А еще я подумала о том, что Виктору незачем меня убивать, потому что я ни в чем не замешана, ничего не знаю и вообще даже представления не имею о том, на какую тему между нами может быть разговор. Когда Виктор испытующе посмотрел на меня, я постаралась не терять самообладания и нерешительно произнесла:
— Я не очень хорошо понимаю, зачем я здесь.
— Для того, чтобы получить двести баксов и из них ровно сто отдать Петру, — усмехнулся Виктор.
— А если серьезно?
— Если серьезно, то у меня к тебе деловое предложение.
— Деловое предложение?
— Да. А что тебя так удивляет?
— Тебе понравилось, как я занимаюсь консумацией? Ты хочешь, чтобы я развела кого-нибудь из твоих знакомых на деньги?
— Я не занимаюсь подобной ерундой. — Виктор моментально переменился в лице. Видимо, моя фраза вызвала его внутреннее недовольство, а быть может, даже унизила. — По этой части обращайся к Петьке — он в этом вопросе настоящий виртуоз.
— А что же тогда?
— Ты выполняешь мою просьбу, а я — твою.
— У тебя ко мне есть просьба? — Мне было трудно поверить в то, что только что мне сказал мужчина.
— Даже не просьба, а поручение. — Виктор снова пристально посмотрел на меня. — Ты умеешь хранить тайны?
— Умею, но я считаю, что спокойнее жить и не знать чужих тайн.
— А за хранение моей тайны я исполню любое твое желание. В пределах разумного, конечно. Только это желание должно быть не материальным. Я не хочу платить за сохранение своей тайны большие деньги, но я могу кого-нибудь за что-нибудь наказать. Есть человек, которого бы ты хотела наказать?
— Да, — не раздумывая, кивнула я.
— Кто он?
— Его зовут Николай. — Как только я произнесла это имя, то почувствовала, что меня сильно залихорадило.
— И что же это за Николай, который так сильно тебя обидел?
— Он клофелинщик. Работает в поездах.
— Это тот парень, который ограбил тебя в поезде?
— Да.
— Ты хочешь его жестоко наказать?
— Я хочу его убить.
— За ограбление?
— И за это тоже.
Странно, но я и сама не ожидала от себя такой откровенности. Совершенно. Мне казалось, я была так откровенна потому, что верила в то, что сидящий передо мной мужчина сможет наказать моего обидчика, и у него на это есть все полномочия. Он тот, кто сможет мне помочь.
— Так что же он тебе сделал? — Я чувствовала на себе все тот же проницательный взгляд Виктора.
— Он меня изнасиловал…
Глава 19
Я, сама не зная почему, рассказала Виктору всю историю моего знакомства с Николаем и поведала о тех печальных событиях, которые произошли со мной.
— Я понимаю, что его невозможно найти, — сказала я подавленным голосом, — но я очень на это надеюсь.
— Зря считаешь, что его невозможно найти, — обнадежил меня Виктор. — Именно в поездах-то его и можно поймать. Обычно клофелинщики по одному не работают: заходят по два, по три человека в поезд и по разным вагонам разбиваются. Для моих людей найти этого Николая — не проблема.
— Да разве можно найти иголку в стоге сена?
— Можно, если очень постараться. Только ты подумай, надо ли это тебе?
— Надо, — не раздумывая, ответила я.
Хорошо. Давай представим, что мои люди его нашли, и что дальше? Что ты захочешь с ним сделать?
— Убить, — хладнокровно ответила я и тут же добавила: — Убить и не сесть за это в тюрьму.
— А так бывает?
— Ты же сам знаешь, что бывает. Только перед этим мне бы хотелось спросить его, когда он в последний раз проверялся на ВИЧ-инфекцию. — Мое лицо исказила гримаса боли, а на глазах появились слезы.
Не помня себя, я всхлипнула и судорожно заговорила:
— Если бы ты мне только помог… Я не знаю, что я могу для тебя сделать и зачем ты меня сюда привез, но мне кажется, что я сделаю для тебя все, что угодно. Только найди этого подонка. Я больше не могу так жить… Не могу. Тяжело жить в неизвестности. Я готова умереть при мысли о том, что это изнасилование может стоить мне жизни.
— Хорошо. Если я найду этого Николая и дам тебе пистолет, ты сможешь его застрелить?
— Смогу.
— А если он ничем не болеет, все равно застрелишь?
— Да.
— А если тебя посадят в тюрьму?
В тюрьму не хочу, но убить смогу, — в моем голосе появилась жгучая ненависть. — Об меня так еще никто и никогда не вытирал ноги. Если ты ограбил девушку, то забирай все наворованное и уматывай с поезда. Но как можно глумиться над беззащитной, а самое главное, беспомощной девушкой, которая находится в бессознательном состоянии.
— Согласен. За это можно и нужно убить.
Это был нелегкий для меня разговор. Я рассказала о своем несчастье совершенно незнакомому человеку и пришла к мысли о том, что я готова пойти на преступление, защищая свою честь. Даже если Виктор не найдет Николая и этот негодяй мне случайно где-нибудь встретится, я знала, что, не раздумывая ни минуты, Я ЭТО СДЕЛАЮ. От собственной беспомощности, злости и отчаяния я со всей силы ударила кулаком по столу и ощутила, как меня бросило в пот.
— Тебе плохо?
— Виктор, кто ты и зачем я здесь?
— Я добрый волшебник, который исполняет желания таких вот симпатичных девушек и наказывает их обидчиков, — расплылся в улыбке Виктор.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Хорошо, отвечаю.
Виктор полез в карман пиджака и, достав оттуда конверт, положил его передо мной.
— Уже поздно, давай ближе к делу. В этом конверте лежит дискета. Конверт заклеен. Все, что от тебя требуется, — это завтра же уехать в Москву и хранить эту дискету до тех пор, пока я тебя не найду и не возьму ее обратно.
— И все? — Моему удивлению не было предела.
Все, — как отрезал Виктор и достал из кармана доллары. — Тут ровно тысяча. Петьке не вздумай ничего давать. Этих денег тебе хватит, чтобы доехать до Москвы. Больше никакой консумации и никакой Ялты. Сейчас я довезу тебя до дома Петра. Придешь как ни в чем не бывало, выспишься, а завтра под видом того, что идешь на море, никому ничего не говоря, срочно уедешь в Москву. Сядешь на первый попавшийся автобус и прямиком до Симферополя, а затем — на поезд, идущий в Москву. Ты все поняла?
— Ничего не поняла, — честно призналась я Виктору.
— Что тебе непонятно? Я тебе все по полочкам разложил.
— Как же я в Москву-то на поезде поеду? У меня документов нет. Мне никто билет не продаст.
— С такими деньгами? Сунешь проводнице сто долларов, и она напрочь забудет, что у человека должны быть документы.
— Поезда-то все переполнены. Куда проводник меня воткнет? Из Крыма в Москву люди как селедки в банке едут. Свободных мест не бывает.
— Ты не забивай голову ненужными проблемами. Я тебе говорю — дашь проводнику сто долларов, и он тебя к себе в купе спрячет. Ты, главное, дискету храни как зеницу ока. И не вздумай смотреть, что на ней. Конверт заклеен. Я сразу увижу. Кто я и что находится на этой дискете — тебе не обязательно знать.
— Я и не слишком-то любопытна. А что Пётр подумает?
— А зачем тебе заботиться о том, что подумает Пётр? Пётр свою голову на шпалы уже положил. Дурак, оценил свою жизнь ровно в сто баксов.
— Его убьют? — Мне вдруг стало невообразимо страшно.
— Да кому нужна его жизнь? Ему просто объяснят кое-какие вещи, и пусть живет дальше. Если хозяина обманывают в мелочах, то его обязательно обманут и по-крупному. Уж если тебя так сильно беспокоит, что подумает Петя, то я тебе скажу: Петя подумает, что ты испугалась и сбежала. Рассказала мне про какие-то ничтожные сто баксов, а я сказал, что не люблю, когда мои люди крысят, ты не на шутку испугалась, что подставила своего хозяина, и сбежала. Вот и все.
Неожиданно меня посетила одна очень важная мысль, и я поделилась с Виктором.
— Я тут познакомилась с одной компанией. Ребята завтра в Москву уезжают на двух машинах. Там есть одно место. Меня мой друг уговаривает, чтобы я завтра с ними поехала. Может, я лучше завтра с ними поеду?
— Поезжай, — невозмутимо ответил Виктор.
— А можно?
Конечно, можно. Я знаю, что ты умная девочка. Будущий юрист как-никак. Таким, как ты, не консумациеи нужно заниматься, а ехать домой учебники читать. Хотя ты права: ты всего лишь набралась жизненного опыта.
Виктор полез в карман и достал блокнот с ручкой.
— Напиши своей рукой свой домашний адрес и все контактные телефоны.
— Ты мне так доверяешь?
— Даже если ты напишешь вымышленные координаты, я все равно тебя найду. Для меня это не проблема.
— Я пишу верные координаты. Я подняла глаза на Виктора.
— А когда ты заберешь этот конверт?
— Это уже лишний вопрос. Всему свое время.
— Понятно.
— Это уже лишний вопрос. Всему свое время.
— Понятно.
Виктор спрятал блокнот в карман, а я сунула заклеенный конверт с дискетой к себе в сумочку.
— Настя, я надеюсь, тебе не нужно объяснять, что о нашем разговоре никто не должен знать. Ни твой друг, ни твои родители, ни кто-нибудь еще.
— Я понимаю.
Виктор пододвинул ко мне доллары и все так же спокойно произнес:
— Спрячь к себе в сумку, не помешают. Деньги лишними никогда не бывают.
Как только я спрятала деньги, Виктор взял меня за руку и крепко ее пожал.
— Ну что, будь здорова. Приятно было познакомиться. Желаю тебе удачно добраться до дома, будь осторожна и бдительна. Постарайся больше никогда не попадать в неприятные ситуации.
— Жизнь учит, — грустно улыбнулась я. — Что нас не убивает, то делает нас сильнее.
— Это точно. И помни, что ты никому не должна говорить о том, что ты меня знаешь. Вычеркни эту встречу из памяти. Забудь, как я выгляжу и как меня зовут. Никому не говори о дискете, храни ее как зеницу ока, положи в надежное место и знай: я обязательно тебя найду и, когда приеду за дискетой, обязательно привезу тебе Николая. В каком виде тебе его привезти?
— В смысле?
— Мертвого или живого?
— Живого.
— Без проблем. Если ты не сможешь его убить, то я убью его сам. Ты просто это увидишь. Ну так что, поехали? Я отвезу тебя к Петру. Наш деловой разговор закончился. По-моему, мы все решили верно: ты мне, я тебе. Ты выполняешь мою просьбу, а я наказываю твоего обидчика. И не забывай, что та дискета, которую я тебя дал, может стоить тебе жизни. Поэтому не смей смотреть, что на ней, и уж тем более не вздумай ее потерять.
— Я все поняла, не маленькая, — перебила я Виктора. — Перед тем как мы отсюда уйдем, можно я задам тебе всего один-единственный вопрос?
— Ты думаешь, он будет не лишним?
Если не хочешь, то не отвечай. Виктор, а почему именно я? Тут и гадать не нужно, что эта дискета представляет для тебя ценность. Скажи, а почему ты ее доверил именно мне? Ты же меня совсем не знаешь? У тебя же есть действительно близкие люди, но почему именно я, а не они?
— Ты хочешь, чтобы я ответил тебе на этот вопрос?
— Хочу.
— Потому что близкие люди всегда на виду, а ты — нет. Тебя словно не существует в природе, и о тебе никто ничего не знает. Я имею в виду, из моего окружения. Понимаешь?
— Понимаю, — сказала я.
— Я сейчас нахожусь в таком положении, что мне приходится доверять не только близким людям, но и девушке, которую я совершенно не знаю. Теперь ты все поняла?
— Да.
— Ты все сделаешь, как я скажу?
— Сделаю, — кивнула я.
— Я тебя найду, даже если ты дала неверный адрес.
— Я правильно написала свой адрес, — попыталась заверить я Виктора. — Мне очень хочется встретиться лицом к лицу с Николаем.
— Эта встреча обязательно состоится.
Мы вышли из этой одинокой ночной таверны, в которой уже не было ни посетителей, ни обслуживающего персонала, и направились в сторону машины Виктора. Виктор шел впереди с одним из охранников и разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Я немного отстала от них, потому что мне было слишком неудобно (на столь высоких каблуках) идти по песку. Сумочку с дискетой я прижимала к груди.
— Я же тебе говорил, что все будет хорошо. — Рядом со мной вновь появился охранник, от которого исходило удивительное тепло. Он взял меня за руку.
— Дай бог, чтобы так было всегда.
— А так и будет.
— Откуда такая уверенность?
— Оттого, что я об этом побеспокоюсь.
— Вы тоже добрый волшебник?
— Конечно.
— С ума сойти!
Как только Виктор в сопровождении охранника подошел к машине и секьюрити услужливо распахнул перед ним дверь «Мерседеса», раздался оглушительный взрыв.
Глава 20
Взрывной волной меня откинуло в сторону, но, как только я смогла открыть глаза и убедиться в том, что я жива, я подняла голову, посмотрела на горящую машину, клубы дыма, поднялась с земли и бросилась со всех ног прочь.
— Люди добрые, да что ж это делается?! — донеслись до меня крики совершенно посторонних людей, которые волею судьбы находились неподалеку в момент взрыва. То ли они просто прогуливались, то ли где-то неподалеку жили, не могу знать.
— «Скорую»! Милицию! Машина взорвалась!
Ощущая дикую головную боль, я почему-то вспомнила слова Петра о том, что такие, как Виктор, долго не живут. Не щадя ног, я бежала от места трагедии как можно дальше, несмотря на то что мне мешали высокие каблуки и длинное вечернее платье, на подол которого я то и дело наступала. Я бежала, рыдала и постоянно оглядывалась назад. «Все будет хорошо», — звучали в моей голове слова охранника. Пока же ничего хорошего не вышло. Я мчалась и почему-то думала о том, что мне в спину направлено дуло пистолета. Если еще несколько минут назад я убеждала себя, что меня не за что убивать, то теперь я знала, что это не так. Теперь есть за что, потому что мне доверили чужую тайну. Я бежала и тряслась от страха, представляя, что кто-то сзади уже нажимает на спусковой крючок и моя жизнь может оборваться в любую минуту. У меня даже возникла мысль освободиться от чужой тайны и выкинуть эту злосчастную дискету. И я открыла сумку… Открыла, но не смогла выбросить конверт, который дал мне Виктор. Мне вдруг показалось, что это слишком опрометчивое и неразумное решение. Виктор сказал, что эта дискета может стоить мне жизни, а я пришла к мысли, что она не только может стоить мне жизни, но она сможет ее сохранить.
Я не знаю, сколько времени я бежала и все никак не могла остановиться. Я не слышала ничего, кроме собственного учащенного дыхания. Выбежав на дорогу, я остановила первую попавшуюся машину и назвала улицу, на которой жил Петька.
— Ты что такая запыхавшаяся, как будто за тобой гнался кто-то? — улыбнулся водитель и, договорившись со мной о цене, повез меня в нужном направлении.
Я сидела остолбеневшая и не могла произнести ни единого слова. Водитель подозрительно косился в мою сторону и что-то напевал себе под нос.
— Тебя обидел, что ли, кто? — на всякий случай поинтересовался он, но, не получив от меня вразумительного ответа, принялся петь дальше.
Увидев высоченный забор Петькиного дома, я остановила машину и, дав водителю ровно сто долларов, пошла прочь. Водитель не верил своим глазам и, высунувшись из окна, радостным голосом пожелал мне спокойной ночи. Прежде чем войти во двор, я почему-то огляделась по сторонам и только после этого отперла калитку. Во дворе было тихо. Ни собак, ни постояльцев, только одинокий фонарь освещал обширные Петькины владения. Проходя мимо дома, я заметила одиноко сидящую на ступеньках женщину и от неожиданности вздрогнула. Женщина положила голову на колени и тихонько всхлипывала. Сев рядом с ней, я слегка потрясла ее за плечо и шепотом спросила:
— Вам плохо? Может, помощь какая нужна?
Женщина дернулась, подняла голову, и я увидела перед собой Петькину жену, Антонину. Она посмотрела испуганно и почему-то улыбнулась.
— Ты вся грязная.
— Правда?
— Правда. И волосы, и лицо, и платье. Ты что, в кочегарке работаешь?
Не могла же я рассказать Антонине обо всем, что со мной сегодня произошло! Поэтому, чтобы она не задавала мне лишних вопросов, ответила:
— В кочегарке.
— А если серьезно?
— Если серьезно, то просто упала и испачкалась.
— Это мой муж тебе веши купил? — Тоня задала мне вопрос голосом, полным неподдельного страдания.
— Да, — не стала обманывать ее я, но тут же добавила: — У меня с твоим мужем ничего не было. Он мне в долг все это купил. Я эти вещи теперь в кафе отрабатываю.
— Да какая разница, было у тебя что с Петром или не было? — Тоня достала платок и промокнула глаза.
— Как это, какая разница? Он же твой муж! Я тебе правду сказала. А ты что тут сидишь и плачешь?
— Я просто устала…
— От чего?
— От такой жизни.
— Так возьми и поменяй ее.
— Это уже невозможно. Менять свою жизнь нужно в молодости.
— Ерунда. Было бы желание, а поменять свою жизнь можно всегда.
— Девочка моя, — ласково произнесла Тоня. — Ты еще слишком молода. Когда ты подрастешь, то поймешь, что иногда наступает момент, когда кажется, что жизнь прошла мимо. Ты осознаешь, что жила неправильно, но поменять что-либо уже нет ни сил, ни желания.
— Тогда плачь дальше, — довольно жестоко произнесла я и на всякий случай спросила: — Муж спит?
— Нет, — смахнув платком слезы, ответила Тоня.
— А что он делает в столь поздний час?
— Он там, — Тоня махнула в сторону Кристининого жилища.
— Как там? — опешила я. — Что он там делает?
— Ну что может делать мужчина у молодой женщины?