Большинство уцелевших рвануло к видневшемуся вдалеке лесочку, огибая слева по дуге скопление замеченной нами техники. Поднявшись, я направился туда же. Мне стыдно признаться, но так быстро бегать мне еще никогда не доводилось! Но и оттуда началась стрельба, пусть и не такая сильная. И тут я со всего маху провалился в какую-то яму, полузаросшую травой и мелким кустарником. Возможно, это меня и спасло от неминуемой смерти. И я решил в ней затаиться. А там – видно будет. Через пару минут после моего падения стрельба вдруг стихла. Осторожно выглянув, заметил, что мои уцелевшие сослуживцы останавливаются, подняв руки вверх. А со стороны леса к ним направляются вооруженные люди в форме.
И вот сижу в своем нечаянном убежище и записываю впечатления. Удивительно, но я даже не потерял мой командирский планшет! Хорошо в падении под руку попался, а то бы не вспомнил про него. Как ни странно, это действует на нервы успокаивающе. Я понимаю, что через короткое время местность прочешут и я буду обнаружен. Такой позор… И как хорошо, что Катынь не в Белоруссии расположена… Я люблю своего прадеда, но что-то не хочется встречаться с ним так рано…»
На этом дневник обрывался. Почесав затылок, я посмотрел на генерала, который за время чтения успел вернуться, поругаться с кем-то по телефону и сейчас подписывал и изучал какие-то бумаги.
– Закончил?
Отложив последний листок, я молча кивнул.
– Сверху приказали просветить тебя по последним новостям.
– Даже? Не ожидал. Все можно узнать?
– Не наглей. Только общие сведения.
– Понятно. Что там за конфликт с Польшей. Проблемы будут? А то Коротич общими фразами отделался.
– Не думаю. Видишь ли, позавчера произошел трагический случай в правительстве Польши. Несчастный случай, взрыв бытового газа. Но погибли многие видные политические деятели страны, включая президента и его ближайших советников. Сейчас пока новый не выбран, но те, что выставили свои кандидатуры, намек поняли.
– Америкосы натравили их?
– Скорее Альянс из нескольких стран. Америка не на виду, но думаю, руководит именно она. Поставили представителей во главе Англии, а сами за их спиной и командуют. Это точно, наша разведка известия принесла.
– Забавно. Раньше именно Англия всех с нами стравливала. А сейчас она марионетка. Все возвращается на круги своя.
– Возможно…
Генерал быстро разложил на составляющие всю политическую обстановку в 2011 году, то есть в моем мире. Едко прошелся по правительству Украины, поругал правителей России. Я спросил о белорусских спецах. У многих ведь семьи там остались. И пока человек в 41-м сидит, его семью в 2011-м хотят замочить общечеловеки. Генерал ответил, что этот вопрос решен. Они переведены сюда и поселены в восьмидесяти километрах от портала в одном из вновь построенных сел. Так что белорусские, российские и небольшая толика украинских офицеров уверены в своих тылах.
– А Нахимов как? Адмирал? – поинтересовался я. Мир царя меня интересовал больше. Старый мир ушел в прошлое.
– А что адмирал? Переговоры все еще идут, но уже заканчиваются. Все, что ты предложил императору, расширили и немного пересмотрели, но суть остается та же. Николай ввязывается в войну, делает вид, что отступает, терпя поражение за поражением, и не идет на переговоры. А дальше уже наша работа. Правда, насчет наших будущих баз на территории империи никак не могут договориться, нам нужно минимум семь, а они стоят на трех. Одну у портала и в морских портах.
– А остальные офицеры?
– Ты про учебу?
– Да.
– Нахимов и его зам Ульянов ведут переговоры, а остальные, согласно договору, направлены на учебу. Кто куда. Но в основном в Академию Генштаба. Будут постигать управление крупными воинскими соединениями согласно их специальностям.
– А Ульянов?
– А что Ульянов?
– Ну он же жандарм.
– Ну и что? Товарищ Берия решил направить его в НКИД, пусть иностранных шпионов учится ловить, а то они там у себя совсем мышей не ловят.
Мы проговорили вместо двадцати минут, выделенных мне генералом, почти час, пока не зазвонил телефон. Ответив, он положил трубку и, вставая, спросил:
– Ты сейчас к себе? Обои клеить?
– Знаете уже?
– В курсе.
– Закончил я, даже мебель завез. Остались ванная и туалет, но пока материала нет. Плитку заказал, привезти должны. А новоселье сегодня, так что к восьми не побрезгуйте. Отмечать будем.
– А почему нет? В восемь значит?
– Да.
– Обещать не буду. Постараюсь.
– Хорошо, будем ждать.
Машин у здания прибавилось, однако выезд перегорожен не был; подойдя к своему «Хантеру», который мне пригнали согласно заявленному списку, махнул рукой охране в другой машине и, запрыгнув на сиденье, рванул домой.
Родители приехали, как и договаривались, в шесть вечера. Подойдя к двери и не обращая внимания на постоянно трезвонивший звонок, открыл дверь и уронил челюсть на грудь. На площадке стояла мама, но КАК она стояла. В черной кожаной куртке, в красной косынке, в зеленых галифе, в сапогах и, главное, с маузером на боку. Подбоченясь, она ехидно смотрела на меня.
В это же время меня ослепила фотовспышка.
– Все, снял, – сказал отец, убирая фотоаппарат в чехол.
– Рот закрой, – это уже мне мама.
– И что это было?
– Развлекаемся мы. Ты уже четвертый за сегодня, – хихикнула она, входя в прихожую.
– Ясно. Делать вам больше нечего, – буркнул я.
– Вот привереда, мы тоже веселиться любим.
– Лучше б на даче грядками занимались.
– С чего бы это? Я в попечительский совет нашего района вхожу. Должность дали: начальник по особым вопросам, – гордо сказала мама.
– Это чего?
– Все, что непонятно, ко мне несут. Разбираюсь. Ладно, давай на ремонт твой посмотрим. Мало того что нас не приехал навестить, так еще не позвал помочь.
Поводив родителей по комнатам, показал весь косметический ремонт.
– А Аля где?
– На работе. Будет через час.
– Хорошо.
Вечер удался, приехал не только Воронов, но и генерал, так что посидели хорошо, стол был отличный.
Окраина Минска. Тяжелая танковая рота капитана Куницына. 19 июля. 10 часов 08 минут
Вытирая пот со лба белым платком, к капитану Куницыну подошел полковник Бродман.
– Ждите. Через час, по словам разведки, они подойдут к нам, – присев на крыло танка, сказал он.
– Так быстро, товарищ полковник? – искренне удивился Куницын, опуская бинокль.
– А что? Тут всего двадцать километров.
Капитан недоверчиво нахмурился. Он хоть и воевал всего неделю, но повадки противника изучить успел. Да и другие встреченные командиры делились опытом и советами. По его личному мнению, немцы появятся у города ближе к вечеру, о чем он и сообщил Бродману.
– Почему вы так решили?
– Товарищ полковник, немцы за месяц боев поумнели и не прут вперед кавалерийским наскоком. Основную массу танков мы у них выбили, и сейчас они их берегут, готовя к прорывам, так что вперед идет простой Ганс. Будьте уверены, пока саперы каждый метр дороги и обочин не проверят, вперед они не пойдут.
– Да? – задумался полковник.
– Точно, товарищ полковник. Думаете, почему у нас в боеукладке семьдесят процентов осколочные? Мы шесть дней назад тут последнюю боеспособную танковую часть побили. Так что нет у них бронетехники. Автотранспорт только.
– Хм. Посмотрим. Пойду напрягу разведку, пусть с них глаз не сводят… Да, кстати, капитан, а почему они еще и обочины проверяют?
– Да наши подрывники минируют так, что поражающий элемент накрывает за раз до ста метров дороги. Закладки обычно по обочинам. Это фугасы на дорогах ставят, – пояснил Куницын.
– Понятно.
Через полчаса Бродман вернулся.
– Вы были правы, судя по движению, они здесь будут ближе к вечеру. Хотя мы все мины деактивировали, все равно опасаются.
– У них еще и с саперами проблема, товарищ полковник. Наши снайперы не только за офицерами охотятся, но и за саперами.
Первые пылевые облака появились ближе к четырем пополудни. Первым ехал грузовик с набитым мешками с песком кузовом.
– Смертник у них там, что ли? – опуская бинокль, вслух поинтересовался недавно прибывший младший лейтенант, корректировщик гаубичного дивизиона, расположенного за городом.
– Действительно. Может, доброволец?
– Товарищи командиры, вы о чем? К бою! – рявкнул Куницын.
Все шустро разбежались, кто по своим танкам, кто в окопы, а кто и вообще в тыл.
Ждать пришлось почти час, пока не появились пехотинцы противника. Действовали они как-то неуверенно; остановившись в трех километрах от окраины, стали рассредоточиваться. Несколько раз блеснули линзы биноклей. Вот прошуршал и ударил первый снаряд.
– Помнят бойню под Кобриным? – усмехнувшись, крикнул лейтенант-корректировщик, вжимаясь в стенку окопа. Один из снарядов разорвался метрах в сорока, осыпав щель комьями земли.
Первые пылевые облака появились ближе к четырем пополудни. Первым ехал грузовик с набитым мешками с песком кузовом.
– Смертник у них там, что ли? – опуская бинокль, вслух поинтересовался недавно прибывший младший лейтенант, корректировщик гаубичного дивизиона, расположенного за городом.
– Действительно. Может, доброволец?
– Товарищи командиры, вы о чем? К бою! – рявкнул Куницын.
Все шустро разбежались, кто по своим танкам, кто в окопы, а кто и вообще в тыл.
Ждать пришлось почти час, пока не появились пехотинцы противника. Действовали они как-то неуверенно; остановившись в трех километрах от окраины, стали рассредоточиваться. Несколько раз блеснули линзы биноклей. Вот прошуршал и ударил первый снаряд.
– Помнят бойню под Кобриным? – усмехнувшись, крикнул лейтенант-корректировщик, вжимаясь в стенку окопа. Один из снарядов разорвался метрах в сорока, осыпав щель комьями земли.
– Ты там был? – поинтересовался старший лейтенант Скворец. Сам он посадил на свое место сержанта, решив также корректировать огонь своих самоходок из окопа с помощью окопной трубы. Благо выносная радиостанция у них была.
– Был! – кивнул лейтенант. – Я с начала войны воюю. Еще когда немцы первыми начали артподготовку, мы им стали отвечать!
– И как это было?
– Да обычно. Подняли за три часа, вручили карты с местоположениями вражеских войск, велели приготовить дивизион к бою и ждать. А когда немцы открыли огонь по пустым казармам, мы и ответили. Дальше рутина. Передвигались с места на место, прятались от авиации, стреляли, стреляли и стреляли.
– Понятно… Черт, близко лег! – отряхнув воротник, недовольно крикнул Скворец. – Вы отвечать будете?
– Только по приказу! – отрицательно покачал головой лейтенант.
Артобстрел шел более часа, видимо, недостатка в боеприпасах у противника не было. Авиация противника в небе не появлялась, наши летчики хорошо прикрывали воздушное пространство над Минском.
Летеха раз десять посылал связного по переходам к полковнику, не доверяя телефону, узнать, когда можно ответить, но возвращался тот с одним и тем же: огня не открывать.
– И чего тянут? Я уже все засек, звукари отработали по полной. Против нас восемь батарей и два дивизиона работают, – недовольно пробормотал лейтенант, когда артобстрел внезапно стих.
– Чего! – громко переспросил Скворец. Несколько последних снарядов легли очень близко, из-за чего все, кто был на НП, слегка оглохли.
– Я говорю: ответный огонь открывать пора!
– Понял! Не, рано, только когда мы начнем, до этого ни-ни! Понял?
– Понял.
– Пойду проверю, как там мои, – крикнул Скворец и быстро скрылся за поворотом окопа.
Танкисты спокойно наблюдали за приближением пехоты. Шли они по всем правилам, где перебежками, где рывком от укрытия к укрытию.
Вот открыл огонь взвод прикрытия, четыре пулемета прошлись по залегшим цепям. Почти мгновенно заработали ротные минометы противника, пытаясь подавить пулеметы. Всего Куницын не видел. Батальон был растянут тоненькой ниточкой на два километра, и наблюдать он мог только по двести метров с каждой стороны, но и того, что он видел, хватало. Бойцы спецбата не особо торопились поднять свое оружие на бруствер, а терпеливо ожидали приказа.
– Что-то молчит этот спецбат, товарищ капитан. Оружие ближнего действия? – поинтересовался вернувшийся Скворец у капитана Куницына.
– Надо будет, ответят. Наше дело какое? Охранять этот батальон, вот и будем охранять. Как там дела?
– Один тэ двадцать шестой горит. Прямое попадание. У машины Григоряна осколком в ствол попало, так что остались мы без одной «тридцатьчетверки». У остальных осколками только броню посекло. Трое ранено. Двое убитых.
– Убитые из двадцать шестого?
– Да, товарищ капитан. В танке сидели. А броня там сами знаете.
– Да знаю… Подожди-ка, Григорян же у нас на прикрытии со стороны города стоял?
– Так точно, товарищ капитан.
– Плохо, прикажи два двадцать шестых тоже на город повернуть, мало ли. Помнишь, вчера лейтенант приходил из комендатуры. Говорил про бдительность. Не забывай о диверсантах.
– Сделаем, товарищ капитан.
– Хорошо, – кивнул Куницын и вернулся к наблюдению за противником, до которого оставалось не более полукилометра. «Подавленные» пулеметы пока молчали.
– Два полка, товарищ капитан, не меньше, – сказал артиллерист.
– Поболее будет, лейтенант. У них по два батальона в охват пошло.
– А есть кем прикрыть, товарищ капитан?
– Есть. Встретят.
Открытие огня спецбатом танкисты заметили не сразу. Вдруг просто среди немцев встали многочисленные небольшие разрывы.
– Минометы! – ахнул пораженный лейтенант и тут же отвлекся – пришел приказ на подавление артбатарей противника.
– Слишком часто эти минометы бьют, но красиво. Загляденье просто, – пробормотал себе под нос капитан Куницын.
В это время лейтенант, передавший приказ на открытие огня своему командиру, ответил:
– Может, гранатометы? И разрывы мелкие и часто бьют. Очередями.
– Много их больно. Если экспериментальные, то вряд ли бы их было больше двух десятков, а тут за сотню машинок… Ах ты, как красиво положил! – радостно воскликнул капитан, заметив как густые разрывы накрыли крупное скопление солдат противника.
– Минометы! – крикнул артиллерист и присел на дно окопчика, потянув за собой радистов и капитана. Почти сразу после его слов на первой линии спецбата встали разрывы от полковых минометов противника. Отобрав микрофон у радиста, он в прямом эфире забормотал данные по немецким минометчикам.
– Товарищ капитан, танки! – дернув командира за рукав, крикнул один из его связных. Отвлекшись от наблюдения за работой спецбата, капитан поднял бинокль и посмотрел на поле боя. Там действительно появился десяток серых коробочек, которые, переваливаясь на небольших кочках и ямках, двигались вперед, изредка останавливаясь и стреляя.
Зная, какая судьба обычно ожидает в подобном случае немецких танкистов, командование противника, видимо, пошло на такой отчаянный шаг, пытаясь спасти остатки атакующей город дивизии, и бросило в бой свой резерв.
– А вот и для меня работа, – деловито пробормотал Куницын, оценивающе приглядываясь к танкам противника.
– Восемнадцать, товарищ капитан, – успел подсчитать корректировщик.
– Угу… Не понял?! Ну-ка, лейтенант, от трубы!
Припав к окулярам окопной трубы, капитан всмотрелся в атакующие их танки. Застыв на несколько секунд, он оторвался от окуляров и расхохотался.
– Нашли, что бросить против нас! – Заметив удивленные взгляды присутствующих на НП командиров и бойцов, пояснил: – Там устаревшие танки, чуть ли не с Первой мировой войны.
И правда, из восемнадцати бронемашин одиннадцать были французскими. Три польскими, остальные с бору по сосенке.
– М-да. Как у них, интересно, работает техслужба с разнотипными машинами?.. Лейтенант? – повернулся Куницын к Скворцу: – Они твои. Огонь открыть с предельного расстояния, пусть наводчики потренируются. После стрельбы меняй позиции.
– Есть! – обрадованно козырнул самоходчик и убежал к своим машинам.
Через полминуты обе самоходки открыли прицельный огонь.
– Попал! Смотри, башня отлетела! Детонация, мать ее!
Те танкисты, что не стреляли, довольно живо обсуждали стрельбы самоходчиков, изредка приглядывая за губительным огнем непонятного оружия спецбата.
– Все равно подготовка не ахти. Смелов по тому «рено» дважды промахнулся. Товарищ лейтенант, а вы что скажете? – обернулся Панин к лейтенанту Хакимову.
Все трое сидели на башне своего танка, азартно комментируя стрельбу «косоруких» самоходчиков.
– Думаю, сейчас нас вперед двинут. Тылы-то у немцев фактически без прикрытия.
– А подкрепление?
– «Пешки» пять минут назад пролетали, перед самым началом боя, помнишь?
– Нет, я за вторым биноклем полез.
– Ну вот, считай, моста-то и нет. Так что будь уверен. Сейчас давить их будем.
– Понятно… Черт, три «фрица» ушли. Ну мази-илы.
– Товарищ лейтенант. Приказ по роте, вперед.
– По местам!
Покачиваясь на неровностях дороги, «тридцатьчетверка» капитана Куницына, которую тот выбрал за броню и скорость, подкатилась к машине Хакимова.
Отщелкнув разъем и сунув штекер в карман комбинезона, капитан ловко скатился с брони танка и подошел к Хакимову.
– «Ахт-Ахт»?
– Так точно, товарищ капитан. У брода батарея стояла. Во-о-он они лежат… кусками.
– Долго вы еще?
– Немного, товарищ капитан. Сейчас гусеницу соединим и догоним наших.
– Догонять не надо. Сейчас они отходить будут, прикроешь у брода. Замаскируйся вон за теми деревьями. Там и холм и видно далеко.
– Есть.
Махнув рукой, капитан вернулся на свое место, через секунду «тридцатьчетверка» рванула дальше.
На следующий день доклад о применении АГС-17 местного производства лег на стол маршала Шапошникова. Полный рапорт о совместной атаке и захвате штаба пехотного корпуса дополнил доклад полковника Бродмана.