– Ты чего? – спросил Артем.
– Знаешь, все никак не могу поверить. Врач ведь сказал, что у меня детей может никогда не быть. А тут так все сразу получилось, – ответила она.
– Тебе еще родить надо, – буркнула Анжела. – Все насмарку, все упражнения, вся программа. Все заново надо будет начинать, и то – бабушка надвое сказала, будешь ты после этого ходить или нет. Нагрузка такая на позвоночник. Рожать все равно сама не сможешь.
– Все будет хорошо, – сказала Леся. – Восстановлюсь. Сделают кесарево. Интересно, мальчик будет или девочка? Ты кого хочешь?
– Не знаю, все равно, – ответил Артем. Вообще-то он не планировал ни мальчика, ни девочку. Он вообще детей не планировал. Нет, в принципе, по большому счету он хорошо к ним относился, и они его любили. Ему нравилось на них смотреть на пляже, пинать с ними мяч, он мог повозить игрушечную машинку, издавая смешные звуки. Но он плохо представлял себя в роли отца.
Леся хотела вернуться в Москву, к маме, но Анжела встала насмерть.
– Не пущу, – сказала она и уперла руки в боки. – Здесь будешь беременная ходить. Под моим присмотром. На воздухе и с хорошим питанием. Нечего там делать, только пыль глотать и химию всякую есть. А здесь все свеженькое, натуральное. Там только попади в консультацию – залечат, положат в больницу на сохранение, будешь до родов лежать и не двигаться.
– Анжела права, – согласился Артем. – Тебе здесь лучше будет.
Леся не спорила. Звонила ее мама и спрашивала, когда она приедет. Леся что-то мямлила в трубку про море и солнце. Лесина мама с Анжелой сразу не сошлась характерами. Если к телефону подходила Анжела, разговор заканчивался скандалом. При этом и та, и другая в разговорах с Лесей даже не намекали на произошедшую очередную ссору.
Только однажды Анжела не сдержалась и при Лесе рявкнула в трубку:
– И не звони сюда больше, лахудра!
Леся округлила от ужаса глаза. Артем сбежал на пляж, твердо решив не вмешиваться в переговорный процесс. Анжела стояла довольная.
– Надо будет потом маме позвонить и успокоить, – сказала наконец Леся, но так и не позвонила, погруженная в собственные мысли и ощущения.
Рожать решили все-таки в столице.
– Я тоже еду, – объявила Анжела Артему.
– Куда? – не понял он.
– Рожать. Билеты мне купи.
Артем знал, что, когда домработница говорила таким тоном, дальнейший разговор был бесполезен.
Последний, девятый, месяц беременности был совершенно невыносим. Артем уходил рано утром, приходил поздно вечером, стараясь свести свое пребывание в доме к минимуму. В его квартире постоянно кто-то находился – то Лесина мама, то ее сестра, которая продолжала строить ему глазки. Стоял ровный женский крик.
Лесина мама с Артемом не разговаривала – обиделась на то, что свадьба была устроена «не по правилам», и это единственный пункт, по которому они сходились с Анжелой во мнениях. К тому же официальную регистрацию брака Артем решил отложить «на потом», когда родится ребенок. И этого Лесина мама тоже ему никак не могла простить. Она настаивала на элитном роддоме, в котором у нее был знакомый врач. Ей хотелось для дочери лучшего: отдельной палаты с холодильником и телевизором, в которой Леся будет лежать вместе с новорожденным, – «человеческих условий», как она говорила. Анжела же сходила в роддом, который находился в пяти минутах езды от их дома, обычный, старый, с палатами на четыре человека, кормлением по часам и знакомой акушеркой, которая, по ее выражению, «без понтов, зато с руками из того места».
– Артем, вы должны принять решение, – позвонила ему Лесина мама, видимо, сделав над собой усилие.
– Пусть Леся решает, – сказал он, – как ей будет комфортнее.
Леся принять решение не могла никак. Когда она разговаривала с мамой, то хотела рожать непременно в элитном роддоме, а после разговора с Анжелой мечтала попасть в обычный роддом, где не будет телевизора, зато будут подружки по палате и опытные руки старой акушерки.
Пока скандалили и решали, Леся начала рожать. Роды были экстренные, еле успели довезти до того самого ближайшего роддома и сдать на руки дежурной бригаде.
* * *Леся родила девочку. Артем переехал жить к Димке. Он был совершенно не нужен в этой давно не принадлежащей ему квартирке: уставшая Леся, решительная Анжела, плачущая малышка, которую назвали Катей.
– Почему Катя? – спросил Артем.
– Анжела сказала, что красивое имя. По святцам подходит. И мне нравится, – нерешительно ответила Леся. – А ты против?
– Да нет. Катя так Катя, – пожал плечами Артем.
– У меня прабабушка была Катерина, – начала оправдываться Леся. – Я хотела Софьей вообще-то… Но Катюша красиво, правда?
– Правда, – согласился Артем.
– Ехай, ехай, – махала на него руками Анжела, – одна зараза от тебя. Мотаешься везде, бациллы собираешь.
– Ты поезжай, – сказала нерешительно Леся, которая без Анжелиного слова шагу не решалась ступить. – И вправду, хоть будешь высыпаться, ты же работаешь, а Катюша плачет…
Артем сидел у Димки – сумку с вещами он поставил рядом. Как на чемоданах. Димка посмотрел на него и налил водки. Артем выпил. Они уговорили бутылку, но Артем чувствовал, что у него – ни в одном глазу.
– Слушай, как так получилось? – спросил Димка.
– Не знаю. Сам не понимаю. Как-то все помимо меня.
– Ага. Зато ты теперь семейный.
– Какая там семья…
– Ну да, своеобразная. А может, так и надо?
– Не знаю, как надо. Но там мне точно делать нечего. Я им не нужен. Даже малышку на руки не дают взять – не так держу, уроню, грязный, только поела, только покакала, разбужу…
– А Леся твоя как?
– Откуда я знаю? Мы ведь фактически чужие люди. Даже не знаю, как Катя появилась…
– Ну, краткий курс гинекологии я могу тебе прочесть, – гоготнул Димка.
– Нет, я не думал, что так все быстро получится. И врач говорил, что шансов мало. Как-то сразу все, в один момент. Мы ведь даже с ней не разговаривали, то есть разговаривали, конечно, но как-то все на бегу. Я не знаю, что она любит, что у нее было до меня, какая жизнь. Даже ее фотографии детские не видел.
– Зачем тебе фотографии?
– Ну просто так. Хорошо, не фотографии. Но не знаю я ее. Вообще. Чужой человек. И вот, сразу Катя. Почему Катя? Я хотел дочь Анной назвать. Она ведь даже не спросила, как я хочу назвать дочь. Понимаешь? Даже не поинтересовалась. Просто огорошила – Катя, и все.
– Так поговорите, какие проблемы? – пожал плечами, наливая в рюмку, Димка. – И имя можно изменить.
– Сейчас уже это как-то странно. Вопросы про любимую музыку и книжки задаются на первом, ну на втором свидании, а не в перерывах между кормлением ребенка. Сейчас совсем не до этого.
– А если ты узнаешь, что она любит бардов, а имя Аня терпеть не может, потому что так звали ее лучшую подругу, которая увела у нее первого молодого человека, у вас что-то изменится?
– Да нет, – признал Артем.
– Тогда на фига? Живи и радуйся.
– Радоваться только не получается.
– Ты ипохондрик. Законченный. Перестань страдать и посмотри на ситуацию по-другому: у тебя все есть – работа, жена-красавица, дочь. Что тебе еще нужно? Катя не всегда будет кричащим младенцем, потерпи немного, она подрастет, все на свои места встанет.
– Я хочу что-то делать, я хочу быть с дочерью, но они мне не дают…
– Что значит не дают? Ты хочешь вставать по ночам и менять памперсы? Это не в твоем стиле. Делай, как все, – давай деньги, выметайся из дома, чтобы не мешаться под ногами, покупай игрушки. И все будут счастливы.
Артем зашел в детский магазин и накупил кучу вещей – игрушек, платьев, сосок… Не мог остановиться. Он рассматривал маленькие розовые кофточки, носочки и слюнявчики с бабочками и чувствовал себя нужным и страшно гордым. Он завалился в квартиру с пакетами, как Дед Мороз. Настроение было соответствующее. В машине он представлял себе, как Леся с Анжелой ахнут, кинутся разбирать пакеты и чуть ли не прыгать от восторга, а он будет смотреть на них и радоваться.
– С ума сошел? Что ты громыхаешь? – накинулась на него Анжела, выскочив в коридор. – Катюша только уснула.
– Я тут привез вещи, – сказала Артем. Он прямо чувствовал, как нарисованная им идиллическая картинка рушится.
– Хорошо, давай, чё там? Ну и куда это? На вырост? Ты размер смотрел? Это на три года. Лежать пылиться будет? Ты бы еще школьную форму купил. – Анжела вытаскивала вещи из пакетов и комментировала. – Хорошо, соски пригодятся. Лишними не будут. А остальное… Ну мужики, как будто с луны свалились.
– Спасибо, – посмотрела на подарки Леся. – Все очень красивое. – Она пыталась сгладить ситуацию. – Мы отложим. Дети быстро растут.
– А ты, можно подумать, знаешь, как они растут, – прикрикнула на нее Анжела. – Куда отложим? В какое место? Тут даже шкафа нормального нет, с полочками. Дизайнеры, блин.
– Ты бы позвонил, я бы размер продиктовала и что нужно покупать, – сказала Леся Артему.
– Да разве ж он догадается позвонить. Дитем-то совсем не занимается, вот и не знает, – не умолкала Анжела.
– Вы же мне сами не даете. – Артем чувствовал, что начинает заводиться. Не от Анжелиных слов, на которые он давно не обращал внимания, а от того, что вместо радости получил по шее, причем ни за что. – Что, вообще ничего не подходит? – едва сдерживаясь, спросил он.
– А ты как сам думаешь? Не догадываешься? – Анжела всегда отвечала вопросом на вопрос, что Артема выводило из себя.
– Можно, я на Катюшу посмотрю? Я тихо, – попросил он, решив прекратить бессмысленный спор.
– Чегой-то вдруг? – оторвалась от пакетов Анжела.
– Можно, только тихонько, – сказала Леся.
Артем вошел в комнату. Анжела перегородила книжным шкафом закуток у стенки. Со стороны окна поставила кресло. Книги и окно были завешены простынями, но солнце из окна все равно слепило прямо в кроватку. В этой конурке было жарко и душно. Малышка сбросила с себя простынку. Артем смотрел на нее и удивлялся, как можно так спать – ручки запрокинуты наверх, ножки, как у маленького лягушонка, – в стороны. Каждый раз, когда он видел дочь, рассматривал ее личико, искал сходство с собой, хотя и Анжела, и Леся в один голос твердили, что Катюша – копия папа. Артем не находил ничего общего. Он даже достал свои детские фотографии, где он, голопопый младенец, лежит на животике. Нет, конечно, он понимал, что дочь – девочка и у нее другие, более мягкие черты лица. Но были и еще признаки. Вот стопа у нее точно как у Леси, такой же формы, и мизинчик на ножке так же прижат к безымянному пальчику, и руки такие же тонкие. А от него что?
Он не то чтобы сомневался в отцовстве, скорее хотел осознать, что эта девочка – его продолжение, его часть. И не мог. Даже по формальным признакам. У Катюши не было родинки, которая была у всех в их роду – на пятке. Такая отличительная фамильная примета. И губы обычные, как у всех младенцев, а не пухлые, с четким ободком, которыми так гордились женщины в их роду, а мужчины стеснялись и скрывали под щетиной…
Его пугало будущее. Он совершенно не знал, что делать с девочками. Мальчику он бы рассказывал про футбол, мотоциклы, машины. Они бы бутузили друг друга подушками, играли на автоматах в стрелялки. А с девочкой?
Он вспомнил, как на море в летней детской компании появилась девочка Нюся – тоненькая, высокая, с огромными глазищами и волосами до плеч, которые она никогда не давала заплести в косы. С ней играли все мальчишки, поголовно в нее влюбленные, ошалевшие от такой адской смеси – красоты и нрава. Нюся бегала наравне с пацанами, плавала как рыба и не давала себя в обиду. Могла и ответить, и мячом засандалить. Они играли в футбол – Артем подключился. Мяч неудачно отлетел и попал в Нюсю. Ударил по лицу. Нюсина щека сразу стала алой. Девочка присела на корточки и закрыла лицо ладонями. Она не плакала. Просто сидела. У Артема внутри все оборвалось. Он подбежал к ней и понял, что не знает, что делать. Был бы на месте Нюси мальчик, Артем бы его подхватил, потер больное место, покрутил бы вверх ногами, потряс, рассмешил, отвлек. А как быть с Нюсей, он не знал.
– Больно? – спросил он.
– Не-а, – всхлипнула девочка.
– Хочешь, лед приложим?
Мальчишки тоже собрались вокруг Нюси и не знали, что делать.
– Не надо, – резко встала Нюся, – давайте играть дальше. – Она решительно пошла к мячу.
Но игра не заладилась. Артем и мальчишки передавали ей пас слишком аккуратно и били в сторону. Однажды на пляже Артем увидел, как Нюся плачет. Девочка спряталась за камнями и сидела, как птичка, практически на обрыве.
– Нюся, ты чего? Что случилось? – окликнул он ее.
От неожиданности она дернулась и чуть не свалилась в воду.
– Ничего, – ответила она.
Артем спокойно относился к женским слезам. Но Нюсины слезы – огромные, прозрачные, скатывающиеся по щекам удивительно красиво, как водопад, он не мог забыть очень долго. Тогда он был готов на все, лишь бы она перестала плакать.
Глядя на Катюшу, он представлял себе, как она вырастет удивительной красавицей и он будет гордиться, что у него такая дочь. И тут же пугался – а если не красавицей, тогда что? Хотя говорят ведь, что свой ребенок все равно самый красивый.
Ему хотелось взять Катюшу на руки, прижать ее, рассмотреть, пощупать ручки, ножки, погладить головку. Ему хотелось посмотреть, как она ест, но Леся всегда выгоняла его из комнаты – то ли стеснялась своей груди с синими прожилками набухших вен и разъеденными ареолами сосков, то ли хотела спокойствия.
– Ты звони в следующий раз, ладно? Или я тебе список напишу, – прошептала ему Леся, когда он уходил.
На следующий день он домой так и не успел заскочить – освободился уже поздно вечером и решил не беспокоить. Знал, что Леся рано ложится, вместе с Катей. Заехал через день. Леся сидела на кухне и тихонько плакала. Артем только в этот момент осознал, что давно не видел, как она улыбается. Леся была или грустная, или сосредоточенная.
– Что случилось? – спросил он, глядя на нее, как в первый раз, и отмечая уставшее лицо, нервные руки, сутулость. «Надо бы ее куда-нибудь вывести, хоть в кино, чтобы отвлеклась и развеялась», – подумал он.
– Что случилось, что случилось? У ребенка день рождения, а он спрашивает, что случилось, – гаркнула на него Анжела.
– Как день рождения? – не понял Артем.
– В первый год каждый месяц день рождения. – Анжела разговаривала с ним, как с врагом. – А ты даже не позвонил, не поздравил.
– Я же не знал, что у вас такие правила, – возмутился Артем.
– Это не у нас, это у всех нормальных людей, – встала в позу Анжела.
– А я, значит, ненормальный?
У Артема кончалось терпение. Каждый раз он получал по башке. Что бы ни сделал, все равно все было не так.
– Мог бы хотя бы позвонить, – тихо всхлипнула Леся.
– Я же был у вас позавчера!
– А день рождения был вчера. Катюше два месяца исполнилось.
– Хорошо, что я должен делать?
– Ты ничего не должен. Никто никому ничего не должен, – все так же тихо сказала Леся.
Она продолжала плакать. Артем ушел. Позвонил ей из машины.
– Давай куда-нибудь сходим вдвоем, отметим день рождения, хочешь в кино или в ресторан?
– Какой ресторан? – разразилась рыданиями Леся. – Я в душ не успеваю сходить. Мне же Катюшу кормить.
– Ну, оставь еду, смесь детскую, Анжела покормит, – предложил Артем.
– Я не могу, не могу… – шептала Леся. – У меня нет сил. И желания тоже нет. Прости. – Она положила трубку.
Артем не настаивал, хотя чувствовал, что должен был настоять, в конце концов уговорить, вытащить Лесю на улицу через «не могу».
Когда Катюше исполнилось четыре месяца, Леся сказала, что хочет уехать на море. Точнее, Анжела заявила, что делать в Москве нечего, что ребенок будет рахитичным и им втроем нужно ехать на море. Леся кивала.
– А я? – спросил Артем.
– А ты работай спокойно, – ответила Анжела.
– Я могу вас отвезти и побыть неделю, – предложил Артем.
– Да что я не справлюсь, что ли? – ахнула Анжела. – Ты мне зачем сдался? Лишний рот только, и стирка, и готовка.
– Понятно, – отозвался Артем.
– Что тебе понятно? – с пол-оборота завелась Анжела.
Катюша заплакала в комнате.
– Проснулась. Пойду кормить. Ты иди, – проговорила Леся.
– А можно я посмотрю, как она ест? – вдруг спросил Артем.
– Нет, не надо, она будет отвлекаться. И так плохо кушает, – замахала руками Леся.
– Иди, иди, – подтолкнула его к дверям Анжела.
Они уехали на море. Артем съехал от Димки в свою квартиру и через некоторое время понял, что его жизнь вошла в прежнее русло. Только стульчик для кормления на кухне, несколько игрушек и платья в шкафу напоминали о том, что у него есть жена и дочь.
Артем сначала звонил им несколько раз в день.
– Как дела? – спрашивал он.
– Позвони попозже, – просила Леся, – мы кушаем.
Попозже никого не было дома – значит, ушли гулять. Еще позже купались, опять кормились.
– Да что ты все звонишь? – гаркнула Анжела в очередной раз. – Нормально все. Если что – сами позвоним. Не дергай.
Артем больше не дергал. Вечером, когда было совсем тоскливо, написал Лесе письмо с просьбой прислать последние фотографии Катюши. Леся прислала. На одной стояла улыбающаяся Анжела, а Катюша сидела у нее на руках спиной к камере. На другой была сосредоточенная Леся с Катюшей – в точно такой же позе.
«А Катюшу можно одну?» – написал Артем.
«Пожалуйста», – ответила Леся.
По этому «пожалуйста» Артем понял, что она обиделась – видимо, решила, что он не хочет на нее смотреть, что ему интересна только дочь. Присланная Лесей фотография Катюши была не намного лучше прежних. Девочка сидела на диване с соской и в шапочке, которая съехала почти на глаза. От окна падала тень. Артем увеличил фото до максимума, но лучше рассмотреть лицо дочери так и не смог. «Ну кто так снимает?» – подумал он раздраженно.