— Он же отошел от дел.
— Кто откажется от ухи, если рыба сама запрыгнула в котел?
— А почему мне доверилась Женя? Что с ее инстинктом? Временно отключился?
— Видимо, инстинкт гнева у этой юной особы вступил в противоречие с другим, не менее сильным инстинктом. Она в вас попросту влюбилась, уж простите за прямоту.
— Хм… А…
— А брат попытался продолжить дело своего предка и через сестру, а затем через тебя выйти на нас, — ответил вместо Островского Джонатан. — Выйти, сам понимаешь, чтобы уничтожить. Вот почему девица непременно должна оказаться в наших руках. Обычные люди могут упустить Хамелеона, и все начнется снова. Да еще как начнется. Этот экземпляр куда талантливее своего папаши. Он даже маскируется вдвое лучше: не только в невидимку может превратиться, но и чутье обмануть. Я ведь его на руках из дома выносил, потом два часа в одной машине ехали — ничего не учуял. Талант!
— Тем более, где гарантия, что вы их не грохнете?
— Рассудите здраво, — вновь вступил в беседу мастер. — Если они последние из врагов — а этому существуют доказательства — есть ли смысл их убивать? Пусть живут себе. Под присмотром. Вдруг понадобятся для дела?
— Вам нужен палач?! — осенило Туманова.
— Вы догадливы, Виктор. — Чесноков нахмурился. — Да. Нужен. Ведь он единственное Абсолютное Оружие против бессмертных. Я понимаю, звучит это не очень, но такова реальность, приукрасить ее невозможно. Получив в свое распоряжение эффективное оружие, Совет Цеха автоматически превратится в реальную силу, способную навести порядок внутри самого Цеха.
— «Датское королевство» точит вековая гниль? — усмехнулся Туманов.
Мастер вновь запыхтел трубкой, будто надеясь, что вместо него скользкую тему опять продолжит Островский или Джонатан, но бригадир и разведчик промолчали. Видимо, не имели мандата на откровения такого уровня.
— Да, к сожалению, мы несовершенны, — наконец нехотя признался Чесноков. — Вы успели познакомиться с несколькими из лучших представителей Цеха, но нас гораздо больше, и почти треть подвержена худшим порокам. И это еще одна причина, по которой Совет сам не лезет в мирские дела и запрещает делать это рядовым членам Цеха. Гнев Создателя обрушивается не только на выродившихся смертных, но и на бесполезных Вечных. Возможно, это вовсе не кара, просто такова Высшая логика, но, возможно, человечество не выполнило какую-то божью задумку, и мы, как его контролеры — бездарные и беспечные, — получаем наказание вместе с подконтрольными людьми. Как знать?
— А ваши враги получают эту же пилюлю как бездарные контролеры бессмертных, — Туманов загнул палец, — а тот, кто стоит еще выше, получает пенделя за Хамелеонов, а еще кто-то…
— Продолжать бессмысленно! — мастер раздраженно махнул рукой. — И так все ясно. Но главное в том, что мы все, сколько бы нас ни было в этой иерархии, сейчас находимся в положении динозавров. Мы — тупиковая ветвь, и рано или поздно мы вымрем, как это ни парадоксально звучит, поскольку не справились со своей миссией. А не справились потому, что так ее и не разгадали.
«Все, как я и думал, — промелькнула мысль у Туманова. — Расплата за невыполненную сверхзадачу, но какую?»
— Простите, мастер, но я думаю, все не настолько унизительно, — осмелился возразить Островский. — Мы отработали программу, заложенную в биосферный компьютер «Земля», и теперь просто должны закрыть все «окна», чтобы очистить ресурс для новой программы.
— Что-то мне ваше настроение не нравится, — хмурясь, прервал их Туманов. — Вам еще жить да жить, а вы уже киснете.
— Это для людей «жить да жить», а для нас краткий миг, только растянутый на века, — Островский удрученно вздохнул. — Вы не представляете, Виктор, как это мучительно — жить внутри вечного темпорального парадокса. Как много всего укладывается в бесконечный миг, и как быстро это все мелькает: столетие, другое, третье. Я помню, как римляне распинали рабов-христиан, и вот уже христиане сами жгут язычников на кострах. Вспоминаю, как бряцали латами конкистадоры, и почти сразу в ушах звучит «Хайль!». Опомниться не успеваешь, а уже новая эпоха. Иногда я даже завидую простым смертным, им не кажется, что жизнь — это хаотичный калейдоскоп. Для них в жизни есть смысл, поскольку она укладывается в нормальный ход времени и имеет конечный пункт. Точку прибытия.
— Что это с ним? — Виктор сделал вид, что обеспокоен психическим здоровьем Островского, и с наигранной тревогой взглянул на мастера.
— Ничего страшного, со всяким бывает, — Чесноков натянуто улыбнулся. — Кризис среднего возраста.
— Пятитысячный рубеж? — хмыкнул Туманов.
— Около того. Но в целом бригадир прав, для нас все кончится уже завтра и одновременно не кончится никогда.
— И в чем тогда вопрос? — сыщик выпил, лизнул лимон и поморщился. — Зачем грузить себя проблемами, которые не решаются? Забудьте о поисках смысла своей миссии и живите, как жили. Красиво и вечно. Или плюньте на табу, захватите мир и «загрузите» в него новую «программу». Кто вас остановит?
— Мы сами. Повторюсь — табу наложили мы сами, после того как в этом мире не осталось ничего для нас интересного. Вам, Виктор, хотелось бы стать воспитателем в детском саду?
— Лично мне — нет.
— Вот и нам. Есть несколько энтузиастов, они работают по этому профилю, но остальным игры этого мира скучны до рвоты.
— А «не энтузиасты» бродят по ночам в поисках смерти? — Туманов поднял взгляд на Островского. — Ведь в ту ночь, когда был убит братец-бандит и ранена Женя, вы, уважаемый бригадир, пошли в лес вовсе не за тем, чтобы продолжить поиски маньяка… э-э… то есть врага. Не так ли?
— Не понимаю, о чем вы? — бригадир удивленно поднял брови. — Вы снова хотите обвинить меня в том, чего я не совершал?
— Это был не Островский, а Мартов, — вмешался мастер. — И для чего он устроил этот глупый маскарад, мы еще разберемся. Но, согласен, есть среди нас и потенциальные самоубийцы. Однако у подавляющего большинства Вечных психика устроена иначе. Мы не устаем от жизни. Надоесть она может, но искать смерти нам не дает инстинкт, бороться с которым бесполезно. Впрочем, так же устроена психика всех людей. Мы совершеннее, и нам труднее умереть, но мы тоже люди.
— «Тоже люди»! Вот мне повезло! Разрешите поблагодарить, — Туманов поклонился, но не рассчитал амплитуду и ткнулся лбом в сложенные на столе руки. — Всегда мечтал стать «тоже человеком»!
— Витек, ты нажрался, веди себя прилично, — ровным тоном посоветовал Джонатан. — Мы тут ни при чем. Никто тебя насильно в бессмертные не затягивал и никаким вирусом не заражал.
— Как же это тогда вышло?
— Ты всегда был одним из нас. Пока Оптимум не наступил, ты жил, как все, а когда созрел…
— Иди ты в жопу со своим Оптимумом! — Туманов резко встал, но пошатнулся и снова сел в жесткое дубовое кресло. — У меня родители на Котляковском кладбище лежат, оба! Скажешь, они тоже бессмертные были, только Оптимума не дождались, да?!
— Послушайте, Виктор… — попытался перебить его Островский.
— Только не надо намекать, что я подкидыш! Я на отца, как две капли! У меня дядька фотограф, он меня с первой минуты снимал во всех ракурсах! У меня такой семейный архив скопился… не надо грязи!
— Никто и не собирается лить грязь на ваши светлые чувства и сомневаться в происхождении, — заверил бригадир. — Вы генетику в школе проходили? Помните, что значат слова «доминантный» и «рецессивный»?
— Ну, что-то вроде преобладающий и скрытый, — благодаря вспышке гнева, Виктор за какую-то минуту почти протрезвел.
— Да, вроде того, — согласился Островский. — Ваши родители и прародители, к сожалению, были только носителями нужного гена. У них он не проявлялся, а у вас проявился. Наверное, и мать, и отец имели его в своем генотипе, вот вам и повезло.
— Шли бы вы все со своим «везением». — Виктор все-таки сумел подняться. — Я трое суток как реально бессмертный, а меня уже от себя тошнит. И от вас заодно, «тоже люди» вонючие! Проблемы у них, с историей играют, комбинации сочиняют, войны развязывают от скуки! Это не у Хамелеонов мозги к пятой сотне лет плавятся, а у вас! Они хотя бы находят в себе силы уйти в леса, когда чувствуют, что умом трогаются, а вы как поступаете? Ковровые бомбардировки устраиваете, всех подозрительных субъектов под нож липовым маньякам пускаете — авось враг попадется, да? Сестер убиваете, чтобы братьев на действие спровоцировать, отцов бешеным сыновьям под пули подставляете! И что еще практикуете? Младенцев душить не пробовали? Вояки! Думаете, я не разгадал ваши «комбинации» в лесу?!
— Витек, угомонись! — хмуро приказал Джонатан. — В лесу мы Хамелеона искали. И все. Один раз почти поймали, четверых потеряли. Маньяк тут ни при чем. Это другая история, параллельная, просто по времени и месту с нашей совпала. А с провокациями ты вообще загнул.
— Витек, угомонись! — хмуро приказал Джонатан. — В лесу мы Хамелеона искали. И все. Один раз почти поймали, четверых потеряли. Маньяк тут ни при чем. Это другая история, параллельная, просто по времени и месту с нашей совпала. А с провокациями ты вообще загнул.
— Дурак ты, Джонатан, хоть и семьсот лет прожил, — Туманов выбрался из-за стола и нетвердой походкой двинулся к выходу. — И быть тебе дураком еще сто тысяч лет, вот что обидно. Они тебя, как пешку, используют, а ты и рад стараться. Впрочем, и я был рад… но теперь я все понял. Все-е по-онял! Хрен я буду на ваш Цех пахать, хоть и тоже теперь выродок. Вот вам всем!
Он показал фигу в потолок, затем сложил вторую и, не оборачиваясь, выбросив руку наотлет, показал ее Вечным.
— Джонатан, довези его, — негромко произнес Островский. — Еще натворит бед по дороге.
— О чем он говорил? — Джонатан удивленно взглянул на бригадира. — Что за комбинации с маньяком, провокации и так далее?
— Пьяный бред, — Островский небрежно махнул рукой. — Ты же сам ходил на охоту, почему спрашиваешь?
— Вот поэтому и спрашиваю, — едва слышно процедил Джонатан и покосился на мастера.
Чесноков, казалось, уже забыл о внезапно исчезнувшем «новобранце» Цеха, а заодно о бригадире и его помощнике, и задумался о вещах совершенно иного порядка. Он раскурил очередную трубку и устремил мудрый взгляд к вечерней дали за окном.
— Завтра поговорим, — так же негромко пообещал Островский. — Виктора одного не оставляй, сегодня ему и полагается быть не в себе. Даже удивительно, что он не сразу сорвался. Приставь к нему людей, а сам займись Конторой. Подключай командный резерв, чтобы уж наверняка. Если вопрос не решит замдиректора, звони, будем решать с «самим». Не хотелось бы афишировать наши проблемы, но заполучить девицу сейчас важнее всего.
— Хорошо, — Джонатан еще раз бросил задумчивый взгляд на мастера и вышел из апартаментов.
* * *Майор был крайне недоволен распоряжением начальства. Крайне! Хотя, кого это волновало, кроме самого Федотова? Причина и степень его недовольства не имели никакого значения, приказ замдиректора был однозначен: выдать, обеспечить безопасность и так далее. Все в строгом соответствии с разработанными для подобных случаев инструкциями. Немного не вписывался в правила один момент — принимающая «груз» сторона была представлена только полковником Калининым, но в оперативной работе случались и более серьезные отступления от протокола. В конце концов, так приказал сам заместитель директора, а после передачи «груза» вся ответственность ложилась на могучие плечи полковника. Федотов мог спокойно отправляться домой, к семье.
Майор взглянул на часы. Заканчивались вторые сутки на боевом посту. При всей любви Федотова к работе, такие сверхурочные были явным перебором. Так что в целом майор был даже рад закрыть хотя бы один вопрос и немного отдохнуть.
Место и время передачи назначил Калинин — с точки зрения майора, не самое удобное, но спорить Федотов не стал. Не было сил. Приехав чуть раньше назначенного срока, он расставил людей, лично осмотрел местность и вернулся в машину, где на заднем сиденье дремала Женя.
— Все нормально?
Девушка открыла один глаз и пошевелила руками. Звякнула короткая цепочка наручников. Ответ был понятен.
Майор также молча покачал головой. «Что поделать, такова стандартная процедура!»
Лично Федотову эта девчонка была симпатична, и он жалел, что не смог наладить с нею контакт. Жалел не только с чисто профессиональной точки зрения, но и просто по-человечески. Во что она вляпалась, почему так сильно нужна Островскому и компании, майор не выяснил, но понимал и без уточнений — проблемы у этой девушки только начинаются. Понимала ли это она? Вопрос оставался открытым. Наверное, понимала, не блондинка. И то, как держалась все это время, находясь под «перекрестным огнем», вызывало уважение. Хорошо держалась, молодцом. Так что повод для сочувствия у майора был.
После того как полковник уехал, девушка больше не впадала в ярость и не пыталась бежать, но и не раскисла. На вопросы майора она отвечала охотно и внятно, вот только света на ситуацию ее ответы почти не пролили. У Федотова сложилось стойкое ощущение, что его водят за нос, то подсовывая загадочную, но бесполезную «свидетельницу», то заставляя «копать» там, где светлее, а не там, где реально зарыт «клад». Кто этим занимается и почему — майор не понимал, но фальшь чувствовал. Собственно поэтому он и не стал особенно сопротивляться, когда получил приказ передать свидетельницу Калинину. Пусть хоть кому-то пользу принесет. Да и бессмысленно сопротивляться, все-таки приказ высшего руководства.
Отбивая полночь, пискнули часы, и майор перевел взгляд на противоположную обочину. Калинин был пунктуален, как всегда. Полковник подъехал не на своем обычном белом фургончике, а на новом «Тахо», как пишут в автомобильных журналах: «Машине, наводящей ужас на соседей по потоку и вызывающей желание уступить дорогу». Именно так — не уважение, а «ужас». Такая вот скрытая реклама и вольная или невольная пропаганда «Понятий» дорожного движения вместо Правил.
«Сумасшедший мир, — Федотов выбрался из служебного „Фокуса“ и неспешно двинулся к машине полковника. — С Пашей все ясно, при его габаритах только в таком танке и ездить, и не „быкует“ он на дороге, правила уважает. А остальные… две трети покупателей таких машин берут их, чтобы выпендриваться. Чтобы все им дорогу уступали, от греха подальше, даже те, кто на „главной“. Ну и как после этого с ними не бороться? Эх, понять бы еще, кто мою тему притормаживает да по чьему заказу…»
— Привез? — Джонатан-«Калинин» оглянулся. — Тихо тут?
— Люди на местах, все нормально, — Федотов тоже пошарил взглядом по сторонам. — Кого-то увидел? Невидимку?
— Как его увидишь? — разведчик хмыкнул. — Только учуять можно, да и то не всегда.
— Учуять?
— Образно говоря, — Джонатан кивком указал на «Фокус». — Скажи Косте, пусть подгоняет дверь к двери.
Федотов подал знак, и машина сдала назад. Сдала, правда, лишь на три метра. Сначала раздался хлопок справа, затем слева, и «Фокус» заскрежетал по асфальту дисками. Оба задних колеса у него были прострелены. Реакция на происшествие и у «полковника», и у Федотова оказалась стандартной. Оба выхватили пистолеты и завертели головами, выискивая цель.
Первым выстрелил Федотов. Что он рассмотрел слева от машины, «полковник» уточнять не стал. Развернувшись в ту же сторону, он дал две короткие очереди, но пули только высекли искры из бетонного бордюра у обочины. Федотов выстрелил еще раз, но тоже промазал, хотя был уверен, что противник рядом. Офицеры его почти вычислили, просто загадочный невидимка оказался быстрее.
Слева мелькнула серая тень, и Федотов не успел отреагировать. Тяжелый удар по запястью выбил у него из руки пистолет, а следующий удар — в лицо — отправил майора в тяжелый нокаут. Федотов растянулся на тротуаре и не увидел того, что случилось дальше. А посмотреть на это стоило. Так, во всяком случае, утверждал Костя, приводя начальника в чувство, когда все закончилось. Рассказал водитель примерно следующее.
Уложив на асфальт майора, серая тень метнулась к полковнику Калинину, но взять его с наскока не сумела. Полковник тоже лишился оружия, но потом блокировал несколько ударов и даже умудрился ответить. Едва различимое в свете фонарей мутное пятно разорвало дистанцию, секунду помешкало, а затем снова бросилось в атаку. Полковник встретил его двойным ударом открытыми ладонями примерно на уровне груди и снова попал. Невидимка метнулся прочь из светлой зоны под фонарем, подкрался к Калинину сзади и ударил в затылок. Гигант рухнул на асфальт, но не отключился. Увернувшись от новой атаки, он перекатился поближе к своему «Шевроле», вскочил на ноги и… то, что случилось дальше, Костя описывал неуверенно, будто бы сомневаясь в собственном психическом благополучии.
— Я понимаю — боевой настрой. И мордобой вслепую, «на слух и нюх», я понимаю. Даже как можно встать после удара фомкой по затылку, я могу понять. Но скажите мне, товарищ майор, сколько нужно силищи, чтобы выломать заднюю дверь у «Тахо» и потом махать ею, как лопатой, минуты две, гоняя противника вокруг машины? Как такое возможно?
— Калинин гонял? — шепотом уточнил Федотов. Громче говорить не получалось, любые звуки отдавались в голове сильной болью.
— Так точно. И не просто гонял. Он попал один раз, «всей площадью». Да так, что на дверце вмятина образовалась в форме физиономии этого невидимки. Чумовой был бой! Звук такой — бум! Потом в ближайший столб что-то так ударило, что в фонаре лампочка лопнула. Я думаю, это невидимка отлетел. А полковник железяку бросил и ко мне. Я думал, у нашего «Фокуса» тоже дверь отломит. Нет, обошлось. Открыл, девчонку в охапку и, как кеглю, в свой «Тахо» через заднюю дверь… в смысле, через дыру закинул. Хорошо, я успел с нее наручники снять, а то убилась бы.