Генри фыркнул.
— Тот, кто совершил святотатство, убив племянника прямо на церковном дворе, поступит точно так же с любым человеком.
Фиона нахмурилась: кто не слышал об этом мерзком преступлении против людей и Бога. Роберт Брюс, будучи одним из претендентов на корону Шотландии, избавился от главного соперника Джона Комина по прозвищу Красный, пригласив того на встречу в церкви и там убив его.
Столь варварский поступок укрепил Фиону во мнении, кстати, совпадавшем с мнением англичан — они так думали о своих северных соседях уже несколько десятилетий, — что шотландцы, несмотря на принятое христианство, так и остались язычниками. Но как так получилось, что Генри дружил с шотландцами?!
— Правда на стороне Брюса, — убежденно произнес граф. — Они с Комином заключили договор с целью объединить кланы и начать борьбу за независимость. Однако Комин, тоже метивший на королевский престол, счел выгодным для себя послать копию этого договора английскому королю. А ведь это была явная измена.
— Возможно, возможно, — согласился Генри, хотя выражение его лица оставалось скептическим. — Зато теперь после поражения изменниками называют Брюса и его сторонников. Впрочем, я по-прежнему считаю, что каждый мужчина сам выбирает свой путь в жизни. Однако при этом не следует забывать о том, что рано или поздно придется держать ответ перед Богом.
— Моя совесть чиста, — спокойно ответил граф, и по его тону было понятно, что так оно и есть на самом деле.
Генри молча и внимательно посмотрел на него, прежде чем сказать:
— Вам что-нибудь нужно от меня?
— Укрыться на несколько дней в вашем лесу, самое большее на неделю.
Генри кивнул. Холодок прополз по спине Фионы. Сознательно предоставлять убежище врагу короля? В своем ли он уме? Если об этом узнают, тогда на них всех обрушится королевский гнев.
— Генри, нельзя же…
— Помолчи, Фиона.
Резкость его слов была неприятна, но она послушалась его беспрекословно, поскольку в глубине души доверяла его жизненному опыту. Генри был мудр, практичен и заботлив: он все сделает самым наилучшим образом.
Фиона подошла к мужу и, схватив его за руку, крепко пожала ее. Ее вера в него была безгранична. И все же, как только она переводила взгляд на широкоплечего шотландца, глаза которого сверкали холодным блеском, а лицо поражало невозмутимостью, она понимала, почему так напугана.
Фиона бесконечно доверяла своему мужу, и тем не менее у нее сложилось свое особое мнение об этом шотландце-язычнике.
Гэвин Маклендон, граф Киркленд, сделал вид, будто не заметил той бури эмоций, которая отразилась на лице леди Фионы, когда та услышала, что ее муж намерен помочь им. Он даже мог поклясться, что разобрал возглас возражения, уже почти сорвавшийся с ее губ, однако она тут же прикусила язык. Удивительно, какое самообладание, какая выдержка у этой леди. Гэвин был приятно поражен.
Он смутно вспомнил пересуды о второй жене графа. Говорили, будто она намного моложе своего мужа и очень хороша собой. Но он никак не ожидал, что она окажется настоящей красавицей.
Фигура у нее была просто загляденье: высокая грудь, тонкая талия и лицо ангела — бледное, изящное, словно высеченное из мрамора. На ней не было никакого головного убора, ее чудесные светло-золотистые волосы свисали почти до пояса, что только усиливало впечатление невинности и скромности, более подходящие девушке, а не замужней леди.
Ее глаза были зелеными, как весенняя трава на полях. В них сверкали живой ум и проницательность, а меж тем граф Киркленд порой забывал о наличии этих качеств у представительниц слабого пола. Его собственная жена, далеко не простушка, вероятно, не сумела бы оценить всей абсурдности положения, окажись она на месте Фионы. А если бы на свою беду оценила, то не смогла бы сдержать негодования, не сумела бы держаться так величественно и спокойно, так чутко и умело подлаживаться под настроение мужа, как леди Фиона.
— Сколько с вами людей? — спросил Генри.
— Двадцать пять, но большинство из них ранены. — Гэвин тут же пожалел о столь откровенном ответе. Целых две недели скитаний по лесам вымотали и его самого, и его людей. Следовало отвечать более осторожно, но предательская усталость давала о себе знать. Хотя они с графом были давними приятелями, не стоило так откровенничать.
Напряжение на опушке леса постепенно увеличивалось. Это было заметно по движениям воинов, по их переглядываниям, многие положили руки на рукояти мечей. Краем глаза Гэвин заметил, как леди Фиона бросила на мужа быстрый взволнованный взгляд.
— Я сделаю все, о чем вы меня попросите, — заявил граф. — Ваши люди получат все необходимое, в том числе и лечение, какое мы сможем предоставить. Но, в свою очередь, я жду от вас ответной услуги.
Гэвин выругался себе под нос. Он прекрасно знал, что любая поддержка, любая услуга требуют ответной услуги, но что он мог предложить в том положении, в котором очутился?!
— Хорошо, назовите вашу цену.
— Надеюсь, до конца лета вы совершите набег на мою деревню и похитите мой скот.
Гэвин широко улыбнулся — впервые за последние дни.
— Если пожелаете, я захвачу целое стадо.
— Крайне признателен вам за это, милорд. Да, не забудьте прихватить немного зерна, — напомнил Генри, лукаво улыбнувшись в ответ. — Впрочем, надеюсь, что все награбленное вскоре опять вернется в свои стойла и в свои амбары, а мои поля останутся в целости.
— Конечно, все как обычно. Украденное зерно будет возвращено, а поля будут слегка вытоптаны, но не сожжены.
— Как обычно? — крикнула Фиона, она все-таки не выдержала и сорвалась. — Значит, такое происходило и раньше? И вы оба говорите об этом так спокойно, как будто это какой-то пустяк. Нет, Генри, я не могу поверить, что наши люди согласны с вами. Вы только представьте себе весь их ужас и чувство беспомощности, когда их грабят и убивают.
— Мы не проливаем крови, — возразил Гэвин. Как это ни странно, но ее явное возмущение и обида тронули его, и он не мог понять, что это с ним происходит. Ни он, ни граф не делали ничего плохого. Напротив, они придумали действенный способ: притворяясь для всех врагами, жить по-соседски, если не в дружбе, то хотя бы во взаимных симпатиях.
— Дорогая, мы придумали все это уже давно, — объяснил жене Генри. — Горцы из клана Маклендона приходят на наши земли под покровом ночи, поэтому никто из наших людей с ними не сталкивается.
— Неужели такое странное положение всех устраивает? — поразилась Фиона.
— Это самое безопасное положение, какое только может быть, — заверил Генри. — Несмотря на беспокойство, которое оно приносит, мои люди почти не страдают от подобных набегов. Все, или почти все, что у них отбирают горцы, они потом возвращают. Мы живем на границе, и если бы наши земли оставались единственными, которые не разоряют наши северные соседи, это выглядело бы подозрительно. Король Эдуард считает шотландцев врагами и стремится их покорить. В отличие от него я думаю иначе.
— Разве можно вам верить? — вдруг взорвался Дункан, выйдя вперед и стиснув рукой рукоять меча. — Чертовы англичане. Вы все подлые трусы.
— Дункан! — Гэвин резко оборвал своего кузена. Дункан был прекрасным солдатом и верным соратником, он мучительнее всех других переживал их поражение под Метхевеном. Однако позволить Дункану завязать ссору с человеком, который мог помочь им в трудную минуту, было бы непростительной глупостью.
Повинуясь повелительному тону Гэвина, Дункан забормотал что-то невнятное себе под нос, но уже без прежней напористости. Не теряя достоинства, он снял руку с рукояти меча и отступил назад.
К счастью, графа не оскорбили обидные и несправедливые слова Дункана. Гэвин шумно вздохнул, благодаря в душе англичанина, который по не совсем понятным ему причинам предложил столь выгодное соглашение вместе с планом, в котором заключалось дальнейшее благополучие его клана. Его согласие выглядело несколько поспешным и опрометчивым, но что проку сожалеть о содеянном, особенно сейчас.
— Вечером на протяжении пяти дней вам будут приносить воду и пищу и оставлять все вот под этим дубом. — Генри указал на огромный дуб, перед которым росли злополучные цветы. — Если хотите, то можете охотиться в моих лесах, чтобы добыть себе пропитание. Я под разными предлогами не позволю моим людям ходить в этот лес до конца недели, чтобы вас здесь никто не обнаружил.
— Мы будем держаться ближе к северу. — Гэвин попытался признательно улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. Наступил удобный момент, чтобы попросить еще об одном одолжении. Гэвин не любил просить, просьбы уязвляли его гордость, но у него не оставалось иного выхода: несколько его тяжелораненых людей нуждались в помощи.
— Нам бы очень пригодились чистые бинты для перевязок и хоть какие-то лекарства.
Леди Фиона закусила губу, но внутреннее раздражение все равно прорвалось наружу.
— Я как раз собирала здесь лекарственные травы. Ладно, бинты у нас есть, а вот лекарств мало. Такое расточительство…
Но тут граф поднял вверх руку, и Фиона тут же замолчала.
— Моя жена поделится с вами всем, чем мы располагаем.
— Какая польза от лекарств, если ими не уметь правильно пользоваться, — не без раздражения заметила Фиона.
Взгляд, брошенный графом, заставил ее прикусить язык и пожалеть о слетевших с ее губ словах, но ее раздражение не ускользнуло от Гэвина. Презрительная складка в углу ее рта лучше всяких слов говорила о том, что она думает.
— Нам кое-что известно о целебных отварах и мазях, накладываемых на раны, — спокойно произнес Гэвин, пытаясь сгладить напряжение.
Граф хмыкнул с довольным видом, кое-кто из людей Гэвина тоже. Несмотря на вежливую улыбку, Фиона плохо справлялась с ролью гостеприимной хозяйки, сердитый блеск глаз выдавал ее с головой.
Гэвину стало немного стыдно: после всего, что только что произошло, она должна была выглядеть напуганной и расстроенной. Они забирали их припасы, более того, взваливали на плечи графа свои проблемы и заботы, а она, что редкость для женщины, держалась мужественно и гордо. Гэвину хотелось выразить уважение Фионе. Ибо в их смутные времена, когда верность каждого человека проверялась на прочность, она вела себя более чем достойно.
Но положа руку на сердце, разве мог он сказать ей такое? Конечно, нет.
Глава 2
Год спустя
— Леди Фиона, неужели завтра вы собираетесь уехать? До меня дошли слухи, что армия короля уже на подходе и скоро опять появится на севере. Сейчас не самое подходящее время пересекать границу Шотландии. Это небезопасно.
Фиона замялась, затем, взяв себя в руки, решительно взглянула в иссеченное годами лицо старого рыцаря. Решение уехать вынашивалось не один месяц.
— Судя по всему, сэр Джордж, король Эдуард полон решимости разбить шотландцев наголову. Боюсь, мы можем упустить благоприятное время для такой поездки, и в этом случае мы так никогда и не выберемся отсюда. — Фиона попыталась улыбнуться, но губы плохо слушались ее, сомнения и страх сковали ей сердце.
В темных глазах сэра Джорджа возникло выражение нежного упрека. Будучи среднего роста, он казался более массивным и высоким за счет хорошо развитой мускулатуры, шрамы на его лице и руках напоминали о былых сражениях. В глубине сердца Фиона чувствовала искреннюю благодарность к этому суровому на вид, но доброму рыцарю, поддержавшему ее в трудную минуту. Иметь такого верного друга было огромным утешением для измученной и исстрадавшейся Фионы.
А страданий на ее долю выпало немало. Ровно год назад погиб ее муж. Более того, по злой иронии судьбы у них были отняты принадлежавшие им земли. Обида и возмущение от свершившейся несправедливости по-прежнему не давали покоя Фионе.
Она не сомневалась, что слухи о союзе, заключенном между ее мужем и шотландским графом Кирклендом, достигли ушей короля Эдуарда. Однако поскольку это были ничем не подтвержденные слухи и Генри нельзя было обвинить в измене, король решил действовать хитростью. Он позволил одному из своих фаворитов — грубому и жадному сэру Роланду Дюпре — предъявить якобы законные права на владение их землями. Возмущенный Генри отказался внять такой наглой выдумке. И тогда сэр Роланд при молчаливой поддержке короля вторгся в его владения, штурмом овладел замком и убил его владельца. Причем едва ли в честной схватке.
Фиона закрыла глаза, и перед ее мысленным взором опять возникли подробности той страшной ночи, разрушившей ее счастье и круто изменившей всю ее жизнь.
Та ночь вначале была очень тихой. Стража на стенах и башнях потеряла бдительность, что позволило врагам проникнуть внутрь замка и захватить врасплох спящий гарнизон. Разбуженные шумом Генри и преданные ему рыцари бились храбро и отчаянно, они защищали жизнь своих жен и детей. Однако отразить внезапное и жестокое нападение они не могли, слишком неравными оказались силы.
Превосходивший своей численностью, вооруженный до зубов противник не знал жалости: Генри и многие его воины погибли. Те же, кто уцелел, сложили оружие к ногам победителей, моля о пощаде. Вассалы Генри тоже поспешили признать сэра Роберта Дюпре своим новым господином.
Но только не сэр Джордж. Он первый, если не единственный, сразу после гибели сэра Генри принес клятву верности его сыну и наследнику десятилетнему Спенсеру. Именно благодаря сэру Джорджу Фионе и Спенсеру удалось выбраться из замка.
Дрожа от страха, Фиона, ее служанка и отец Ниалл шли следом за сэром Джорджем по сырому, покрытому плесенью тайному ходу, который вывел их из замка наружу. Раненого Спенсера на импровизированных носилках несли отец Ниалл и Фиона. Каждый стон раненого мальчика болью отзывался в ее сердце.
Ужас гнал их вперед. До сих пор Фиона помнила запах сырости, шуршание, писк крыс под ногами и приглушенный звон мечей последних защитников замка, сохранивших верность своему погибшему хозяину.
Туннель привел в пещеру, где они провели немного времени, которое показалось чуть ли не вечностью, пока сэр Джордж ходил в разведку. Наконец он вернулся, держа в руках поводья нескольких украденных лошадей. Уже светало, когда измученные беглецы поскакали прочь от замка, прислушиваясь, нет ли за ними погони.
К счастью, их никто не преследовал. В полном отчаянии Фиона направилась к своему старшему брату Гарольду. Прибыв к нему на седьмой день пути, они не встретили особенного гостеприимства. Тем не менее он не отказал им ни в крове, ни в пище.
— Сэр Джордж, вот вы где!
В звонком мальчишеском голосе звучала неподдельная радость. Обернувшись, Фиона увидела, как Спенсер шагал через полный народу двор замка. Как обычно, ее сердце сжалось от тревоги за мальчика, который, сильно хромая, пробирался между повозками, лошадьми, крестьянами и слугами, сновавшими взад и вперед.
Хромота мальчика была заметна издалека. Во время штурма замка у него оказалась сломана правая нога. Кости срослись неправильно, и теперь правая нога была намного короче левой. Увечье ребенка служило постоянным напоминанием как о перенесенных ужасах, так и о разбитой жизни, которую, как ни старайся, а восстановить в прежнем виде уже никогда не удастся.
Когда Спенсер приблизился, одна из охотничьих собак прыгнула ему на грудь. Хромой мальчик не сумел удержать равновесия и упал. Фиона вскрикнула от волнения, но, зная, как болезненно мальчик воспринимает свой физический недостаток, как не любит, когда его жалеют, она поспешно взяла себя в руки, делая вид, будто ничего особенного не произошло.
Больше всего Спенсер нуждался не в жалости, а в вере в него самого, и Фиона, как могла, поддерживала в нем веру в то, что в один прекрасный день его физический недостаток исчезнет и он опять станет здоровым и сильным.
Раздосадованный Спенсер отпихнул собаку, которая, играя, пыталась лизнуть его в лицо. Спенсер, тяжело дыша, с искаженным от напряжения лицом, пытался самостоятельно встать. Двигался он медленно и осторожно, пока наконец не выпрямился. Радостная улыбка озарила его лицо. Моргнув несколько раз, чтобы прогнать душившие ее слезы, Фиона одобрительно кивнула ему головой.
Сын с довольным видом кивнул ей в ответ.
— М-да, прошло столько месяцев, а он все такой же неловкий и слабый, — буркнул сэр Джордж, озабоченно глядя на мальчика.
— Напротив, с каждой неделей он выглядит все лучше и бодрее, — быстро возразила Фиона.
— Он может владеть мечом?
— Да.
— Уверенно и хорошо?
— Ему едва исполнилось одиннадцать, — укоризненно ответила Фиона.
— Впервые мальчик взял в руки меч, когда ему было пять лет. — Сэр Джордж продолжал как бы рассуждать вслух. — Я лично проследил за тем, чтобы ему сделали деревянный меч.
— Но вы же знаете, мой брат не разрешил мальчику упражняться с мечом. — Фиона продолжала защищать сына, раздосадованная тем, что ее родной брат не верит, что Спенсер научится как следует владеть мечом. — Отец Ниалл пытается обучить его кое-каким приемам, но ведь он священник, и меч — это не его призвание. А я уверена: если Спенсер получит должную подготовку, он со временем будет владеть мечом, как настоящий рыцарь, и хромота ему не помешает. Надо только дать ему возможность учиться.
— Если здесь нет такой возможности, — вздохнул сэр Джордж, — может быть, стоит поискать ее в другом замке. Что вы думаете по этому поводу?
— Поверьте мне, сэр Джордж, как мне ни была горька мысль расстаться с сыном, но я уже пыталась найти для него что-нибудь более подходящее. Отец Ниалл помог мне написать несколько писем ко всем друзьям и вассалам Генри — как знатным, так и обедневшим. — Фиона вспыхнула от стыда. — Никто не хочет брать мальчика под свою защиту.