Понимая, что силы нужно поддерживать, Люциус заставил себя проглотить несколько ложек водянистого и пресного картофельного пюре и запил их водой, прогоняя ужасный вкус. Привыкайте, ваша светлость, здешний тюремщик не станет выдумывать несуществующих болезней, чтобы улучшить ваш рацион. Люциус серьезно опасался, что если он продолжит сопротивляться «благодетелю», его могут вообще перестать кормить. Вернувшийся охранник забрал поднос и вышел, а Малфой лег на нары. Он старался ни о чем не думать, в ожидании визита нового хозяина его жизни или дементора. Впрочем, сейчас он предпочел бы второго.
В камеру потянуло холодом, мысли снова стали тоскливыми, но Люциус даже обрадовался: Рихтер не сунется сюда не отогнав дементора, поэтому можно спокойно кутаться в ледяную простыню и снова вспоминать Лорда. Сейчас даже змееподобное лицо Повелителя казалось почти родным. Воистину - все познается в сравнении.
Люциус успел вспомнить собственную свадьбу, снова переживая почти забытое унижение, как почувствовал, что дементора рядом нет. Выпутавшись из простыни, он сел, глядя на открывающуюся в темноте дверь. Тед осторожно проскользнул внутрь и прошептал:
- Ваша светлость, вы не спите?
- Нет.
На колени к Малфою что-то упало.
- Он сегодня не придет. Мегги все-таки рожает, а потом он поедет в Лондон, в приют. Дементор ушел. Вы можете спать.
- Спасибо, Тедди.
Молодой человек поспешно вышел и задвинул за собой засов. Люциус пошарил рукой по простыне и нащупал какую-то пластинку. Понюхав, он зажмурился от удовольствия: мальчишка принес ему шоколад! И пусть кусок сладкой плитки был небольшим, обломанным и явно дешевым - Малфою он показался слаще всех конфет, которые он пробовал до этого, и сразу же вернул съеденные дементором силы. Заставив себя не проглатывать все, Люциус с сожалением вздохнул и спрятал остатки под матрас: вряд ли ему перепадет еще один такой же подарок, а дементоры, в отличие от шоколада, исправно появлялись каждый день. Призвав на голову мальчика благословение Мерлина, Люциус лег снова и теперь уже крепко уснул.
Утром, тщательно проверив, не осталось ли где следов шоколада, он поковырялся в каше, выпил остывший, едва сладкий чай и почти не вздрогнул, услышав за спиной:
- Как спалось, ваша светлость?
- Благодарю, отвратительно. - повернулся он.
- Что так? - сочувственно спросил Рихтер.
- Замерз. - коротко ответил Люциус.
- А я надеялся услышать, что вы скучали без меня.
- Дементор вполне заменяет вас - особой разницы я не заметил.
Рихтер проводил взглядом выходящего охранника, дождался, когда за ним захлопнется дверь и рванулся, с силой впечатывая Люциуса в стену:
- Заметишь. - прошипел он, грубо шаря руками под мантией Люциуса. - Уж я постараюсь.
Сделав над собой усилие, Люциус не стал сопротивляться, позволяя тюремщику трогать все, что тому хочется. Ему удалось даже усмехнуться, когда Рихтер потянулся к его лицу губами.
- Не стоит, офицер, я не люблю, когда в такой ситуации лезут с поцелуями: это портит все впечатление от изнасилования.
Вместо поцелуя Малфой немедленно получил удар в лицо, голова мотнулась, открывая шею, и Рихтер тут же воспользовался этим, прокусив тонкую кожу до крови.
- Так лучше?
Люциус почувствовал, что его несет, и, не сдерживаясь заявил:
- Вы говорили, что у вас есть ванная? А вы умеете ей пользоваться? Я понимаю, что изнасилование очередного подопечного - вполне будничный процесс, но от вас, кажется, еще и кровью пахнет.
- А мы такие брезгливые? - протянул Рихтер - Ничего, привыкнешь. Очень скоро ты будешь пахнуть мной, моя принцесса!
Он схватил Люциуса за волосы, другой рукой коротко и сильно ударив в живот, подержал немного, любуясь, как жертва пытается вдохнуть воздуха. Едва Люциусу это удалось, как еще один удар заставил его согнуться. Рихтер дернул волосы, отталкивая Малфоя на пол, пнул ногой по ребрам и пропев: «До вечера, ваша светлость!», вышел, захлопнув за собой дверь камеры.
Люциус сел, осторожно потрогал шею, скривился заметив на пальцах кровь. В общем-то, ничего страшного: ныл живот, побаливал бок, саднило щеку, зато настроение было на редкость прекрасным. Люциус не любил драк, ему всегда нравилось выводить противников из себя одними словами, но ощущение победы радовало, не давая пока задуматься, чем за эту победу придется заплатить. Поморщившись от унижения, Люциус все-таки, приподнял подол мантии. Так и есть: на тонкой коже бедер и живота уже начали проступать синяки. Одернув мантию, Люциус рывком поднялся. Эту войну ему не выиграть, это ясно. Но он ее еще не проиграл!
Вечера Люциус ждал лихорадочно: ему не сиделось, ходить по камере быстро надоело, нервы были напряжены и не давали отдыха телу. В конце концов, Люциус рассердился на себя: да, он никогда не умел ждать неприятностей, но это не значит, что он может себе позволить превращаться в «принцессу». Он вообще себе такого не позволял. Почти. Разве что со Снейпом, иногда…
Коснуться запретной темы было неудачной мыслью: Люциуса скрутило так, что он снова стал задыхаться, как после удара в живот. Конечно, Северус не узнает, но сам он будет знать, будет помнить, и, даже если к концу этого года у него останется хотя бы капля самоуважения, она растает, если Люциус осмелится посмотреть в глаза Северусу и увидит там жалость. А что еще там может отразиться? Люциус уже и теперь ощущал себя грязным, в самом обычном смысле этого слова, и мог легко представить, что с ним сделают тюремный воздух, еда и компания Рихтера.
Из-под двери потянуло холодом, и Люциус уже привычно опустился на постель, сворачиваясь клубочком: так, и вправду, было легче. Ну, или ему казалось.
Как только дементор ушел, Люциус доел остатки шоколада, восполняя силы. И, хотя, на третье чудо он не надеялся, но и сдаваться просто так не позволяла гордость, поэтому вошедшего Рихтера он встретил стоя, выпрямившись и глядя прямо в глаза.
- Ваша светлость. - кажется, тюремщик удивился и не спешил применять магию. - Какая честь для меня! Не лучше ли вам присесть? Как вы себя чувствуете?
- Благодарю, великолепно. - а что тут можно еще сказать?
- Как ребра?
- Пока целы.
- Вот именно - пока. - выделил Рихтер. - Ну, ваша светлость, что же мы будем с вами делать?
Он приблизился, держа наготове палочку.
- Я бы предпочел ничего с вами не делать. - вежливо ответил Люциус, рассмешив собеседника.
- Не сомневаюсь, ваша светлость, но - увы - придется. Вопрос в том, как… Сегодня у нас впереди целая ночь, никто не помешает, поэтому, давайте решим, насколько травмирующей для вас будет ситуация.
- Конкретней.
- Я могу воспользоваться заклятьем, или добрыми старыми методами. А могу и доставить вам удовольствие. Решайте.
Малфоя передернуло. Удовольствие… Воображаю!
- Кажется, обстановка не располагает к удовольствиям.
- Привыкните. Потом дома станете таскать любовников в подвал.
- Увольте. Я, все же не тюремный надзиратель.
- Ну, как хотите. Я предлагал по-хорошему.
Люциус снова не сопротивлялся, когда его ударили спиной о стену, и даже немного приобнял насильника, и, почти тут же с силой оттолкнул от себя. Не ожидавший отпора, Рихтер отпрянул и потянулся за палочкой…
- Ах ты, дрянь!
Его палочка оказалась в руках у Малфоя и недвусмысленно указывала бывшему хозяину в грудь.
- Как ты… - от ярости он не находил слов. - Ты не посмеешь! Тебя запрут здесь на всю жизнь!
- А я просто ее сломаю. Ты ничего не докажешь!
- Я тебя убью! Случайно забуду закрыть на ночь дверь, и получишь поцелуй! - он трясся от злобы, но стоял на месте, не сводя глаз с угрожающей палочки.
- Лучше дементор, чем ты, Рихтер, поверь мне.
- Чего ты хочешь?
- Клятву. Ты больше не войдешь сюда ни днем, ни ночью. Ты больше не станешь домогаться меня. Ты вообще больше не дотронешься до меня и не причинишь мне вреда. Клянись магией!
Лицо Рихтера выражало все его эмоции, но Люциус был слишком возбужден, чтобы обращать на это внимание: он боялся, что Рихтер сообразит позвать на помощь, и тогда у него не будет шансов.
- Быстрее думай! - Люциус сделал вид, что собирается сломать палочку, и Рихтер не выдержал:
- Хорошо!
Он протянул правую руку ладонью вверх, сосредоточился, вызывая лепесток огня и проговорил:
- Я клянусь не входить в эту камеру ни днем ни ночью в течении года, не домогаться Люциуса Малфоя, не дотрагиваться до него и не причинять ему вреда.
Пламя вспыхнуло: клятва была дана, и магия приняла ее.
- Уходи. - Люциус кинул палочку, и Рихтер поймал ее в воздухе.
- Ничего, принцесса, ты еще пожалеешь!
- Не сомневаюсь.
Рихтер вышел, засов был задвинут, Люциус с трудом подавил желание сползти на пол, и добрел до нар. Едва он лег, как воздух стал леденеть, и Люциус запоздало пожалел, что не догадался добавить в клятву отсутствие дементоров. Впрочем, они были в приговоре, и, видимо, не зависели от Рихтера. Как бы то ни было, это общество Малфой предпочитал тому, что только что удалилось.
Пламя вспыхнуло: клятва была дана, и магия приняла ее.
- Уходи. - Люциус кинул палочку, и Рихтер поймал ее в воздухе.
- Ничего, принцесса, ты еще пожалеешь!
- Не сомневаюсь.
Рихтер вышел, засов был задвинут, Люциус с трудом подавил желание сползти на пол, и добрел до нар. Едва он лег, как воздух стал леденеть, и Люциус запоздало пожалел, что не догадался добавить в клятву отсутствие дементоров. Впрочем, они были в приговоре, и, видимо, не зависели от Рихтера. Как бы то ни было, это общество Малфой предпочитал тому, что только что удалилось.
10 глава
Ночь прошла спокойно, ну, если не учитывать дементора за дверью, конечно. Утром, почти не спавший Люциус поел, с печалью замечая, что полужидкая овсянка стала гораздо съедобней. Еще немного, и он будет есть то, чем раньше побрезговал бы кормить своих собак. Впрочем, это как раз мелочи. Тарелки унесли, но почти сразу же дверь снова открылась. Вошедший охранник приказал:
- Заключенный Малфой, на выход.
Люциус не решился спорить, и двинулся за охранником, спросив только:
- А в чем дело?
- Ваша камера признана аварийной, вас временно переводят.
Увидев довольную ухмылку Рихтера, Люциус едва не взвыл от досады на себя.
- Что, ваша светлость, не додумали?
Рихтер шел за спиной Люциуса и говорил тихо и злорадно.
- Вы все равно не можете ко мне прикоснуться. - отозвался Люциус, уже понимая, что и тут проиграл.
- Я - да. Зато я вполне могу смотреть, как это будут делать другие. Только хуже сделали, ваша светлость, а ведь я предупреждал.
От сочувствующего тона Люциус пришел в ярость. Он остановился, развернулся и прошипел, улыбаясь прямо в лицо подонку:
- Да! Смотри и думай, что все это тебе никогда не достанется. Обещаю сниться тебе по ночам, но и там тебе ничего не обломится!
Только шедшая впереди охрана заставила Рихтера сдержаться и опустить палочку. С трудом переведя дыхание, он ответил:
- Надеюсь, после сегодняшнего дня ты уже будешь не так самоуверен. А если нет, то уж ночи точно должно хватить.
Они остановились, наблюдая, как охранник отпирает камеру.
- Удачи, ваша светлость.
- Она всегда со мной.
Люциус не стал дожидаться, пока его втолкнут в дверь и вошел сам. Обитатели камеры уставились на него с любопытством и предвкушением, и Люциус понял, что его ждали и знали зачем. Зашедший следом Рихтер отпустил охрану и прислонился к косяку, поигрывая палочкой.
- Ну, что, ребята, все, как я вам обещал: блондинка и на всю ночь. Можете развлекаться, как хотите, одно условие: завтра он должен быть жив. На «здоров» не настаиваю.
- Спасибо, начальник! - послышались голоса обитателей камеры.
Привыкшие к полутьме глаза Люциуса разглядели, что в ней полно народа, мужчины всех возрастов и разной степени оборванности, грязные и возбужденные неожиданной удачей, они, словно шакалы подбирались осторожно и медленно. Люциус едва не попятился, сдержавшись в последнюю секунду: он понимал, что, стоит ему показать, как он испуган, и они кинутся всей стаей. За спиной послышался злой шепот:
- Я думаю, теперь вы меня запомните, ваша светлость.
- Если я кого и запомню, то их. - бросил Малфой через плечо. - Не вас.
Сильный удар в спину выкинул Люциуса на середину камеры, прямо в толпу, тут же сомкнувшуюся вокруг. Тянущиеся отовсюду руки, рвали ветхую мантию, хватали за волосы, и Люциус инстинктивно стал отбиваться, остатками разума понимая, что только провоцирует толпу, приближая неизбежное, но паника уже захлестнула мозг, а тело отказывалось сдаваться, продолжая бороться даже тогда, когда Люциуса бросили на пол и навалились, растягивая руки и ноги в стороны, почти разрывая, и прижимая голову к полу, в несколько рук схватившись за волосы. Было на удивление тихо. Слышно было только возбужденное дыхание, треск ткани, и редкие возгласы тех, кого Люциусу удавалось достать зубами. Его даже не били: не было необходимости, его просто лишили возможности двигаться и - почти совсем - дышать, когда рот зажали грязной рукой. От нехватки воздуха Люциус поплыл, медленно теряя сознание, и еще успел порадоваться этому, как услышал, слегка приглушенное обморочным туманом, но все равно слишком громкое посреди сопящей, шевелящейся тишины:
- Что здесь происходит?
Кажется, все замерли.
- Я спрашиваю, что здесь происходит, комендант Рихтер? Чем вы тут любуетесь?
- А вы, собственно кто? - слегка задыхаясь, спросил Рихтер.
Люциус почувствовал, как держащие его руки медленно разжались: шакалы почувствовали неладное и попятились.
- Антониус Миджен. Британский Аврорат.
Люциус почувствовал, что сейчас взорвется, и дернулся, освобождая рот. Рука убралась, и Люциус засмеялся, громко, не сдерживаясь, вздрагивая и стучась головой об пол. Вероятно, это была истерика, и она странно подействовала на клубок на полу: те, кто еще находился рядом, отпрянули, и Люциус остался лежать посреди пустого пространства, все еще смеясь и вытирая руками выступившие слезы.
- Кто это? - спросил озадаченный Миджен.
- Заключенный. У него бывают припадки. - заторопился комендант, вежливо оттирая аврора от двери и стараясь закрыть камеру. - Чему обязаны, аврор?
- Мне нужен Люциус Малфой.
- Зачем?
Он все еще пытался закрыть дверь, но, почуявший неладное аврор уперся на пороге и не давал этого сделать.
- У меня разрешение на допрос. Дополнительные обстоятельства. Где он?
- Идемте в мой кабинет, его сейчас приведут.
- А разве не стоит вызвать целителя?
- Вы действительно очень заботливы, аврор Миджен. - Люциус с трудом поднялся, пошатываясь и остался стоять, не доверяя собственным ногам.
- Лорд Малфой?
Изумление, звучавшее в голосе позабавило и одновременно огорчило: прошло всего три дня, а его уже невозможно узнать.
- Что это на вас?..
Кажется, он догадался, но Люциус все же ответил:
- Тюремная форма. По крайней мере, мне так сказали. Что-то не так?
- Нет, - сквозь зубы ответил аврор, - все правильно.
Люциус не торопился поднимать глаза: было слишком страшно увидеть у аврора такой же масляный взгляд, как у рассматривающего его даже сейчас Рихтера.
- Простите мне мой вид, аврор.
Прижимая к груди остатки мантии и придерживая разодранный подол, Люциус все же посмотрел на Миджена, но тот уже развернулся к Рихтеру и проговорил неестественно спокойным голосом:
- Где камера мистера Малфоя? Я должен провести допрос.
- Идемте. - пригласил Рихтер, скрывая страх.
Они медленно пошли по коридору. Люциус боролся с искушением держаться за стену и шел с трудом. Миджен пропустил его вперед и приказал:
- Принесите новую мантию. Чистую. Немедленно.
Не слушая ответа, Миджен захлопнул дверь. Люциус стоял посреди камеры, ожидая приказа.
- Ваша светлость, вы как?
Миджен кинулся к нему, помогая добраться до нар, и осторожно усадил.
- Полагаю, если бы не ваше появление, было бы много хуже.
Аврор уже читал диагностические заклинания, водя палочкой вдоль тела Малфоя, и все больше хмурился.
Дверь снова открылась, и Люциус услышал злой голос:
- Ну, конечно! Ты уже тут и изображаешь доброго самаритянина. А лорд уже почти раздет…
Люциус отпустил разорванную мантию и теперь она прикрывала ноги, оставив лорда полуголым. Ворвавшийся в камеру Меррит схватил напарника за руку, собираясь оттащить от Малфоя, и вдруг замер.
- Что это?
Люциус опустил взгляд: даже самые пустячные синяки всегда выглядели на нем слишком ярко, а уж сейчас картина и вовсе была пугающей.
- Должен вам заметить, аврор Меррит, что я был неправ: одиночная камера - отнюдь не панацея.
- Даже так?
Меррит нехорошо прищурился, но тут в камеру вошел охранник и передал Люциусу мантию. Она была действительно новой и чистой, и Люциусу стало неприятно, когда он представил, как наденет ее на немытое тело. Но капризничать не приходилось, и он уже привычно не обращая внимания на посторонних, встал, спуская к ногам разорванную одежду. Стало слишком тихо. Люциус удивленно поднял глаза. Оба аврора смотрели на него, и, если взгляд Миджена становился все более сочувственным, то Меррит, кажется, готов был взорваться: от бешеной злобы, бушевавшей в его глазах, Люциусу стало совсем плохо и он сделал попытку прикрыться.
- Стоять. - скомандовали ему. - Уберите.
Мантию вырвали из рук.
- Повернитесь.
Люциус медленно развернулся, ожидая толчка в спину и уже смирившись с дальнейшим.
- Твою мать!
- Зак, успокойся.
- Твою ж мать, Тони!
- Зак, прекрати, ты пугаешь лорда, отдай.
На плечи Люциуса набросили мантию.
- Одевайтесь, ваша светлость. Зак, сиди здесь и не смей выходить. Я сейчас.
Миджен вышел.
- Как вы тут оказались? - спросил Люциус, потому что молчать рядом с готовым взорваться вулканом было неприятно.
- Искал Тони, узнал, что он отправился на допрос в Азкабан, сложил два и два…
- И примчались убедиться в измене?
- Да.
- Знаете, Меррит, у вас прекрасный друг. Наплюйте на жену, хватайте его в охапку и увозите из Англии куда-нибудь на острова.