммой денег, которые ему передал Дукэ, это было компенсацией за две самоходные баржи, которые командование армии выкупило у Дукэ, а дело, связанное с перевозками морем, пришлось забросить. Почти все деньги Кинт оставил Григо, в тылу северян они ему ни к чему, а оружейную лавку надо приводить в порядок. Что касается отряда, точнее, корпуса, командование которым принял Кинт… В полную численность корпус, конечно, не укладывался, на чем настоял сам Кинт, и составлял лишь две сотни кавалерии под командованием Ракэ, отряда разведчиков во главе с Локтом – шесть звеньев, то есть неполная сотня бойцов. Два охранных звена кавалеристов, которых отбирал лично Морес, были теперь при Кинте. Еще восемь артиллерийских расчетов, командовать которыми Кинт доверил Зару. В составе батареи были три картечницы, три мортиры, скорострельное орудие и новое орудие, которое могло стрелять по воздушным целям. Все лафеты были переделаны – максимально сужена колесная колея, и изготовлена специальная упряжь, также Зар за две недели вымуштровал бомбардиров разбирать и собирать орудия, укладывать вьюки и быстро из походного положения снова изготавливаться к стрельбе. Общая численность отряда теперь составляла шесть сотен бойцов. За сутки перед выходом горного корпуса, как его стали называть в штабе армии, к нему приказом штаба присоединилась еще полусотня гренадеров – крепкие, рослые жандармы, способные забросить чугунную чушку гранаты на полусотню шагов. В составе армии эти подразделения только стали появляться, как и сами гранаты с пружинным запалом, которые начали изготавливать в Актуре, в одной из оружейных мастерских. Белая Лента была давно скована льдом, и отряд без труда прошел лесами на территорию северян, а затем горными тропами направился на запад.
К середине зимы положение в терратосе Аканов пошло на поправку, разделившись на провинции, как ни странно, удалось быстро справиться с бунтарями. Южная и Степная провинции поставляли в армию продовольствие, Восточная помогала рудой и углем, а Западная оружием, патронами, паровыми агрегатами и прочими машинами. Однако кровавая жатва войны вносила свои коррективы – в городах появилось много беженцев, сирот и стала расти преступность, с которой тщетно боролась городская жандармерия, сильно поредевшая из-за мобилизации. На дорогах, где начали нести службу вновь созданные, но еще малочисленные отряды дорожной жандармерии, путников часто беспокоили банды и все чаще появляющиеся кочевники, которые осмелели и из диких мест стали продвигаться южнее. Была еще одна сторона этой войны – прогресс. Наука, заводы и оружейные цеха работали с большей силой и рвением, с одной стороны, все трудились для победы, а с другой – все, что было связано с вооружением и техникой, приносило баснословные прибыли. В штабе объединенной армии не глядя подписывали долговые векселя, которые подсовывали промышленники, владельцы продуктовых бирж и руководители железнодорожных трестов. В штабе не задумывались о том, чем это все в конце концов обернется, ведь сейчас была нужна победа и освобождение предгорий, богатых рудами, углем и золотыми месторождениями. И армия, хоть и при корыстной поддержке, добивалась побед. Северяне же терпели неудачу за неудачей, несмотря на многочисленность их армии. После разгрома осаждающих Конинг войск второй крупной неудачей северян стал провал зимнего наступления на Майнг, в направлении которого армия терратоса Аканов выдвинула крупные пехотные соединения при поддержке стянутого к Майнгу почти всего воздушного флота. Из цехов сразу выдвигались к линии фронта новые машины – обшитые броневыми листами фургоны с установленными картечницами и скорострельными орудиями, которые были гораздо совершеннее тех, что стояли на вооружении у северян. Чего стоил только узел ленточной подачи! Двести тяжелых пуль от винтовочных патронов вылетали из ствола менее чем за минуту, нагоняя на неприятеля страх и панику. Но пока еще таких орудий было мало, не хватало подготовленных расчетов, вследствие чего часто происходили поломки. Но слава об оружии и бронированных машинах из цехов господина Ренэ уже гремела по всему фронту. Из Латинга, из мастерских северо-восточного треста железных дорог вышла первая «скорлупа». Да, господин Тьетэ не стал упускать возможность заработать для треста и, взяв на вооружение идею Кинта, спроектировал бронированный вагон, закупил вооружение и укрепил броней паровоз. Первый бой «скорлупа» приняла, участвуя в наступлении на Мьент, после чего в мастерские поступил заказ из штаба армии на изготовление нескольких десятков таких вагонов…
На Северо-восточные холмы опускались сумерки. Пурга успокоилась, за день она намела приличные сугробы вдоль каменного забора фермы.
– Что будем делать, Толэ? – Микт с прищуром посмотрел на хозяина. – Ты же не собираешься оставаться и вступать в бой с армией аканцев?
– Микт, я еще не выжил из ума. – Толэ стоял на открытой веранде добротного каменного дома, некогда принадлежавшего хозяину фермы, и смотрел на закатное зарево. С юга ветер приносил звуки артиллерийской канонады и запах гари.
– Тогда надо быстрее что-то предпринимать… из отряда Рыжего Рея вчера снова сбежали пятеро бойцов, в моем отряде ребята ропщут…
– А ты на что?
– Расстрелы их не пугают, Толэ, их уже не пугает попасться разъездам северян и оказаться в рабстве. Думаешь, до аканцев не дошли слухи о новом хозяине Северо-восточных холмов? Нам ведь не поздоровится…
– Хватит ныть! – крикнул Толэ. – Лучше пошли проверить дозоры! И до утра чтобы тихо было, мне надо подумать.
– Подумай, Толэ, подумай, – Микт сошел с веранды, отвязал коня и, вскочив в седло, уехал вниз по дороге.
Толэ проводил здоровяка взглядом, зло сплюнул ему вслед и вошел в дом, где закрылся в комнате, прихватил со стола начатую бутыль шанта, уселся в глубокое плетеное кресло и погрузился в тяжелые раздумья. Судьба сыграла злую шутку – северяне отступают, на днях генерал Гар приказал единственному гарнизону, располагавшемуся в холмах, сниматься и отступить к Мьенту, где идут тяжелые бои, и, похоже, Мьент скоро падет под натиском аканцев. У Толэ были связи в бандах, действующих в предгорьях, от них тоже приходили нерадостные новости, например о том, что снова объявился отряд аканцев, рейдирующий по предгорьям и в горах севернее.
– Вот же дьявол! – вслух сказал Толэ и отпил из бутыли. – Более месяца не было слышно про них, вроде говорили, что этот отряд уничтожили на холме близ старого тракта… и поди ж ты, снова объявились, да еще и с артиллерией, как они по горам-то ее таскают за собой? Вот же дьявольское отродье!
Да, в последнее время утешительных новостей не поступало, мечта Толэ о маленькой, но собственной провинции таяла на глазах.
– Думай… думай… бывали ведь передряги и по… о небеса! – Толэ вскочил с кресла, осененный идеей, и, повернувшись к двери, крикнул: – Найдите Микта! Срочно ко мне его!
За дверью послышались удаляющиеся шаги. А Толэ, чему-то улыбаясь, стал прохаживаться от стены к стене, заложив руки за спину, а затем подошел к столу, выкрутил фитиль светильника и развернул карту предгорий, сметя со столешницы на пол посуду и прочую мелочь.
– Что-то подходящее у нас тут севернее было… В дверь постучали спустя полчаса.
– Чего так долго?
– Так сам же приказал дозоры проверить, – удивился Микт, – что случилось-то?
– Хочешь стать героем войны за освобождение терратоса Аканов?
– Ты чего, хозяин? – Микт с недоверием посмотрел на Толэ. – Шанта перебрал?
– Ну, не хочешь героем… – Толэ подошел к столу и ткнул пальцем в карту: – Иди сюда, знаешь, что здесь?
– Эм… – высунув язык из уголка рта и чуть наклонив голову, Микт силился понять топографическую загадку, карт он читать не умел, – горы какие-то.
– Тут кругом горы, идиот! Это медный рудник, а рядом лагерь каторжан.
– И?
– Возьми людей, немного, звено, мундиры не забудьте напялить, взять вымпел северян и прихватите по дороге из деревни пару девок…
– Зачем?
– Продадите их в рабство…
– Толэ, – Микт уже ничего не понимал, – ты же запретил трогать людей… ну, там, подати и прочее.
– Забудь про подати, у нас не более двух дней, как сюда придут аканцы, а эта деревенщина сразу укажет на тебя пальцем.
– Это понятно, – почесал затылок Микт, – так, а что толку-то с пары девок? Давай я с ребятами всю деревню к руднику и сгоню.
– Мне это не нужно, мне нужно, чтобы ты покрутился у рудника, выяснил количество северян, подходы к лагерю с рабами…
– Толэ! – наконец дошло до Микта. – Ты снова всех перехитришь! Мы разгромим охрану рудника и освободим рабов? И вроде как герои?
– Ты почти угадал, а с героями погорячился. Рабов мы освобождать не будем, среди них наверняка найдется тот, кто знает про наши дела и нашу службу северянам… Ты мне, главное, все разузнай подробно про лагерь, про рудник и возвращайся.
– Сейчас?
– Да, дьявол тебя возьми! Сейчас! У нас не так много времени, и сообщи всем нашим, чтобы собирались к походу и готовились к бою.
– Понял, господин Толэ, – улыбнулся Микт и переиграл с поклоном.
– Хватит уже! И вот еще, где эти двое, что были ранены в стычке с кочевниками?
– Отсыпаются, раны пустяковые, больше выли, как девки сопливые.
– Они мне тоже будут нужны, отправишь их ко мне.
– Сейчас?
– Да! Мне нужно их подготовить, разъяснить все, ума у них… сам знаешь.
Микт удалился, а Толэ уселся на стол, снова приложился к бутыли, закрыл глаза и погрузился в обдумывание созревшего плана. Он улыбался, это состояние ему знакомо, он в очередной раз готовился поспорить с судьбой и снова оказаться в выигрыше.
Вечером следующего дня банда Толэ, состоявшая из двухсот бойцов, остановилась на привал в чаще леса, на склоне холма у дороги, а за поворотом, через полчаса езды находился рудник, за которым, притаившись в хвойнике, наблюдали двое…
– Эх, – с досадой тихо произнес один, – жаль, сами девок не попробовали, теперь вон, слышишь, как красномундирники веселятся?
– Все бы тебе про девок… – Микт покосился на бывшего каторжанина с редкими желтыми зубами. – О, караул сменился. Все, отползаем, и тихо…
Караульный в будке, у забора, затянутого проволокой, скинул с плеча винтовку и присмотрелся к силуэтам на дороге.
– Опять вы? – крикнул он.
– Да, – соскочив с коня, ответил Микт и отвязал от седла веревку, которой были связаны двое плетущихся оборванцев, к тому же раненых, – это дезертиры, из наших…
– Да мне все равно, кто это… рабы и все, сейчас позову капитана. – Караульный повернулся к Микту спиной, чтобы дернуть за шнур и вызвать кого-нибудь из караулки, в которой в самом разгаре шло веселье, и тут же получил удар трехгранным штыком в спину.