– Стрелять по ногам и в голову – разные вещи.
Араб кивнул:
– Понял.
– Поэтому сделаем еще вот что. Зарядим машину, поставим дальше по улице. Фейерверк, не больше – вот что нам нужно. Это отвлечет их внимание и поможет нам сработать как надо. Вопросы?
– Куда везем тушку? – спросил Малек.
– К нам не пойдет. Не дело. Самое разумное – в южном, юго-западном направлении. Там и поговорим как следует.
– А как же посты?
– Посты… – задумался я, – тогда снимаем еще одну виллу. Лучше две. Кто займется?
– Я, – сказал Араб.
– Вдвоем снимите. Каждый по одной. Мало ли.
– Есть. А как вы будете уходить? Вы же здесь остаетесь.
– Очень просто. Под прикрытием полицейской формы, если понадобится. Если нет, тихо и незаметно. Еще?
– Я не пойму одного, – сказал Араб, – а нам его обязательно выводить из игры насовсем?
– Не понял, объяснись.
– Он звено цепи, так. Если мы его изымаем и охрана поднимет панику, цель узнает об этом. Что они сделают? Ликвидируют разрыв, и он становится лишним звеном. Которое тоже подлежит ликвидации.
– Что предлагаешь?
– Зачем виллы? Что, если мы расколем его в машине? Отъедем на соседнюю улицу и расколем.
– Расколешь…
– А почему нет?
– И он ничего не заподозрит? Ему достаточно молчать всего полчаса.
– Сыграем под ашраров, – предложил Араб, – я все-таки родился и вырос на Востоке. Точнее, даже не под ашраров. А под людей с Аравийского полуострова, ваххабитов. Они считают деобандистов исказителями ислама и наоборот. Или под рафидитов[38].
– Рафидиты контролируют торговлю, – сказал я.
– Точно. Поводов для конфликта может быть более чем достаточно.
– Ты не сможешь его контролировать?
– Уверен – смогу, – заявил Араб, – он уже давно живет под страхом. Он нестабилен. Так что смогу.
– Малек?
– Он на измене, это точно, – подтвердил Малек.
– А дальше?
– Все просто. Встречаемся здесь же. Только уже не ради амурных дел.
Я прикинул. И так плохо, и так нехорошо.
– Виллы снимите. Тогда переигрываем весь план – основной путь проникновения и отхода не восток, а север. Вместо внедорожника надо будет достать глухой крытый фургон. Подогнать его в самый последний момент. У вас будет двадцать минут. Поставим видеорегистратор в машину, будем общаться по сети. Если сорвемся по времени, работает первоначальный вариант. Вопросы?
Вопросов на сей раз не было.
Афганистан, Кабул 18 февраля 2017 года Панджшанба
Четверг. Панджшанба.
Лукавый день на Востоке. Конец рабочей недели. Завтра будет пятница, завтра все пойдут на намаз – будут замаливать сегодняшние грехи. Я уже знаю афганские традиции достаточно, чтобы сказать: четверг – это самый лукавый и порочный день недели для любого афганца. День, когда мужчины идут играть и пить харам в подпольные игровые дома, которых в городе немало. День, когда подсчитываются неправедные прибыли. Но и семейные афганцы тоже радуются в этот день – в этот день у афганцев всегда богатый семейный ужин, самый богатый и сытный за всю неделю. Это как субботняя трапеза после мессы у католиков.
Конечно, и Ширази приедет сегодня к своей женщине.
Я сидел в угловой комнате отеля, претенциозно названного «Лажвар гумбаз»[39], это на соседней улице от того отеля, где мы проводили крайний брифинг. Винтовка лежала на кровати, переделанная в буллпап «драгуновка», не слишком точная в таком виде, но убойная и с емким магазином на двадцать пять патронов. Для работы через дорогу – настоящий механический лазер, мощный и точный. Если использовать пули с вольфрамовым сердечником, они с трехсот метров позволяют пробить крышку колодезного люка.
Винтовка на кровати, но в пределах доступа, так, чтобы дотянуться. Я сам – сбоку от окна, просто стоящий и пялящийся в окно мужчина средних лет, будь то афганец или русский, – охраной будет воспринят совсем недобро.
Никакой связи нет. И не будет. Эфир контролируется, это делается проще простого – аппаратура занимает небольшой чемоданчик. Всеволновой сканер, и кто-то смотрит на экран. Машины остановились, всплеск переговоров в эфире – тревога. Все просто…
В ожидании кортежа перебираешь то, что мог упустить. Например, ОС – оборонительный снайпер. Снайпер с винтовкой Драгунова или автоматом с оптическим прицелом на господствующей над местностью точке. Его рекомендуется выставлять всякий раз, как только кортеж останавливается на полчаса и более, в критической ситуации он должен точным и быстрым огнем до пятисот метров прикрыть отступление основных сил, подавить все огневые точки противника, представляющие угрозу кортежу. Когда мы наблюдали за движением Ширази, то его не увидели. А что, если он есть? Обычная машина, длинное, арабского типа одеяние, под которым можно скрывать разобранную винтовку. Эту точку охрана знает хорошо, Ширази останавливается здесь регулярно, значит, он может приезжать сюда и заранее и занимать позиции так, чтобы его никто из нас не заметил. И если мы его пропустили, будут проблемы. Скорее всего, у меня.
Или. Что, если руководитель охраны решит выставить людей на весь периметр? Да, по понятным причинам Ширази не пускает никого внутрь, но начальник службы безопасности может прикрыть объект со всех сторон. Даже если это по каким-то причинам связано со своими сложностями. Тогда придется с ходу стрелять.
Мне стрелять. По русским.
По улице на небольшой скорости медленно прошел внедорожник «Симург». В кузове двое. Кузов крытый так, как делают в Калифорнии, – на треть, у кабины, там же ставят два сиденья спиной к дороге. Разведка?
Я взял лежащий на подоконнике коммуникатор, написал: – «Белый «Симург», два человека в кузове» и поставил знак вопроса. В отличие от голосовых звонков, отследить сообщения невозможно…
Хуже всего то, что наши силы разорваны. Я должен предупредить о приближении кортежа, дать сигнал, но прикрыть Араба и Малька не смогу, я смогу только заставить врага разделить свои силы и нанести ему какой-то вред. Мне, случись что, тоже никто не поможет…
Ага, едут…
Как и в прошлые разы, несколько машин. Одна едет впереди, оторвавшись от остальных, другая по мере возможности прикрывает главную сбоку. Главная машина идет в связке с двумя другими, они при необходимости перекрывают дороги, расчищают путь, могут поддеть кого-то таранным бампером.
Я написал, караван пришел. Обычное дело для Кабула.
Так… выгрузились, перекрыли тротуар, смотрят во все стороны. Оружие открыто, впрочем, лицензия у них есть, серьезные ребята.
Я снял винтовку с предохранителя, но целиться не стал. Между нами окно, но рисковать не стоит. Есть лазерные системы, которые распознают линзу оптического прицела, даже если целиться через окно.
Охраняемого я почти не увидел. Он оставался без прикрытия секунды три, не более. Отличная работа…
Я написал: «Пора разгружать».
Белый грузовичок «Форд» производства Нижегородского автомобильного остановился у стены. Сидевший за рулем водитель глянул на часы, выставил их как положено. На соседнем сиденье, прикрытый одеялом, дожидался своего часа пулемет.
– Пятнадцать минут, пошел!
В кузове открылся люк. По американской традиции он был достаточно широк, чтобы пропустить человека.
Один человек – только один, – одетый во все черное, – мгновенно перебросил на забор штурмовую лестницу с привязанной к ней гибкой, перебежал по ней и спрыгнул вниз.
Араб осмотрелся. Если кто что и видел, то предпочитал не подавать виду. Пандшанба, конец рабочей недели. Только у них – ни выходных, ни проходных…
Охраны тоже не видно, никаких резких движений. Только бы полицейские не появились. Вот они могут начать вопросы задавать – в последнее время виллы часто грабили. При бандитах руки за это рубили, а как перестали, так и распоясались.
Здесь жестокость была осознанной необходимостью. Только мало кто это понимал. В обществах Востока невозможность, к примеру, убийства обеспечивается не уважением к закону, а кровной местью. Убьешь, и начнется резня.
Араб глянул на часы. Время еще есть, но немного…
В следующее мгновение сзади грохнуло, он чуть не подпрыгнул.
Твою же мать!
Грохот повторился. Он полез назад.
Да что же это такое?..
Оказывается, грохала по крыше лестница. Они думали, что делать: надо было не только перебросить Малька через стену, но и вернуть его обратно, причем не в одиночку, а с человеком, который спортом не занимается, по стенам не лазает и может оказывать сопротивление. Выход нашли такой: обычная штурмовая алюминиевая лестница, а с одного конца к ней приделали гибкую, на тросах, какую используют вертолетчики. Но немного просчитались: на обратном пути лестницу надо было держать, иначе она грохала по крыше фургона и угрожала слететь. Араб навалился на ноги лестницы и почувствовал, как руки приняли тяжесть на себя.
Через минуту появился Малек с нужным человеком, он тащил его, как волк зарезанную овцу.
– Норма?
– Да!
Они быстро перебрались вперед, благо в североамериканского типа фургонах между водительской кабиной и кузовом не было перегородки. Араб тронул машину с места, Малек написал СМС: «Есть хороший товар».
– Салам алейкум, дорогой… Давай поднимайся…
Похитителей было двое, оба в масках. Света в фургоне было мало, но он увидел на голове у одного из них зеленую повязку прямо поверх маски. Такие во времена махдистского мятежа надевали самые отмороженные, поклявшиеся перед аятоллами умереть, но не пропустить врага. Снайперы отстреливали их в первую очередь.
– Он не желает давать нам салам. Может, он сомневается в том, что мы правоверные? Или, может, он вышел из ислама и стал неверным?
Второй молчал, и это было страшнее.
– Хей…
– Ва… алейкум… – выдавил из себя банкир. Он знал, что в этом мире, полном волков, он не более чем жирная овца, но все же произошедшее стало для него большой неожиданностью. Он заматерел, потерял страх и думал, что русские-то уж точно его защитят.
– Вот так намного лучше, брат. Ты ведь брат нам…
– Брат…
В ответ один из похитителей ударил его ногой в пах.
– Какой ты нам брат? Свинья лучше такого брата! Ты вышел из ислама. Не жертвуешь на джихад. Какой ты брат?
Каждое слово похититель сопровождал пинком ноги, но послабее, чем первый. Первому богачу Кабула хватало и этого.
– Нашел братьев. Ты вышел из ислама, а?
– Нет, клянусь Аллахом…
Тут на него накинулся второй и бил, пока первый его не оттолкнул. Но по лицу они его не били.
– Прости брата. Аллах отнял у него дар речи, когда он увидел то, что творят неверные. Но Аллах не отнял у него дар искусного воина, за это он простирается ниц перед Аллахом и просит его о милости. И он в ярости, когда Аллахом клянется тот, кто не имеет на это права.
– Но я правоверный!
– Правоверный!? А что это значит, по-твоему? Сколько ты, к примеру, дал закята на нужды Уммы, на нужды сражающихся моджахедов?
Банкир назвал сумму.
– И это все? Поистине, козни шайтана слабы. Ты пытался перехитрить Аллаха, но Аллах лучший из хитрецов. Ты что, не знаешь, сколько закята положено отдавать каждому правоверному?! У тебя больше всех денег в Кабуле!
– Но они не мои! Я всего лишь их хранитель! Да будет Аллах свидетелем моим словам, да поразит меня громом, если я солгал.
– Скорее тебя поразит моя рука, и, клянусь Аллахом, она тяжела. Если ты не хозяин сокровищам своим, то кто хозяин? Скажи, и мы спросим о закяте его.
– Но они неверные!
Похитители переглянулись.
– Неверные? И ты взял их грязные деньги?
– О, Аллах, я не хотел их брать! Но мой брат был дукандором в Тегеране, и, он попросил меня помочь. Он сказал, что многие правоверные собираются сделать хиджру на земли, где живо слово Аллаха, что они не могут больше жить под пятой русистов, неверных. Он сказал, что им надо перевести деньги, и клянусь Аллахом, я думал, что делаю благое дело, помогая правоверным в деле хиджры…
Допрашивающий его похититель понимающе покивал.
– А потом пришли русисты и сказали, что надо работать на них, так?
– Так…
– Воистину, козни шайтана слабы…
Банкиру показалось, что он переманил одного из похитителей на свою сторону, но это впечатление у него рассеялось, как туман после летнего солнца, когда похититель пнул его в пах и в бок.
– Ты врешь! Ты думаешь, мы не знаем, какие у тебя деньги? У русистов никогда не было столько! Ты хранишь деньги тех, кто выращивает здесь опий! И выгораживаешь их, говоря, что они не должны платить закят!
– О Аллах, я говорю правду! Это деньги русских! Деньги русских! У них много денег! Очень много денег! Они собирают их со всего Кабула! Со всей торговли! Деньги русских.
Похитители переглянулись. Банкир лопнул… как слизняк, раздавленный каблуком.
Вот и отлично…
Все происходящее было мне отлично видно и слышно. Мы взяли переделанный видеорегистратор, подключили его к Интернету и направили не на дорогу, а внутрь салона. Трансляция признаний в прямом эфире не слишком хорошего человека – вот только не всем она доступна, к сожалению.
После тоски должна быть и ласка.
– Прости нас, брат, что мы подумали на тебя, будто ты жульничаешь с закятом и обкрадываешь моджахедов. Но мы должны были все прояснить.
Даже через Интернет я слышал, как зубы банкира стучат о кружку с чаем.
– Но если ты правоверный, то должен нам помочь. Русисты, если они находятся на мусульманской земле, должны платить джизью. Она даже больше, чем закят. Помоги нам, брат, скажи правду. Куда шли деньги? Как они шли?!
Араб врезал банкиру по боку, дабы разговорить. Банкир выронил кружку: только он подумал, что его не будут больше бить.
– Тегеран! О Аллах, Тегеран!
Это могло быть и правдой.
– Дальше куда?! Куда дальше! Не может быть, чтобы они оставались в Багдаде!
– Москва! Дальше Москва!
Лопнул. Это хорошо.
– Москва? Москва – город большой! Куда конкретно?!
– В разные места!
– Куда больше всего?! Еще хочешь?
– Московский купеческий! Московский купеческий банк! В основном туда!
Это мне ничего не говорило. Но должно было быть еще кое-что – он не может не знать.
– Кто распределял деньги в Москве? Кто их встречал?! С кем ты работал, говори, свинья! Говори!
Араб для стимула сунул еще раз, но не так сильно.
Ответ, прозвучавший в записи по Сети, ввел меня в совершеннейший ступор.
– Господин Кордава! Это он, он. Ему деньги шли. Все – ему…
Генерал Нестор Пантелеймонович Кордава. Мой товарищ по вопросам разведки и контрразведки в Персии. Один из ключевых людей в моей «персидской» команде, до этого возглавлял контрразведку в Польше.
Круг замкнулся.
Я посмотрел на улицу. Охранники так и стояли около машин, не подозревая, что их закрепленный несколько дальше, чем они о том думают.
Набил еще одну СМС: «Грузитесь быстрее».
Кордава…
Тяжело, когда предают. Чувство строя очень важно. Когда ты что-то делаешь, для понимания того, что ты делаешь правильно, важно думать, что все, кто рядом с тобой, твои люди, твой экипаж, твоя команда, имеют одинаковое с тобой мнение по этому вопросу, думают и делают так же, готовы чем-то жертвовать за то, что ты считаешь правильным. Когда же ты узнаешь, что кто-то предал, кто-то играл и играет против тебя, обесценивается и все остальное. Общая цель, общее дело…
Кордава был человеком, который пришел ко мне… которого я привел по серьезным рекомендациям. Человек, который участвовал в подавлении самого опасного за последние тридцать лет мятежа в Польше. Человек, которого назвали мне два уважаемых в мире контрразведки человека – моих знаний в этом вопросе не хватало, да и времени не было.
Никогда я не мог заподозрить Кордаву в том, что он играет нечестно. Ни разу! Результаты говорили сами за себя: нам удалось выиграть гонку со временем, создать новый порядок вещей так быстро, что персы не успели привыкнуть к беспределу, как привыкли здесь, в Афганистане. Кордава занимался самым важным – контрразведкой, и всегда с отличными результатами. Кого тогда там только не было: афганские боевики, отряды наркомафии, остатки бывшей шахской полиции, армии и охранки, просто неприкаянная шваль, бандиты. В этой стране пролилось столько крови и свершилось столько беспредела, что убийство стало чем-то, на что не стоит обращать внимания. И мы… мы были неверными, а они правоверными. Наш ДУМ придерживался суннитских взглядов на ислам, а в Персии подавляющее большинство мусульман – шииты. Крестьяне разрушали глубоко чуждую им современную машинную цивилизацию, а мы пришли ее восстановить. Да еще и наши старые друзья, англичане, проявляли активность. В этих условиях вклад Кордавы, как и любого из нас, в установление порядка неоценим.
А теперь получается… он что, это делал, чтобы самому грабить, вымогать, бандитствовать…
Пиликнул сотовый. Я отвернулся, чтобы взять трубку, посмотреть и написать ответ. И в этот момент весь мир померк…
Меня спасло только то, что я в этот момент отвернулся на некстати зазвонивший сотовый. Иначе все осколки стекла пришлись бы мне в лицо…
Первое, что я понял – это то, что я лежу. Второе – то, что произошел сильнейший взрыв. Совсем рядом с отелем…
О том, где именно, мне не хотелось даже и думать…
Малек, Араб… Черт…
Я начал подниматься. Винтовка лежала у меня на груди, на мне же лежали большие куски стекла. Еще спасла пленка – специальная пленка, которой в Кабуле оклеивают все окна. Она не спасет от взрыва, но не дает разлетаться осколкам. Стекло вываливает либо целиком, либо крупными кусками.