Этот жуткий город, Москва, мне с каждой минутой нравился все больше. Саурон принес мне какую-то странную одежду, в которой, как мне объяснили, я смогу выйти на улицу.
— У вас что, зима? — удивленно поинтересовался я, когда мы шли по широченному проспекту, по которому мчались на бешеной скорости машины и стояла нестерпимая вонь.
От нее меня тошнило и болела голова.
— Лето, причем, самые жаркие дни, — удивленно заявил Саурон, которого Иван почему-то звал Кириллом (наверняка, первое имя, а Саурон — тронное).
Ничего себе открытие! Если такое у них лето, тогда как холодно тут зимой? Я ж умру! Теперь понятно, почему в этом мире все носили по несколько рубашек, а юбкам предпочитали штаны, кстати, весьма удобные. Иначе тут запросто можно замерзнуть.
Только почему-то народ не склонял головы и не падал ниц перед высоким молодым человеком, одетым, как и большинство остальных мужчин: в заношенные синие штаны и просторную пеструю рубаху. А у него на шее висела металлическая подвеска с жуткой мордой зубастого монстра. Да и я ничем не выделялся из толпы. Никто не ткнет пальцем в мою сторону, и вряд ли какая девица, завидев меня, будет умолять отца написать прошение, чтобы я взял ее в гарем. Честно говоря, сбегая из дворца в Уасете, я частенько побаивался быть узнанным. Тут же — полнейшая свобода.
Если не считать стражей в серых формах, именуемых милиционерами, которые у подозрительных с виду людей спрашивали паспорта с пропиской. Когда такой человек возжелал проверить мои документы, Иван вытащил из нагрудного кармана карточку со своим цветным портретом и, продемонстрировав ее стражу, лукаво заявил:
— Это объект из нашего отдела.
После этих слов мужчина в сером приложил руку к козырьку головного убора и был таков. Да уж, придется теперь везде с Иваном ходить, чтобы помогал. Не думаю, что стражи падут ниц, узнав о моем прошлом. Люди тут суровые, угрюмые, деловитые, воспримут еще древнего владыку как чудака.
Немного отвлекся. Возвращаемся к одежде. Местные ткачихи и швеи совсем не могли сравниться с Нехтнефрет. Когда я положил рядом с купленными в подземном царстве (а как, позвольте, мне еще называть базар, находящийся под землей?) вещами мою кеметскую юбку с золотистыми отделками, последняя выглядела жалкой тряпицей. Правда Ивану что-то не очень нравилась моя манера выбора вещей. Достаточно было посмотреть на его лицо, когда он протягивал торговке маленький квадратик, как он сказал, с деньгами. И куда только помещались там сорок тысяч денег? Это ж целый мешок! Столь кислой мины я у российского товарища никогда ранее не видел.
Не пойму, чего ему не понравилась торговка: вежливая девушка. У нее в лавке хотя бы одежда разнообразная, что не скажешь про Sela, New Yorker и Terranova с кучей одинакового мятого барахла: там и штаны сваливаются с того места, где сидеть должны, и на нижнем белье нарисованы смешные для моих друзей картинки. Нет, спасибо, мне не нужна одежда, над которой будут хихикать даже близкие мне люди. Иван должен понимать, что владыка Обеих Земель никогда не носил то же самое, что и феллахи, и его одежды были единственными в своем роде. Я должен выделяться!
— Неб, твои дизайнерские шмотки… — было начал Иван, но невеста перебила его и поспешила заметить, что я выгляжу 'просто обалденно' в стильных кожаных брюках и приталенной рубашке.
По-видимому, я купил что-то не очень дешевое. Ну и ладно. Я ж не феллах какой.
Но моя беззаботная жизнь и привыкание к Москве очень быстро закончились. Скажу прямо, не успев и начаться. У Ивана вдруг заверещала магическая коробочка, и оттуда раздался глас Бога:
— Дураков, ты еще не нашел мою дочь? Где Юля?!
Кажется, знаю, о ком речь. О той девушке, что вернула мне магию. Последний раз я ее видел в храме Таурет, когда она приказала перенести в любой доступный мир Ваню и Маш-шу. И если она не вернулась в Москву, значит…она осталась в Кемете. Чем я и поспешил поделиться с Иваном.
— Час от часу не легче, — закрыв глаза, прошептал он.
Но выход мы нашли и достаточно быстро! Бедный я. Боги, вы за что так издеваетесь над человеком? Или это и есть плата за спасение?
Антон Викторович Шаулин, начальник отдела странных явлений, сидел в черном кожаном кресле и крутил перьевую ручку. Он, прикусив губу, пристально смотрел на расположившуюся перед ним на сером офисном стуле девушку. У нее за спиной стояла Ира Семенова и лукаво смотрела в глаза начальнику. Ростом посетительница была не низкой, но и не 'Останкинской башней', среднестатистические метр-шестьдесят (интересно, с чем ассоциировался у людей этот эталонный метр). На голову она повязала зеленый шелковый платок, а оделась очень и очень скромно: в бесформенную футболку, короткую клетчатую юбку со складками и кеды, — отменное барахло с распродажи в подземельях Охотного Ряда. Девушка то и дело поправляла золотое украшение на шее.
— Юля, доченька, что с тобой случилось? Сама не своя. Как так вышло, что ты бросила курить? Почему ты сменила стиль в одежде? И…
Антон Викторович засыпал девушку вопросами, а она молчала, кокетливо стреляя глазками, из-под солнечных очков. Этот аксессуар по известной только ей одной причине она не стала снимать даже в помещении.
— Юленька, милая моя, кровинушка, что у тебя с личиком-то? Да и где ты загорела так? За сутки…
— Лицо как лицо, с каким богам было угодно меня создать, — выпалила девушка и тут же заткнулась, будто не узнала своего голоса. — Папа, ты что, забыл за сутки, как я выгляжу? А загар…
Она посмотрела в потолок.
— Девочка моя, у тебя манеры изменились… и речь…
— Загар, — не слушая отца, продолжала Юля, — это я в со-ля-рий сходила, как там его, вертикальный, что ли? Сет ногу сломит в этих непонятных названиях. Как я хочу на Камышовые поля!
Последнюю фразу она чуть слышно буркнула под нос. Отец подозрительно глянул на дочь, и та смутилась. Он души ней не чаял, Юля была для него единственным, что осталось от покойной жены. И он очень огорчился, когда вчера вечером дочь пропала при невыясненных обстоятельствах и до сегодняшнего обеда не выходила ни с кем на связь.
Антон Викторович в глубине души чувствовал, что перед ним сейчас сидел кто угодно, только не его дочь. Однако сладкий женский голосок, напевал его сознанию прямо противоположное: 'Как вы можете не узнать Юлю? Вы просто взглянули на нее по-новому! И что-то заставляло поверить в убеждения, согласиться и принять их. Несмотря на то, что разум бил в набат: 'Подмена!
— Она просто это… — кусая ногти, пытался придумать какую-либо отговорку Иван Дураков.
Нервы программиста пошаливали, и он ходил взад-вперед, не обращая внимания не только на присутствующих, но и на стоявший в углу кулер. Который молодой человек и пнул изо всех сил.
— Что с вами, Дураков? — отвлекся на своего сотрудника Шаулин. — И дочь, и ты, и эта… — он кивнул в сторону Иры, что стремилась смотреть начальнику в глаза, не моргая. — Вы все сами не свои. Не пора бы рассказать мне правду?
О, если бы кто-то из нас троих выдал господину Антону о происходящем, бедняжку бы пришлось срочно провожать к Осирису, не иначе. Мужчина в самом расцвете сил, ему не мешает поберечь и нервы, и жизнь. Только нам это плохо удавалось. Заметно, как Ира изо всех сил старалась его околдовать взглядом, но у нее слабо получалось. Отцовские чувства сильнее изначальной магии. Вот сейчас господин ко мне подойдет, дернет за платок, и сразу все раскроется. Как объяснить ему, что это ложь во благо? Не поймет. Точно, не поймет. Будь я на его месте — скормил бы горе-артиста крокодилам.
— Понимаете, Антон Викторович, — начал Иван, он словно знал, что его прервут целой тирадой по поводу лица Юли Шаулиной: мол и нос у девушки не такой острый, и подбородок более округлый, и брови хоть и вразлет, но тоньше, да и челки она никогда не любила. Что и говорить про длинные красные ногти. Честно признаться, гадость несусветная эти наклеивающиеся чешуйки, но Иван решил, что лучше прилепить эту бутафорию.
— Папа… — промямлил я, стараясь изобразить любящую дочь, — я боялась, что ты… мое лицо… ну…
Я поднял очки на лоб и, закрыв глаза руками, сделал вид, будто заплакал.
— Полно, доченька, — обнял меня за плечи отец, — я тебя любой приму. Только расскажи, что случилось?
— Правда? — я обрадовался не его словам, а подействовавшему, наконец, колдовству Семеновой.
— А серые глаза, Юля, это линзы, да?
Ой, как говорит Иван, спалился. Хотя начальник моего друга сам подсказал верный ответ, поэтому мне ничего не оставалось, только кивнуть. Не важно, что такое линзы. Потом прочитаю. Довольная Ира, ехидно улыбнулась, подмигнув в мою сторону. Кажется, она что-то задумала, и ее план работал.
Все бы замечательно, но в этот момент в кабинет вошла высокая рыжая женщина. Она прекрасна, и, не сильно солгу, если скажу, что она способна была притянуть к себе внимание практически любого мужчины. Достойное приобретение для гарема хеттского короля бы получилось в ее лице. Презрительно посмотрев на нас троих, она подошла и что-то шепнула на ухо начальнику. Потом же, бросив Ивану пронзительный вызывающий взгляд, приказала:
— Дураков, Шаулина, Семенова, пройдите в мой кабинет.
Мы дружно кивнули. Развернувшись на каблуках, женщина вышла за дверь, оставив за собой сказочный запах сладких апельсинов. Спасительница, одно слово. Если бы не она, начальник точно бы раскусил наш маскарад, который мы устроили только для того, чтобы его успокоить. Да, отец подделку почует сразу, как развеется наложенное заклятье, однозначно. Лучше бы Юля не находилась.
— Удачи, — махнул нам обработанный уже двумя рыжими ведьмами Шаулин.
Человек мягкосердечный, легко уговариваемый, практически безвольный и глуповатый — думаю, я во многом прав, давая ему столь нелестную характеристику. Скорее всего, место начальника он занимает только в качестве мебели, то есть, необходим кому-то просто как номинальная единица, а отделом управляет… эта рыжая ведьма по имени Маргарита Иванова, как мне ее представил Дураков, когда мы шли по коридору.
— Кстати, ей будет куда сложнее навешать лапши на уши, — ухмыльнулся друг.
Я сглотнул. Артистизма б где позаимствовать. Это вам не странницу из Месопотамии на пороге храма изображать. Если начальник легко повелся на трюк с магией, который продемонстрировала Ира и внушила Антону Викторовичу, будто перед ним сидит родная дочь, то эту женщину не обвести подобными выходками.
Не успели мы перешагнуть через порог, как рыжая ведьма прищелкнула пальцами, и я почувствовал, как в воздухе сгущается нечто, блокирующее всю магию, исходящую не от госпожи Ивановой. Ира насупилась, но не спускала пронзительного взгляда с Маргариты, видимо, пытаясь воспользоваться чарами, позаимствованными у моей старшей сестры.
— Бесполезно! — откинувшись на спинку кресла, заявила ведьма. — Садитесь.
Как только мы повиновались ей, женщина вскочила с места и закрыла дверь, чтобы никто не проник в ее кабинет. Она усмехнулась, когда проходила мимо нас, а потом продолжила:
— Да, утром вам удалось околдовать меня и начальника изначальной силой. Но нескольких часов достаточно, чтобы придумать, как блокировать ваши фокусы, госпожа Семенова. Не знаю, где вы им научились. Думаю, вы нам расскажете. А пока… Юленька, сними-ка платочек.
Попался. Глупо и сразу. Дрожащей рукой, путаясь приклеенными красными ногтями в искусственных черных волосах парика, я развязал узел, и шифоновая повязка упала на пол. Вместе с париком.
— Что и требовалось доказать, — алые губы собеседницы говорили с такой издевкой, что на моих щеках выступил ощутимый румянец. — И кто это, Дураков? Почему у него аура и магия Шаулиной?
Никто из нас троих ничего не отвечал. Ваня, думаю, мог только представить меня: Неб из Кемета, девятнадцать лет, в пошлом владыка Обеих Земель, известный по энциклопедиям как Тутанхамон, и просто хороший человек. Да, от скромности не умру, это точно!
— Нет, ну дурите Антона, мне не жалко, — развела руками Марго, явно насмехаясь над нашими скудными поползновениями и корявыми маскировками, — но он все равно через пару дней заподозрит магическое воздействие, что вы тогда будете делать? Снова попытаетесь выдать мальчишку за Юлю? Для тех, кто не знаком с Шаулиной — вполне правдоподобно, если учесть, насколько корявы фотографии на документы. Но не для нас.
— Понимаете ли, госпожа Иванова, — сглотнув, выдавил из себя Дураков. — Тут все очень сложно. Мы можем вам доверять? Если расскажем всю правду? Вы не поспешите все выложить Шаулину?
— Подумаю, — лукаво заметила женщина.
Ясно, что окончательный вердикт она вынесет только после того, как услышит нашу историю целиком. И я одобрительно кивнул Ивану — рассказывай без утайки.
Марго слушала очень внимательно, не пропуская ни единого слова. Создавалось впечатление, что она сама какое-то время назад принимала участие в нашей судьбе. Но она не спешила раскрывать свои карты. Чем подробнее рассказывал Дураков о произошедшем в Кемете, тем серьезнее становился взгляд нашей собеседницы. Ира, наоборот, немного расслабилась. Она стояла у меня за спиной и лениво массировала мне плечи через футболку, видимо, чтобы окончательно снять накопившуюся у нее напряженность.
— Значит, вы подозреваете, что Юля и Неб поменялись местами? — подытожила Марго.
Дураков кивнул.
— Вполне, кстати говоря, возможно, — женщина стрельнула взглядом на висевшую в дальнем углу кабинета картину, с которой на всех смотрел скуластый пожилой мужик с трезубцем в руках, а в нижнем углу красовалась четкая надпись 'Сочи, 1994. — Но я не представляю, как это сказать Антону. Я бы на вашем месте не показывалась ему на глаза некоторое время, а потом… инсценировала бы отъезд Юли за границу. Длительная командировка, например. И прекратила бы весь маскарад. Документы на парня мы выпишем, по жизни поможем. Нелегко в нашем мире устроиться, факт.
— Но как работать и не попадаться на глаза боссу? — пожал плечами программист. — Шапку-невидимку за счет заведения не предоставите?
Оно и верно: каждый день ходить на работу, натыкаться на начальника. А когда его внимание привязано исключительно к Юле, не удастся тихой мышью сидеть в крошечном кабинете незамеченным и ковыряться в списках правонарушений по части ОСЯ.
— Могу предложить командировку, — улыбнулась Марго. — Три недели. За это время я помогу вам разобраться с предполагаемой легендой исчезновения Юли.
— Какой резон вам помогать во лжи? — нахмурился Дураков.
Вполне ожидаемый вопрос. Я никак не мог понять выгоды, которую видела в нашем отъезде госпожа Иванова.
— Вам этого не вспомнить, ребята, — чуть заметная улыбка скользнула по ее лицу. — Тринадцать лет назад я имела честь общаться и с Ваней, и с Небом. Что вы так удивленно смотрите на меня, мальчики? Да, ваши невероятные приключения начались, в девяносто четвертом году. Ване было десять лет, а Неб… я его запомнила как призрака неопределенного возраста, блуждающего по своим снам.
Я рот открыл от удивления. Так вот, почему мне этот мир показался немного знакомым, и я подумал, что попал в давнишнее воспоминание. А когда стража привела в тронный зал плененного Ивана, мне почудилось, будто мы с ним давно знакомы. Анхесенпаамон помогла мне забыть те детские кошмары, спасибо ей за это, иначе бы я умер. Но сны затаились в глубине сознания и помогали мне идти по жизни. Подумать только, если бы где-то в недрах души не шелохнулось нечто забытое, я бы не раздумывая приказал скормить Дуракова крокодилам и подписал бы этим самым смертный приговор и себе, и всему миру. Из воспоминаний меня вывел деловой тон Марго:
— Так о командировке.
Нам предстояло через две недели отправиться в Потьму, что в восьми часах езды на жестянке (это я так машины сперва звал) от Москвы. В одном детском лагере 'Березка', в пятнадцати километрах от города, творилось Апоп знает что. Как выразилась Марго — чертовщина. До поры до времени это был банальный пионерлагерь, пока однажды ночью там не пропала вожатая Оксана Барсукова. Думаю, что такое пионерлагерь, мне в скором времени объяснят. Насколько я понял из слов Ивановой — это некий дом для детей, где они отдыхали в свободное от учебы время. Интересно, однако. Неужели родителям не нужна помощь по хозяйству, если они отправляют детей после учебы отдыхать? Ладно, в устое жизни России еще разберемся.
— Ой, — икнул Иван, — хорошее дельце для программиста, как раз по специальности моей магистратуры. Гы!
— Не хотите — сама расследую, — пожала плечами Маргарита. — Но и вы без моей помощи будете разбираться, как вам обвести Шаулина вокруг пальца в следующий раз. Не факт, что мне захочется вас покрывать.
— Мы… — Дураков думал совсем недолго и ответил за всех. — Мы согласны.
— Так вот, Барсукова пропала пять дней назад. Никто ничего не видел. Дети спали! А на следующую ночь прикатился гроб на колесиках и увез еще двух девушек-вожатых… Позавчера черная простыня утащила их коллегу из первого отряда. А вчера…
От орлиного глаза начальства ничего не скрыть. Иван стоял, прикрывая рот рукой, чтобы не рассмеяться. Когда еще доведется увидеть начальницу, рассказывающую страшные детские байки. Я, в отличие от друга, сидел и внимал каждому слову, широко раскрыв рот. Ну и странная тут мифология. Самое главное, какая-то она бессмысленная и беспочвенная: похищать людей и питаться ими. Интересно было бы узнать исторические вехи этих сказаний.
— Это не смешно, агент Дураков, — обреченно вздохнула Маргарита, — а что вы сделали б, окажись там ваши дети?