- К тому же я уверен, что и в этом конечном счастье будет возможность творчества. Без него, по-моему, полная гармония невозможна...
Я опять помолчала, подумала.
- Слушай, а всякие сволочные души, которые творят только зло, они-то куда денутся? В какой-нибудь подвал под этим "всеобщим счастливым зданием"?
Илья сказал со вздохом:
- Не будет таких душ. В процессе совершенствования мира они должны измениться.
Без этого всеобщей гармонии не достичь.
- Как они изменятся? Кто? Гитлер? Сталин? Бен-Ладен? Или те сволочи, что недавно кинули гранату в окно детского сада?!
- Да пойми же ты! Не будет ни Гитлера и никаких других гадов. На то и происходит всеобщее развитие вселенной. Оно перековывает души и постепенно отсеивает всякое зло.
- Медленно отсеивает, - сумрачно сказала я. - Могло бы и побыстрее...
Я думала, он опять начнет говорить про всемирные масштабы и краткость человеческой жизни на их фоне. Но брат лишь вздохнул:
- Что поделаешь...
- Илюха...
- Что?
- А как ты думаешь... Там, когда все это будет построено... те, кто потерял друг друга в этой жизни на Земле, они встретятся?
Спросила и сразу испугалась: вдруг начнет говорить, что они, мол, будут уже не те, изменившиеся, с другим пониманием...
Но Илья сказал просто и понятно:
- Само собой. Без этого какое счастье...
И я ему была благодарна.
В то время еще ни я, ни мама не знали, что Илья пойдет на философский факультет.
А можно было бы уже догадаться. Ведь и в ту пору он любил порассуждать на такие темы. Особенно со мной. Чаще всего он пытался втолковать мне что такое многомерность и многовариантность миров. Многомерность, говорил он, это значит, что существует рядом с нашим пространством еще множество других (параллельных, как их именуют в фантастике) пространств. Одни похожи на наши, а другие - ни чуточки, там все иное. И таких миров бесконечное множество. А многовариантность - это когда природа одного пространства (точнее пространства-времени) может перебирать и повторять варианты одних и тех же событий и менять их, пока не выберет самую подходящую комбинацию. Только мы, к сожалению, этого не замечаем..
И кроме того (это самое поганое) обычно оказываемся не в самой хорошей комбинации.
- Да уж...
Зато, вещал мне Илья, люди постепенно обретают возможность сами строить новые варианты пространств. С помощью компьютерной техники, которая развивается с невероятной стремительностью. Пока еще это так называемые виртуальные пространства, то есть живущие в рамках магнитной памяти. Но в конце концов будет найден способ, чтобы "переводить их в материальную сферу". То есть делать настоящими. И близость этой новой эпохи требует серьезного научного осмысления.
Я спросил: на фига нам делать настоящими эти компьютерные пространства, если всяких параллельных миров и без того бесконечное множество?
Илюха пожал плечами:
- Это, мучача, тоже неизбежность. Развитие мысли не остановить.
- А как ты думаешь, научатся люди проникать в параллельные миры? Или это всегда будет фантастикой?
- Когда-нибудь обязательно научатся. Может быть, скоро...
- А может быть... ты уже умеешь? - спросила я с подначкой, но и... с капелькой жутковатой надежды (потому что вон какой он всезнающий, копающий всякие загадки вселенского устройства).
Илья не стал ни отшучиваться, ни мудрить. Сказал устало так, почти по-стариковски:
- Кабы знал, ухватил бы маму и тебя под мышки и куда подальше из этого пакостного пространства...
Я его поняла. Разговор был вскоре после того, как Илюха побывал в милиции.
Случилось это в прошлом декабре, незадолго до Нового года.
2
Илья был тогда еще школьник, в одиннадцатом классе. Шел он с уроков и, как назло, один, без приятелей. На углу Октябрьской и Паровозной остановили его двое в сизом камуфляже и с автоматами.
- Тормози, школяр. Документы...
У Ильи какие документы, из школы идет парнишка. Он так и сказал.
- Паспорт надо всегда иметь при себе. Не слыхал?
Илья сказал, что не слыхал. Да еще дернуло его за язык:
- На кавказца я вроде не похож...
Они посмотрели на него, друг на друга.
- Это мы выясним, на кого ты похож... Куда идешь?
- В книжный магазин.
- Читатель, что ли? - хмыкнул старший сержант с белесыми глазами и подбородком шире лба (о нем еще будет речь, а пока пусть называется Мордастым).
- Читатель, - согласился Илья. - Разве нельзя?
- Ты повозникай! Сейчас скушаешь очки и будешь не читатель, а разъе...ль.
- Вы какое имеете право так... - начал Илья (потом сам признавал, что была это великая глупость; с ними - о правах!).
- Интеллигент, - гоготнул Мордастый. - Небось декларацию прав знаешь. Идем...
- Куда?
- Для выяснения...
- Никуда я не пойду! - Это была, конечно, вторая глупость. Они заломили ему локти и легко, будто сноп соломы, поволокли в отделение. Приговаривая при этом о сопротивлении сотрудникам правопорядка, которые при исполнении...
Отделение было почти рядом. Илью впихнули за решетку (ну, прямо как в кино, говорил он потом), но скоро привели в какой-то кабинет. Там кроме Мордастого и его напарника (худого и белобрысого) были пожилой морщинистый старшина и молодой офицер (кажется, младший лейтенант). Но они почти сразу ушли, офицер при этом сказал Мордастому:
- Ты, Панкратьев, это... по обстоятельствам.
Мордастый Панкратьев слегка поржал. Белобрысый сел за стол, придвинул бланк.
- Фамилия, имя-отчество, год рождения.
Илья сказал.
- Не кособочься, прямо стой, когда отвечаешь, птенчик... Адрес!
Илья сказал адрес.
- А чем докажешь? - спросил Мордастый, зевнул и потянулся.
- Давайте, я маме позвоню...
- Позвонишь потом в морг. Чтобы забрали отсюда. А пока не хрюкай.
- Но задержанный имеет права позвонить!
- Может, тебе еще адвоката? - опять зевнул старший сержант Панкратьев. - Раздевайся...
- З-зачем?
- Для досмотра! Шмотки на стул и руки по швам!
Они и правда заставили его раздеться. Не знаю уж, до пояса, до трусов или совсем... (Я многого не знаю точно, мне ведь это известно даже не со слов Ильи, а со слов мамы: он рассказывал ей, а она потом уж мне и, наверно, не все...).
- А это что! - злорадно завопил Панкратьев. - Давно кололся последний раз, козёл?!
У Ильи на вене был след от иглы, он только накануне сдавал кровь из вены, для анализов, которые требовали в военкомате.
- Это же в поликлинике!
- В ..., а не в поликлинике! У кого отовариваешься, гнида?!
- Неправда! Я докажу!
- Докажи, докажи... Гашкин, погляди у него в карманах, нет ли пакетика с дурью?
Наверняка есть...
Белобрысый Гашкин охотно оставил протокол и покопался в Илюхиной одежде. И, конечно, отыскал белый крохотный пакетик с порошком...
- Ну и все, - с удовольствием сообщил Панкратьев. - Остальное, как говорится, дело следствия. Лет на пять окажется мальчик без мамы, пора привыкать...
Илья говорил потом (опять же маме), что после этого он почувствовал себя как в полусне. Или даже в бреду. Будто все это не с ним, а какое-то дикое кино...
Панкратьев вдруг поскреб мясистый подбородок.
- Хотя можно и так... Гашкин, есть у нас какой-нибудь недавний "висячок"?
- Разве что киоск на Фрунзенской?..
- Вот и в жилу!.. Ну-ка руки по швам я сказал! Где был позавчера в двадцать один ноль-ноль!
- Дома был...
- Про то, что дома, это мамочке расскажешь. А здесь - то, что было по правде! С кем ломали киоск на углу Фрунзенской и Блюхера?.. Да быстро, с-сука!!! - вдруг заорал он. - А то оторву ... и сожрать заставлю. Собственным поносом умоешься, читатель долбаный!
Неизвестно, правда ли они хотели приклеить Илье какое-то дело с киоском или с "дурью". Может, просто решили поразвлекаться с беззащитным очкастым "ботаником".
Илья тем более этого не знал. А Панкратьев опять шепнул что-то Гашкину и с хохотком, спокойно спросил Илью:
- Видишь в углу вон тот предмет?
В углу стояла хоккейная клюшка.
- Эту штуку, - сказал оскалясь Панкратьев, - засовывают неразговорчивым пацанам в то самое отверстие. Рукояткой вперед. И по-во-рачивают. И мальчики становятся разговорчивыми... - Он шагнул в угол, хотел, было, взять клюшку, но вдруг словно передумал, ушел за дверь и поманил оттуда Гашкина. Тот сказал Илье "стоять" и тоже вышел. Дверь они прикрыли.
Илья говорил потом, что он в тот миг очнулся. Секунду стоял неподвижно, потом схватил стул и засунул его ножку в ручку двери. И кинулся к телефону. К счастью, телефон был с прямым выходом в город.
- Это база? Валентину Ивановну Мезенцеву, пожалуйста!. Это сын звонит, срочно!..
Мама, меня забрали в милицию, ни за что! Просто так, на улице, в седьмое отделение, на Октябрьской! Издеваются! Позвони кому-нибудь! Их начальству, что ли! Или дяде Косте! Скорее!..
Дверь дергали и били. Орали. Илья бросил трубку, подождал, когда на несколько секунд перестали ломиться, выдернул стул, сел на него. Они ворвались, сразу сбили Илью на пол, ударили ногами, потом подняли, ударили снова, в поясницу. Но он уже не боялся. Он даже не понимал, что они ему кричат, брызгая слюнями в лицо. Он ждал... и дождался. Удивительно громко затрезвонил аппарат.
Гашкин взял трубку. Мигнул. Протянул трубку Панкратьеву. У того слегка похудела мордастая рожа.
- Да... так точно... У нас... Так точно, товарищ п'полковник... Это же в целях профилактики, по указу... Но ведь откуда же мы... Есть, товарищ п'полковник... - Он обернулся к Илье. - Сразу не мог сказать, что ли?
- Что сказать?!
- Чей ты есть сын... Одевайся. Гашкин, помоги парнишке... Щас отвезем домой.
- Обойдусь, - сказал Илья. Потом он признался маме, что испугался: увезут куда-нибудь и головой в прорубь. Чтобы концы в воду. Недаром ведь был недавно очерк про ментов-отморозков которые сперва избили полковника ФСБ (не знали, кто он), а потом нашли у него в кармане документы и пристрелили в лесочке, чтобы не отвечать...
- Да ты чё, Илья, - уже по-приятельски заприхахатывал Панкратьев. - Ты обиду не держи, это служба наша. Отвезем, как велено, это подполковник Будимов приказал, из областного...
Услышав про Будимова, Илья слегка успокоился.
Брата привезли к дому на милицейском газике, Панкратьев дружески похлопал его по плечу. Илья выпрыгнул из машины, плюнул.
Дома он ничего не сказал мне, только ходил по всем комнатам, стискивал кулаки и поматывал головой. Я понять не могла: "Илюха, что с тобой?" "Ничего...
Ерунда..." Но скоро примчалась мама. На машине директора базы она сперва прикатила в милицию, там Илью уже не застала и кинулась домой.
- Илюшенька!.. Господи... Они тебя били?
Он и маме сперва сказал: "Ничего, ерунда..." И вдруг... разрыдался. Да так, что мы с мамой успокаивали его с полчаса. И водой, и даже валерьянкой.
- Ну почему, почему такие гады?! - вздрагивал он. - Идешь по своим... по родным улицам... и вдруг... И могут ведь с дерьмом смешать, растоптать, превратить в кого угодно! Ничего не докажешь! Ты им про права, а они... про клюшку...
- Ну, хватит, Илюшенька. Все уже кончилось...
Он вскинул мокрое лицо.
- Кончилось? Где?.. А если завтра снова?.. А сегодня... если я был бы не сын капитана Мезенцева, а сын дворника?!
- Успокойся. Виктор Викторович обещал, что во всем разберется.
Виктор Викторович и был подполковник Будимов. Папин бывший сослуживец. Они оставались приятелями даже тогда, когда папа ушел из милиции. По крайней мере, Будимов в ту пору нередко заглядывал к нам и даже шутливо ухаживал за мамой. Ему мама и позвонила сразу после Илюхиного "SOS". Надо сказать, Виктор Викторович отреагировал моментально.
Однако Илья отозвался:
- Кто разберется? Ворон ворону глаз не выклюет...
- Ну как ты можешь так говорить! Смотри, он же сразу...
- Да. А если бы не ради меня... и тебя... Если бы ради правды? Он бы тоже "сразу"?!
Мама только головой покачала...
3
Виктор Викторович Будимов появился вечером. С букетиком садовых ромашек для мамы (и где достал посреди зимы?) Снял в прихожей шинель с новенькими погонами ("подполковника" он получил недавно) повесил ее на торчащий в косяке рельсовый костыль (меня скребнуло). Вытер сапоги, шагнул за мамой в комнату.
- Ну, что у вас приключилось? Докладывайте!
Мама была уже не та, что при первом разговоре с Ильей. Спокойная (Илья, кстати, тоже, без всякого следа слез, в отглаженной рубашке). Мама положила букетик на стол.
- Знаете, Виктор, мне кажется, это не "у нас", а "у вас". Потому что мой сын никого не грабил, наркотики не покупал, спокойно шел из школы...
- Ну да, ну да. Валечка, я понимаю... Кретинов-то в нашей системе пруд пруди. А где взять интеллектуалов? Особенно при такой зарплате. Опять же и понять их можно. Сами знаете, что творится среди молодежи...
- Значит, хватайте кого придется, да? - взвинтился Илья.
- Хватать нельзя, а задерживать для проверки разрешено законом...
- Ага, "задерживать"! А там кулек с героином в карман и клюшку в ж... сказал брат открытым текстом.
- Илья! - ахнула мама.
- А чего? Разве не так?.. И главное, что они там себя чувствуют как...
всесильные вожди-людоеды! Вся правда заранее у них, потому что сила. А тот, кого поймали, сразу виноват! Хоть вывернись наизнанку, слушать не будут. Гогочут только: "Интеллигенция"... А всякие депутаты нам талдычат с экрана: "Декларация прав, презумпция невиновности..." Где презумпция, а где клюшка...
- Да что за клюшка? Ты расскажи все подробно, - перебил его Будимов.
- Пускай мать рассказывает, мне тошно про одно и то же... - Илья ушел в "детскую" и включил там проигрыватель с музыкой из "Юноны" и "Авось". Негромко, в полсилы... Будимов поглядел ему вслед.
- Валя, он весь на нервах. В самом деле, расскажи ты...
Мама стала рассказывать, что знала. Иногда оборачивалась к двери, громко спрашивала у Ильи: точно ли передает события? Он так же громко отвечал, что все точно.
А я молча сидела в углу, смотрела и слушала... И постепенно наливалась теми же чувствами, что Илья. Будто становилась частичкой брата. Но пока переживала эти чувства, прозевала часть разговора. Потом встряхнулась. Будимов что-то кончил говорить маме и повернулся к Илье.
- Может, в чем-то ты и прав, но... я по, правде говоря, думал, что ты скажешь мне спасибо.
Илья теперь стоял в дверном проеме, прислонившись спиной к косяку.
- Что? - откликнулся он. - А, в самом деле... Спасибо, Виктор Викторович, вы очень помогли... Только в общем и целом ваша помощь не меняет ситуации.
- Какой ситуации-то?
- У одного моего друга есть дед, он рассказал нам однажды анекдот... или даже просто случай из жизни. Из тридцатых годов незабвенного двадцатого века.
Схватили одного доцента, привели в НКВД, тогдашнюю службу безопасности, на Лубянку в общем. Давай на него орать, по морде бить, как полагается. А он в ответ: "Как вы смеете! Вы же еще ничего не доказали! Я же еще не осужденный, а только подозреваемый!" Следователь заржал, отдернул штору, показал на прохожих за окном. "Вон, - говорит, - подозреваемые. А те, кто попал сюда, уже зэки..."
Вот и в вашей системе такая логика. Там не важно, виноват кто-то по правде или нет - лишь бы выбить признание. Да еще получить при этом удовольствие...
- Эх как ты натерпелся, бедолага, - вздохнул Будимов. - Я понимаю, это с непривычки... А логика... она, брат, диктуется жизнью. Когда живем в таком бандитском мире, не до нежных чувств...
- Вы еще скажите: "Лес рубят - щепки летят..."
Виктор Викторович встал.
- Ну ладно, пойду я... Ты, Илья, остынешь, поразмыслишь... А потом поживешь и поймешь, как все в жизни непросто. Грамотный же парень-то...
- Я поживу... и надеюсь, что доживу до одной хорошей поры...
Мама опасливо качнулась на стуле. Будимов глянул с живым интересом:
- Это до какой же?
- До той, когда все эти ваши "силовые ведомства" будут объявлены преступными организациями. Как в свое время СС, СД и СА.
- Илья! - мама привстала.
- Да ладно, пусть выговорится, - махнул рукой Будимов. - Ты, Илья, только в другом месте этого не скажи.
- А я уже сказал.
- Где?
- В машине. Этому мордастому сержанту...
- Ну, ему-то что! Он утрется... А ты все же не забывай, что и отец твой был милиционером.
- Был да перестал... как раз поэтому.
- В общем-то да... И ты, Илья Сергеевич, достойный наследник своего папы. Он всю жизнь кидался в бой за идеи, без щита и забрала...
- И потому у него не открылся парашют. Да? - негромко, но со звоном сказал Илья.
И ушел назад, за дверь. Будимов странно дернулся и приоткрыл рот. Мама уронила вдоль стула руки.
Потом она провожала Будимова, извинялась за Илью и была совсем не такая, как в начале разговора. Виноватая и суетливая (мне даже обидно сделалось). Вернувшись в большую комнату, мама принялась неуверенно ругать Илью. Как, мол, он так мог вести себя с Виктором Викторовичем, который по сути дела спас его...
Илья огрызался из "детской":
- Потому что он такой же, как они. И спас по знакомству, а не ради справедливости... Ты посмотри, мы живем как в оккупированной стране. На каждом углу эти, обвешаны дубинками, наручниками, рациями, пистолетами, как новогодние елки игрушками. Сирены их воют на улицах без умолку. А какой прок? Хоть одно заказное убийство раскрыто? Валютчики нагло торчат на каждом углу, наркотиками торгуют в любом квартале, бандюги открыто разъезжают на мерседесах, а они с ними за ручку здороваются! Даже в "Криминальной панораме" это показывали... А ты знаешь, как их следователи выбивают показания? Слышала, что такое "слоники" и "ласточки"?..
Мама наконец не выдержала, закричала:
- Где же ты раньше-то был?! Почему не возмущался?! Потому что до нынешнего дня лично тебя это не касалось?!
Илья помолчал в детской и ответил неторопливо, даже с расстановкой:
- Нет, почему же? Я возмущался. Просто ты не обращала внимания. А кроме того...
да, ты права. Я знал все это теоретически, а теперь испытал на своей шкуре. В этом есть свой плюс, практический опыт незаменим...
- Ты болтун! Что за глупость ты брякнул насчет парашюта! Виктор Викторович... он еле на ногах устоял от обиды.
- Переживет... - хмыкнул Илья. Мама собралась возмущаться снова, но раздался звонок.