– Это где монитор во всю стену?
– Он самый, только там несколько больших телевизоров, совмещенных в один экран. Так вот, там как раз рассматривали бой в прямой эфире, нашей тяжелой танковой роты против механизированного полка немцев. Нашей роте дезу слили, что на них всего батальон идет, испытывали экспериментальные машины на полном серьезе… Вот как раз и попал на конец боя.
– А что с ротой? Потери большие? – заинтересовался я.
– Потери? Потери… – Воронов вздохнул. – Потери почти шестьдесят процентов, но полк они уничтожили.
– Молодцы.
– Это да. Там один экипаж – вроде лейтенанта Хакимова – тридцать шесть танков и самоходок уничтожил. К Герою лейтенанта представили, а экипаж к орденам. Там многих к наградам представили.
– Я и говорю молодцы.
– Ну да. Там после боя почти все машины на ремонт отправили. Ни одной без попадания. А у Хакимова, представляешь, в башню ахт-ахт два раза засандалила – и ничего, броню не пробила, хотя осколками экипаж посекло.
– Фигасе, что за танки? Наши?
– Не. Кавэшки модернизированные. Пушки из нашего мира стомиллиметровые, снаряды тоже наши, привозные. Но их скоро выпускать начнут, прошли испытания на все сто. Сам Ка Вэ тоже изменили, башня приплюснута, как у пятьдесятчетверки, двигуны тысячесильные. Хорошие машинки. Ходовая тоже сделана. Оптика там. Короче, испытывали их во всех категориях, не только как они поведут себя в бою. Я разговор двух генералов слышал, так что знаю.
– Выпускать будут?
– Наверное. Танкисты от них в восторге. Особенно те, что на старых Ка Вэ войну начинали.
– А не проще пятьдесят четвертые или пятьдесят пятые сразу выпускать?
– Ни фига. В начале войны, когда танки нужны как воздух? Небольшие переделки еще возможны, но полностью перепрофилировать производство под другой танк это уже время, которого у нас и так мало. Хотя… машины экспериментальные. Те, которых из-за ленточки в бой не посылали, возможности наших танков только по фильмам и знают. Может, уже начали какой завод оборудовать под пятьдесят пятые. Кто знает? Кстати, заметь, мы получаем множество битой техники, причем в основном старой. Двадцать шестые там или вообще монстры тэ тридцать пятые, грузят и отправляют их куда-то по железке.
– А, так это я в курсе. Все побитые, в основном те, что трудно восстановить, а выкинуть жалко, к нам отправляют. Причем не в Белоруссию, а в Россию, накал патриотизма хотят поднять, что-то они там затевают, – задумчиво почесал я затылок.
– Хорошее дело, может, под это дело еще что добудут? Ништяков много надо.
– Голова у них на плечах есть, пусть думают. Тебе, кстати, не обидно, что в штаб отправили?
– С чего бы это? Я тут квалификацию поднимаю. Опыт он и есть опыт. Да и нравится мне тут. Подо мной шесть операторов-радистов, вот ими я и командую. Общее руководство на Шапошникове. Он, знаешь, как развернулся?
– Знаю, вчера с ним разговаривал, провел он мне экскурсию.
– Черт, время, – воскликнул полковник, вскакивая. – Ладно. Сегодня встретиться не получится, давай завтра?
– Вечером, часов в шесть встретимся в управлении.
– Лады.
Проводив взглядом спешившего Воронова, я собрал все, что осталось, и убрал в сумку. После ста грамм коньяка появилась легкая бодрость в теле. Мельком глянув на часы, решил идти к Гоголеву, вдруг раньше освободится.
Мир СССР. Окраина Минска. Тяжелая танковая рота капитана Куницына. 18 июля. 15 часов 12 минут
– И что, выдержала? – недоверчиво спросил невысокий рыжий танкист.
– Сам посмотри, там два сердечника торчат, – ответил Плохиш.
Вместе с рыжим встали еще шестеро пришлых танкистов и стали осматривать башню – как наиболее пострадавшую часть, на предмет пробоин.
Остатки роты капитана Куницына после рембата ждали погрузки на железнодорожной станции, их отправляли вместе с экипажами на завод, где временно расквартировался КБ, проводивший модернизацию танков. Однако приказ из штаба фронта перейти в подчинение представителя Генштаба фактически вернул их с платформ.
За два часа с момента приказа они успели занять позиции на окраине города. То, что Минск готовят к сдаче – особо не обсуждалось и не афишировалось тоже, но все про это знали.
Представитель Генштаба, тучный полковник с фамилией Бродман, не только снял роту с погрузки, но даже велел вывести все способные стрелять танки из рембата и подготовить из них неподвижные огневые точки, подчинив их все Куницыну.
Вот сейчас как раз экипаж КВ-2, которого притащили на тросе и столкнули в неизвестно кем вырытый капонир и башня которого торчала в тридцати метрах от танка лейтенанта Хакимова, обсуждали прошедший шесть дней назад бой, проходивший в тридцати километрах от Минска.
Незнакомые танкисты не только осмотрели кавэшку снаружи, но и изучили ее изнутри.
– М-да. Как только броня выдержала? Нас вон с первого выстрела срезали. Прямое попадание в двигатель, – хмуро проговорил командир «двойки» старший лейтенант Проса.
– Это экспериментальные машины. Скоро в общий выпуск пойдут, – ответил Хакимов, гордо оглядывая свой танк.
Пока Плохиш рассказывал не верящему рыжему, который, кстати, тоже был мехводом, про ходовую, а Панин в красках описывал попадание их снаряда в лобовую броню «тройки»: «… у того аж двигатель вылетел сзади…», показалась наконец «эмка» полковника.
– Товарищи командиры? Попрошу подойти ко мне, – приказал он, расстелив на капоте карту.
Командиров осталось одиннадцать. Это только в самоходках командовали сержанты. В остальных танках, даже зенитных, командиры были в званиях не ниже младшего лейтенанта.
– Так, товарищи командиры, ваша задача…
Возвращаясь к своему танку, капитан Куницын размышлял над поставленным заданием.
«Танков осталось одиннадцать. Восемь КВ. Три „тридцатьчетверки«, две самоходки и зенитки. Да еще эти пришлые. Хотя… Два КВ, „двойка «и „единица «тоже неплохо. Но куда мне восемь тэ двадцать шестых? Да еще у одного башня заклинена, вон экипаж починить пытается. Металлолом!»
– …а вы что скажете, товарищ капитан? – отвлек комроты от размышлений вопрос одного из подчиненных, командира батареи самоходок старшего лейтенанта Скворца.
Оказалось, шедшие рядом командиры вслух обсуждали тот же приказ. А приказ был странным. Было бы неудивительно, если бы их поставили оборонять город, перекрыв шоссе или другие важные подступы. Однако приказ был довольно четок и немногословен. Не оборонять, а именно охранять группу специалистов из Москвы и спецбатальон, которые сейчас как раз разгружались на станции.
Вообще-то практически все железнодорожные пути были уничтожены, осталась только одна ветка на Минск, которую охраняли особо, но и она была готова к уничтожению. Дорога в основном использовалась для вывоза поврежденной и сгоревшей бронетехники, которую почему-то эвакуировали, даже если восстановить ее невозможно. Также трофейную технику и, конечно же, раненых. Санитарные поезда курсировали по ней постоянно. Так что ничего удивительного в прибытии не было, они и сами должны были отбыть по этой единственной нитке, снабжающей войска у города.
– Странный приказ.
– Да нет, товарищ капитан. Мы тут обсуждали, что за батальон нам нужно охранять.
– Да это и так понятно. Опять что-то новое будут испытывать в боевых условиях, – отмахнулся Куницын.
Как ни странно, в этом он не ошибся. Когда подошел батальон – они увидели оружие, которое несли бойцы.
– Пулеметы, что ли?
– Странные какие-то, на треногах. Тяжелые, наверное, – обсуждали сидевшие на броне ближайшей бронемашины танкисты.
Как и для танкистов, для спецбатальона тоже были подготовленные позиции. Окопы полного профиля, а не привычные и ненужные ячейки. Охрана из бойцов НКВД никого к ним не подпускала и отслеживала все перемещения рядом чужих бойцов. Особенно охрана крутилась у десяти молодых командиров со странным оружием в руках, которое они то и дело закидывали на плечо и как будто прицеливались.
– Расчет три человека. Первый номер, второй… Третий точно подносчик, – профессионально оценил бойцов спецбата Куницын.
– А эти? – поинтересовался Проса, кивнув на непонятных командиров. В ответ комроты только пожал плечами.
Однако, к удивлению танкистов и роты танкодесантников, которые тоже с интересом наблюдали за прибывшими, оружие на бруствер они не устанавливали, а только приготовили позиции.
– Воздух!!! – раздался крик наблюдателя.
Танкисты спокойно стали укрываться, лениво наблюдая за небом. Это был уже не первый налет, и парни ожидали увидеть очередной воздушный бой. Что-что, а воздушное прикрытие города было на высоте. Первыми захлопали зенитки, не ротные, те молчали, не выдавая свои позиции. Через минуту они смолкли, в дело вступили истребители прикрытия. Немцы шли двумя эшелонами. Первыми истребители расчистки воздуха. Вторыми уже сами бомбардировщики.
– Десять «мессеров» и тридцать «юнкерсов», – пробормотал Плохиш.
– Наверху еще четыре «мессера». Вон, видишь? – ткнул пальцем в точки под облаком сержант Панин.
– Наших мало, шесть только, – вздохнул Плохиш.
– Это да… Черт, прорвались все-таки, – стукнул кулаком по брустверу Панин.
В это время масксети сползли с ротных зениток, и тонкие пятидесятисемимиллиметровые стволы приподнялись и, как будто принюхиваясь, стали выискивать свои жертвы.
– Ща им дадут, – радостно усмехнулся Плохиш.
У него была причина для уверенности. Во время следования к месту первого боя на них наткнулось звено «лаптежников», которые куда-то шли. Реакция зенитчиков была незамедлительной. Несколько коротких очередей – и три костра на земле.
– Может быть, – не совсем уверенно ответил Панин.
– Чего опять? – недовольно спросил мехвод.
– Те на бреющем шли, а эти на километровой высоте, – пояснил свои сомнения сержант.
Однако наводчик ошибся. Высота не стала преградой для «зэсэушек», и через секунду в слегка разобщенный после прорыва строй бомбардировщиков полетели первые снаряды.
– Горит, – радостно воскликнул Плохиш, – смотри, еще один!
– Вижу. Молодцы наши соколы, а то разлетались, понимаешь, – довольно кивнул сержант.
Несколько бомбардировщиков освободились от своего груза, и, судя по взрывам и сильным пожарам неподалеку от воинских складов, сбросили его туда, куда надо.
После того как последние «юнкерсы» стали удаляться, стараясь сбросить с хвоста четверку «яков», которые только что подоспели, – видимо, дежурное звено, – капитан Куницын покинул противовоздушную щель. Первое, что он отметил – это довольное лицо полковника, провожающего взглядом немецкие самолеты.
– Капитан? Передайте приказ на отдых. Противник подойдет к городу через два часа.
– Есть, – козырнул Куницын и, развернувшись, направился к своей роте. После докладов всех командиров, что в расположении все в порядке, – еще бы, их не бомбили – капитан отдал приказ на оборудование запасных позиций. Отдых отдыхом, но вбитые в него советниками азы танковой тактики засадных боев требовали действовать.
И под рев двигателей зениток, менявших свои позиции, бойцы, взяв в руки лопаты и кирки, направились на оборудование ложных и запасных позиций.
Через три часа пришел злой полковник, ругающий наших сталинских соколов, разбомбивших понтонный мост, по которому переправлялись немцы.
– Теперь даже не знаю, что делать. Может, саперов им в помощь отправить? – горько пошутил Бордман.
Посмотрев на недоумевающих командиров, он пояснил:
– Не успеют они сегодня мост починить и переправиться. Ладно, капитан. Отбой. Завтра их ждать будем, – махнул рукой полковник и направился к своей машине.
Закинув пакет с пайком на заднее сиденье машины, я направился в управление. Гоголев был занят, так что пришлось подождать в приемной, когда из кабинета выйдут люди.
– Проходите, – кивнул секретарь генерала в форме старшего лейтенанта.
– Посиди пока. Изучай последние новости. Я сейчас, – кивнув на папку, сказал Гоголев, широким шагом выходя из кабинета. Судя по его виду, что-то срочное.
Подхватив папку, я присел на один из стульев у шкафа.
«Ну что тут у нас? Отчеты… О, а это что? Дневник? Ну-ка?»
Взяв в руки слегка потрепанную тетрадку, открыл первую страницу. На лицевой стороне был приклеен бланк.
«Копия дневника плененного в лесочке под Сосновкой командира танка, старшего капрала Войска Польского Матеуса Дубожинского. Взят в плен подразделением Белорусской армии у „Объекта-2«в приграничном конфликте. Передан белорусской СБ представителям НКГБ в республике. Принят капитаном НКГБ Смеловым Александром Николаевичем».
…5 июля 2011 года
«Ну вот, кажется, началось. Около часа назад, в 21:00 была объявлена боевая тревога. И уже в 21:30 было произведено общее построение нашего танкового батальона. Перед нами была поставлена боевая задача: внезапным ударом захватить секретный военный объект противника, расположенный, как мы и ожидали, на территории соседней Беларуси. Впрочем, все это когда-то принадлежало нашему великому государству, и настало наконец время для восстановления справедливости. Особо радует, что именно моей танковой роте предстоит оказаться на острие атаки.
После построения, загрузив боеприпасы и отдав приказание экипажу моего „Леопарда «о дальнейшей подготовке к маршу, как и полагается истинному польскому шляхтичу, уделяю немного времени своему дневнику. Должны же мои будущие потомки знать о том, что их предок участвовал в воплощении в жизнь идеи о великой Польше от моря и до моря! Поэтому предстоящие судьбоносные для нашей страны события постараюсь описать как можно более подробно. Экипаж моего танка, как мне говорили мои друзья, втихомолку посмеивается над литературными упражнениями своего командира, но я не беру это в голову. Это ведь у меня древний шляхетский род, идущий еще со времен первых польских королей, а они и про своих дедов-то мало что знают! Ладно, ближе к делу, времени осталось совсем немного, колонна отправляется ровно в 23 часа.
Сейчас нам предстоит выдвинуться в район пограничного перехода через Буг и ожидать там приказа о пересечении границы.
6 июля 2011 года
В 1:25 ночи вышли на заданную позицию, не доехав где-то с полкилометра до нашего пограничного пункта. Тут нас уже ожидал ранее прибывший пехотный батальон на бронетранспортерах. С ним нам и предстоит взаимодействовать в дальнейшем. Сразу по прибытии командир роты собрал командиров взводов и танков на небольшое совещание. С нами он обговорил дальнейший план действий и дал команду отдыхать до особого распоряжения. Что мы и сделали, выставив предварительно караулы. Остальные танки батальона остались где-то позади. У них была своя задача. Ладно, теперь надо поспать, так как вставать придется рано.
В 3 часа утра поступил сигнал „подъем«. Все наскоро перекусили и стали готовиться к операции, которая назначена на 4 часа утра. Наверное, дневник продолжить удастся не скоро. „Леопард«, конечно, не древний Т-72, на котором довелось служить моему отцу. Идет плавно и ровно, но в движении не очень-то попишешь. Но, главное: мы идем вершить справедливость. Мой прадед, сгинувший в Катыни от проклятых большевиков, мною бы гордился. Я удивляюсь, что такое мнение разделяют почему-то не все мои сослуживцы. Кстати, моя бабушка показывала письмо от деда, которое он послал ей из плена. Оно, правда, почему-то было датировано сентябрем 1941 года. Но тут нет ничего удивительного: мой покойный дед утверждал, что проклятые большевики переправили дату, чтобы замести свои кровавые преступления перед польским народом. Я ему верю. И мы им и это припомним. Колонна бронетехники, готовая к победоносному маршу, уже выстроилась. Два взвода роты, включая и мой второй, возглавили ее. Остальные танки пристроились к хвосту колонны. Сейчас тронемся, до старта остались считанные минуты.
Уже светало. И тут произошла непредвиденная остановка. Подъехали к какой-то деревушке Чернавчицы, если верить GPS-навигатору, и только тут выяснилось, что местечек Сосновка целых 2 штуки: одно недалеко от нас – в 4 километрах, а до другого – километров 70. Проклятые штабные крысы, опять что-то там перепутали! От командира роты нам поступила команда на остановку, и он сейчас по радио уточняет маршрут. А я вот занялся опять дневником. Доехали, кстати, довольно быстро. Почти без стрельбы. Ну вмазали пару раз по зданию таможни да пару-тройку постов милиции по дороге раздолбили. Что интересно: белорусы даже не сопротивлялись. Наверное, от страха заранее разбежались. Недаром же они годились только прислуживать моим предкам. Впрочем, что-то и на шоссе машин не видно совсем. Даже когда мы проезжали почти рядом с Брестом. О, кажется, с маршрутом разобрались, мой радист говорит, что поступила команда заводить двигатели.
Проклятые белорусы!!! Ну не умеют они честно воевать. С открытым, как говорится, забралом. Не зря, выходит, их наши нынешние союзники-немцы недочеловеками в ту войну называли. Если бы они с немцами тогда так же честно воевали, как и мы – доблестные поляки, то СССР не продержался бы и месяца против вермахта.
Вот и мы сегодня надеялись, что война будет честной. Теперь понимаю – зря!!! А ведь сперва все вроде как по нашему плану шло. Мы свернули направо с шоссе на какую-то проселочную дорогу. Не прошло и десяти минут, как вся наша едва ли не километровая колонна втянулась на эту, с позволения сказать, дорогу. С моего танка уже стало видно большое скопление разнообразной военной и не только техники перед каким-то лесочком. Мы даже успели дать несколько выстрелов туда. И вдруг дорога под нами будто взорвалась. Тут же справа от колонны заработали многочисленные пулеметы и РПГ. Эти звуки ни с чем не спутаешь. На недавнем учении приходилось уже их слышать. Я и не помню, как выскочил из своей горящей машины. Больше никто так и не успел спастись из моего экипажа. Только и успел сделать пару шагов от машины, как сзади раздался сильнейший взрыв. Взорвался боекомплект следовавшей за нами БМП. Взрывной волной меня откинуло на несколько метров от машины. Совершив незапланированный кувырок в воздухе, со всего маху приземлился на спину. Правда, ничего жизненно важного себе не повредил, отделавшись только легким испугом. Зато на всю жизнь запомню кувыркающуюся в воздухе вместе с кучей каких-то ошметков башенку бронемашины и горевший как свеча мой «Леопард»!