Лейтенанта Опарина задержал капитан Володин:
– Командир звена «Су-24» после работы сообщил, что все четыре «маяка» подали устойчивый сигнал. Летчикам пришлось гасить два прибора наведения, дабы избежать путаницы с захватом лучей бомбами.
– Это радует, товарищ капитан.
– Ты из нашей группы первый, кто провел боевое наведение авиации в Сирии.
– Вы же знаете, в этом ничего сложного нет. Тем более в условиях, когда можно работать открыто. В Таре все гораздо сложнее будет.
– Еще бы дойти до этого поселка.
– Дойдем. Проводники у нас хорошие.
– И все же командование затеяло очень опасную игру. Две подгруппы наводчиков в самом тылу, где боевики на каждом шагу, под прикрытием группы спецназа численностью в десять человек.
– Хорошо хоть в десять человек. Это оптимальный вариант. Группа большей численности скрытно работать не смогла бы.
– Посмотрим, как «Байкал» сработает. А вообще к чему эта озабоченность состоянием древних памятников? ИГИЛ уже разрушило едва ли не всю Пальмиру. А мы, видите ли, должны работать так, чтобы не задеть ценные развалины. По мне так – нанести массированный удар с воздуха, с земли и с моря по всем выявленным объектам ИГИЛ, и дело с концом! Остальных завалят сирийцы. Нам еще не хватало жертвовать людьми из-за каких-то древних сооружений. Согласен, это бы имело значение, если бы так же бережно к памятникам старины относились и террористы. Но они же рушат все подряд, невзирая на вопли ЮНЕСКО.
– Но мы же, товарищ капитан, не игиловцы.
– Ну, конечно. Это напоминает мне операцию по спасению Кракова во время Великой Отечественной. Сколько людей погибло, чтобы не дать фашистам взорвать город? Много. Хотя до сих пор точное число не указывается, а что в итоге? Краков стоит. А на его зданиях не советские флаги и даже не местные государственные, а явно нацистские. И нас же считают оккупантами. Да что там… – капитан махнул рукой, – ступай, Леня, отдыхай, тебя тоже Северцов, а особенно начальник штаба базы, заслушать пожелает. Так что будь готов доложить, как провел установку «маяков».
– Так и докладывать-то, по сути, нечего, товарищ капитан. Поднялся на холм и установил, ввел код, включил режим ожидания активации, замаскировал, хотя этого не требовалось. Все дела.
– Вот так и доложишь. Давай, завтракай и отдыхай. Подъем вместе с бойцами Жилина.
– Есть!
Высокопоставленное российское начальство колонной из бронетранспортера управления и трех БМП-2 прибыло в район дислокации сирийской отдельной усиленной штурмовой бригады в 13.30.
Полковников Северцова и Королева встречали майор Жилин, капитаны Волченков и Сабир. Приняв доклад, как старший по должности, Королев спросил:
– Начальника штаба сирийской бригады не было?
Ответил капитан Сабир:
– Никак нет, господин полковник, и никакой информации по поводу прибытия сюда начальника штаба бригады не поступало.
– Нам надо узнать, будет ли представитель штаба бригады присутствовать на планировании предстоящих действий, поэтому прошу связать меня с командиром бригады.
– Есть, господин полковник. Прошу, поднимемся на КНП.
Офицеры направились на вершину холма Астара. Там связист роты сержант Данури вызвал по спутниковой станции комбрига.
Полковник ответил незамедлительно:
– Слушаю. Ганури.
Начальник штаба российской бригады взял трубку:
– Это полковник Королев, приветствую вас!
– О, полковник, рад слышать. И, кажется, догадываюсь, с чем связан звонок. Вы наверняка желаете узнать, почему в районе Астары нет представителя штаба бригады.
– Да, господин Ганури, это я как раз и хотел узнать.
– Понимаете, в чем дело. Вышестоящее командование назначило на четырнадцать тридцать селекторное совещание, обязав присутствовать на нем офицеров от комбрига до комбата включительно. А посылать к вам офицера ниже по должности не имеет смысла. Но я приму к сведению, а при согласовании и к исполнению ваши решения.
– Хорошо хоть так! Я понял вас, господин Ганури.
– И еще, если совещание продлится недолго, я смогу направить к вам начальника штаба. Вы сами сколько собираетесь находиться на позициях роты?
– Этого сказать не могу, но не задерживаясь. Не надо никого присылать, потом все согласуем по связи!
– Хорошо. Извините, что так получилось.
– Не за что извиняться, полковник, до связи!
– До связи.
Вернув трубку связисту, Королев сказал:
– Не будет представителя штаба бригады, командование проводит в четырнадцать тридцать селекторное совещание сирийских офицеров всех соединений и частей правительственных войск.
Северцов, смотревший через окуляры стереотрубы на долину, сказал:
– Значит, не будет сирийского начальства? Ну что ж, в принципе их присутствие носит чисто формальный характер. Решение принимать нам. А неплохо поработали и наводчик, и бомбардировщики. Как говорится, треть холма как корова языком слизала, проход отсюда хорошо виден, и он чист.
Северцова сменил Королев:
– Да, действительно неплохо.
Отойдя от трубы, он предложил офицерам разместиться вокруг стола совещаний, а Сабира – вывесить карту района на подставку.
– Единственное и главное, что нам надо решить, это каким образом обеспечить проникновение групп спецназа и авианаводчиков в поселок Тара.
Он взглянул на Северцова:
– Предстоит работать вашим людям, Александр Сергеевич, вам и слово.
Северцов, в свою очередь, обратился к Жилину:
– Какие есть наработки, Сергей Владимирович?
Майор хотел подняться, но Королев остановил:
– Да сидите, здесь очень тесно.
– Есть. По результатам проведенной ночью разведки мы выяснили, что группа относительно безопасно и скрытно может выйти к Черному холму.
Пользуясь длинной указкой, он указал точку на карте.
– К холму, по которому утром отработала авиация, оставив для наблюдения горный проход. Но дальше продвижение групп невозможно без дополнительных мер и отвлекающего маневра.
Северцов поморщился:
– Сергей! Мы не в штабе на большом совещании, чтобы соблюдать формальности и только язык военных терминов, можешь говорить проще.
– Проще, дойдя до Черного холма, группа вынужденно встанет. Для проникновения в глубь тыла игиловцев, на рубеж между хребтом и предгорьем на холме Джатель, а также поселком Тара, необходимо, с моей точки зрения, нанести авиационный удар по позициям отряда аль-Диаба. И главное – по заслону, который закрывает выход из прохода. Точное его расположение неизвестно, но беспилотник может видеть все, что происходит за хребтом.
Второе, чтобы авиационный удар явно не выглядел как прикрытие действий спецназа, а показывал намерения сирийцев предпринять очередную попытку наступления, надо во время авианалета выдвинуть на рубеж, – майор провел указкой вдоль карты, – в район между выходом из ближних балок и развалинами селений у горного хребта, но не глубже двух с половиной километров, танковые подразделения, а за ними БМП с двумя взводами и один пеший взвод. Почему на указанный рубеж? Потому что тогда танки смогут бить прежней наводкой и по хребту, и по Черному холму, и по позициям, которые игиловцы используют для вывода в долину своей техники. Одновременно с выходом подразделений роты на указанный рубеж следует задымить местность за хребтом. Это возможно применением специальных мин самоходного артиллерийского орудия «Нона». Если все это реализовать, то у группы будут неплохие шансы проникнуть на промежуточный рубеж в тылу противника, где можно провести оценку вновь сложившейся обстановки и принять решение на дальнейшее продвижение. При этом, если предложенный план будет принят, мне необходимо постоянно поддерживать связь с командиром САО «Нона», потому что лишь это орудие способно поражать цель с позиций роты за хребтом. А это нам понадобится на пути проникновения.
Северцов кивнул:
– Согласен с предложением майора Жилина.
Полковник Королев проговорил:
– Работу авиации по хребту, части долины, примыкающей к Умгдуму, проведем без проблем. Пилоты сами наведут с бортов на объекты корректируемые бомбы, а вот насчет крепости на холме Джатель – вопрос. Я поговорю с археологами и историками, что находятся на базе, по поводу ценности, которую может представлять эта крепость.
Северцов усмехнулся:
– Если так, то и спрашивать не стоит. Какой историк скажет, что древняя крепость не имеет мировой ценности?
В разговор вступил Волченков:
– Но у нас нет намерения разрушить всю крепость. По разведданным сирийцев, там находится запасной командный пункт главаря формирования обороны этого направления. А что такое командный пункт? Одно или два помещения. Точный удар бомбой или ракетой – и не будет запасного КП, а крепость в общем даже внешнего вида не потеряет. Впрочем, можно и не трогать Джатель.
– Хорошо, будем считать, что решили этот вопрос, но советоваться с учеными придется.
– Хорошо, будем считать, что решили этот вопрос, но советоваться с учеными придется.
– Дабы потешить их самолюбие? – улыбнулся Жилин.
– Дабы, майор, к нам позже не было претензий со стороны международных организаций, и в первую очередь ЮНЕСКО. Они не обращали внимания, или обращали косвенно, выражая возмущение так, что об этом мировой общественности не было известно, на то, что вытворяли игиловцы. Они совершенно не реагировали на разрушение исторических памятников авиацией западной коалиции, а за нашими действиями следят ой как пристально. Стоит нам случайно задеть хотя бы одну из колонн на главной улице древней Пальмиры, раздуют дело так, что мы якобы и все остальное уничтожили. Мы же варвары, это они – блюстители цивилизации и порядка.
– Да шли бы они все к черту. Нас рассудит история. А Пальмиру сирийская армия возьмет, невзирая ни на какие вопли так называемых хранителей цивилизации, – не сдержался Северцов. – Так, вопрос применения авиации практически решен, остается определиться, сколько и какие самолеты использовать для нанесения удара. Теперь об имитации наступления.
Командир отряда спецназа Управления спецмероприятий Министерства обороны взглянул на капитана Сабира:
– Обеспечите?
– Так точно, – не раздумывая, ответил сирийский ротный, – тем более нашим силам во время авианалета, да и после него, ничего серьезного не угрожает.
– Не скажи, Адан, – сказал Жилин. – Отряд аль-Диаба угрозы не представит, так как в результате авиаудара он понесет такие потери, что вести какие-либо боевые действия будет не в состоянии. Но не станем забывать, что у аль-Ахдара в поселке Тара имеются реактивные системы залпового огня. Потому-то я и настаиваю на задымлении местности в районе за проходом, который надо перенести и на район перед хребтом вплоть до рубежа выхода подразделений роты. Чтобы артиллерийские наводчики не смогли навести «Грады» на пехоту и БМП. И тебе придется действовать быстро, с активным маневрированием. Двадцать минут имитации наступления будет достаточно. После этого быстрый отход на основные позиции и укрытие личного состава. Осколочно-фугасные реактивные снаряды особого вреда танкам и БМП не нанесут, хотя могут поджечь пару машин. Но это – только в результате случайного прямого попадания снарядов в моторные отсеки. Но за двадцать минут, и даже за полчаса, уверен, «духи» не успеют собраться, сообразить, что происходит, и применить «Грады». Позже – да, раньше – нет. Нетрудно представить, что будет твориться в штабе аль-Ахдара, когда наши самолеты начнут перемалывать отряд аль-Диаба. Не исключено, что главарь всего формирования не только не применит «Грады», а прикажет укрыть их в глубине жилых кварталов, потому что ему не будет известно, что означает воздушный удар авиации по позициям отряда аль-Диаба. И не начало ли это массированного авианалета на все объекты террористов в Пальмире в преддверии общего наступления? Позже он сообразит или ему подскажут, что удар наносился только по отряду аль-Диаба и в наступление пошла отдельная штурмовая рота Сабира, но и та не решилась осуществлять прорыв через восточный проход. На осознание того, что произошло, уйдет достаточно времени. Хватит, чтобы и роту отвести, и нам проникнуть в тыл противника.
Королев проговорил:
– А не поймет ли аль-Ахдар, что все действия с воздуха и с земли имели целью продвижение подразделения спецназа в тыл игиловцев?
Северцов отрицательно покачал головой:
– Вряд ли, Олег Дмитриевич.
– Почему?
– Потому, что план Жилина как раз и строится на внешней абсурдности предполагаемого майором решения. Скажу больше, это даже не план, а афера, безумство. Затевать такой переполох для проникновения в тыл малочисленной группы?
– Ну почему малочисленной? Под прикрытием авиаудара и при имитации наступления к проходу может выйти и крупное подразделение.
– Которое «духи» тут же засекли бы.
Жилин кашлянул:
– Я бы не стал называть свой план аферой. Это результат холодного расчета, а не безумство, как вы, товарищ полковник, высказались. И наш расчет в том, что группа начнет проникновение сразу же после авианалета и задымления местности, когда рота Сабира будет только выходить к обозначенному рубежу. И еще, стремительность продвижения вперед обеспечивается тем, что до начала прорыва группа уже будет находиться практически у прохода, в районе Черного холма. Нам потребуется минут двадцать – двадцать пять, чтобы в условиях суматохи в лагере «духов» пройти боевые порядки отряда аль-Диаба и укрыться в балке, которая определяет промежуточный рубеж в тылу противника.
– Ну хорошо, – потер ладони Королев, – согласен.
Он повернулся к Сабиру:
– Скажите, капитан, боевики могли видеть прибытие на позиции роты нашей колонны?
– Конечно, господин полковник. Они смотрят за нами, мы за ними. Бронетранспортер и три БМП вражеские наблюдатели, естественно, видели и доложили о прибывшей колонне аль-Диабу.
– Плохо.
– А что, собственно, плохого, товарищ полковник? – спросил Жилин. – К позициям подошел мотострелковый взвод. А в том, что вместе с БМП-2 находилась командно-штабная машина «Свитязь» на базе БТР-70, – ничего удивительного. Сирийская армия активно получает образцы нового вооружения, те же танки «Т-90», боевые разведывательно-дозорные машины, БМП-2 и, естественно, технику, обеспечивающую улучшение управления войсками.
– Но мы же уйдем?
– Тогда аль-Диаб поймет, что к Сабиру приезжали высокие начальники. В период подготовки наступления при поддержке авиации это тоже вполне объяснимо. Да и вообще, мало ли кто из высокого начальства приезжает в роту Сабира! Может, это генерал генштаба Вооруженных сил Сирии прибыл с инспекцией? Правильные выводы «духи» не сделают, если, конечно, кто-то не сольет им информацию о наших планах. Но здесь люди проверенные. На базе? Там не обязательно особо распространяться о том, какое решение принято в отношении нашей группы.
– Ну, спасибо, – усмехнулся Королев, – хоть среди нас ты, майор, не видишь предателей!
– Ваш сарказм неуместен, товарищ полковник. Любая разведка, в том числе бандформирований ИГИЛ, старается заполучить агентов во вражеских штабах. И нередко им это удается. Свежий пример: агент ИГИЛ в штабе бригады полковника Ганури. Сидел помощником начальника штаба и сливал информацию аль-Ахдару. Вовремя его вычислили. Хотите узнать подробности, поговорите с капитаном Сабиром.
Северцов ударил рукой по столу:
– Хватит! Жилин, избавляйся от привычки критиковать старших по должности и званию. Сколько раз тебе говорить, это очень неблагодарное занятие, даже если ты прав.
Командир группы кивнул:
– Так точно, товарищ полковник. Извините. Виноват, больше не повторится.
– И показухой заниматься не надо, дело-то очень серьезное впереди.
– Вот именно, – уже без тени иронии сказал Жилин, – и идти в тыл врага с группой наводчиков – мне. Потому кому, как не мне, знать, насколько все серьезно и опасно.
Королев неожиданно проговорил:
– Это вы меня извините, майор. Нервы, черт бы их побрал.
– Ну все, господа-товарищи, – подвел итог полковник Северцов, – решение принято. Мы с начальником штаба возвращаемся на базу. Группе спецназа и наводчиков, а также всему личному составу роты боевая готовность «Военная опасность».
Он посмотрел на Сабира:
– Это вам, капитан, подтвердят из штаба бригады. И ждите. Приказ на начало операции может поступить уже сегодня.
Королев встал.
Северцов подал команду:
– Товарищи офицеры!
Поднялись присутствующие на совещании.
– Товарищи офицеры, – ответил Королев, что означало, всем «вольно», совещание окончено.
Полковники в сопровождении капитана Сабира, Волченкова и Жилина направились к спуску с высоты.
Спустя десять минут бронированная колонна пошла в обратном направлении, в сторону поселка Саар.
Как только начальство уехало, к командиру группы подошел старший лейтенант Смирнов:
– Не потребовался мой доклад о проведении разведки?
– Обошлось без него.
– Знал бы – и дальше спал. Прикинь, командир, сон приснился. Будто я не офицер спецназа, а певец. Знаменитый, богатый: свой дом, как замок, куча прислуги, крутые тачки, а главное – море баб. И все молодые, красивые, длинноногие. И вот стою я на сцене перед переполненным залом, пою, а вокруг танцовщицы. Спел первый хит, пошел в гримерку отдохнуть, а за мной длинноногая блондинка. Кричит: «Борис Аркадьевич, умоляю, возьмите меня сегодня первой». Ну я типа, ладно, так и быть. Только она разделась, только пристроилась на столике, где у артистов разные пудры стоят, а тут дверь открывается и появляется капитан Туренко. Я ему: чего, мол, надо? Охрана! А он – подъем! Такой сон не дал досмотреть. Сто пудов блондинка не единственной была. Я вроде как после концерта хотел поплавать в собственном бассейне. Понятно, что не один.