На улице между тем стемнело. И поскольку я не из тех, кто потащится на болота в одиночку, я согласилась.
Я была уже знакома с двумя происшествиями, которые привели Малдера сюда, так что решила, что последний случай будет так же легко распутать. Даже в обыденных ситуациях свидетельства очевидцев ненадежны. Уильям Джеймс однажды заметил, что вера формирует реальность. Точнее, ожидание может изменить восприятие. Так, в воспоминаниях случайные огни могут превратиться в космический корабль. Восстановить истину почти невозможно. Зато известно, что паранормальные явления часто имеют схожие черты. До выхода на экраны в 1977 году «Близких контактов третьей степени» пришельцев описывали по-разному. Но после фильма крупноголовые, большеглазые, серокожие инопланетяне стали нормой. И тютелька в тютельку соответствовали созданному Спилбергом эталону. Но в данном случае имелось одно существенное отличие.
– Половина людей говорит, что они видели существо от шести до восьми футов ростом. Но я удивлена, что никто не сказал, что это вернулся Человек-Ящерица.
Шериф встал и посмотрел на бумаги через мое плечо, как делал иногда Малдер.
– В наших краях самый легкий способ прослыть лжецом – это рассказать про встречу с ним. Думаю, большинство все-таки что-то видели. Я слышал, например, о медведях с ранеными передними лапами, они вынуждены ходить на задних. Вот тогда и получится шесть футов, и они умеют лазить по деревьям.
– Но это не объясняет огромные прыжки, указанные в шестнадцати отчетах.
Я представила, что мог бы сказать Малдер: «Возможно, гравитация на их родной планете сильней земной. И здесь они могут прыгать, как наши астронавты на Луне».
Дюжину фотографий и три видеозаписи я просмотрела довольно быстро и в процессе успела перечислить для шерифа вслух признаки, выдающие подделки.
– Неверная перспектива. Тень не с той стороны. Белка. Ошибка цветопередачи. Кто-то в маске. Еще одна белка. Пень. Муляж из папье-маше. А это… на этой фотографии кто-то в шапочке из фольги ест сэндвич.
И я снова почти услышала голос Малдера: «Скалли, а как ты объяснишь…»
Но в этот раз я не смогла придумать, как бы он закончил предложение. Я знала, что, даже когда вопросы Малдера подтверждали мою точку зрения, они заставляли меня просмотреть улики еще раз. Без него я должна быть уверена, что не упустила ничего важного, и это заставляло меня чувствовать себя глупо.
Не хочу упустить истину из этических соображений.
Шериф указал на последнюю нечеткую фотографию, коснувшись своей рукой моей:
– А вот этот снимок заставил меня задуматься.
– Это может быть что угодно.
– Но в таком случае как вы можете быть уверены, что это не что-то важное?
– Уверенности у меня нет, – прищурилась я. – Но в качестве доказательства не годится. Все новое люди стараются привести к уже известным шаблонам. В человеческой природе воспринимать смутные зрительные образы как нечто отчетливое. В науке это называется парейдолия. Возможно, мы, как вид, развили в себе способность видеть то, чего нет, как один из механизмов выживания.
Мы с шерифом изучали одну и ту же фотографию, но, когда он повернул ко мне голову, я поняла, как близко он стоял.
– Как галлюцинации помогают нам выживать?
– Не совсем галлюцинации. – Я отступила назад на полшага. – Скорее, догадки нашего мозга. Скажем, вы видите в кустах то, что может оказаться тигром. Иногда там есть тигр, иногда – нет. Но если наш мозг всегда настаивает на том, что в кустах прячется тигр, мы чаще склонны убегать. Таким образом, шансов выжить больше у тех, кто верит в догадки мозга и убегает.
Личное пространство в разных культурах, конечно, отличается, но то расстояние, что оставалось между нами, для меня было по-прежнему некомфортным. Я отодвинулась еще на несколько дюймов.
– Таким образом, в нас есть не только стремление видеть то, чего нет, но и убеждение, что оно хочет нас съесть.
Голос Малдера в моей голове произнес, улыбаясь: «Как забавно, Скалли. А когда я вижу неясную фигуру в темноте, то иду к ней».
Тем больше оснований беспокоиться. Однако мысль о Малдере заставила меня посмотреть еще раз на фотографию, взволновавшую шерифа. Неясная фигура во тьме. Все, что ниже шеи, могло принадлежать человеку, или гуманоиду, как не преминул бы заметить Малдер, а вот голова, голова неправильной формы. Настолько неправильной, что легко счесть снимок подделкой.
Но значило ли это, что мне стоило принять эту версию?
Шериф небрежно кивнул и снова придвинулся ко мне.
– Мне вот интересно, а сколько правды в той паранормальной чепухе, про которую пишут в газетах. Не в курсе? Например, сегодня я прочитал историю про похищение инопланетянами, похожую на чью-то садомазохистскую фантазию. Ну, знаете, вас связали, ощупывают, отдают команды и все в таком роде. Звучит возбуждающе, да? Вероятно, что люди, которым нравится постоянно держать все вокруг под контролем, ну, вроде нас, имеют склонность фантазировать о том, как передать контроль кому-нибудь другому.
После того как меня действительно похитили и изнасиловали, из-за чего я забеременела, идея садомазохизма как ролевой эротической игры казалась мне такой же чуждой… как инопланетяне. Я размышляла, стоит ли рассказать шерифу о еще более убедительной теории про то, что похищения – часть военного эксперимента и ужасное преступление против человечества.
Но вместо всего этого я сказала:
– Я уже слышала подобное.
– Будьте осторожны по дороге в отель вечером…
– Уверена, что все будет в порядке.
К счастью, с показаниями мы закончили, и большую их часть я забраковала.
Хотя осталось тоже достаточно. Я положила последний снимок на меньшую стопку документов, сгребла ее и собралась уходить.
– Вам уже пора начинать пресс-конференцию, шериф. Не буду отвлекать. Увидимся завтра утром, если к тому времени я еще не найду агента Малдера.
Улыбаясь, шериф Квинлан дал мне пройти.
Не знаю, как долго офицер Тейт стояла у двери, но ее неприветливый вид навел меня на мысль, что она подслушивала. Тейт поспешно проводила меня к запасному выходу, который открывался на заваленный мусором переулок.
– Так вы сможете ускользнуть от прессы. – Стальная дверь захлопнулась за моей спиной.
Если отвлечься от ужасной вони, я оценила ее поступок. Небо над входом в полицейский участок перерезали лучи прожекторов. Я слышала, как лениво переговаривались репортеры, затем прокатилась волна шепотков, и все стихло: шериф Куинлан начал свою первую пресс-конференцию.
– Экспертиза абсолютно точно показала, что подавляющее большинство свидетельств…
Я вздрогнула от слов «абсолютно точно». Вопреки досужим представлениям, в науке в основном используют индуктивный метод мышления, который оперирует вероятностями, а не абсолютными величинами. Ученые не могут абсолютно точно заявить, что солнце взойдет завтра, они скажут, что восход солнца очень вероятен и что нет известных причин предполагать, что этого не случится. Подобное непонимание и голословные утверждения создают науке дурную славу.
Некоторые исследователи приходят к неверным выводам – это уже другая проблема. Хороший ученый сначала изучает доказательства, а потом строит теорию. Сторонний наблюдатель мог бы сказать, что мой напарник делает все наоборот: создает теорию, основываясь на эмоции, на том, во что он хочет верить. Эмоции, действительно, дают энергию, но предположения Малдера построены на интуиции, природной способности осмысливать ситуацию мгновенно, ну или по крайней мере верить в это. Я вовсе не отвергаю важность интуиции. В 1865 году химик Фридрих Кекуле увидел сон про змею, кусавшую собственный хвост, и, пробудившись, открыл кольцевую структуру молекулы бензола. Но, опираясь только на интуицию, можно упустить из виду какую-нибудь мелкую деталь, которая в перспективе окажется очень важной. По крайней мере мой методичный подход позволяет мне при необходимости перепроверить каждый шаг.
Итак, следующий пункт программы – гостиница «В гости или прочь?». Мне не хотелось снова обсуждать с репортерами, на кого я больше похожа – на Уилла Смита или Томми Ли Джонса, и я решила не выходить на главную улицу. На следующей улице за полицейским участком обнаружилось маленькое кладбище. Оно вызывало чувство умиротворения. За кладбищем стояло большое заброшенное здание, которое портило всю идиллическую картину. Но, прежде чем мой мозг подсказал мне, где тут могли бы прятаться тигры, я увидела стоянку отеля.
Я не стала упоминать про ФБР и просто сказала, что ищу пропавшего друга. Увы, владелица отеля, Пегги Уайт, почти ничем не могла мне помочь. Вместо ответа она закурила, поглядывая на меня не слишком дружелюбно. Всего один день пристального внимания со стороны СМИ научил ее, как легко информация превращается в наличные.
Рядом с ней сидела девочка лет пяти, Мэгги. Когда Пегги взмахивала рукой с сигаретой, малышка отодвигалась в сторону, потом снова прижималась к матери, напуганная нашествием чужаков в родной город. Но, когда я улыбнулась девочке, она улыбнулась мне в ответ.
Рядом с ней сидела девочка лет пяти, Мэгги. Когда Пегги взмахивала рукой с сигаретой, малышка отодвигалась в сторону, потом снова прижималась к матери, напуганная нашествием чужаков в родной город. Но, когда я улыбнулась девочке, она улыбнулась мне в ответ.
Хотя я и не собиралась манипулировать, Пегги смягчилась и призналась, что помнит Малдера.
– Мне не понравился его взгляд. Ваш друг зарегистрировался, а всего через несколько часов ушел. И не заплатил за номер. Больше я ничего не знаю.
Симпатичное личико Мэгги и ее худоба напоминали мне Саманту, сестру Малдера, которую он потерял еще ребенком. Если он увидел то же сходство, то, возможно, разговаривал с Мэгги. Но она его не помнила, а Пегги снова замкнулась и отправила дочь смотреть мультики.
Мне пришлось оплатить счет Малдера, и только после этого я смогла попасть в его номер. Внутри неряшливой комнаты пахло одновременно плесенью и отбеливателем. На первый взгляд в номере не было ничего, кроме наполовину открытого чемодана. Более подробный осмотр требовал больше времени, но Пегги противилась. Когда я сказала ей, что хочу задержаться тут на час, она рассмеялась:
– Не смешите меня, – и с чувством хлопнула по качающейся по двери. – Вы осматриваете последний свободный номер в округе. Толпа сонных репортеров будет ломиться в мои двери, чтобы заплатить мне в шесть раз больше стандартной таксы за комнату А уж если я шепну им, что предыдущий постоялец таинственно исчез…
– Никто не говорил, что он исчез таинственно.
– Все может быть, и, думаю, я смогу добавить в историю сочных деталей.
После такого аргумента я напомнила, что номер – это место возможного преступления, и пригрозила позвонить шерифу. В ответ Пегги выплюнула на ковер кусочек сигаретного фильтра. Я уже подумывала забрать вещи Малдера и переночевать в арендованной машине, чего мне не хотелось, ведь в номере могли остаться какие-нибудь улики, но в итоге мы сошлись на тройной цене за номер. Надеюсь, Скиннер потом спокойно примет отчет о моих расходах.
Я рассчитывала потратить на обыск час, но он занял вдвое больше времени. И единственная моя находка дала мне слишком много ошибочной информации: в мусорной корзине Малдера лежали порножурналы. В середине прощупывалось что-то плотное. Наверно, бонусная карта для подписчиков.
К счастью, розетки работали исправно, так что я поставила ноутбук на зарядку, улеглась на постель и вернулась к изучению размытой фотографии из офиса шерифа. Сначала я увидела на снимке чье-то лицо, потом кролика и, наконец, вполне отчетливое изображение двадцать шестого президента США, Тедди Рузвельта.
Я уснула почти сразу же.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем меня разбудил какой-то звук, заставив приоткрыть глаза. Моя комната, комната Малдера, была погружена в темноту, хотя я не припоминала, чтобы выключала свет. И я не понимала природу звука: может, кто-то захлопнул дверь машины, бросил бутылку в мусорный ящик или затрещала перегоревшая проводка. И хотя я лежала под одеялом, на подушке, пахнущей отбеливателем и сыростью, я не помнила, когда успела раздеться.
И снова я была не одна, кто-то вновь смотрел на меня из теней.
Он появился около стола, рядом с мусорной корзиной и упавшей лампой. В этот раз не Малдер и не мой отец, хотя в нем по очереди угадывались черты их обоих, но он был выше и более худощав. Над его плечами какие-то изогнутые тени, думаю, там висели шторы, но они так напоминали большие крылья. Я не боялась. И едва ощущала саму себя, словно мое физическое тело тоже было лишь порождением моей мысли.
Почти безразлично я мысленно спросила:
– Кто ты?
– Уриил. – Ответ возник так же внутри моей головы.
Я знала это имя. Уриил – архангел, которого Бог отправил охранять врата Эдема после грехопадения и изгнания Адама и Евы, чтобы люди никогда больше не смогли вернуться в райский сад. Ангел. Конечно, не тот пухлощекий малыш с валентинок, а воин, с огненным мечом в руках сражавшийся с падшими ангелами.
Но я все еще не боялась.
– Чего ты хочешь?
В комнате по-прежнему стояла тишина, но в моей голове прозвучал его громкий призыв:
– Двигайся вперед. Иначе он погибнет!
И все стихло.
Я проснулась. В этот раз действительно проснулась. Свет все еще горел, как я его и оставила. А сама я лежала на постели поверх покрывала, рядом – ноутбук и размытое фото из участка. Бок болел от неудобной позы, в которой я задремала.
Я была уверена, что столкнулась с феноменом гипногогии – пребыванием на грани сна и яви. Бодрствующий мозг реагирует на внешние раздражители, на реальность, а спящий – на внутренние, на сон. Обычно оба этих процесса разделены. Но в пограничных состояниях раздражители смешиваются, образуя причудливую смесь, порождающую галлюцинации. Темные фигуры в спальне или, скажем, летающие собаки в таких случаях – обычное дело.
Это не было в реальности, но тем не менее Кекуле увидел настоящую структуру молекулы именно во сне. В обычной жизни мы осознаем только малый процент мозговой деятельности. И мое неверие в ночной визит архангела совсем не означало отрицание попытки сообщить что-то самой себе.
Я встала и осмотрела угол комнаты, где стоял Уриил. Ящики стола были все так же пусты. Я вытащила каждый и тщательно осмотрела их со всех сторон. Ничего. На полу – только пыль. В мусорке – порножурнал.
А что если?..
Из вытащенного журнала посыпалась подсолнечная шелуха. Я решила взглянуть поближе на прямоугольное уплотнение в центре. Определенно, не карточка подписки. Там оказалась задняя обложка от блокнота. Должно быть, Малдер использовал ее в качестве закладки.
Конечно, я знала, что одержимость моего напарника обрекла его на уединенную жизнь, и я не пыталась выяснить что-нибудь лишнее о его личной жизни. Однако я не могла не задаваться вопросом, зачем отмечать закладкой обзор «Десятки горячих плутовок».
На обложке блокнота я не увидела никаких записей, но раз уж интуиция завела меня так далеко, я не собиралась сдаваться. Вспомнив один трюк, увиденный давным-давно по телевизору, я легонько заштриховала карандашом обложку. Сработало! Три слова, нацарапанные знакомым почерком Малдера: «лачуга на болоте». И цифры – координаты.
Вспомнив, что в бардачке машины есть GPS-навигатор, я вышла за ним. Во дворе чуть не споткнулась о пустые пивные банки и сломанную доску для спиритических сеансов. Доска напомнила мне шутку Джорджа Карлина: «Скажите людям, что на небе живет невидимый человек, который создал эту вселенную, и большинство поверит вам на слово. Скажите им, что краска на заборе еще не высохла, и они обязательно захотят ее потрогать, чтобы убедиться».
Он ошибался. Они хотят потрогать и невидимое тоже.
Команды из разных СМИ уже утащили свое оборудование, свет погас. Главная улица опустела, и только одинокий полицейский внедорожник медленно патрулировал другой конец маленького городка. Вдали, на востоке, в нижней части неба расползалась полоса желто-горчичного цвета – это, соответствуя ожиданиям, вставало солнце.
Я благополучно добралась до машины и с помощью навигатора выяснила, что оставленные Малдером координаты указывают на место в шести милях от края Беглых Болот. Никаких дорог там не просматривалось, что ж, без помощи местных мне не обойтись. Малдер мог быть в порядке или уже мертв. Не время об этом думать. Сказав себе, что дело не терпит отлагательств, я схватила телефон, чтобы разбудить шерифа Куинлана. И только начала набирать номер, как подъехал полицейский внедорожник.
За рулем сидела офицер Дорогуша. Еще один офицер, светловолосый прыщавый парень лет двадцати, сидел рядом на переднем сиденье.
– Нашли что-нибудь? – спросила она довольно дружелюбно. Я показала ей координаты. – Ну, могло быть хуже. Например, десять миль вместо шести. В городе уже стало потише, почти все наконец-то заснули. Хотите, поедем и проверим все сейчас? – Тут она посмотрела на мои туфли и добавила: – В багажнике есть запасные сапоги. Я сообщу по радио, чтобы держали наготове вертолет для эвакуации.
Надеясь, что у Малдера тоже была подходящая обувь, я забралась во внедорожник. Второй офицер сообщил, что его зовут Марк Хикман, и предложил мне кофе из термоса.
– Вы сказали: наконец-то заснули. Что я пропустила?
– Было тихо, а потом посыпались звонки, сразу штук десять. От очевидцев. – Хикман распахнул покрасневшие глаза шире. – Шериф отметил точки на карте, и мы думаем, что существо пришло с юго-запада. Через Топиарий Эла. В общем, оно проскочило через сад, потом фермерские поля, забралось на крышу заброшенного склада, прямо там, где начинаются уличные фонари, затем повернуло назад и ушло тем же путем.
Изображая, как прыгало существо, Хикман так размахивал руками, что едва не пролил весь кофе на офицера Тейт.
– Кто-нибудь смог его сфотографировать?