Что это вообще значит - «похороны неизвестного»?! Все эти странные обстоятельства, а также связь между ними вызывают подозрения.
– Кстати… - Мальберг полез в карман и вытащил записную книжку Марлены. - Взгляните-ка.
Катерина вопросительно посмотрела на Лукаса:
– Что это?
– Записная книжка Марлены. Я нашел ее в квартире на Виа Гора.
Катерина с интересом перелистывала страницы.
– Тут какие-то странные имена. Что бы это значило?
– Я вам скажу. Вначале я подумал, что это даты церковного календаря, например, ОсиН - первое воскресенье летнего поста.
Катерина внимательно слушала его.
– А что означают имена? - спросила она.
– Это пророки Ветхого Завета.
– Другими словами, - начала Катерина, которая сразу же обнаружила связь.
– …лица, с которыми встречалась Марлена, очевидно, как-то связаны с Церковью, - закончил фразу Мальберг.
– Тогда, по всей вероятности, мы не ошиблись в наших предположениях, - сказала девушка и на мгновение замолчала. - Боюсь, нам одним не справиться с расследованием.
– Вы боитесь, Катерина?
– Конечно. Только идиоты бесстрашно идут напролом.
– Что же мне делать? Пойти в полицию и сказать: «Да, я там был, в этой самой квартире, но к убийству не имею никакого отношения»?
– Едва ли это поможет. Вас наверняка тут же арестуют, не оставив ни малейшего шанса доказать невиновность. А тюрьмы Рима пользуются дурной репутацией. Я предлагаю поступить иначе: на первое время вам нужно укрыться у меня. Там немного тесно, но пока, к сожалению, я не вижу другого выхода.
– Вы готовы ради меня на такое?
– У вас есть предложение получше? - Катерина усмехнулась. - Я уверена, что более безопасного места вам сейчас не найти. Пойдемте со мной!
Катерина Лима жила в районе Трастевере, на Виа Паскара, недалеко от вокзала. Здесь все дома выглядели одинаково: вы-чжие пяти- и шестиэтажные здания позапрошлого века. А некоторые были постарше, с красивыми, чего не скажешь об их лестницах, окнами.
Что же касается жителей Трастевере, то нигде в Риме нельзя было найти такого разношерстного населения, как здесь. Богатство и бедность, шик и упадок, молодежь и старики - все здесь смешалось. Изначально в этом районе жили неимущие, по потом, в пятидесятых годах, Трастевере постепенно превратился в популярный спальный район. Пентхаус с видом на излучину Тибра у базилики Святой Сицилии стоил бас-пословные деньги. Однако наряду с шикарными квартирами и дорогими ресторанами здесь по-прежнему располагались жилища тех, кто каждое лето праздновали Pesta de Noantri '.
По дороге в Трастевере, куда они ехали на такси, Катерина рассказывала Мальберг)' об этом районе, но он слушал ее вполуха. Лукас, мысленно планируя свои дальнейшие действия, прекрасно понимал, что сейчас он полностью зависит от Катерины. Новый поворот событий превратил его, охотника на убийц Марлены, в беспомощного, загнанного зверя. Еще недавно он не мог смириться с мыслью, что Марлены больше нет, и только теперь осознал, что ему во что бы то ни стало необходимо пролить свет на это темное дело.
– Мы на месте! - голос Катерины испугал его, и он невольно вздрогнул.
Судя по ее рассказам, Мальберг готов был увидеть более страшное место и даже был несколько разочарован видом дома неопределенного цвета, в котором жила Катерина.
– Второй этаж! - сказала она, поднимаясь по лестнице, обложенной белым кафелем. К его удивлению, она постучала
Праздник других (итап.).
в дверь. Открыл молодой темноволосый человек атлетического телосложения.
Катерина поцеловала его в щеку.
– Это Паоло, - представила она Мальбергу молодого человека. - А это синьор Мальберг из Мюнхена. Он поживет у нас некоторое время.
Паоло протянул Лукасу руку, как будто в том, что Катерина привела в дом незнакомого мужчину, не было ничего необычного.
«Как глупо было надеяться, - подумал Мальберг, - что такая красивая девушка живет одна».
Глава 16
Соффичи бежал по лестнице на третий этаж Апостолического дворца, держа под мышкой пачку газет. Чтобы не споткнуться, он приподнимал сутану правой рукой и перепрыгивал сразу через две ступеньки. Достигнув цели, монсеньор остановился и перевел дух, а затем с подчеркнутой медлительностью прошел по длинному коридору до кабинета государственного секретаря. Бесшумно, никем не замеченный, он скрылся за массивной дубовой дверью с табличкой:
Кардинал Филиппо Гонзага государственный секретарь
Соффичи бросил газеты на стол, рывком снял очки и вытер лицо платком, будто хотел удалить из памяти увиденное. Потом он стал раскрывать одну газету за другой и вырезать ножницами статьи, в которых описывалось таинственное происшествие с государственным секретарем Гонзагой.
В том, что в курию доставлялись газеты на рецензирование, не было ничего удивительного. Зачастую вырезки ограничивались откровенными фотографиями, на которых были видны вторичные половые признаки (первичные - само собой разумеется), а также фотографиями красивых юношей - бог его знает почему.
Соффичи еще не закончил работу, когда в дверях кабинета появился сам государственный секретарь.
– Я не ждал вас так рано, ваше преосвященство! - волнуясь, сказал монсеньор. - Как ваше самочувствие?
Гонзага был одет в сутану с красным поясом, пелериной, капюшоном и темно-серым жабо, над которым лысая голова выглядела, как шампиньон. Окутанный ароматом «Pour Monsieur», кардинал заметил, как Соффичи в спешке спрятал вырезки из газет под стопку документов.
– Не утруждайтесь, монсеньор, - сказал он, не ответив на вопрос своего секретаря. - Какой-то внимательный член курии уже положил мне на стол утреннюю почту. Я надеюсь, это не вам я обязан столь тонким намеком?
– Ваше преосвященство, ради Пресвятой Девы Марии и всех святых…
– Ну ладно. Я полагаю, вы не способны на такую низость. - Гонзага сцепил руки за спиной и взглянул на кессонный потолок - такие потолки были во всех комнатах третьего этажа, Потом снова повернулся к Соффичи и сказал: - В идиотскую историю мы вляпались. Даже молитва Святому Духу не помогла мне придумать убедительное объяснение тому, что случилось. Может, вам что-нибудь придет на ум, Соффичи?
– Вы имеете в виду, почему государственный секретарь в вечернее время ехал в машине своего шофера и внезапно остановился на участке с круговым движением?
– И это тоже. Но еще больше необходимо объяснение, для чего мне понадобились сто тысяч долларов в пакете. Если бы я только перевозил деньги в кейсе! Я себя выставил каким-то неаполитанским мафиози,
– А куда подевались деньги?
– Не переживайте, монсеньор, комиссариат вернул всю сумму до последнего цента по квитанции. Но не в этом дело. Речь сейчас о том, при каких обстоятельствах произошел этот несчастный случай. Как бы то ни было, я не удивлюсь, если газеты раздуют из этого большой скандал.
Соффичи мрачно читал газеты, разложенные на письменном столе. Он молчал.
Гонзага покачал головой и после недолгой паузы вновь заговорил:
– Только безбожное отродье может распространять такие i плетни. Бог накажет их за высокомерие. «За всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда!»
– Евангелие от Матфея, 12:36. -Кто?
– Евангелист Матфей!
– Не важно. «Тогда-то и будет плач и скрежет зубовный»! «Евангелие от Матфея, 13:50», - подумал Соффичи, но
не стал произносить это вслух, зная вспыльчивость своего начальника. То, что Гонзага говорил фразами из Нового Завета, было известно всем.
В этот момент в кабинет ворвался Джон Дука. Задыхаясь от гнева и размахивая газетой, будто знаменем, он крикнул:
– Ваше преосвященство, мне кажется, вы должны нам все объяснить!
Соффичи испуганно взглянул на Гонзагу. Было в высшей степени необычно, что к государственному секретарю врывались столь нахально. Джон Дука, профессор канонического права и, кроме того, почетный доктор университетов Болоньи, Женевы и Эдинбурга, возглавлял IOR, Instituto per le Opere Religiose1. Учреждение с таким благородным названием было не чем иным, как банком Ватикана, где вращались миллиардные средства. Он находился за стенами замка, который, будто любовница, прижался к Апостолическому дворцу. Если смотреть на здание сверху, оно напоминало букву D, что означало Diablo - дьявол.
Джон Дука, одетый в скромный фланелевый костюм с серебристо-серым галстуком, считался профессиональным банкиром. В отличие от своего предшественника, он приобрел славу очень серьезного человека - репутацию, несвойственную его профессии. При этом он никогда не учился на банкира и у него даже не было опыта. Он просто вступил в должность и за год сделал государство Ватикан, у которого ежегодно насчитывалось до тринадцати с половиной миллионов евро убытков, од-
Институт по делам религии, банк Ватикана,
ним из самых доходных предприятий. С тех пор Джон Дука слыл чудотворцем и первым претендентом па канонизацию.
– Поймите меня правильно, - сказал Дука, подходя к государственному секретарю, - я беспокоюсь не о сумме, которую вы взяли для своих тайных дел. Для этого вы найдете какое-нибудь объяснение. Я беспокоюсь о том, чтобы ваши дела не вызвали негативной реакции у общественности.
Гонзага отвернулся. Со своим жабо он теперь походил на деревянную скульптуру.
– Вы думаете, что я нарочно так сделал? - вспылил кардинал. - Может, тут вмешалось божественное провидение! - закричал он с пеной у рта.
Джон Дука наморщил лоб. Весь его вид свидетельствовал о том, что он не собирается уступать.
– Ваше преосвященство, - снова обратился он к Гонзаге, - нам потребовалось более десяти лет изрядных усилий, чтобы люди забыли о темной финансовой деятельности Римской курии. Может, мне стоит напомнить вам, что я вынужден был ради этого сделать?
Государственный секретарь с презрением взглянул на банкира, будто хотел сказать: «Вы? Что такого могли сделать вы?»
Дуку, естественно, возмутил этот взгляд, и он запальчиво продолжил:
– Или вы уже забыли, какую кашу заварил несчастный монсеньор Пол Марцинкус из Чикаго, откуда родом сам Аль Каноне? Или мафиози Микеле Сидона из Пасти, что близ Мессины? А Папа Павел VI, который ненавидел золото как страшный грех и доверил отмывание такого количества денег нью-йоркскому клану Гамбино, что на них можно было разобрать и снова построить собор Святого Петра?
– Молчите, я не желаю больше вас слушать! - Гонзага нервію провел рукой по лысине, и в кабинете появился легкий запах пота.
– Вы хотите помешать мне сказать правду? - громко спросил Дука. - Ни для кого не секрет, что в Ватикане никогда не умели обращаться с деньгами. А те, кто это понимал, всегда выбирали негодных советчиков. После того как в семидесятых годах прошлого века Пол Марцинкус перестал сотрудничать с Микеле Сидоной, он доверил деньги курии не меньшему преступнику - Роберто Кальви, который возглавлял «Банко Амброзиа-но» в Милане и получил от Церкви один миллиард четыреста миллионов долларов инвестиций. Мы с вами прекрасно знаем, чем все это закончилось. Кальви нашли повешенным на лондонском мосту «Черные братья». Микеле Сидона почил после вкусного обеда в тюрьме городка Багера, где его пасту приправили крысиным ядом. А монсеньор Пол Марцинкус? Его выдвигали в кардиналы. Но он так и не смог пощеголять в пурпурной мантии за стенами Ватикана, потому что на территории Италии его бы тут же арестовала полиция.
– Да, - согласился Гонзага, - это было смутное время, за которое я не несу ответственности. Но почему вы мне все это рассказываете?
Соффичи, с невозмутимым видом ^слушавший банкира, энергично закивал.
– Потому что эта история, - Дука похлопал рукой по газете, - может воскресить в памяти события минувших дней! Вы помните, чем все закончилось? Помните, сколько людей отвернулось от Церкви? К тому же все это негативно сказалось на нашем финансовом положении.
Кардинал, не удостоив Дуку даже взглядом, обратился к секретарю:
– Монсеньор, составьте опровержение и разошлите его во все газеты, которые напечатали эту статью!
– Ради Бога, ваше преосвященство! - закричал Джон Дука. - Это только усугубит ситуацию.
– Усугубит? Каким образом? Газеты обязаны печатать все опровержения независимо от хода истинных событий, разве не так?
Соффичи подошел к Гонзаге и прошептал:
– Это значит, что вы будете отрицать все факты? Ваше преосвященство, есть свидетели, которые видели аварию и пакет с деньгами! Опровержению просто никто не поверит. Кроме того… это ведь грех по аподиктическим законам - нельзя давать ложных показаний.
– Избавьте меня от своей болтовни, монсеньор. Богословская теория морали принесла Церкви уже достаточно вреда. Напомню вам о смуте Мартина Лютера. Сам Петр не исполнил заповедей, когда трижды отрекся от Христа, прежде чем два раза пропел петух.
– Евангелие от Марка, 14, - не отдавая себе отчета, прошептал усердный Соффичи.
А Гонзага продолжил:
– И несмотря на это, Господь избрал его своим наместником на земле.
Джон Дука снова вмешался:
– Что это значит, ваше преосвященство? Насколько мне известно, в Святом Писании нет такого места, где бы поощрялась ложь наместников Господа на земле.
– Конечно нет. Я хотел только сказать, что слабый человек иногда попадает в такие ситуации, в которых он вынужден солгать. В первую очередь это касается моего случая, когда с помощью лжи можно избежать большого вреда для святой Церкви.
Банкир покачал головой. Затем, в бешенстве бросив газету на стол, он вышел из кабинета. Громко хлопнула дверь.
– Тсс! - прошипел в негодовании государственный секретарь. Потом он повернулся к Соффичи и пробормотал: - Он недостоин такой должности. Вы не находите, монсеньор?
Глава 17
Целые сутки Мальберг не мог понять, в каких отношениях состояла Катерина с этим Паоло. На следующее утро, за скромным завтраком, между Катериной и Паоло, как это принято в Италии, разгорелась жестокая перебранка. Спор шел из-за денег. Паоло, по профессии автослесарь, из-за каких-то махинаций потерял место. Но парень не соглашался с этим и объяснял свое увольнение тяжелым финансовым положением фирмы. В пылу спора, за которым молча наблюдал Мальберг, Катерина бросило Паоло в лицо:
– Я бы тебя уже давно вышвырнула, если бы ты не был моим братом!
Сперва Мальбергу показалось, что он ослышался, хотя четко разобрал слово «ігаїеііо». Наконец он решил вмешаться и спор и спросил:
– Я вас правильно понял? Вы брат и сестра?
– Да, - резко ответила Катерина, - разве я вам не говорила?
– Я такого не припоминаю.
В один момент настроение Катерины поменялось, и она улыбкой сказала:
– Принимая во внимание вашу ситуацию, это ведь несущественно? Не правда ли?
Мальберг кротко кивнул, а Паоло поднялся из-за стола и вышел из кухни. Через минуту они услышали, как захлопнулась входная дверь.
(Іловно желая извиниться за поведение брата, Катерина пока ла плечами.
Знаете, мои отношения с Паоло всегда были напряженными. Мы держимся за один канат, по тянем его в разные сто роны. Я - журналист криминальной хроники, правда, бывший, а Паоло… ну, скажем, мелкий жулик. Но он неплохой человек, можете мне поверить. Он только общается с дурной компанией.
Было видно, что Катерина переживает за парня.
– Вы не должны извиняться за своего брата, - примирительно произнес Мальберг. - Я надеюсь, что не доставлю вам больших хлопот.
– Не переживайте, - улыбнулась Катерина. - О своем пропитании вы будете заботиться сами. Здесь, на углу, есть замечательная пиццерия. Вот, держите ключ от квартиры. А сейчас извините. Я вернусь домой около шестнадцати. Это единственный плюс при моей новой должности. Теперь у меня строго нормированное рабочее время и я должна быть всегда на посту. Ну, до скорого!
Мальберг предпочел провести этот день в квартире Катерины. Не потому что ему было страшно выходить из дому, нет! Лукас чувствовал себя достаточно уверенно, поскольку ему казалось, что он не оставил улик, которые могли бы вывести полицию на его след.
У Катерины была двухкомнатная квартира с кухней и старомодной ванной, где в стенной нише помещался такой же старомодный душ. Окна зала и спальни Катерины выходили на улицу. А окна кухни и ванной - во двор, где до обеда сплетничали матроны, а после обеда играли шумные дети.
Обстановка квартиры словно была взята из каталога «Товары почтой», за исключением черного секретера девятнадцатого века. Все это никак не могло поднять его скверное настроение, и Мальберг, сев за секретер, подпер голову руками и стал думать.
Теперь, в полном спокойствии, он еще раз вспомнил все события, которые произошли после смерти Марлепы. Мальберг родился под знаком Девы при восходящем созвездии Льва, поэтому ему было свойственно детально анализировать все происходящее и действовать соответственно выводам. Но как он ни старался найти ключ к разгадке - деталь, которая прояспила бы события последних дней, - все его мысли заходили в тупик. У Мальберга было ощущение, что он заблудился и ходит по кругу.
Какую роль играл государственный секретарь Филиппо Гонзага в жизни Марлены? Или, лучше сказать, в ее смерти? Почему похороны проходили анонимно? Почему замуровали квартиру Марлены? Кому мешало ее прошлое и почему его решили стереть, не оставив следов?
Почему? Почему? Почему?…
Неожиданно для себя Мальберг начал рисовать на листке бумаги план квартиры Марлены по памяти. Неверными линиями он обозначил лестничную клетку, большую дверь в квартиру, ванную, в которой он нашел труп Марлены, дверь, ведущую на чердак. Внезапно Лукас остановился.
Хотя его чертеж был весьма приблизительным, у него возник вопрос: нет ли между гостиной Марлены и чердаком еще одной комнаты или коридора? Конечно, во время второго визита Лукаса мало интересовала планировка квартиры. И когда он осматривал дом и заглядывал на чердак, среди всей рухляди, которая там находилась, ему запомнился ужасный платя-пой шкаф времен Виттория Эманнуэля.