Итак, вроде бы: Мерой следил за обителью и за северянами, гуляющими по Веселому Бережку, при этом северяне следили за Датаром и за передачей векселя, обитель держала Датара под контролем и требовала от него невыполнимого, Датар хотел все сделать по-своему и никому не подчиниться, хозяева Веселого Берега желали получить с Датара долг, а кто-то уверил их, что Датар платежеспособен... Или что-то тут не так?..
Добравшись до префектуры, Мем приостановился. То ли ему прямиком отправиться к Нонору. То ли навестить в подвале Ошку – там ли он еще? На разговор без разрешения Нонора арестованного не выведут, максимум, на что можно рассчитывать, – там же внизу обменяться парой слов. С одной стороны, Нонор как бы нужен. С другой – пары слов Мему вполне бы хватило, если Ошка, конечно, пожелает вдруг заговорить. Мем топтался между лестницей наверх и решеткой в подвал, когда его из писарской окликнул дежурный дознаватель.
– Тебя искали, – сообщил он Мему. – Вчера, на ночь глядя. Я сам не видел, но вот – Илан оставил тебе записку.
;В дежурке возьми. Там сказано, чтоб ты разыскал какого-то Домового так скоро, как только сможешь.
– Ага, – сказал Мем, зашел в дежурку и вместе с запиской выудил из конторки журнал с графиком и росписями инспекторов.
Нонор ушел вчера очень поздно, а сегодня ранним утром явился и через четверть стражи опять исчез из префектуры. Написано было, что вернется к обеду. Стало быть, Ошку он пока не тронет, и в кабинет к нему подниматься бесполезно. Ну что ж, Домовой, так Домовой.
Третий дом в Веретенном переулке выглядел как любой другой самый обычный дом Рабежа. В нем было два этажа – каменный и деревянный, покатая четырехскатная крыша, палисадник с калиткой, постиранное белье на веревке у забора и пегая брехливая дворняга возле поленницы, привязанная, впрочем, так, чтоб охраняла бельевую веревку, но не могла дотянуться зубами до проходящих в дом гостей.
Мем не уверен был, сюда ли следовало идти. Быть может, Домовой ожидал его в Управлении Тайной Стражи на Пожарной площади. Но едва он вошел в холодный коридор и вытер о половичок ноги, как к нему подскочил маленький человечек и не то чтобы проводил, а со словами: «Быстрее, быстрее, вас ждут», – прямо затолкал Мема в комнату со скрипучим полом, где за пустым обеденным столом сидел господин Рарон собственной персоной.
Мем поклонился. Рарон слегка качнул головой в ответ:
– Ты успел. Молодец. Люблю людей, которые в нужное время всегда находятся в нужном месте.
– Вы получили вчера подарок с Чаячьего? – спросил Мем.
– Целых три, но очень грязные, – отвечал Рарон, показывая Мему на стул возле кафельной печи, расписанной блеклыми красками на молоке. – Сядь, застегни пуговицу и держись прямо. Мы ждем очень важного гостя. Может быть, не одного.
Мем сделал, что ему велели. Домовой копался в каких-то картонных карточках с пометками.
– За себя сам будешь рассказывать, или лучше мне? – спросил он. – Перед государем не оробеешь?
– Вроде нет, – пожал плечами Мем.
– Ну, смотри. Выслушай сначала меня и подумай. Может быть, мой доклад тебе что-нибудь добавит. Но с выводами не торопись. Если государь прибудет со своим отцом – придется тебе вообще помолчать. В таком случае доложишься лично мне, и я решу, что дальше.
– Понял, – кивнул Мем.
– Скажи-ка, что, кроме вчерашних подарков, ты еще нашел на Чаячьем?
– Я лучше рассказал бы, чего я там не нашел... – начал Мем, но тут в комнату с диким выражением на лице заглянул тот человечек, исполняющий роль привратника, и Рарон остановил рассказ Мема жестом.
Они оба встали. Домовой вышел из-за стола.
Государь выглядел так же просто, как и при первой их встрече. Плащ из грубого сукна, серый кафтан без вышивки и с продолговатыми деревянными пуговицами, серая шапочка с черным донцем, связанные черным шейным платком волосы.
– Доброе утро, – сказал государь, сразу прошел к столу на место Рарона, снял перчатки и поманил всех рукой к себе. – Садитесь ближе. Нечего торчать столбами по сторонам, словно на Государственном Совете.
Мем предупредительно поставил стул Домовому и придвинул свой.
– Вот тот молодой человек, который... – хотел представить Мема Рарон, но государь его оборвал.
– Мы знакомы.
Рарон не подал виду, что удивился.
– Тогда о нашем деле, – сказал он.
Далее последовал пространный рассказ о заговоре в северных провинциях, почерпнуть пользу из которого Мем, по совету Рарона, пытался так и эдак, но не сумел. Тыква ни с чем из рассказанного не соприкасалась. Рарон говорил о хозяине далекой Северной Агиллеи кире Ариксаре Волке, и заметно было, что государю слышать это имя неприятно. Потом речь зашла о возможных сторонниках Волка и о несогласных с ним. Государю вроде бы они были безразличны, он в это время думал о чем-то другом. Мем старательно следил за всеми поворотами повествования, но в один прекрасный момент, когда был упомянут Чаячий остров и поиски другого сына известного лица, Мем тихонько сказал слово «Нет». Не потому, что хотел как-то перебить внимание государя на себя или заставить его усомниться в компетентности Домового. Просто господин Рарон произнес некоторые несправедливые вещи. В конце концов, Мем сказал это слово так незаметно, что его вполне могли бы пропустить мимо ушей, посчитав за обращенное к самому себе. Он вовсе не имел в виду поважничать, разыгрывая из себя государственного деятеля, обличенного монаршим доверием.
Однако губы Рарона сжались в ниточку, он замолчал и посмотрел на Мема так, что тот непроизвольно поежился.
– На Чаячьем ищут деньги, а не наследника, – попытался оправдать свое вмешательство Мем. – И совсем не северяне...
– Тебя я тоже выслушаю, – ровным голосом произнес государь. – Не надо забегать вперед старших по званию.
Господин Рарон справился с недовольством, вызванным вмешательством Мема, и продолжил свой рассказ о том, что северяне отыскали ту фигуру, которая может им в их деле пригодиться.
Тут дверь снова открылась, и на пороге появился другой человек, при виде которого Рарон опять вскочил, Мем за ним, а государь слегка наклонил голову в вежливом полупоклоне.
– Продолжайте, господа, – небрежно махнув перчаткой, сказал новоприбывший, сам взял от стенки последний из имевшихся в комнате стул, поставил его спинкой ближе к печи и обосновался там с усталым видом человека, сверх всякой меры загруженного важными делами.
И Мем понял, что, если бы таинственный посетитель не прятался в прошлый раз за ширмой, никакого расследования не пришлось бы проводить. Ну, разве что по мелочам. С этого момента Мем уже не подозревал. Теперь он точно знал, кто второй наследник таргского престола. Насколько государь Аджаннар был не похож на кира Хагиннора Джела абсолютно ничем, кроме, как говорили, характера, настолько же тот, второй, внешне являлся полной копией своего отца. А еще Мем понял, что государь догадывается, кто второй наследник, потому что своими глазами его видел. Значит, занимается он этим делом не для того, чтобы всего лишь узнать, кто есть кто. Здесь другое.
Рарон говорил, говорил и говорил. Не важное. Несущественное. С точки зрения Мема, даже неверное. В тоске от невозможности встрять и его исправить Мем глядел в выходящее на Гостинную набережную окно. И в какой-то момент догляделся до того, что даже привстал.
Все снова на него посмотрели.
– Мне... надо идти. – Мем понял, что опять не вовремя стал центром общего внимания, и показал пальцем в окно. – Это в интересах дела.
Рарон, кажется, сильно пожалел, что пригласил такого невежу на беседу с самим императором. Он тоже посмотрел в окно, но было несколько поздно.
– Иди, – кивнул государь. Кажется, только он Мема и понял.
– Извините, – буркнул Мем, быстро поклонился и выскочил в прихожую.
Он сам прекрасно понимал, что в присутствии государя так себя не ведут, но побоялся не успеть. Та тыквенная каша, которая варилась у него в голове, диктовала свою линию поведения, точно следующую за событиями вокруг краденой тыквы, и Мем, коль скоро он занялся этим расследованием, вынужден был подчиняться.
И в конце концов то, что он увидел в окне, поразило его ничуть не меньше, чем поразила инспектора Нонора чинная беседа самого Мема с эргром Датаром, которую тот наблюдал с Верхней набережной Веселого Бережка. Только теперь все происходило наоборот – Мем углядел Нонора. Да в такой компании, что вместо двери чуть не выбежал за ним в окно.
* * *Этим утром инспектор Нонор занялся делом несколько для себя несвойственным или, вернее сказать, забытым за последние лет десять-двенадцать. Во-первых, сегодня он выглядел не так, как обычно. На нем был северо-таргского покроя кафтан, не совсем новый, но из тисненого энленского сукна с блестящей нитью; плащ вычищен и застегнут серебряной пряжкой в виде речного дракончика, приколотой немного сбоку по северной моде; широкий ремень с травяной вышивкой явно приспособлен для ношения тяжелой сабли; волосы аккуратно расчесаны и уложены на прямой пробор, а не как сами лягут; чернила с рук напрочь отмыты; на указательном пальце перстень с настоящим фамильным гербом рода Иаракан; и хвостик заткнутой за пояс косы украшен ниткой янтарных глазок и типичным для северных провинций оберегом из куньего хвоста. Обуви, подходящей под такой костюм, у Нонора, правда, дома не нашлось, но он спустился в подвал к задержанному вчера слуге и совершил обмен коротких городских сапог на высокие военные. К костюму следовало добавить только соответствующее выражение лица, и вот, поглядев сейчас на кира Нонора, никто и не подумал бы, что видит потомственного обитателя Столицы, да еще к тому же старшего инспектора Первой префектуры. Наоборот, с первого взгляда можно было точно определить, что этот тарг – средней руки владетель из каких-то окраинных земель, где о настоящих городах и среди знати-то ходят легенды, а простой люд вовсе живет в лесу и молится колесу.
И в конце концов то, что он увидел в окне, поразило его ничуть не меньше, чем поразила инспектора Нонора чинная беседа самого Мема с эргром Датаром, которую тот наблюдал с Верхней набережной Веселого Бережка. Только теперь все происходило наоборот – Мем углядел Нонора. Да в такой компании, что вместо двери чуть не выбежал за ним в окно.
* * *Этим утром инспектор Нонор занялся делом несколько для себя несвойственным или, вернее сказать, забытым за последние лет десять-двенадцать. Во-первых, сегодня он выглядел не так, как обычно. На нем был северо-таргского покроя кафтан, не совсем новый, но из тисненого энленского сукна с блестящей нитью; плащ вычищен и застегнут серебряной пряжкой в виде речного дракончика, приколотой немного сбоку по северной моде; широкий ремень с травяной вышивкой явно приспособлен для ношения тяжелой сабли; волосы аккуратно расчесаны и уложены на прямой пробор, а не как сами лягут; чернила с рук напрочь отмыты; на указательном пальце перстень с настоящим фамильным гербом рода Иаракан; и хвостик заткнутой за пояс косы украшен ниткой янтарных глазок и типичным для северных провинций оберегом из куньего хвоста. Обуви, подходящей под такой костюм, у Нонора, правда, дома не нашлось, но он спустился в подвал к задержанному вчера слуге и совершил обмен коротких городских сапог на высокие военные. К костюму следовало добавить только соответствующее выражение лица, и вот, поглядев сейчас на кира Нонора, никто и не подумал бы, что видит потомственного обитателя Столицы, да еще к тому же старшего инспектора Первой префектуры. Наоборот, с первого взгляда можно было точно определить, что этот тарг – средней руки владетель из каких-то окраинных земель, где о настоящих городах и среди знати-то ходят легенды, а простой люд вовсе живет в лесу и молится колесу.
Нарядившись таким необыкновенным образом и придав взгляду нарочито изумленное выражение, кир Нонор отправился вначале на Веселый Берег, поближе к стенам обители. Среди немногочисленных открытых с утра заведений он обнаружил то, против которого все время сидел в кабачке Мерой и рядом с которым тарг с клеймом убил трактирщика. Нонор зашел внутрь и потребовал управляющего. Вышедшей к нему малоодетой и ярко накрашенной женщине он предъявил рисунок вензелей с бегущей лунной кошкой в середине и спросил, где искать хозяина этого герба, сообщив при этом, что три дня назад приехал с Севера и совсем потерялся в Столице – не может найти своих земляков.
На то, что место расспросов рассчитал верно, Нонор надеялся больше, чем на то, что ему повезет с первого раза. Но все равно приготовился к более трудным поискам. Однако удача улыбнулась ему с первого захода. Женщина вначале не очень торопилась отвечать. Рассматривая рисунок, она то прижималась к плечу Нонора своим голым плечом, то почти ложилась на его руку пышной грудью, но все же сказала, что хозяин этого герба раньше частенько бывал в их заведении, а потом выкупил рабыню, к которой ходил постоянно, и с тех пор не показывался ни разу. Но увез он ее недалеко – на Гостинную набережную, – она вчера присылала оттуда записку и фрукты. Стало быть, прямой резон искать хозяина герба на Гостинной. Инспектор Нонор всячески расхвалил красоту столичных женщин, обещал зайти в более урочный час, но не забыл между делом уточнить – верно ли она знает, что девушку забрал именно тот самый господин, которому принадлежит герб. На что ему было отвечено, что столичные женщины не только красивы, но еще наблюдательны и умны. Перстень с гербом владетельный северянин носил точь-в-точь на том же указательном пальце правой руки, что и сиятельный кир. И герб был – лунная кошка в вензелях. Имени он не называл никому, это верно. Но добрая тетушка всегда должна смотреть, в какие руки отдает своих воспитанниц, чтоб знать, на кого потом жаловаться полиции, если, не приведи Небо, случатся неприятности...
В этом пассаже Нонору послышался скрытый подтекст. Узнать распорядительница веселого дома его вряд ли могла, не доводилось им встречаться, он бы помнил. Но заподозрить, что вопросы задаются не просто так, обладая цепкой смекалкой торговки удовольствиями, вполне было допустимо. Впрочем, будь он в обычной одежде и предъяви сразу жетон войска Порядка и Справедливости, она бы к нему даже не вышла, не говоря уж об откровенном разговоре и возможности почерпнуть из него дельную информацию. Когда в такое место приходит полицейский, даже на вопрос «дышите ли вы?» отвечают «нет, и впервые слышим, что такое возможно».
Проверять сказанное и бродить по соседним домам кир Нонор не стал: от добра добра не ищут. Напоследок переглянувшись со старшей шлюхой заведения, он на мгновение снял с лица провинциальную северную маску, а она – маску замешенного на разврате финансового интереса, и они друг другу понимающе улыбнулись. У него был интерес спросить, у нее был интерес сказать. Если долго тут ходить, то непременно кто-нибудь его узнает и начнет удивляться – что-де за маскарад с вами случился, господин инспектор, зачем и почему. Он верно выбрал место, куда зайти спросить. Мерой смотрел из нижнего кабачка на той стороне улицы и высмотрел то, что привело его к смерти. Чем меньше в деле случайностей, тем проще вытянуть на свет разгадку.
Нонор быстро перешел дворами с Веселого Берега к Златокузнецам, оттуда на Восьмиугольную площадь и Веретенным переулком направился на Гостинную набережную. Он особо не скрывался, но и не оборачивался. Однако то, что за ним увязался лишний хвост, заметил. Доглядчиков только не хватало, подумал Нонор и нырнул в проходную подворотню.
* * *Первый, с кем Мем столкнулся на Гостинной набережной, был десятник Дин Дамгадан, который стоял на углу с Веретенным и встревоженно крутил головой, словно клуша, потерявшая цыплят. Смотрел он в правильную сторону, просто немного опоздал.
Незамеченным мимо было не проскочить, поэтому Мем подошел, деликатно постучал Дина по плечу и поздоровался.
– Ты что здесь делаешь? – напустился Дин на Мема с ходу, очевидно, срывая зло за то, что упустил важного для себя человека.
– А ты что здесь делаешь? – поинтересовался Мем.
– Я работаю, – смерил Мема взглядом десятник.
– За Нонором шпионишь, что ли?
– А хотя бы и так?
– Своих догадок не хватает, так решил по чужим следам ходить? – ухмыльнулся Мем.
– Ты вообще кто такой, чтоб тут меня учить? – так и подскочил Дин.
– Я? Так. Прохожий. Но я дружу с Нонором и иногда бываю у него в гостях.
При этих словах Дин слегка поутих и перестал вставать перед Мемом на цыпочки. Видимо, на него успокаивающе подействовало то, что Мем все равно на полторы головы его выше.
– Издалека ли ты за ним идешь? – полюбопытствовал Мем.
– От веселого дома на Берегу.
– А, – сказал Мем. – Тогда понятно.
– Что тебе понятно?
– Только Нонор мог пойти в веселый дом на Берег, словно в префектуру – в утреннюю стражу, – улыбнулся Мем.
– Послушай... – начал было Дин, но Мем его перебил.
– Не хочу выглядеть невежливым, но мне, к сожалению, пора, – поклонился он и отправился в сторону, противоположную той, куда скрылся Нонор.
Дин сделал вслед Мему шаг и остался стоять на своем углу, не зная теперь, за кем следить – за этим или за тем. Потом плюнул и пошел по Веретенному обратно к префектуре.
* * *Герб рода Иаракан выглядел внушительно для любого разбирающегося в геральдике человека, а северяне-аристократы в геральдике разбирались все. Единственной загвоздкой являлось то, что на таргском Севере этот герб не видели уже в течение двух столетий и вряд ли кто мог бы его с уверенностью опознать. Тем не менее счесть его подделкой было нельзя. Герб был самый настоящий, а уж хозяин его – подлиннее некуда.
Уличный мальчишка показал Нонору, где поселился «северный господин со свитой». Этот же мальчишка с сообщением немедленно послан был к торчащему за плетнем шпику, а инспектор прямиком направился в двухэтажный особняк, не стучась, как это принято на севере, зашел в дом и предъявил свой фамильный перстень, требуя от слуг встречи с хозяином. Ему пытались соврать, будто того нет дома, но Нонор с истинно северной бесцеремонностью уселся на диван в гостиной, положил ноги в грязных сапогах на обитый узорным шелком стул и заявил, что это не проблема. Северная кровь терпелива. Сколько бы ни потребовалось, он подождет.
Такое нахальство возымело действие. Не прошло и десятой части стражи, как со второго этажа, на ходу завязывая пояс роскошного парчового халата, спустился молодой, но очень уверенный в себе тарг и вопросил Нонора, по какому делу тот к нему явился.
Длинных путаных сказок Нонор сочинять не стал. Он представился собственным именем и сообщил, что сход глав родов их округа очень одобряет великое дело, задуманное на Севере. Он по своим делам оказался в Столице и решил засвидетельствовать общее уважение, при этом Нонор назвал несколько имен соседей и своих арендаторов в Северной Агиллее, дела с которыми всю жизнь вел по почте. Молодой тарг слушал его несколько рассеянно, при упоминании пары имен он кивнул – они были на слуху. Особенных сомнений по поводу визита эдакого предводителя деревенской знати, которого разыгрывал из себя инспектор, у него не возникло. Он привык, что северяне держатся вместе и соблюдают родовые клятвы. О том, что в Столице даже чистокровные тарги ведут себя не так, как записано в кодексе «Иктадор», молодого человека если и предупреждали, то он пока не придавал этому особого значения.