– Придется мне найти богатого мужа, – фыркнула я.
– Да уж. Постарайтесь. А то в породе станет одним ценным женихом меньше. Сходите на выставку кошек, в конце концов. Ну что же, регистрируем котика? Как вы его зовете?
– Тита. Теперь, видимо, Тито.
– Самая распространенная домашняя кличка для котов, – кивнул ветеринар. – Ваши данные, пожалуйста.
Через пять минут Тито получил индивидуальный чип, мои заверения, что я непременно за ним вернусь (что-то мне показалось, ветеринар не расстроился бы, уйди я с концами, даже не заплатив за лечение), и аккуратную клеточку на период лечения.
Я вышла на улицу. Давно стемнело. На ясном небе читался непривычный рисунок звезд. Похоже, завтра дождя тоже не будет… Летом жди засухи. Я запрокинула голову. Если бы мы до сих пор летали на досветовой тяге, мне до базы пришлось бы пилить лет пятьсот. А до Земли не долетел бы даже тот прах, в который превратится мой труп. Но мы ходим на двигателях нового поколения. Пять суток… всего пять суток. В среднем. На самом деле на очень хорошем корабле и без остановок-пересадок – трое с половиной. Прямо до базы, но не считая посадочного времени. Так близко…
Я села в машину. А то оставить котенка ветеринару? Он уж точно сумеет позаботиться о Тито. Ишь как ручонки-то затряслись, когда он узнал звереныша. Тридцать тысяч песо, мать моя женщина… Охренеть же можно. Обучение в колледже стоит десять тысяч в год. А тут котенок – малюсенький! – стоит больше, чем практически гарантия обеспеченной жизни. С другой стороны, хорошо выращенный котик такой породы и есть гарантия обеспеченной жизни – вязки, котята, это же все деньги…
На фиг. Не оставлю. Мало того, проведу все нужные тесты и получу его родословную.
А потом заберу с собой. Придумаю как.
Макс будет рад. Только сейчас я поняла, что котик удивительно похож на него.
* * *В понедельник я встала совершенно невыспавшейся. Впервые за весь последний год, да что год – впервые со школьных лет. Бывало, что мне доводилось спать по три часа за двое суток, и то я вскакивала свеженькая, готовая на любые подвиги.
Я сидела на кровати, щупая босыми пальцами ног жесткий коврик, и чувствовала себя разбитой и постаревшей. Даже спину ломило. Не хотелось ничего делать, хотелось завалиться обратно, накрыться одеялом с головой и спать, спать, спать. Жаль, что нельзя.
Проковыляв в душевую, я со стоном зевнула и открыла кран. Опять чуть теплая! Похоже, домовладелица сегодня проспала и включила котел слишком поздно. Проклятье, теперь мыться и стучать зубами от холода. Положим, когда я училась, горячую воду в кампусе намеренно давали на два часа вечером, и то зимой. Но то в кампусе, а то – в Эльдорадо! Между прочим, у меня в договоре аренды прописано, что теплая вода должна быть круглосуточно, минимальная температура не ниже тридцати шести градусов, а не двадцать пять, как сейчас. Я за это плачу деньги. И что характерно, своим трудом заработанные деньги – я в ходе миссии, что называется, на подножном корму, бюджет мне выделяют только под конкретные задачи, а вот условия жизни я обеспечиваю самостоятельно.
Впрочем, от идеи прямо сейчас поругаться с домовладелицей я отказалась. Лень и противно. Опять же, а вдруг она мстительная? Еще запретит мне котенка держать, и куда тогда девать несчастного Тито? Тео с Луизой материально не потянут содержание – это я поняла, поглядев вчера на предварительный счет за визит к врачу.
Страшно недовольная всем миром, я поехала на работу. Выполнила обычные для понедельника заказы, обнаружила, что вся середина дня у меня свободна. Я заглянула к ветеринару, проведала Тито. Котенок безмятежно дрых, ветеринар встретил меня, как особу королевской крови, честное слово. Поведал, что котенок страдал от нескольких видов паразитов, но лечение начато, через недельку можно будет забрать пациента домой. Я заподозрила, что накануне поступила неправильно, оплатив счет полностью. Похоже, я была редким исключением среди клиентов. Надо было дать процентов десять и сказать, что на продолжение банкета лучше не надеяться. Ничего, у меня еще все впереди.
Я взяла у ветеринара контакт предполагаемой заводчицы, сделала несколько снимков Тито – благо он как раз проснулся, – попросила собрать необходимые для идентификации котенка анализы. Зажав под мышкой симпатичный и тщательно запечатанный контейнер с пробирками, я, насвистывая, вышла на парковку и села в машину. Тут-то меня и настигло сразу шесть писем. Одно от Арриньо, пять от Энрике. Что мне там желал сообщить Энрике, я даже читать не стала, а Арриньо просил о встрече в кафе при Музее Литературы. Я прикинула, что мне совсем не помешает книжка о породе мейн-кун, ответила, что буду в этом кафе к двум часам. Затем написала вероятной заводчице и поехала в фелинологический клуб.
В клубе мне выкатили такой безумный счет за составление генной карты котенка, заключение о его породности и происхождении, что я не выдержала и устроила скандал в лучшем эльдорадском стиле. Нет, я все понимаю – порода дорогая, редкая, но не может же анализ ДНК кошки стоить дороже, чем анализ ДНК человека! Компьютеру глубоко по фигу, кошка породистая или нет, он затратит одинаковое количество времени и энергии на анализ что мейн-куна, что дворняжки. Дать заключение по мейн-куну даже проще, потому что этих кошек мало и база данных крохотная. Я еще понимаю – родословная может быть дорогой. Но не анализ! И не надо мне твердить, мол, в счет включена стоимость родословной. Во-первых, я этого пункта не увидела. Во-вторых, котенок мог оказаться и беспородным. А в-третьих, это навязанная услуга – я ведь могу и не захотеть получать родословную.
Потом явилась заводчица, и скандал набрал повышенные обороты. Меня обвинили в том, что я украла котенка, – это еще до результатов анализов, ага-ага. В том, что я помогала мерзавцу убивать кошку и ее приплод. Нет, мне тоже интересно, каким образом котенок преодолел почти пять километров от места гибели своей матери до моего дома. Но при чем тут я? Я подобрала его, когда он уже несколько дней жил в доме. В общем, заводчица мне не понравилась, я ей тоже. Хорошо хоть у секретаря клуба хватило мозгов не вызывать полицию, как того требовала заводчица.
Конечно, я понимала ее мотивы. Убитая кошка была ценным племенным животным. Ее потенциал при продаже недооценили, она выглядела очень скромно на фоне своих братьев и сестер. Впоследствии заводчица пыталась выкупить кошку обратно, но безрезультатно. Тогда она убедила владельца свести кошку с лучшим котом с условием, что всех котят он продает ей оптом, со скидкой. Владелец не очень-то хотел связываться с котятами, но поддался на уговоры. Теперь весь драгоценный помет погиб вместе с мамой, зато появилась чудесная возможность забрать единственного выжившего котика совершенно бесплатно.
В долгу я не осталась, наговорив порядочно гадостей. Заводчица заткнулась, всем своим видом показав, что затишье временное, что война объявлена и реванш не заставит себя долго ждать. Я уже почти мечтала, чтобы тест ДНК дал отрицательный результат.
Мне пришлось ждать полчаса, затем секретарь клуба с фальшивой любезностью сообщила: ответ положительный, это действительно тот самый котенок. И теперь мне придется собрать массу документов, чтобы подтвердить свое право владеть этим животным. А если я хочу получить родословную, то мне необходимо заплатить вступительный взнос в клуб, а также гарантировать участие котенка во всех зоотехнических мероприятиях клуба. Лучшей гарантией, как считалось в клубе, была оплата этих самых мероприятий авансом. Сумму мне назвали такую, что я дар речи потеряла. Секретарь при этом безразличным тоном обронила: я в любой момент могу вернуть котенка заводчице, раз уж мне не по карману его содержание. Прошипев, что в таком случае буду держать его как беспородного, я покинула клуб.
На парковке у Музея Литературы я была за пять минут до назначенного Арриньо времени. И сразу же увидела его – выходящего из машины. Он приветливо поздоровался, я бы даже сказала, контрастно приветливо на фоне того, как меня приняли в кошачьем клубе.
– Вы чем-то огорчены, – весьма проницательно заметил он.
– Прошу прощения. Это личное.
– О-о. Надеюсь, вас огорчил не наш общий знакомый?
Я вынужденно рассмеялась:
– Нет.
– Могу ли я помочь вам?
– Думаю, что нет.
– И все-таки?
Я посмотрела ему в глаза.
– Я бы хотел помочь вам, – произнес он с нажимом.
Я пожала плечами, потом показала фото котенка:
– Вот причина.
– Гм. Симпатичный. И чем же столь крохотное животное могло огорчить вас?
Я рассказала всю историю – с того момента, как нашла котенка, и до визита в клуб.
– Люди, – вздохнул Арриньо. – Некоторые слабые души становятся поразительно заносчивыми, если видят, что в них заинтересованы. Отвратительное качество, как по мне. Вы правильно ответили им. А сейчас еще я добавлю. Ну-ка, дайте мне контакт этого клуба.
Прямо при мне он позвонил секретарю, представился, сказал, что подумывал приобрести котенка у одной известной заводчицы мейн-кунов, но теперь отказался от этой идеи. Ему рассказали, какова эта заводчица в общении, и он не верит, что у столь мелочного, завистливого, жадного и безжалостного человека могут быть хорошие кошки. Ей бы радоваться, что после ужасной трагедии один котик выжил, ей бы облизывать спасительницу котенка, объяснять, как растить и воспитывать драгоценное животное, помогать советом и делиться опытом, а она как поступает? Определенно, с нею невозможно иметь дело. И он, пожалуй, купит не котенка, а щеночка, поскольку фелинологический клуб проводит нездоровую политику, поддерживая скандальных заводчиц, а не приличных покупателей.
– Вот и все, – сказал он мне со слабой улыбкой, – считайте, вашей проблемы больше нет.
– Благодарю вас.
– О, не стоит. Покажете мне потом вашего красавца. Я и в самом деле подумываю кого-нибудь завести, внучка просит. У одного знакомого есть попугай жако, девочке нравится птица, но птице не нравятся дети. Я склонялся скорей к небольшой собачке, благо у другого моего знакомого целый выводок пшеничных терьеров, и наблюдать за играми собак – одно удовольствие. Но, возможно, крупная кошка будет даже лучше. Надеюсь, в этом клубе не единственная заводчица, поскольку меня совершенно не тянет общаться с особой, которая отнеслась к вам так плохо.
Тем временем мы вошли в здание музея. Арриньо внезапно спросил:
– Скажите, сеньорита Кастро, нравятся ли вам стихи Роберта Бернса?
Я не вздрогнула. Первая из кодовых фраз для распознавания своих в агентурной сети. А с другой стороны, Бернс в Эльдорадо считался борцом за независимость Шотландии от Британского Содружества, и на этом основании в школьную программу были включены три его произведения. На мой взгляд, ни за что Бернс не боролся, он просто до одури любил свою страну. Не одно и то же. Но Бернс давно умер, ему уже наплевать, что там о нем думают эльдорадцы и как они толкуют его лирику. Хочется им видеть подоплеку в умении просто радоваться жизни – да пускай.
Несколько смущало, что в деревенской и даже пригородной школе литературу по расширенной программе не давали. Но тут многое зависело от личности учителя. Мог воткнуть факультативно, по своему желанию. Как и тех, кого полагалось упомянуть в ответе на первую фразу кода.
– Кажется, его поэзия есть в школьной программе, – уточнил Арриньо, видя мою заминку. – По крайней мере, в мое время была.
– В моей школе не было. Но мне повезло, я попала к учителю, искренне увлеченному предметом, и за пределами уроков он довольно много рассказывал нам о мировой литературе. Пожалуй, Бернс мне нравится, но не так сильно, как Пушкин. Вообще, из иностранцев мне больше всех по душе Пушкин как поэт, Сигрид Унсет как прозаик и Шекспир как драматург.
– Неплохой вкус, – кивнул Арриньо, слегка успокоившись.
И нараспев произнес две строки из Гегеля. Я ответила цитатой из «Троецарствия». С полминуты мы перекидывались фразами кода, причем я могла бы покляться, что моему собеседнику доставляет истинное удовольствие цитировать великих авторов прошлого.
– Признайтесь, сеньорита Кастро, – смешливо прищурился Арриньо после того, как наш «обмен любезностями» завершился, – вы в самом деле читали хоть кого-то из них?
– Вы не поверите – почти всех. Честно говоря, я не читала «Троецарствие», но смотрела фильм, и Гегеля прошла в виде выжимки.
– Что, неужели же и Сигрид Унсет читали?! Поразительно. На мой взгляд, у нее нет чувства меры. Ее эпичность в какой-то момент переросла в занудность.
– Я читала ее еще в школе, и она произвела на меня очень сильное впечатление.
– Ну, если только так. Ребенка и подростка этот сумрачный мистицизм действительно мог впечатлить. И, пожалуй, соглашусь, что на фоне некоторых немецких авторов она не очень занудна. Но, конечно, меня всегда смешило, когда авторы старой тесной Европы пытались исследовать бытовые чувства своих героев, отыскать в них нечто великое, или ужасное, или даже волшебное. Не зря же во все эпохи за великим и волшебным люди ехали в Латинскую Америку. Нет в Европе волшебства.
– Смотря что вы вкладываете в понятие «Европа».
– О, конечно, если вспомнить, что географически в Европу входят еще Турция, страны Кавказа, наконец, Россия, тогда да. Наши классики относились к России и к ее народу с большим уважением. Но я обратил внимание, что русские как раз не увлекались мистическими самокопаниями. Да и внутренний мир героев они давали преимущественно широкими мазками, предоставляя читателю самому додумывать детали. Исключение в этом правиле, как ни странно, не Достоевский или Толстой, а Чехов. Но Чехов, к счастью, не увлекался эпическими полотнами.
Пройдя через музей, мы вышли в кафе, почти пустое в этот час. Только за одним из столиков в углу сидел человек. И я не удивилась, узнав в нем Хосе.
– У меня один важный вопрос, – сказал Арриньо, когда мы присоединились к Хосе, – касающийся сеньориты Кастро. Правильно ли я понимаю, что…
– Нет, – сказал Хосе. – Долорес здесь временно. Но мы сами не знаем, насколько это затянется. Она вообще пока не у дел.
– О-о, – Арриньо покачал головой. – Не буду скрывать, мне приятно познакомиться с сеньоритой Кастро. И, честно говоря, я подумал, что человек с такой подготовкой здесь не случайно. Конечно, – спохватился он, – в первую секунду я принял ее за маленькую хитрую бестию, решившую во что бы то ни стало окрутить нашего балбеса Энрике. Энрике уже не юнец, жениться ему нужно, однако я полагал, что нам подойдет девушка несколько иного склада. Хваткая девица из народа, которая не тушуется в высшем обществе, – это, знаете ли, бомба. Она может стать как союзником, так и врагом. Но хуже всего, что она в любом случае будет себе на уме. И на первое место поставит интересы даже не своей семьи, а свои личные. Но тут сеньорита Кастро передала от тебя привет, и все встало на свои места. Должен признаться: поначалу мне в голову не пришло, что сеньорита Кастро – не местная. Я даже мысленно перебрал некоторые провинциальные благородные семейства, полагая, что у кого-то из них дочь ушла якобы в монастырь, а в действительности храбро присоединилась к нашему общему делу. И лишь сегодня утром мне подумалось, что… Поразительно, сеньорита Кастро. Просто поразительно. Я по достоинству оценил иронию судьбы, которая допустила встречу сеньориты Кастро и Энрике.
Я сумела удержаться от кривой усмешки.
– Могу я попросить открыть небольшой секрет? Нет, без подробностей. Вас можно отнести к креолам новой формации, но я не удивлюсь, если вы вовсе не мексиканка.
Я подумала и сказала:
– Славянка.
– У вас определенно талант – и к перевоплощению, и к языкам. Каюсь, глядя на вас, я впервые в жизни подумал: а ведь у меня сын чуть старше вас… Нет-нет, не придавайте этому значения. Это всего лишь комплимент. – Он покачал головой и повернулся к Хосе: – Но я не очень хорошо понимаю, чем могу помочь сеньорите Кастро в этой ситуации, – продолжал Арриньо. – Не понимаю, какую роль она играет.
– Никакую, – ответила я. – Просто живу.
– То есть вы в резерве?
– Можно сказать и так.
– А есть какие-то запреты, мешающие вам принимать участие в наших внутренних интригах?
Я жестом показала на Хосе, мол, у него спрашивайте.
– У меня есть небольшая проблема. Действительно небольшая. Я могу решить ее своими силами. Но мне бы хотелось сохранить в тайне сам факт этой проблемы. А это затруднительно, если привлекать моих сограждан. Люди так устроены, что могут легко проболтаться. Лучше попросить помощи со стороны. Сеньорита Кастро, как мне видится, идеальная кандидатура. У нее превосходная легенда, и я еще приму меры, чтобы укрепить ее. К тому же…
Мне на чип пришел вызов. Я проверила, ожидая, что это очередное послание от Энрике, и удивилась, увидев контакт фелинологического клуба. Участвовать в обсуждении мне было без нужды, решение всяко примет Хосе, поэтому я, извинившись, отошла от столика и ответила на вызов.
– Сеньорита Кастро? – уточнил мужской голос. – Мигель Наваро, я председатель клуба.
– Чем могу быть полезна, сеньор Наваро?
– Я хотел бы извиниться за утренний инцидент. Мне жаль, что вы столкнулись с дурными манерами и самоуправством наших служащих. Не знаю, почему вам не сказали: для людей, владеющих животными нашего разведения, все анализы на происхождение совершенно бесплатны. Разумеется, при условии, что эти люди станут членами клуба и подпишут обязательство избегать размножения животных без санкции наших генетиков.
– Сеньор Наваро, мне не по карману членство в вашем клубе. Тем более что котенок за время бродяжничества насобирал паразитов и теперь проходит курс лечения. Это дорого. Мне придется выбирать – лечить котенка или вступать в клуб, я смогу оплатить только что-то одно. И я предпочитаю вылечить котенка.