Рита слушала ее и спрашивала себя: в каких отношениях были Саша и Алла, что соседка с такой легкостью говорит о любовнике Гарашиной? Сначала Алла делает вид, что она ничего не знает о тайной жизни своей приятельницы и представляет чету Гарашиных как идеальную семейную пару. Теперь же, пользуясь, возможно, тем обстоятельством, что эта самая пара мертва и она, Спиридонова, не несет за сказанное (выболтанное) никакой ответственности, соседка и выдает Рите правду-матку.
– Вы вот всё говорите – любовник, любовник… Разве Саша была настолько откровенна с вами, что рассказала о существовании своего любовника? И даже называла его имя?
– Говорю же – она раздваивалась! Когда она была Сашей, то молчала как рыба об лед. Когда же превращалась в Алекс – могла и поделиться…
Алла лгала: скорее всего, Александра ей ничего не рассказывала. Просто из любопытства Спиридонова могла сама проследить за Сашей, выяснить, куда она ездит, где живет ее любовник и что он из себя представляет. Рита и сама не могла себе объяснить, почему она не верит в возможность тесных доверительных отношений между Гарашиной и ее соседкой.
– Можно еще вопрос? Вероятно, он покажется вам странным… Предположим, Александра собиралась на свидание к своему другу. Где они встречались?
– На квартире одного его приятеля, вечно пропадавшего в командировках.
– Это Саша вам рассказала?
– Да, – не моргнув глазом ответила Алла. – И в чем же состоит странность вашего вопроса?
– Речь идет о весьма интимной стороне дела… Вы не знаете, Саша брала с собой на свидания простыню? – прямо спросила Рита.
– Да, брала. И я не вижу в этом ничего странного! Саша была чистоплотной женщиной, она не могла позволить себе спать на чужой грязной постели…
– Откуда вам известно, что постель была грязной? – насторожилась Рита.
– Я… догадалась. Ладно, я вам все объясню. Саша мне ничего о себе не рассказывала. Она представляла мне свои личные обстоятельства как историю одной своей знакомой, за жизнью которой она якобы наблюдала. Женщины закомплексованные часто так поступают.
– То есть вы хотите сказать, что Саша говорила о какой-то своей подруге, у которой любовника звали Иваном, со всеми вытекающими отсюда подробностями, так?
– Да. Поначалу меня это просто бесило, знаете, неприятно, когда тебя держат за идиотку! Но потом я поняла, что она иначе просто не может: Саша держит язык за зубами и вообще не изменяет мужу, а Алекс – та будет молчать из гордости, – сказала Алла.
– А Саше надо было просто выговориться, вот она и использовала вас в качестве благодарного слушателя, верно?
– Именно.
– Так что с простынкой?
– Она брала ее с собой. Туда.
– Вы видели, предположим, сумку с простыней? Или то, как она укладывает ее в сумку? Или брызгает на нее духами, я уж не знаю… Вы вообще видели ее когда-нибудь с простыней в руках?
– Нет. Но, рассказывая о своей «приятельнице», собирающейся на свидание, Саша упоминала о том, что та время от времени покупает красивые простыни – специально для встреч.
– Но в сумке у нее нашли туго сложенную простыню… всю в рыжих пятнах… старую, ветхую…
– …и с заплатой посередине? – неожиданно обрадовалась чему-то Алла. – Я угадала?
– Да. Вы видели эту простыню?
– Вот именно эту я видела, это точно! Но только из дома она ее никуда не выносила. Понимаете, это хозяйственная простыня. Нам иногда привозили мясо из деревни, мы покупали на две семьи. И вот это мясо рубили на куски и раскладывали их на простыне, потом взвешивали. Знаю, что Саша ее потом стирала, не удивлюсь, если и гладила и складывала в шкаф, вместе с остальным бельем. Но что она делала в ее сумке? Думаете, Саша положила ее по ошибке в сумку и отправилась на свидание?
– Знать бы… – вздохнула Рита. – Хорошо, Алла, спасибо. Вы мне очень помогли.
В передней она немного задержалась, чтобы получше рассмотреть висевшие на вешалке шубы хозяйки. Ни одна не походила на ту, в которой могла быть преступница, убившая Гарашина.
«Еще немного, и я стану подозревать саму себя», – подумала Рита, выходя из квартиры и прощаясь с соседкой. Спустилась на один лестничный пролет, чтобы Алла не заметила, как она через несколько минут войдет в квартиру Гарашиных. Если бы Рита на глазах у соседки проделала это, то Алла непременно как-нибудь это прокомментировала бы, а потом, может, и рассказала кому-нибудь. А вдруг этот «кто-нибудь» будет иметь отношение к прокуратуре, и тогда всплывет правда о том, что жена следователя прокуратуры, Марка Садовникова, расхаживает по опечатанным квартирам!
Спустя пять минут Рита поднялась, отлепила полоску бумаги с печатью прокурора с двери квартиры Гарашиных, отперла замки и вошла.
Включила свет. Осмотрелась. Вот они, эти вещи – шуба и берет! Очень красивые, нежного кремового цвета вещи. Вероятно, дорогие. Неужели преступница (преступник – вряд ли, все-таки не так-то просто мужчине выдавать себя за женщину, для этого надо быть актером) раскошелилась на такую сумму ради того, чтобы проникнуть в кабинет Гарашина и подложить ему банку с отравленным джемом? Значит, во-первых, эта женщина – особа довольно состоятельная (или она работает продавщицей в меховом салоне, где можно взять напрокат подобную шубку без ведома хозяина), во-вторых, она люто ненавидела Гарашина. Как же все это странно…
В гардеробной Рита, к своему удивлению, обнаружила еще три шубы, а к ним – подходящего цвета головные уборы. Это были серебристая норка, соболь, чернобурка. И как понять, в какой именно шубе Саша приходила в офис своего мужа? Вернее, не Саша, а та женщина, что отравила Гарашина? Почему они решили, что то была не Саша? Потому что посетительница попросила воды, а потом Гарашин отправил секретаршу за чаем и сахаром в магазин? А что, если Лена врет, и все это выдумки, и вообще никто не приходил в тот день в офис в шубе и берете Александры? «А Гарашина отравила секретарша Лена, потому что он соблазнил и бросил ее. А она от него беременна», – вяло предположила Рита. Ерунда… Но все же она позвонила Локоткову.
– Лева, у меня к тебе один вопрос. Ты не помнишь, какого цвета были шуба и берет той женщины, которую секретарша Лена приняла за Александру Гарашину?
– Цвет? – Локотков задумался. – Знаешь, я как-то не обратил на это внимания. Подумал, что у Гарашиной всего одна шуба и что секретарша ее запомнила.
– У нее их четыре! Две норки, чернобурка и соболь. Представляешь?
– И что? Думаешь, кто-то одолжил на время ее шубу и пришел в офис мужа?
– А почему бы и нет? Жаль, что у них внизу нет охраны… И никто, кроме секретарши, не видел посетительницу.
– Знаешь, ту версию тоже надо бы проработать…
– Какую именно?
– Я о секретарше говорю. Знаешь, эта Лена какая-то… трудная. Нервная. Не знаю, почему я поверил ей сразу? Мне показалось, что она вела себя вполне естественно для секретарши, узнавшей о смерти своего шефа. Страшно перепугалась и все такое… – сказал Лева.
– Между прочим, она могла быть в сговоре с кем-нибудь, и тому человеку требовалось, чтобы Гарашин умер. У Лены был доступ к ключам от его квартиры, к примеру… И она легко могла сделать слепок, чтобы потом воспользоваться им и взять на время одну из шуб Гарашиной. Но, с другой стороны, зачем она бы стала все это затевать, когда и без того она могла бы в качестве, так сказать, свидетельницы заявить, что в офис приходила именно Гарашина? И без всяких шуб, понимаешь? Охраны внизу нет, офис у них пустует, поскольку на каждой фабрике есть свои руководители и администраторы – со своими офисами, и прочее. Этот же, головной, офис служил местом работы именно для Гарашина, откуда он руководил всем своим большим хозяйством. И он не нанимал охрану, я думаю, не столько из экономии, сколько из-за того, что это было лишено всякого смысла – красть-то из офиса совершенно нечего, – рассуждала Рита.
– Значит, секретарша не лжет.
– Не думаю, что она стала бы травить своего шефа прямо на рабочем месте, подставляя себя… Нет. Вот что, Лева, позвони-ка ей и спроси, какого цвета была шуба на той женщине, – попросила Рита.
– Хорошо.
Локотков перезвонил минут через пять и доложил, что шуба и берет были светло-кофейного цвета. Рита, слушая Локоткова, как раз рассматривала эти вещи, висевшие в передней на вешалке.
– Знаешь, что я думаю? Человек, взявший шубу, имел ключи. Предположим, Александра вышла из дома. Преступница, убедившись в том, что она отъехала достаточно далеко, открыла двери своими ключами, вошла и взяла первую попавшуюся ей на глаза шубу. То есть вот эту, светло-кофейного цвет, а я как раз на нее смотрю… Значит, сама Гарашина в это время была в другой шубе, и сейчас она висит где-нибудь в гардеробной… Хорошо, я все поняла. Спасибо, Лева! Да, ты не мог бы продиктовать мне номер телефона Ивана Муравьева?
Позвонив Муравьеву и представившись помощником следователя, Рита попросила его приехать в квартиру Гарашиных. Голос у парня был испуганным. Рита удивилась, почему Марк его не задержал, ведь мотив, пусть и скрытый, у него все же был: он мог действовать по просьбе Саши, надеясь получить за это вознаграждение. Правда, ему так, видимо, никто и не заплатил, раз деньги остались в доме. Хотя эту сумму Саша, возможно, собиралась потратить на что-нибудь другое. Купить что-либо, скажем…
Позвонив Муравьеву и представившись помощником следователя, Рита попросила его приехать в квартиру Гарашиных. Голос у парня был испуганным. Рита удивилась, почему Марк его не задержал, ведь мотив, пусть и скрытый, у него все же был: он мог действовать по просьбе Саши, надеясь получить за это вознаграждение. Правда, ему так, видимо, никто и не заплатил, раз деньги остались в доме. Хотя эту сумму Саша, возможно, собиралась потратить на что-нибудь другое. Купить что-либо, скажем…
– Вы хотите, чтобы я приехал… туда? – В голосе Муравьева чувствовалась паника.
– Да. Мы здесь проводим оперативно-следственные мероприятия. Подъезжайте. Когда вас ждать?
– Минут через тридцать, – проблеял Иван.
25
17 декабря 20.. г.
Рита
План возник не сразу. Но когда Рита поняла, что без блефа здесь не обойтись и что пора уже сдвинуть следствие с мертвой точки любым, пусть даже и таким сомнительным способом, она даже несколько приободрилась. Быстро переоделась в домашний халат Александры – темно-синий, с белым кантом, надела тапочки, заварила чай и, приготовив себе бутерброд с сыром, продолжила осмотр квартиры.
Да, соседка оказалась права: фантазии у Саши было явно маловато. Если мебель украшала квартиру (да и как у мебельщика может дома стоять плохая мебель?), то все остальное убранство – занавески, покрывала, ковры, посуда – носило пошловато-мещанский характер и было начисто лишено вкуса. Все это были дорогие, безвкусные вещи, совершенно не сочетавшиеся друг с другом. То же касалось и личных вещей Саши, ее одежды. Может, в чем-то и права была Алла, упоминая о раздвоении личности Саши, поскольку в ее гардеробе Рита нашла как дорогие, вычурные платья и костюмы, так и вовсе уж вышедшие из моды вещи, рассчитанные на солидных, а то и вовсе пожилых женщин. Возможно, в такой одежде Саша ходила в гости к их общим с мужем знакомым, на дни рождения, например, чтобы не выделяться, а в новых современных костюмах – на свидания с Иваном.
Белье в шкафу было разложено строго по полкам: на одной – наволочки, на другой – простыни, на третьей, более просторной – пододеяльники. Все простыни были новые, три из них – дорогие, льняные, с вышивкой и кружевами. Скорее всего, они покупались Александрой специально для свиданий. Но вот каким образом и для каких целей в ее сумку попала небольшая, в бурых пятнах от коровьей крови, хозяйственная простыня, все еще оставалось загадкой.
Имелись и другие странности, не выходившие у Риты из головы. Она достала из своей сумки блокнот и принялась систематизировать все то, что не давало ей покоя и над чем требовалось хорошенько подумать.
1. Хозяйственная простынка. Ее могла положить в сумку сама Саша для хозяйственных целей (но никоим образом не для свидания). Или же ее сунул в сумку мужчина как первую попавшуюся ему под руку… ЗАЧЕМ?
2. Звонок Гарашина Вениамину с просьбой «заняться Сашей».
3. Утреннее свидание Вениамина и Александры. Если Саша убила Гарашина, то она не могла не понимать, что утром в ее квартиру нагрянут работники прокуратуры. Она должна была отклонить просьбу Вениамина встретиться именно у нее. Если же в убийстве замешан Вениамин, то он тем более не должен был «светиться» у Саши в доме. И убить он ее тоже не мог, поскольку повсюду нашлись отпечатки его пальцев. Убийцы не поступают так неосмотрительно.
4. Ивану требуются деньги на лечение жены.
5. Почему Гарашин не спал со своей возлюбленной, которой он подарил такую дорогую квартиру? Почему в снятой им для свиданий квартире нет следов самих свиданий?
Звонок застал ее врасплох. Рита так увлеклась своими размышлениями, что на время выпала из реальности. А ведь это мог быть только Иван Муравьев.
Рита встала и, не выпуская из руки бутерброда, направилась открывать. Увидела молодого человека, нескладного, высокого, с бледным лицом, которое портил созревший багрово-желтый прыщ на подбородке.
«Глаза моего гостя смотрели на меня с нескрываемым удивлением, и я не сразу поняла, в чем тут дело. Это я знала, какую сцену мне предстоит разыграть перед любовником Гарашиной, но он-то ведь примчался сюда по зову представительницы прокуратуры! И как же ему было не удивиться, увидев перед собой неизвестную особу в халате и с бутербродом в руке?»
– Входи, – Рита зацепила свободной рукой его локоть и втянула в переднюю, после чего захлопнула дверь. – Я немного обманула тебя, но иначе ты бы не приехал. Давай сразу определимся, кто есть кто. Я – Рита. Родная сестра Саши. Думаю, тебе не надо объяснять, кто такая Саша?
– Сестра? Уф… – Он, надув щеки, шумно выдохнул воздух и словно бы успокоился. – Я-то думал – и правда из прокуратуры… Зачем я вам понадобился?
– Проходи. Выпьешь?
Он неопределенно повел плечами, и Рита поставила на стол примеченную ею раньше бутылку хорошей водки.
– Итак. Начну с того, что я все знаю.
– В смысле? – Он завис над стулом, не решаясь сесть. Просто замер. Окаменел.
– Да ты садись. И ничего не бойся! Я знаю, что Сашка поручила тебе отравить Гарашина. Она сказала мне, что больше обратиться за помощью ей все равно не к кому. Я живу в Москве, далеко отсюда. Да и не смогла бы я…
– Что вы такое говорите?!
– Тсс! – Рита приложила палец к губам. – Понимаешь, теперь, когда я стала ее наследницей…
– А мать? У вас же есть мать… – «включился» Иван, и щеки его покрылись красными пятнами.
– Ее уже нет. Она повесилась с горя… Я – единственная наследница, и теперь – богачка! Так вот, она рассказывала мне обо всем, когда мы общались по Интернету. Иначе откуда бы я знала о твоем существовании? И твой телефон? Ты слушай меня! Я же хочу тебе только добра! Она сказала, что готова хорошо заплатить тебе за работу. И я думаю, что она бы расплатилась с тобой по справедливости, ведь ты сделал свое дело, и Гарашин отошел в мир иной. Но Сашу, в свою очередь, тоже кто-то отправил по тому же адресу. Словом, я хотела бы спросить: сколько мы, наша семья, тебе должны за труды? Каждый труд должен быть оплачен.
Он тупо уставился на Риту, соображая, как ему поступить. Это было написано на его лице.
– Я готова дать тебе денег! Я же знаю, что у тебя жена больна, что ей нужны деньги на лечение. К тому же не забывай, что благодаря тебе я стала такой богатой. Давай выпьем за упокой души Саши! Да и за Юру тоже. Так сколько я тебе должна? Ты почему молчишь? Не веришь, быть может, что я ее сестра? Тогда скажи, как же я здесь оказалась, откуда у меня ключи? Или, быть может, ты хочешь посмотреть нашу переписку по скайпу? Ванечка, приди в себя уже! Давай быстро договариваться, ночь ведь на дворе…
– Но зачем… – он наконец подал голос, хриплый, нервный. – Зачем вам это нужно? Отдавать мне деньги? Даже если вы все и знаете? Деньги никогда не бывают лишними.
– А я отвечу! Я знала, что ты непременно спросишь меня об этом. Отвечаю! Во-первых, ты – единственный близкий Сашин человек, и ты расскажешь мне потом все-все, что знаешь о ней, об их отношениях с Гарашиным и остальными людьми из ее окружения, чтобы я могла понять, кто убил мою сестру, понимаешь? – Рита говорила уже истеричным полупьяным голосом, стараясь произвести правильное впечатление на растерявшегося вконец Ванечку. – Я найму людей, которые перероют всю землю, но найдут мне ее убийцу! Во-вторых, когда я расплачусь с тобой, я буду знать, что на свете есть такой человек, доверенное лицо, которому можно поручить любое… гм… дело.
– Но я не убийца! Я не успел, я не смог бы… Не знаю… Я бы мог обмануть вас сейчас и сказать, что – да, это я отравил Гарашина, но я не заработал эти деньги, которые она мне обещала! Когда я пришел туда, он был уже мертв!
– А секретарша?
– В офисе никого не было!
– Где находился труп Гарашина?
– В такой маленькой комнатке за кабинетом.
– Как ты собирался его убить?
– Я хотел его… удушить. Руками. Я тогда был не в себе… И когда увидел, что он уже мертв, я даже обрадовался, потому что мой запал уже начал угасать… В тот день я узнал, что если не достану денег, моя жена может умереть.
– Ты так сильно любишь свою жену?
– Не знаю… Я привык к ней. Я не мог ее бросить.
– Что с ней сейчас?
– Все так же плохо. Врачи говорят, что самое большее, сколько она еще проживет, – это месяц.
– Что ей поможет?
– Операция. Только операция…
Рита спросила себя – не слишком ли она увлеклась этой чудовищной игрой? Одно дело – брать на пушку преступника, другое – залезать в душу невиновного человека, чья жена находится при смерти.
– Значит, это был не ты. Но как-то странно все получилось, ты не находишь? Все совпало… Ты идешь убивать его – а он уже убит. А может, это сама Саша?
– Нет-нет! – Он энергично, словно очнувшись, замахал руками. – Это не она, я знаю точно!
– Откуда такая уверенность?
– Да мы же встречались на следующий день! Она приходила, мы поговорили. Она хотела – как и вы – дать мне денег, но я отказался, объяснил, что это… не я. И тогда я спросил ее – может, мол, это все ты? Чтобы подставить меня, заставила меня прийти туда… Я испугался. Но она не обиделась на меня. Сказала, что понимает мое состояние. И призналась, что она тоже там была и тоже застала Гарашина уже мертвым. Потому Саша и подумала, что это – я.