Вспомнилось, что помощники уже должны бы распаковать инструменты и рабочих ме́хов из лаборатории. Значит, нужно поторапливаться. Узнать, где устроился кузнец. Выяснить, есть ли в городе толковые ювелиры, и договориться с ними. Те, что уже в его распоряжении, не справляются. Узнать, есть ли пригодный для работы материал, и если есть, то какого качества. Генерал Аким не жалея пускал в дело его бессмертных солдат, и результат получился не слишком приятный – из них уцелело чуть больше трех десятков. Значит, нужно снова садиться за схемы, искать способ решить проблему. Надо усилить магическую защиту. Надо подумать, можно ли использовать новые формулы, и если использовать, то как…
Лек, когда на него накатывала волна энтузиазма, переставал замечать все вокруг. Утро или вечер, обедал он или только вчера позавтракал. Когда он работал, дело затмевало все мелкие житейские неудобства. Потому он, вдохновленный и преисполненный неясных надежд, спустился в отведенное ему под мастерские крыло.
Двое младших подмастерьев выносили мусор. Больше никого видно не было. Лек сам принялся распаковывать и расставлять по местам то, что не удосужились распаковать и расставить его подчиненные. Потом он наткнулся на сундук с рабочими материалами последней серии и забыл про уборку – ему пришла в голову интересная идея…
Пришел в себя, когда в окно начал литься слабый утренний свет. Оглядел последствия своей ночной деятельности и подумал, что сегодня обязательно нужно будет собрать всех помощников и проинструктировать их… и подвалы навестить…
Здесь все должно сверкать! Сегодня он, наконец, покажет Ильре и расскажет о том, над чем работал и чем жил все эти годы.
Когда пришел, она уже не спала. Стояла у окна, обхватив себя за плечи.
– Отдохнула? – спросил он у ее спины.
– Лек, где мы?
– У меня. Я тут поселился… конечно, это не самая удобная комната, но зато мастерские близко.
– Мастерские… ты мастер Слова?
– Я больше, чем мастер Слова. Погоди немного, позавтракаем, и я тебе тут все покажу…
Ильра обернулась. Глаза у нее были воспаленные. То ли от болезни, то ли плакала. Сказала утвердительно:
– Это монастырь. Ты один из захватчиков. Ты пришел с ними…
– Они называют себя схарматами. Привыкай, скоро весь город будет знать это слово. Мы служим Великому Схарму. Он древний маг, познавший путь Мудрых…
– Мне надо домой.
– Погоди! Куда ты пойдешь? Ты же больна и устала. И… я тебя столько не видел! Ну, скажи, куда ты торопишься?
– Лек, правда. Я не могу здесь…
– Пообещай, что позавтракаешь со мной. Или нет! Погостишь у меня хотя бы день. Могу поспорить, там, в городе, тебе даже пойти будет некуда. Прости, но… я же видел, твой дом сгорел.
Лек подошел, робко взял ее за руку. Заговорил горячо и быстро:
– Я тебе клянусь, чем хочешь! Здесь тебя никто не обидит! Меня уважают! И тебя будут уважать! Ну, Ильра, останься. Хотя бы на день. Пожалуйста!
Она замотала головой, но тут же пошатнулась и ухватилась рукой за кровать. Даже если захочет, далеко не уйдет…
– Бедная моя… ты же, наверное, давно ничего не ела! Сейчас! Садись к столу… не надо стоять…
Он усадил ее почти силком:
– Погоди, сейчас пошлю за завтраком.
Выглянул в коридор, кого-то окликнул.
В комнату вошел… вошло…
Девушка с ужасом смотрела на сероватую кожу, лоб, закрытый металлическим щитком, пустые, стеклянные глаза. И конечно, никакого дыхания.
Мертвец.
От него словно повеяло холодом.
– Принеси завтрак для двоих. Из общего котла. И побыстрее.
Мертвый ушел. Ильра сидела, закрыв лицо руками.
Он спросил:
– Испугалась? Не бойся, он не укусит.
– Лек… он мертвый…
– Ну да. Мы работаем с мертвыми тканями уже довольно давно. Но его зато практически невозможно убить.
– Боги…
Лек почувствовал ее страх, почувствовал, как ей нужна сейчас его поддержка и защита… это было приятное ощущение. И еще была гордость за хорошо выполненное дело.
– Ильра, представь, какие это замечательные слуги. Они немногословны, исполнительны, все понимают. Они намного маневренней и долговечней обычных механоидов. И мы уже умеем делать их с разной специализацией, представляешь?
– Они же… Лек, они ведь были людьми… живыми людьми. А вы их так…
– Да, я понимаю, к этому трудно привыкнуть. Я называю их неуязвимыми солдатами. И я уже придумал, как их сделать еще надежней.
– Боги, Лек… еще и это. Вы сожгли город, вы хуже, чем убийцы…
– Я предпочитаю говорить, – серьезно сказал он, дотрагиваясь до ее локтя, – что мы освободили город от белой заразы. Подумай, разве эти монахи кому-то нравились?
Она опустила глаза. Не нравились. Она их ненавидела. Всех до единого. Но у нее была причина, еще какая, а ведь…
– Многие в него верили. В Спасителя. Что Он придет, и прекратятся наши мучения земные, и заберет Он все праведные души с собой… чтобы… не помню.
– Так ты жалеешь, что мы их слегка прищучили?
– Мой отец пропал. Во время ночного боя. Он защищал площадь…
– Видишь! Твой отец защищал площадь. Другие тоже сражались. А что сделали монахи? Они же забрали все ценное и сбежали! Бросили вас! Нет, Ильра. Тут не о чем жалеть. Просто сейчас разруха, и всем кажется, что раньше было лучше. Это всегда бывает, когда приходит что-то новое. Вот увидишь! Скоро здесь все изменится…
Она могла бы сказать – вы тоже начали с казней. Чем вы лучше? Но мысли никак не хотели выстраиваться в аргументы. Она только знала, что ей плохо. Что ей надо отсюда уйти, а Лек не понимает…
Лек принял ее молчание за согласие. Улыбнулся.
– А ты училась? Занималась хоть немного? Я бы тебя мог взять к себе. Я тебе покажу. У меня сейчас такие лаборатории! Помнишь наш сарай за домом? Как же мне сейчас смешно его вспоминать!.. У меня же еще подмастерья. И два десятка простых помощников!
Он говорил восторженно и увлеченно, не замечая, как испуганно смотрит на него девушка.
Вернулся мертвый слуга. Расставил тарелки и кружки. Ильра старалась не смотреть.
– Он совсем не пахнет, – с гордостью сказал Лек. – У него усилены кости и поставлена дополнительная защита. Посмотри, он даже красив… по-своему, конечно.
Ничего красивого в ходячем трупе не было. Но Ильра не решилась возражать. Раскрасневшийся Лек был похож на одержимого.
– Ну что же ты! Ешь! Все остынет…
– Пусть, – она сглотнула, – пусть он уйдет.
– Выйди за дверь. Жди приказа.
Мертвец ушел.
Лек сказал, словно уговаривал сам себя:
– Ты привыкнешь! Ты обязательно привыкнешь.
Генерал Аким стоял у окна и смотрел, как двое его парней распределяют пленных.
Весь большой двор был заполнен: сюда в беспорядке сваливали те ценные и нужные вещи, которые схарматы притащили из города. Блеяли привязанные под самым окном козы. На них никто не обращал внимания.
Лек тоже был там. Отыскивал себе подходящий материал.
Аким краем глаза посмотрел на стоящего у того же окна бывшего инквизитора. Выглядел он бледным, уставшим и собранным. Аким удовлетворенно улыбнулся – не то что вчера. Стреляет, конечно, парень хорошо. Но против правды не попрешь – казнь произвела на него сильное впечатление.
– Ну как?
Инквизитор поморщился.
– Плохо. Вы же собрались здесь остаться надолго. Но делаете все, чтобы усложнить себе жизнь…
– Это почему?
Он кивнул на строй изможденных пленников.
– Эти люди – не просто расходный материал для мастера Лека. Это в потенциале выживание всей армии Схарма.
– Мы можем обойтись поставками с равнин.
– Да ну? Тащить караваны через горы? Это хлопотно и дорого. А тут все под боком. Дать обещание горожанам, что их не тронут, договориться со старейшинами… они пойдут на любое соглашение, потому что уже напуганы вчерашним представлением. Монастырь брал очень приличную десятину, ее хватило бы на содержание армии. А если еще и понизить немного этот побор, то можно рассчитывать и на благодарность населения.
– Складно, да не ладно, – хмыкнул Аким. – Мы готовимся к войне, большой и серьезной войне. Этот городишко, так, пробная попытка. Хотелось посмотреть, чего стоят в деле мои парни, да и твари Лека тоже.
– Твари Лека, – задумчиво повторил Дальгерт.
– Так их у нас называют. Это не только трупаки. У него еще птички, собачки, даже два волка есть. Талантливый парень!
– Талантливый, – эхом отозвался Даль, наблюдая, как «талантливый парень» отбирает из толпы парней помоложе и помускулистей.
– А ты что предлагаешь?
– Перестать грабить. Вы не знаете здешний народ. Они могут долго терпеть, но если однажды поднимутся… народный бунт – это страшная штука.
– Поднимутся, эти? После того, что мы им тут показали?
– Убивать можно и не штурмуя крепости. Вам ли не знать. Кинжал в спину, отравленная еда. Драка в подворотне. Мало ли, что может случиться с человеком?
Генерал поморщился. Вообще-то он думал, что не позже, чем через неделю, армия вернется назад, к оставленным квартирам. Однако теперь это было нецелесообразно. Как ни крути, а бывший инквизитор был прав в том, что армии в этом городе зимовать. Нужно многое сделать, и в первую очередь – восполнить отряды тварей. Они очень хорошо себя показали в бою, но для решения основной задачи их надо гораздо больше.
– Если будет нужно, я отдам Леку весь город…
На этот раз инквизитор промолчал.
Аким вздохнул.
– Говоришь, знаешь в лицо всех здешних этих… старейшин?
– Знаю.
– Вот и отлично. Надо их всех собрать…
– У вас в подвалах тоже могут быть нужные люди. То, что они воевали против вас, разумеется, заслуживает наказания, но если вы дадите амнистию, хотя бы некоторым… это тоже поднимет вас в глазах обывателей, не находите?
– Сдается мне, ты переживаешь о ком-то конкретном…
– Возможно, в тех подвалах есть и мои знакомые. Я скажу вам об этом, а вы сами решите, что делать.
– Хорошо. Значит, собрать старейшин… и амнистия. Еще идеи есть?
Дальгерт хмыкнул. Идеи? Сто идей. Тысяча идей!
За день они побывали в мастерских и в лабораториях. Ильра, обмирая от отвращения и от какого-то болезненного любопытства, под руководством Лека пробудила от сна мертвого голубя. Голубя можно было принять за живого только издалека – пух у него давно поредел, местами вылез, а перья в крыло были вшиты грубой нитью.
Лек не оставлял ее ни на минуту. Он хвастался. Наконец-то нашелся человек, который непредвзято и по достоинству оценил бы его идеи и его достижения. Он даже загадал, что непременно расскажет ей о самой сокровенной своей мечте. О тайне, к которой он подобрался так близко, что она уже дышит ему в щеку…
Близость Ильры его завораживала. Каждый ее жест он с нетерпением ловил и запоминал. Кажется, ужас делал девушку еще краше, и он изредка позволял себе ее немного пугать. Совсем чуть-чуть, чтобы повторился в глазах этот внезапный блеск, чтобы замерло, сбиваясь, дыхание…
Вечером Ильра попыталась распрощаться, но Лек это предвидел. О, нет! Теперь он ее не отпустит! Теперь она всегда будет рядом.
– Ильра, я понимаю, тебе здесь непривычно и страшно… но там, в городе, намного хуже. Там пожары. Там… мне трудно об этом говорить, но солдаты – люди грубые, они еще не отошли от своей победы… могут обидеть… и никто не вступится. Прошу тебя, умоляю… я не хочу снова тебя потерять… не могу тебя отпустить туда одну.
Она зажмурилась. Сказала тихо:
– Лек, ну пойми…
– Пойдем, – решительно сказал он. – Я приготовил тебе комнату вдали от схарматов, здесь, на втором этаже. Здесь тихо, никто не ходит. Она чистая, там у монахов никто не жил…
Комната была монашеской кельей, небольшой, светлой, с окошком на закат. Окошко забрано решеткой, но есть и стекло, и ставни.
Ничего лишнего – стол, табурет, кровать и пара сундуков. В одном все еще были какие-то потрепанные тетради, исписанные от руки, второй был пуст.
– Смотри! Потом будешь класть свои вещи.
Ильра кивнула. Она поняла уже, что просто так Лек ее не отпустит. А может, он и прав. Там, снаружи, солдаты грабят город. Там опасно, лучше переждать… хотя бы до тех пор, когда уйдет противная, принесенная простудой слабость.
А Лек… Временами он был ее прежним Леком. Тем неуклюжим, неловким, скромным парнем, который когда-то ее учил мастерству Слова и которому она когда-то нравилась. Временами он ее попросту пугал. То, чем он занимался, вызывало отвращение и страх.
– Ну вот… я пойду? – спросил Лек, оглядывая комнату. Что бы сюда еще принести? Цветы?
– Конечно. Доброй ночи…
Ушел. Потом облизнул губы и прильнул к щелке. Понимал, что это неправильно и, может быть, немного стыдно, но сделать с собой ничего не мог. Да и что такого? Посмотрит немного, и все…
Ильра устала больше от переживаний, чем от ходьбы. Задвинула ставень, зажгла свечку. Стянула тяжелую, пропахшую потом одежду. В свете единственной свечки она казалась Леку сделанной из воска или из фарфора. Она словно светилась изнутри. Лек понял, что сейчас задохнется, и поспешно отпрянул от щели. Голова кружилась. Он, как пьяный, добрался до своей комнаты, нашел кружку с недопитым вином, осушил залпом. Ну все. А теперь – в мастерскую! Сегодня попробуем поработать с живым материалом. Если его выкладки верны, то может получиться что-то невероятное! Лишь бы не потерять это быстрое, яркое настроение, этот кураж…
На второй день рядовые схарматы перестали на него коситься. На третий, после успешного совещания с выжившими городскими старейшинами, генерал похвалил его за хорошую идею в присутствии многих приближенных. Но Даль все еще медлил. Он проверял каждый свой шаг, старался быть на виду. Он обменивался с солдатами скабрезностями насчет монахов, не отказывался от грязной работы, но сам на нее не напрашивался и, уж конечно, всячески пытался закрепить свой статус при генерале. Аким заимел привычку спрашивать его мнения о тех решениях, что связаны с городом. А потом еще и потащил его в подвалы, уточнять, чья амнистия лучше примирит его с городскими и торговыми главами.
Искушение было очень сильно. Но Даль понимал – его будут проверять и перепроверять. Потому в тот раз был предельно честен. И во второй раз тоже. Вообще, недоволен пока что был только Лек – предвидел, что вскоре поток живого материала для его работы оскудеет. Но генерал велел ему не отчаиваться, а перерабатывать пока то, что уже скопилось.
И все же из третьего каземата ему удалось вызволить несколько человек помимо родственников и членов семей городского Совета. И еще. Он, наконец, узнал, в каком из подвалов содержат Добряка Виля и его товарищей по обороне гостиницы.
В караул и на простые патрули Дальгерт не ходил. Он стал чем-то вроде личного консультанта генерала Акима по городским делам. Это не очень нравилось давним сподвижникам генерала – черному старичку по имени Демиан и двум командирам. Лек тоже, можно сказать, возвысился. Ему выделили целый этаж в бывшем учебном крыле и позволили еще расширить штат помощников.
Спуститься в подвалы под благовидным предлогом Далю удалось лишь на третий день после того, как он обнаружил Виля.
Был вечер, и дежурный офицер распорядился выяснить состояние пленных. Если появились трупы, то вынести. О больных сообщить.
В подвалы левого крыла пошел один из помощников Лека, в правое – Дальгерт. Ему в помощь выделили пару тварей. Никто не возражал: подвалы – место сырое и нездоровое.
Дальгерт открыл камеру, приказал заключенным встать вдоль стены. Мертвяки по его жесту остались снаружи.
Даль поставил фонарь на пол, спросил, есть ли больные. В ответ услышал гробовое молчание. Ну понятно. Углядел Виля. Он стоял, ссутулившись, на краю шеренги.
– Ты! – приказал Дальгерт. – Выйди вперед.
Хозяин сгоревшей гостиницы остался стоять, где стоял, подслеповато щурясь на свет.
Даль лихорадочно думал. Мертвяки, конечно, мертвы. Но не факт, что они немы. Оно конечно, до сих пор от них не слышал и слова, а с другой стороны, и нужды такой еще не было. А слух у них хороший. Команды слышат издалека.
Если, вопреки ожиданиям, твари умеют говорить, информация почти наверняка сегодня же будет у Лека, а то и у самого Акима.
– Слушай сюда, старик. Хочешь, чтобы твоя дочурка и дальше оставалась живой и здоровой, выполняй все мои команды!
– Ильры нет, – прохрипел Виль. – И ты, паскуда, это прекрасно знаешь.
Виль плюнул под ноги. Вероятно, потому, что доплюнуть до стоящего у начала шеренги Даля ему не удалось бы.
– Выйди вперед, я сказал. Я не собираюсь препираться.
Виль остался на месте.
Дальгерт позвал мертвяков.
– Смотрите, чтобы никто не дернулся.
Он подошел к старику и вытолкнул его вперед. Ну понятно, ссадины, следы ударов. Но стоять может.
– Да, Леку ты не сгодишься, – сказал он задумчиво. – Староват.
Добавил быстрым шепотом:
– Будьте готовы этой ночью. Перед рассветом.
Он нарочито болезненно толкнул старика к стене.
Тот громко сказал:
– Я понял, понял… про Ильру правда?
Дальгерт не стал отвечать. И так как бы не оказалось, что наговорил лишнего. Неизвестно, знал ли старик Лека раньше.
– Идем дальше, – сказал он своему молчаливому эскорту. Уходя, провернул ключ в скважине два раза – один раз вперед, другой назад. Задвинул все три железных засова.
Вряд ли кто до ночи сюда сунется. Зато в назначенный час Далю не нужен будет ключ, чтобы отпереть эту камеру.
Пленных никто не считает, никто толком не знает, кого куда распихали и какие камеры заполнены, а которые, так или иначе, уже опустели. Надо, кстати, подкинуть Акиму идею. Пусть устроит перепись заключенных. Но не сейчас, а позже, завтра.
А выйти из монастыря можно разными путями. Кроме тех, что ведут на два монастырских двора, есть и тайные. Один – в подземный ход, сейчас обрушенный монахами. Другой – к обрывам, к реке. И про него Дальгерт никому не рассказывал…
План был рискованный и строился лишь на повсеместном разгильдяйстве, царившем в армии Схарма.
Но времени мало – эйфория от блестящей победы уже немного схлынула, начали налаживаться связи с городом… еще немного – и дело дойдет до усиления дисциплины…
Дойдет, обязательно дойдет. Но не прямо сегодня.