Жители колхоза «1 мая» в Балашихинском районе рассказывали, как сидели однажды в коридоре суда, ждали рассмотрения своего дела по поводу незаконного завладения колхозной землей. Вдруг вошел представитель их обидчика, скупившего земли. В руках у него был обычный пластиковый пакет, в котором, судя по форме, лежало несколько пачек денег. Этот человек удалился в кабинет председателя суда и вышел оттуда уже без пакета. «Во многих случаях взятки давались демонстративно и цинично, – говорит защитник крестьян Шугаев, – чтобы показать: “Смотрите, ребята, мы открыто отдаем деньги, и решение в отношении вас примут отрицательное”».
Ловушка для инвестора
Однако мало кто понимал, что под земельным рынком Подмосковья тикает мина замедленного действия. При скупке земель большую роль играли не столько деньги, сколько административный ресурс, умение договориться с председателем колхоза и главой района, что они закроют глаза на нарушения.
Напомню: купить и застроить колхозную землю легально было невозможно. Принадлежащий колхозу участок относится к землям сельхозназначения. Он мог использоваться исключительно для производства сельскохозяйственной продукции – строить на нем коттеджи незаконно. А заниматься производством мяса, молока, выращиванием пшеницы никто из инвесторов не хотел. Едва получив колхоз в собственность, они распродавали технику, забивали все поголовье скота и начинали нарезать участки под строительство. И тут-то они оказывались в положении просителей на птичьих правах.
Сменить статус участка можно двумя способами: присоединив его к землям сельских поселений через постановление губернатора области или изменив разрешенное использование с сельхозназначения на дачное строительство. Этим занимался глава района. Земельный кодекс не разрешал проводить такую операцию с колхозными землями: смена статуса могла происходить только при выделении муниципального участка. «Все плевали на Земельный кодекс», – сказал мне Шугаев из «Крестьянского фронта». Чиновники подписывали заведомо сомнительные бумаги, законность которых можно было оспорить в суде. А инвесторы начинали строить коттеджи на свой страх и риск.
Услышав об этом, я вспомнила, что в Индии власти поступают точно так же. Многие иностранцы хотят приобрести участок земли на побережье, к примеру в штате Гоа. Местные власти вроде бы ничего не имеют против. Пока наивный иностранец заключает сделку с индийским продавцом, его никто не беспокоит. А потом «внезапно» выясняется, что вблизи береговой линии строить ничего нельзя, а участок, который он купил, вообще относится к землям сельхозназначения, которые можно только пахать. Инвестору, вложившему к тому времени в проект немало денег и даже успевшему построить особняк, начинают грозить судами, а они в Индии вполне могут затянуться лет на сто и обойтись в целое состояние. Что же делать иностранцу? Правильно – терпеть и платить всем, кто ни попросит, так как он изначально нарушил закон. Если его выгонят с участка, никто не вернет ему потраченных денег. А чиновники, подписавшие заведомо незаконные бумаги, будут ни при чем.
Как ни странно, Подмосковье находится ближе к Индии, чем кажется. Но, к сожалению, не в географическом плане. Скупщики подмосковных земель оказались ровно в том же положении. В любой момент может прийти влиятельный человек, который захочет забрать участок себе. А это не так сложно: достаточно покопаться в документах на право собственности, сосчитать, сколько законов было нарушено при их составлении, и можно писать жалобу в милицию или идти в суд. Но важно быть достаточно значимым человеком, чтобы к твоим претензиям прислушивались.
Местные крестьяне тоже пытались судиться, жаловаться в милицию и в прокуратуру, но у них редко что-то получалось.
Адвокат Сергей Шугаев заинтересовался крестьянским вопросом как раз после того, как его знакомый попросил отсудить у колхоза земельный пай его жены. После этого он понял, что дел в Подмосковье у юриста – непаханое поле. С 2005 года работники десятков подмосковных колхозов начали судиться с новыми владельцами земли. В большинстве случаев они терпели неудачу. Но народный гнев нарастал. Сначала он был направлен на богачей, скупивших землю, потом люди обратили внимание на тех, кто им это позволил. Что же отвечал губернатор на упреки в распродаже главного достояния Подмосковья?
Он говорил, что тут все очень запутанно – правительство не может ни по закону, ни физически контролировать колхозы. По его мнению, чтобы быть в курсе дела, нужно иметь в каждом колхозе своих людей, которые бы информировали областных чиновников о продаже земельных паев. Единственный рычаг давления на новых собственников – разрешение на перевод земель из сельскохозяйственного назначения в другое, которое выдавалось областными чиновниками. «Если вы купили землю, на которой выращивалась пшеница, – увещевал губернатор новых землевладельцев, – выращивайте пшеницу или картошку, разводите коров и кур, но не рассчитывайте строить коттеджи для новых русских». Судя по количеству выросших на подмосковных землях коттеджных поселков, местные власти не раз делали исключения из озвученного Громовым правила и разрешали строительство на полях. Трудно сказать, какие мотивы ими двигали.
На самом деле, это довольно характерная черта подмосковных чиновников. Часто глава области делает резонное и справедливое заявление, требует чего-то не допустить, а какое-то начинание, наоборот, поддержать. Но это вовсе не значит, что все случится именно так, как сказал Громов. Странно, что в области, где многие ключевые посты занимают военные, приказы «старшего по званию» не всегда обязательны к исполнению.
Возможно, дело в том, что губернатор рассуждал о проблемах вообще, не вдаваясь в подробности. А как только доходило до дела, становилось ясно: все не так просто. Абстрактное желание сохранить сельское хозяйство резко контрастирует с активной застройкой подмосковных земель в последнее десятилетие, а общие слова по поводу инвестиционной привлекательности региона – с большими проблемами у конкретных инвесторов, решившихся начать здесь свой бизнес.
Неясные правила игры и сомнительный статус сделок вредил не только крестьянам, но и новым владельцам земли. История Дыскина, к примеру, закончилась печально. В 2005 году ГУВД Московской области завело на него и подконтрольные ему компании более десяти уголовных дел по факту незаконного получения земли. Сам землевладелец предполагал, что за этим стоят его конкуренты – скупщики земель из корпорации «Знак», подконтрольной финансовой группе «Уралсиб». Но как бы то ни было, в 2006 году ему пришлось бросить свой подмосковный бизнес и спешно покинуть страну.
Высокие покровители
На смену подобным Дыскину авантюристам-одиночкам в Московскую область пришли крупные инвесторы. Они, в отличие от «индивидуальных предпринимателей» были вхожи в высокие кабинеты подмосковного правительства, могли встретиться и заручиться поддержкой губернатора и областных министров. Помимо группы «Уралсиб», земли в Подмосковье в то время скупали производитель соков и молока «Вимм-Билль-Данн», компания Millhouse Capital Романа Абрамовича, «дочка» «Промсвязьбанка», «Промсвязьнедвижимость» братьев Ананьевых. Совладельцы этих компаний были постоянными членами «золотой сотни» Forbes и располагали большими связями.
По некоторым данным, важным игроком на рынке подмосковной земли было созданное губернатором Громовым движение ветеранов Афганистана «Боевое братство». Якобы оно помогало бизнесменам скупать крестьянские паи. В 2005 году журнал Forbes среди крупнейших землевладельцев области назвал банк «Абсолют». Подмосковные лендлорды рассказывали, что он действует в крепкой связке с членами «братства». «“Абсолют” и группа “Боевое братство” – это фактически одна компания, – писал журнал. – “Абсолют” дает деньги, “Боевое братство” работает, ведет скупку». Бывшие сотрудники компании «Регион-Р», коммерческого подразделения «Боевого братства», признавались, что благодаря им владелец «Абсолюта» Александр Светаков установил контроль над 30% всех сельскохозяйственных земель Московской области (а это более 600 000 га ). Правда, в самом банке настаивали, что владеют всего лишь 20 000 га , и все сомнительные связи с «афганцами» отрицали.
Кадровый резерв
Военные вообще играли заметную роль в области. Причина проста: губернатор Подмосковья Борис Громов относился к тому типу начальников, которые повсюду берут с собой «проверенных» людей. Выбирают они их не столько по профессиональным знаниям, сколько по общей лояльности. Стоит одному такому проверенному человеку покинуть «строй» подмосковных чиновников, как на его место встает пара других – таких же проверенных. По составу областного правительства можно проследить всю биографию Громова. К примеру, в правительстве Подмосковья и приближенных к нему структурах можно было увидеть людей из Саратова, где родился и вырос будущий губернатор.
Громов был самым младшим из трех братьев в семье саратовских военного. Родился в 1943 году, в тот же год его отец умер на фронте. Воспитанием детей занимались мать, бабушка и дедушка.
В 1955 году Громов поступил в саратовское военное училище. За два года до этого его окончил старший брат будущего губернатора Алексей. Через семь лет Борис продолжил обучение в Ленинградском командном училище имени Кирова. После учебы его распределили в Калининград. Через четыре года он пошел учиться в московскую Академию имени Фрунзе. Впоследствии признавался, что сделал это поздновато – через четыре года после начала службы, а не через два, как некоторые его однокашники. Стремление сделать карьеру в нем было сильно уже тогда, и засиживаться на низких должностях он явно не собирался.
После академии Громова сначала хотели направить в Мурманскую область, за полярный круг. Но внезапно планы начальства изменились, и будущий губернатор на пять лет оказался в Майкопе. Эту должность можно назвать синекурой – тихим местом для того, чтобы встретить старость на даче у моря. Но у молодого и амбициозного Громова имелись другие планы.
В Майкопе он познакомился с будущим подмосковным министром по осуществлению контрольной деятельности Виктором Шилиным.
«С 1972 года мы знакомы. И по жизни получалось так, что я всегда был его заместителем, – рассказывал Шилин в книге о Громове. – Это меня очень устраивало».
С 1998 года Шилин руководил аппаратом общественного движения «Боевое братство».
Многие члены этого движения потом становились руководителями областных структур, заседали в районных администрациях, выдающих разрешения на скупку земель. И это понятно: «Боевое братство» объединяло бывших воинов-интернационалистов, многие из которых служили под началом Громова в Афганистане.
Без сомнения, это самый славный период жизни будущего подмосковного губернатора. Его, тогда еще полковника, отправили в Афганистан в январе 1980 года. Вылетая в Кабул из Ташкента, он прихватил с собой парадный мундир на всякий случай. Мундир не пригодился. Жить пришлось во временных домиках на колесах, отапливаемых буржуйками. Через два года он приехал в Москву генерал-майором, чтобы учиться в академии Генерального штаба.
После учебы в 1987 году Громова назначили командующим 40-й армией и он вернулся в Афганистан. Теперь он руководил боевыми действиями советской армии в этой стране. Его штаб уже располагался не в теплушке на колесах, а в бывшем дворце Амина в столичном городе Кабуле, занятом советскими войсками. Там он планировал последнюю перед выводом войск операцию «Магистраль».
Она стала самой крупномасштабной за всю историю афганской войны. На прорыв блокады города Хост было брошено более 10 000 солдат, около 500 машин и 300 единиц бронетехники. Наиболее ожесточенное сражение произошло в районе высоты 3234. Там стояла девятая рота: в течение двух дней 39 человек отбили 14 атак. В итоге на высоте осталось всего пятеро бойцов с двумя магазинами патронов на каждого. В этот момент к ним подоспела подмога.
За операцию «Магистраль» Громову дали Героя Советского Союза. А про девятую роту Федор Бондарчук снял одноименный блокбастер.
После успешно проведенной операции выяснилось, что вышестоящее начальство решило вывести войска из Афганистана. Президент СССР Михаил Горбачев получил за это решение Нобелевскую премию, а самим выводом 140-тысячной советской группировки из Афганистана занялся будущий губернатор Подмосковья.
Вся выросшая за годы войны инфраструктура передавалась афганским «товарищам»: место советских солдат уже через пару лет заняли моджахеды, им достались авиабазы, склады, казармы – всего 183 военных городка.
Громов покидал эту страну на последнем БТРе, вез с собой самое ценное – обернутое в брезент знамя полка. На случай захвата моджахедами машина была заминирована, чтобы ни знамя, ни советский генерал не достались врагам. На мосту, соединяющем Афганистан с Союзом, была подготовлена трогательная встреча. Под прицелами фото– и телекамер генерала Громова встречал его пятнадцатилетний сын Максим.
Громов вернулся с войны настоящим героем, стал народным депутатом. В 1990 году он познакомился со своим, пожалуй, самым верным сослуживцем Алексеем Пантелеевым, до 2009 года работавший первым вице-премьером области.
Это произошло на военных сборах. Громов задал Пантелееву какой-то вопрос, тот ответил невпопад, но генерал его все равно почему-то запомнил. Через пару дней он прилетел в его дивизию посмотреть, как идет подготовка к приезду выводимых из Европы частей. Полк Пантелеева должны были сократить, Громов поинтересовался, как он дальше планирует строить свою карьеру и порекомендовал попытаться устроиться в Генштаб.
После краха ГКЧП Пантелеев стал правой рукой Громова. Ездил с ним по «горячим» точкам, занимался решением насущных проблем.
«Постепенно, кроме служебных, у нас возникли чисто человеческие отношения, – вспоминал Пантелеев. – Я не могу назвать это дружбой, слишком большая разница и по возрасту, и в служебном положении, но я видел, что Борис Всеволодович относится ко мне с душевной теплотой и симпатией».
Когда Громов стал замминистра обороны, Пантелеев был рядом. Отношения будущего губернатора с шефом Павлом Грачевым были напряженными. А после того, как генерал высказался против начала чеченской кампании, министр обороны и вовсе поставил вопрос о его увольнении. Но всеми любимого полководца нельзя было уволить просто так. И его перевели работать в Министерство иностранных дел. Правда, ни кабинета, ни штата, ни оклада ему не причиталось.
Тем не менее верный Пантелеев остался с ним. Он с другими помощниками Громова несколько дней держал осаду кабинета своего начальника в Минобороны, в котором, к слову, работал сам маршал Жуков. После того как громовцев все же выселили в МИД, Пантелеев работал там полгода без зарплаты, хотя мог бы продолжить самостоятельную военную карьеру.
И он был не один такой: вокруг генерала собралась группа людей, которые следовали за ним повсюду. Вот, к примеру, однофамилец Громова Василий. В начале 1990-х годов он разбирал почту будущего губернатора в Минобороны, потом ютился в небольшом кабинете в здании МИДа вместе с десятком других помощников Громова, которые решились перейти с ним в дипломатическое ведомство. Во время выборов губернатора возглавлял штаб Громова. Потом стал заместителем председателя правительства. Именно на таких людях и держится подмосковный кабинет министров.
Когда Громов решил баллотироваться в губернаторы, Алексей Пантелеев тоже остался неподалеку. Тогда главы регионов шли на выборы в паре с предполагаемыми замами. Но вторым человеком в области предполагалось сделать не верного Пантелеева, а депутата фракции «Яблоко» Михаила Меня. Это более известная политическая фигура, к тому же строгого военного генерала неплохо было бы уравновесить демократом – так можно было рассчитывать на поддержку избирателей разных политических убеждений.
Однако через два года Мень уволился и перешел работать в мэрию Москвы, а позже и сам стал губернатором Ивановской области.
В начале 2003 года газеты написали, что Меня «сожрали» «черные полковники».
«О существовании “военного лобби” в администрации Московской области говорили давно и даже оправдывали Бориса Громова, – писала “Новая газета”. – Мол, кому еще ему доверять, как не бывшим подчиненным, с которыми он прошел огонь, воду и медные трубы. Оправдывали до тех пор, пока методы работы новых чиновников не стали напоминать казарменные».
К «черным полковникам» газета причисляла заменившего Меня на посту первого заместителя председателя правительства области Алексея Пантелеева, главу аппарата областного правительства Игоря Пархоменко, его зама Бориса Жиганова, отвечавшего за кадровые вопросы, а также министра печати и информации Подмосковья Андрея Барковского.
За умение снимать людей с должностей Пантелеева и его товарищей прозвали «фотографами». Любимая фраза Пантелеева якобы звучала так: «Чтобы завтра этого человека не было в здании». Если верить газетам, все приходящие работать в подмосковное правительство проходили тщательную проверку, а в кабинетах стояли прослушивающие жучки.
Казус ИКЕА
И не только у них. Глава представительства ИКЕА Леннард Дальгрен, построивший три магазина в Подмосковье, описал в своей книге о России встречу с одним сотрудником ФСБ. Придя к Дальгрену в кабинет, он положил на стол какой-то прибор, который тут же запищал и замигал лампочками. «Вы знаете, что ваш кабинет прослушивают?» – спросил ФСБшник. Потом нажал какую-то кнопку на своем аппарате и сообщил: «А теперь уже нет».
Первый магазин по продаже мебели ИКЕА популярной шведской марки открылся в подмосковных Химках в 2000 году.
Казалось, областные власти готовы таких именитых инвесторов на руках носить. Местные министры и губернатор на всех заседаниях рассказывали о том, насколько благоприятен инвестиционный климат в Подмосковье по сравнению со столичным.