– Но я… не очень хочу есть, – осторожно сказала Пандия.
– Вы должны отведать всего, – проявил настойчивость лорд Сильвестер, – иначе повара, которым, по словам леди Анны, не для кого готовить, будут крайне разочарованы.
По его настоянию Пандия съела несколько воздушных печеньиц и нашла, что они восхитительны. При этом она не могла не заметить, что сам хозяин Замка ест очень мало.
– Вы хитрите – сами, видно, заботитесь о фигуре, – поддразнила она его, – меня же заставляете с жадностью все это поглощать.
– Знаете, мне всегда казалось очень скучным питаться по расписанию, сверяясь с часами, через установленные промежутки времени, или есть, например, в середине дня, когда я обычно занят каким-нибудь интересным делом.
– Мама и папа тоже всегда забывали вовремя поесть, особенно когда папа работал над своими переводами и не думал более ни о чем на свете. Вам нужна жена, которая заботилась бы, чтобы вы питались регулярно.
– А знаете, я как раз сейчас начинаю понимать правоту ваших замечаний!
И он снова взглянул на Пандию так, что она смутилась.
Время летело незаметно, и Пандия не сразу поняла, что, так как обед подадут в восемь вечера, надо еще успеть подняться в спальню – умыться и привести себя в порядок.
– Когда вы спуститесь, я попрошу Бэйтса приготовить для вас Серебряную гостиную. Думаю, она вам понравится. Да и я тоже предпочел бы созерцать вас в том интерьере.
Пандия не спросила – почему, но, поднимаясь по лестнице, вдруг поняла, о чем подумал лорд Сильвестер, и покраснела.
Она пожалела, что не может переодеться в вечерний туалет к обеду, зная, что лорд Сильвестер, который находился в доме уже несколько дней, наверняка появится во фраке.
Домоправительница, миссис Уайтли, ожидала девушку не там, где Пандия расположилась, когда только приехала. Новое помещение находилось в другой части Замка, и Пандия не сомневалась, что оно создано в более поздние времена и поэтому не только удобно, а еще и роскошно. Так оно и оказалось: потолок в комнате был расписной, а вместо тяжеловесной резной кровати в духе Средневековья здесь находилось ложе с четырьмя, тоже резными столбиками, но позолоченными. Занавеси, украшенные золотистой и серебряной бахромой, были цвета «Голубой Буше́».
– Какая прелесть! – воскликнула Пандия.
– Я надеялась, что убранство спальни вам понравится, миледи, – отвечала миссис Уайтли, – спальню заново отделали два года назад по приказу новой хозяйки, которую, как я полагаю, теперь надо будет называть «Ее Светлость».
– Вы имеете в виду сноху покойного герцога?
– Совершенно верно, миледи. Сейчас маркиз и Ее Светлость в Австралии, и поэтому они не смогли присутствовать на похоронах, но мы с нетерпением ожидаем их возвращения. После этого в Замке произойдет очень много и других переделок.
Обернувшись, Пандия еще раз поразилась контрасту между комнатой леди Анны и Голубой спальней.
– Боюсь, вам придется подыскать для меня ночную рубашку: я никоим образом не предполагала, что придется здесь заночевать, – рассеянно пожала плечами Пандия, направившись к туалетному столику.
– А я уже подумала об этом, миледи. Все будет в порядке. Когда Ее Светлость уезжала в Австралию, то оставила в Замке весь свой ночной гардероб, а так как вы схожего телосложения, разве что вы немного худее, я подумала, что вы можете воспользоваться и одним из ее парадных платьев на сегодняшний вечер.
Домоправительница озвучила это предложение с некоторой неуверенностью, очевидно опасаясь, что Пандия им оскорбится, но та с воодушевлением спросила:
– А это возможно? Я как раз с беспокойством думала, сидя за восхитительным обедом, что вечером придется опять быть в дневном платье.
– Я принесу вам на выбор несколько вечерних платьев, миледи. Да, все как в старые времена, когда леди переодевались к обеду! Ну а леди Анна всегда обедала у себя в будуаре.
– А наследные герцог и герцогиня давно за морем?
– Почти год, миледи, но сейчас они возвращаются домой. Кажется, они прибудут через месяц.
Пандия начала раздеваться, а служанки внесли в комнату ванну и поставили ее перед горящим камином. Вот так всегда мылась и мама, по ее рассказам.
Ванна представляла собой нечто вроде большой бочки высотой до бедер. Воду принесли в блестящих медных кувшинах, и Пандия наслаждалась омовением, чувствуя себя настоящей леди из рыцарского романа. Это действительно было событие! И все остальное было замечательно, ведь ничего страшного, чего она так опасалась, на церемонии похорон не произошло. Ее не разоблачили и, более того, ей посчастливилось познакомиться с человеком, которым восхищался отец. И вот это событие – Пандия была уверена – она уже никогда-никогда не забудет! Драгоценное воспоминание останется с ней навсегда!
«Я его больше никогда не увижу, – мысленно сказала она себе, – но я его никогда, никогда не забуду!»
Встав перед камином, она вытерлась огромным, нагретым у огня махровым турецким полотенцем, а миссис Уайтли принесла ей свежее белье. Оно было так же прекрасно, как то, что носила Селена, и так же богато отделано кружевами. Нет, такого Пандия никогда раньше не одевала и даже не надеялась почувствовать его шелковистое прикосновение. А ведь ей еще предстояло выбрать между прекрасным белым платьем из крепа, отделанным рюшем из шифона, или черным тюлевым, украшенным блестками и вставкой из черного агата. Ничего краше этих туалетов Пандия никогда не видела и поэтому долго колебалась, не представляя, какому же отдать предпочтение, но тут голос подала миссис Уайтли:
– Не думаю, что вам сегодня подошел бы какой-нибудь другой цвет, миледи: если учесть, что вы целый день провели в черном, то предпочтительнее было бы увидеть вас в белом.
– Замечательно, – согласилась Пандия, – и раз я не могу надеть сразу оба, я с восторгом позаимствую белое, если вы уверены, что Ее Светлость не будет на меня в претензии!
– Ее Светлость очень щедры, и во всех отношениях. Она вторая по счету супруга Его Светлости и ей еще нет и тридцати, так что ее туалеты рассчитаны как раз на очень молодых и следящих за модой особ. Нам, постоянным обитателям Замка, очень приятно на все это любоваться!
Пандия вспомнила, что большинство из присутствовавших на похоронах людей были глубокими стариками, и поэтому ей было легко вообразить, как слугам было весело и приятно смотреть на молодую, полную жизни герцогиню. Она была несколько удивлена тем, что наряды новой герцогини столь непосредственны, раз «рассчитаны на очень молодых», но была слишком вежлива, чтобы высказать свое мнение вслух, тем более что супруг герцогини вряд ли очень молод, если учесть, в каком преклонном возрасте умер его отец. Интересно бы узнать, а молодой герцогине ее муж, так же как и Селене, кажется скучным, и, может быть, подобно сестре, она подыскивает себе молодого красивого ухажера, который сделает ее счастливой?
Вот о чем размышляла Пандия, пока миссис Уайтли укладывала ее волосы в сложную вечернюю прическу. Да, поведение Селены все еще шокировало Пандию, но в то же время она чувствовала себя в какой-то мере самой Селеной, раз уж выдавала себя за нее…
А что, если этот князь Айвор ведет себя подобно лорду Сильвестеру и расточает такие же любезности? Ведь ей, на месте Селены, было бы трудно не забыть, что она замужняя женщина и должна всегда оставаться безупречной, верной, стойкой и неколебимо величавой, подобно своему пожилому супругу…
– Что вы думаете о прическе, миледи? – отступив назад, спросила миссис Уайтли.
Но Пандия так глубоко задумалась, что не замечала ничего вокруг, а когда очнулась, то увидела, что миссис Уайтли не только завершила свою работу, но и украсила прическу двумя большими розанами.
– Ее Светлость иногда прибегает к эгреткам или перьям, но мне кажется, что розы больше соответствуют вашему платью.
– Да вы просто художница, – с восхищением заметила Пандия, и миссис Уайтли смущенно улыбнулась, услышав такую щедрую похвалу.
– Я часто думаю, миледи, что с удовольствием бы занялась убранством комнат или изобретением мод, но мне никогда такой возможности не представится.
– Ну может быть, ваши мечты когда-нибудь и осуществятся, – ободрила ее Пандия, – и мы все этому будем рады.
– Хорошо бы, миледи! А теперь дайте-ка взглянуть, как вы смотритесь в белом. Если вам не нравится, то у нас много есть из чего выбрать, но я как-то не вижу вас в ярких тонах.
И когда миссис Уайтли уже застегивала крючки на белом платье, которое оказалось удивительно впору, Пандия бросила взгляд в зеркало и убедилась, что миссис Уайтли совершенно права.
В белом она выглядела очень юной, и если лорд Сильвестер действительно воспринимал ее как девушку, только что вступившую в новый, неизвестный ей мир, то сейчас она полностью подтверждала его мысли.
В свете газовых канделябров огненный отсвет от ее волос усилился и отдельные пряди напоминали язычки пламени, а шифон на платье еще сильнее подчеркивал белизну плеч.
В свете газовых канделябров огненный отсвет от ее волос усилился и отдельные пряди напоминали язычки пламени, а шифон на платье еще сильнее подчеркивал белизну плеч.
– Миледи выглядит прекрасно! Действительно прекрасно! – воскликнула миссис Уайтли, и в ее голосе прозвучали горделивые нотки, словно она создала настоящий шедевр.
Пандия порозовела от смущения и удовольствия и благодарно улыбнулась:
– Большое, искреннее спасибо! Вы очень-очень добры, и я вам так благодарна!
– Благодарю, миледи. Когда застолье закончится и вы подниметесь к себе, служанка Эмма поможет вам раздеться. Это хорошая девушка, она будет вам доброй помощницей.
– Спасибо, я постараюсь вернуться не очень поздно.
Пандия спустилась вниз, пребывая в восторге от того, что еще никогда не выглядела так хорошо. Да еще в столь прекрасном наряде! Ей доставляло истинное наслаждение шуршанье шелковых юбок по ковру, казалось даже, что оно похоже на кошачье мурлыканье. Чудесное платье плотно обхватывало грудь, а рюш на подоле напоминал морскую волну. На шее у девушки сверкало жемчужное ожерелье, в ушах были такие же серьги. Украшения, однако, не придавали ей солидный вид, напротив, они подчеркивали ее юность, а мерцающий жемчуг еще и оттенял молочную белизну кожи.
У подножия лестницы Пандию с поклоном встретил Бэйтс, который сопровождал ее до гостиной. Два лакея распахнули перед ней двустворчатую дверь, и гостья вступила в Серебряную гостиную. Достаточно было взглянуть на хрустальные канделябры с горящими в них свечами, на белые мраморные колонны, отделанные серебром, и на блистающие венецианские зеркала, чтобы понять, почему лорд Сильвестер выбрал именно этот фон для Пандии. Должно быть, таков был в его воображении свет Греции, лучезарное сияние олимпийских богов, которое в какой-то степени исходило и от Пандии.
Лорд Сильвестер стоял в дальнем конце гостиной, около каминной полки, украшенной изящной резьбой. Он не шелохнулся, когда Пандия направилась прямо к нему, и под его пристальным взглядом она вдруг почувствовала себя очень юной, неуверенной в себе и даже немного застыдилась, чего никогда не испытывала прежде. Но вот она подошла, и, взяв ее за руку, лорд Сильвестер очень тихо произнес:
– О, дорогая моя, вы воплощенное лунное сияние. Впрочем, я это понимал и раньше.
Он поцеловал ее руку. Губы лорда были теплы и настойчивы, и Пандия невольно вздрогнула.
Глава пятая
– Куда вы теперь поедете? – спросила Пандия. Они беседовали уже четыре часа, но время текло так незаметно, что она еще не расспросила лорда Сильвестера и о половине того, о чем ей хотелось бы узнать.
– Через неделю или дней десять отправляюсь в Марокко, – и, в ответ на ее вопросительный взгляд, уточнил: – в Южное Марокко: это одно из трех красивейших мест во всей Африке и туда еще не ступала нога англосакса.
– Как это увлекательно! – воскликнула Пандия. – И как бы мне хотелось поехать вместе с вами!
Она сказала это, не подумав о впечатлении, которое могут произвести ее слова, но, поймав его странный взгляд, покраснела и поспешила добавить:
– Однако все это из области мечтаний: мне всегда хочется побывать в местах, которые я никогда не видела.
Он, конечно, мог бы возразить, что ее муж достаточно богат и способен увезти ее хоть на край света, но Пандия поспешила переменить тему:
– Как будет называться ваша новая книга?
– Название я еще не придумал, но, думаю, неплохо было бы назвать ее так: «Запретные места»…
– Запретные? Что вы имеете в виду? Вы там уже побывали?
– Ну, во-первых, Тибет и, конечно же, Мекка.
– Вы побывали в Мекке? Неужели?
Ей было известно, что если кто-нибудь из белых путешественников самовольно попытается проникнуть в святую святых мусульманского мира, то смельчака обязательно казнят.
– Да, – тихо ответил он, – и считаю это путешествие одним из самых интересных и познавательных!
Пандия ужаснулась тому, что лорд Силвьестер пошел на столь отчаянный поступок, рисковал жизнью… Но в то же время ей очень хотелось подробнее узнать об этом удивительном путешествии. Девушка решилась задать новый вопрос, но вдруг поняла, что уже очень поздно.
– Нам, наверное, давно пора быть в постели, – воскликнула она, не придав значения тому, как могут быть истолкованы ее слова. И конечно, удивилась его ответу:
– Да, мысль отличная!
Она-то ожидала возражений с его стороны, мол, не хочется расставаться… А еще у нее мелькнула мысль, что ее светская сестра никогда бы не задержалась с мужчиной допоздна. Смущенная Пандия направилась к двери, и он почти сразу же последовал за ней. В холле, при их появлении, быстро поднялся с места ночной лакей.
– Спокойной ночи! – пожелала ему Пандия.
– Спокойной ночи, миледи!
А лорд Сильвестер неотступно следовал за Пандией за расстоянии двух шагов…
«Наверное, это может показаться странным, – подумала она, – то, что мы вместе хотим подняться наверх», – и Пандия, остановившись на первой ступеньке, решительно протянула ему руку:
– Спокойной ночи, милорд. Благодарю за чрезвычайно занимательный вечер… Мне еще никогда не было так интересно!
Он сжал ее руку, и Пандия снова ощутила странную дрожь, какое-то непонятное волнение, даже покалывание и, смутившись еще сильнее, не оглядываясь, начала подниматься в спальню.
Войдя в комнату, она увидела, что ее дожидается служанка Эмма. Молодая девушка в отличие от старых слуг ложилась спать позже и, к счастью, была не так словоохотлива, как миссис Уайтли. Пандия обменялась с Эммой несколькими словами и углубилась в свои мысли, расстроенная тем, что не распрощалась с лордом Сильвестером, по крайней мере часом раньше, как поступила бы осмотрительная светская дама. Однако Пандия приказала себе не расстраиваться по этому поводу: все, что может о ней подумать лорд Сильвестер, не имеет ни малейшего значения. Завтра он, как обещал, подарит ей свою книгу, и они никогда больше не увидятся. Он исчезнет в неизвестности, отправится в Марокко, а затем и в другие африканские страны… да в любой уголок земли! А она возвратится в свой Литтл Барфорд и вернется к своей размеренной сельской жизни. Как жаль, что вскоре лорд Сильвестер совершенно о ней позабудет…
Нет… Это так печально! Пандия еще чувствовала неясное возбуждение, вызванное их поздней беседой. А та странная дрожь! Она до сих пор не оставила ее… Поразительно, но это волнение нисколько ее не угнетало и не мешало думать… Например, о будущем!
Пандия понимала, что теперь, оказавшись дома, она станет с тоской думать о веренице лет, которые она будет делить с единственной собеседницей, Нэнни, и прозябать юные годы в глуши, где вся ее жизнь слагается в череду сменяющих друг друга времен года. Она будет стареть, исчезнет ее красота… Но это не самое страшное! Даже ее умственные способности притупятся без стимулирующего влияния на мозг, которое раньше оказывали разговоры с отцом, а также переводческая работа, занимавшая все ее свободное время. «Но я постараюсь закончить папину книгу, – с упорством твердила самой себе Пандия, – хотя вряд ли у меня для этого достаточно знаний…»
И тут она вспомнила, что лорд Сильвестер предложил ей помощь в работе над последней книгой отца. Разве можно было вообразить более чудесный и совершенный творческий союз? Лорд Сильвестер мог бы вдохнуть новую жизнь в изучение забытых языков и познакомить ее со многими странами, которые так хорошо знал!
«Да, он замечательный, очень интересный человек», – с восхищением думала Пандия, ложась в мягкую постель и стараясь размышлять лишь о том, как она должна быть благодарна судьбе за эту мимолетную встречу. «И пусть мы больше никогда не увидимся, но из его книг я буду знать, чем он занимается и где побывал!»
Однако она понимала, что это совсем не то, что работать с ним, сидеть бок о бок, чувствовать его близость, встречать его взгляд, от которого ее охватывает робость…
Эмма погасила газовые светильники, оставив лишь две свечи на прикроватном столике.
– Доброй ночи, миледи, – тихонько попрощалась она, подходя к двери.
– Доброй ночи, Эмма. Извини, что задержала тебя допоздна.
– Нет, что вы, миледи! Мне это одно удовольствие!
Она быстро присела в поклоне и вышла, тихо притворив за собой дверь, и Пандия с удовольствием откинулась на подушки. Ей не хотелось гасить свечи, ведь так приятно напоследок окинуть взглядом столь роскошную спальню. Подумать только, больше никогда не придется ей ночевать в такой шикарной обстановке…
«А может быть, я напишу рассказ «За́мок», – подумала она, – героиня которого познакомится с человеком своей мечты и выйдет за него замуж, и станет герцогиней Доринкур!»
Но Пандия понимала, что роскошь, богатство, титул – все это не главное для нее, и она вовсе не помышляет ни о каком герцоге Доринкуре, а если кто-то и вторгся в ее мысли, то это никто иной, как лорд Сильвестер. «Ни один герцог на свете не может быть красивее, чем он, ни один не обладает таким обаянием, как он… Казалось, Сильвестер способен поделиться с ней тем редким качеством, которое папа называл «небесным светом», лучи которого исходили от величайших людей и наверняка – от всемогущих древнегреческих божеств»…