– Год миддаг, – проговорил он, остановившись около стола, а тощий гном сказал на хорошем человеческом языке:
– Благородный Дерин фа-Трене-фа-Орон-фа-Некен-фа-Лонин-фа-Жерин-фа-Валин желает вам доброго утра.
Глядели оба при этом на Олена, и тот вынужден был ответить:
– И ему того же.
– Старейшина, судя по всему, – шепнул Бенеш, забыв донести до рта ложку с кашей. – И род его богат.
Олен почувствовал копящееся в воздухе нервное напряжение, у него беспокойно зазудело под ложечкой. В голове торопливо замерцали сменяющие друг друга мысли – что этим типам надо? Не могут ли они быть союзниками Чернокрылых или эльфов? Не лучше ли самому напасть, пока не поздно?
– Хур мюкет костар дет хар? – поднялась могучая рука, короткий, напоминающий сардельку палец указал в сторону лежащего на лавке клинка. – Яг копер дет.
– Сколько это стоит? Благородный Дерин фа-Трене, – тут молодой гном благоразумно сократил имя, – готов купить его.
– Эта вещь не продается, – Олен покачал головой, глядя прямо в лицо старшему гному, в темные, похожие на сливы глаза.
На смуглом лбу задвигались морщины. Обладатель колец в бороде наклонился вперед и заговорил горячо и торопливо, так что различать отдельные слова стало невозможно.
– Благородный Дерин фа-Трене, – переводил на ходу молодой гном, – готов отдать за этот клинок столько же золота, сколько весите вы сами. Слово его тверже алмаза, любой из купцов людей даст под него любой залог. Благородный Дерин фа-Трене готов поклясться на Кодексе Регина.
– Такую клятву они не нарушают, – пискнул Бенеш.
– Нет, – твердо ответил Олен. – Это мое последнее слово.
Искушение заполучить такую прорву денег мелькнуло, но лишь на мгновение. Его отодвинула в сторону мысль о том, что найденный в Вечном лесу клинок – единственный шанс для уроженца Заячьего Скока уцелеть и одолеть врагов. И старший гном настрой собеседника уловил сразу.
– Урсакта. Фарвел, – сказал он и, повернувшись, пошел к своему столу.
– Извините. До свидания, – его младший собеседник поспешил следом.
– И откуда они только догадались? – спросил Олен, делая большой глоток молока. После разговора во рту остался странный горьковатый привкус. – Ведь видна только ручка?
– Старые и опытные гномы нюхом чуют необычное оружие, – сказал ученик мага грустно, – а этот, судя по всему, пойдет на все, чтобы заполучить твой клинок.
– Ну вот, клянусь Селитой, – скопившаяся за дни путешествия усталость, прячущийся на дне души страх, подавленный гнев на тех, кто лишил его дома – все эта смесь вскипела и полезла наружу обычным раздражением, – мало мне было прежних неприятностей? Темного корпуса, слуг хозяина Безариона и обитателей Великого леса? Теперь еще и эти ребята восхотят меня если не убить, то ограбить? Может быть мне лучше перерезать себе глотку, чтобы не мучаться?
Захотелось вскочить, заорать во все горло, броситься на гномов и перерезать всех до последнего…
– Тихо, не ори, – Саттия неожиданно ласковым жестом положила ладонь ему на запястье. – Еще не хватало, чтобы все знали о наших проблемах. Ты просто устал, тебе нужно отдохнуть.
От тонких пальчиков на запястье словно пошла мягкая волна. Напряженные мышцы плеч расслабились. Олен заговорил, но куда тише, чем раньше, и в голосе его зазвучала горечь:
– Еще месяц назад я думал лишь о предстоящей осенью свадьбе, а теперь за мной гоняется половина Алиона. Полагал, что всю жизнь проживу в одном месте, и сейчас редко ночую дважды под одной и той же крышей. Жизнь изменилась резко и неожиданно, все, во что я верил, оказалось ложью. Я остался один, без родни и друзей. Не слишком ли это много для одного человека?
– Боги знают, кто сколько выдержит, – девушка улыбнулась. – Пойдем. Ты выспишься, и все будет нормально. Не нападут же гномы на нас прямо здесь?
– Боги, – пробурчал Олен, поднимаясь из-за стола, – сдается мне, что от них тут мало чего зависит…
Бенеш глянул испуганно, Саттия не обратила на дерзкие слова внимания. Они прошли мимо стола гномов, ни один из бородатых коротышек не повернул головы, но Рендалл ощутил жадное, напряженное внимание. Около стойки их встретил давешний слуга.
– Прошу за мной, – сказал он, широко улыбнувшись.
По скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. Наискосок пересекли узкий коридор. Пискнула, открываясь, дверь, и стала видна комната, достаточно просторная, с проходящей от пола до потолка кирпичной трубой дымохода и двумя лежанками, узкой у двери, и широкой рядом с окном.
– Клопов нет, все чисто, окно можно закрыть, если шум мешает, – сообщил слуга и, получив монетку, ушел.
Саттия, не теряя времени, стащила сапоги и плюхнулась на испятнанное заплатками серое одеяло, покрывающее узкую лежанку.
– Засов задвинь, – велела она сонным голосом, – а то явятся еще эти, всякие, которые…
– Не явятся, – Олен выполнил просьбу. – Меня больше волнует другое – куда пропал Рыжий?
– А кто это? Еще один ваш сообщник, да? – поинтересовался Бенеш шепотом, бросив на Саттию испуганный взгляд.
– Узнаешь. Если он еще явится, конечно.
Олен разулся, стащил колет и бросил его на единственный в комнате табурет. Лежанка прогнулась под весом двух молодых мужчин, подушка оказалась твердой и комковатой. Но заснуть это не помешало.
Когда проснулся, ученик мага бодрствовал, сидел прямо на полу и шелестел страницами одной из тех книг, что взял с собой.
– Изучаешь? – осведомился Олен.
– Нельзя упускать ни единого шанса узнать новое или повторить старое, – поучительным тоном изрек Бенеш. – Никому не известно, от какого знания в следующий момент будет зависеть твоя жизнь.
– Насчет повторить – это ты верно заметил, – донесся от двери голос Саттии, – я бы еще раз повторила завтрак. А вообще, пора ехать.
Падающий через окно неяркий свет давал знать, что время давно перевалило за полдень, и что на улице пасмурно.
– Разве мы не останемся здесь? – на лице Бенеша отразилось страдание.
– А ты знаешь, кому принадлежат эти земли? Может, их хозяин состоит в Темном корпусе? – девушка встала, вытащила из сумочки на поясе гребень, и принялась расчесывать волосы. В соломенной гриве заблестели серебристые пряди.
– Пойдем, закажем поесть, пока она собирается, – Олен сел на лежанке, покрутил головой, разминая затекшую шею.
В главном зале их встретила пустота и тишина. Гномы исчезли, прочие постояльцы то ли разъехались, то ли сидели по комнатам.
– Пива мессенам? – спросил хозяин, едва заметив Олена.
– Непременно, – кивнул тот, – и мяса. А где весь остальной народ?
– Мессены гномы уехали, – из-под стойки появились две глиняные кружки с выпуклыми боками и оттопыренными ручками, похожими на уши. Из краника на бочке с плеском потекла янтарная, пенящаяся жидкость, – купцы из Андалии тоже. А местные соберутся вечером. Музыканты придут, будут танцы. Вы как, останетесь?
– Нет, поедем, – Олен прихватил одну из кружек и пошел к тому же столику, где они сидели утром.
Мясо – жареную баранину с бобами – принесли в тот момент, когда из комнаты спустилась Саттия. Заработали острые ножи, крепкие зубы, и вскоре на блюде остались только обглоданные кости и немножко подливки. Да и ту Бенеш подобрал кусочком хлеба.
– Если у Кусаки подо мной не сломается хребет, это будет настоящим чудом, – заявил Олен, выбираясь из-за стола.
В животе тяжело бултыхалось выпитое и съеденное, глаза слипались.
Не дожидаясь, пока Саттия рассчитается с хозяином, вышел во двор и ополоснул лицо из стоящей у крыльца бочки с водой. Стало немного легче, сонливость отступила, особенно когда вышел под гадкий моросящий дождик. В конюшне Кусака встретил довольным ржанием, хитро покосился на хозяина. Олен заседлал его, вывел во двор. Подумал и вынул из сумки купленный еще десять дней назад плащ.
Когда выехали, дождик усилился, капли защелкали по лужам, поплыли по ним пузыри. Еще вчера разноцветный и яркий мир стал тусклым и серым, как засиженное мухами зеркало. Ветки деревьев обвисли, и даже крики птиц, доносящиеся из зарослей, сделались печальными.
Селение осталось позади, путешественники по деревянному мосту перебрались через речку, проехали мимо старого кладбища и углубились в лес. Миновали вырубку, где пышно разрослись малина и бурьян, и оказались в густом ельнике. Олен уловил по обе стороны от дороги какой-то шорох, но сделать ничего не успел.
Качнулись зеленые лапы, полетели иголки, на дорогу спереди и сзади вышли гномы – суровые, сосредоточенные, в кольчугах и шлемах, с топорами в руках.
– Старые знакомые, – прошипела Саттия, разглядывая седовласого предводителя – того самого, что утром пытался купить меч Олена.
– Откуда они только узнали, где нас ждать, клянусь Селитой?
– Среди них есть маг, – прошептал Бенеш, выглядящий под дождем точно мокрая ворона, – Память земли сказала ему, откуда мы приехали, а дальше им оставалось лишь устроить засаду в противоположной стороне от поселка.
– Старые знакомые, – прошипела Саттия, разглядывая седовласого предводителя – того самого, что утром пытался купить меч Олена.
– Откуда они только узнали, где нас ждать, клянусь Селитой?
– Среди них есть маг, – прошептал Бенеш, выглядящий под дождем точно мокрая ворона, – Память земли сказала ему, откуда мы приехали, а дальше им оставалось лишь устроить засаду в противоположной стороне от поселка.
Гномы окружали всадников кольцом, но близко не совались. Было их десятка полтора, каждый выглядел опытным воином. Трое без оружия держались позади остальных – предводитель, его переводчик и еще один бородатый и морщинистый, в простой темной одежде.
– Благородный Дерин фа-Трене-фа-Орон-фа-Некен-фа-Лонин-фа-Жерин-фа-Валин повторяет утреннее предложение, – заговорил переводчик, – он готов заплатить золота по вашему весу за этот меч.
– Я сказал – нет, – извлеченный из ножен ледяной клинок неярко сверкнул. Гномы дружно выпучили и так большие глаза, морщинистый же, наоборот, прищурился, – и решения не изменил.
– Тогда мы вынуждены будем напасть, – переводчик вполне по-человечески развел руками. – Для вас это оружие всего лишь игрушка, а для нас – инструмент в борьбе с подземным мраком. Мы…
– Идите сюда! – перебила его Саттия. – И я выпущу вам кишки! Даже кольчуги вам не помогут! – и она выкрикнула боевой клич, с которым эльфы шли в бой еще в те времена, когда людей и гномов в Алионе не было: – Эл атакуэ![4]
– Ни хар сьялв валт одет![5], – пробурчал предводитель и сделал властный жест.
Гномы с топорами шагнули назад. Морщинистый поднял обе руки, шевельнул пальцами. Земля содрогнулась, над мокрой, в лужах дорогой поднялись столбы из серой пыли, надвинулись, закрывая обзор. Один окутал морду Чайки, та испуганно заржала, из носа кобылы потекла кровь. Другой навалился на Бенеша, но тот стремительно нарисовал прямо в воздухе трехрогий знак, и столб рассыпался.
Левую руку Олена, сжимающую поводья, дернуло. От плеча к кисти прошла боль, и от пальцев полилось неяркое голубоватое свечение. Такое же замерцало вокруг меча, заструилось сверкающим вихрем. Полетели в стороны искорки холодного синего и белого пламени. Соприкоснувшиеся с ним столбы пыли один за другим исчезли, попадали наземь горстями сухого праха.
Гномий маг прорычал что-то через стиснутые зубы, сделал загребающее движение. Почва перед ним вздыбилась чудовищным грибом. С хлюпаньем и рокотом поднялось из нее уродливое существо без головы, с короткими толстыми ногами и длинными могучими руками.
Из бугристого коричневого тела торчали корни и пучки травы, в дырке на животе виднелся ошалело дергающийся червяк.
– Голем! – выкрикнула Саттия, вскидывая меч. Бенеш застонал и принялся рисовать что-то еще.
– Фрамат![6]! – рявкнул гномий маг, и существо медленно двинулось к всадникам. Кусака оскалил зубы и начал пятиться, Чайка сделала попытку рвануть в сторону, и наездница с трудом удержала ее на месте.
Рука Олена сама, без приказа, качнулась вперед. Поток свечения, состоящего из тысяч искорок, ударил в голема. Окутал его, и земляное создание замерло. Раздался треск, какой издают деревья во время сильного мороза, коричневая фигура посерела, по ней побежали трещины. С глухим рокотом голем развалился на куски покрытой инеем, твердой земли.
Гномий маг отступил, губы его затряслись, во взгляде мелькнул откровенный страх.
– Прорываемся! Шпоры! – быстрее всех сориентировалась в ситуации Саттия.
Олен послушался, не задумываясь, едва успел схватиться за поводья. Кусака заржал и рванул вперед, один из гномов-воинов успел отскочить, другого сбило наземь. Мелькнуло злое лицо седовласого предводителя, и обитатели гор остались позади. Сбоку выдвинулся серый мерин Бенеша с прижатыми ушами и вздымающимися боками.
Грудь его работала как мехи. Сам ученик мага выглядел так, словно получил сковородкой по голове – глаза выпучены, на лице ошеломление.
– Стоп! Хватит! – крикнула Саттия, когда они спустились в низину, и под ногами лошадей заплескала вода ручейка. – Еще коней запалим.
Всадники перешли на шаг.
– Что это было? – Олен поглядел на руку, на меч, без свечения кажущийся выточенным из обыкновенного льда. – Ты можешь объяснить?
– Нет, я никогда такого не видел… – залепетал Бенеш, – и учитель не говорил, да… если бы у меня имелись книги…
– Но книг нет, – оборвала его Саттия, – зато есть висящие на хвосте враги. Так что хватит болтать, и вперед.
Ехали быстро, но так, чтобы беречь лошадей. Постепенно темнело, дождик капал то сильнее, то слабее. Лес тянулся и тянулся без малейших признаков человеческого или иного жилья. Попадались болота, воздух над которыми дрожал от кваканья. Комары то и дело пускались в погоню за всадниками, зудели над ухом, потом отставали. Но на смену им являлись новые.
– Места тут дикие, и я их не знаю, – проговорила Саттия, когда стало так темно, что дорогу удавалось различить с большим трудом. – Так что лучше, наверное, остановиться. А то заедем еще куда-нибудь.
– Но темно… холодно… сыро… – донесся жалобный голос Бенеша. – Как тут можно ночевать?
– Я разведу костер. Это не так сложно, как кажется, – Олен нащупал на поясе сохраненный во всех передрягах мешочек с трутом и огнивом.
Проехали шагом еще около полумили, затем свернули к небольшому холму, на вершине которого почва оказалась посуше. Олен выбрал место, где пламя не будет видно с дороги. Спешились, привязали лошадей и принялись собирать хворост. Когда набралась большая куча, он выбрал тончайшие веточки. Стукнул огнивом, и слабенькие желтые огонечки заплясали на дереве.
– Я прослежу, чтобы разгорелось, а вы пока наломайте лапника. Не спать же на голой земле?
– Спать? Вряд ли я смогу тут даже задремать, – вздохнул Бенеш, но покорно ушел во тьму вслед за Саттией.
Некоторое время оттуда доносился треск и приглушенные голоса. Когда девушка и ученик мага приволокли охапку еловых ветвей, костер пылал вовсю, от него шло ровное, устойчивое тепло. Дрожащий оранжевый свет падал на лошадиные морды, на мокрые кусты. Из тьмы выступали древесные стволы, но дальше клубилась пронизанная шорохом падающих капель тьма.
– Ну так что, Бенеш, будешь ложиться? – поинтересовался Олен, глядя, как Саттия расстилает ветки ровным слоем.
– Нет, вряд ли… Это все так необычно, что со мной случилось в последние дни, да. Я не знаю…
– Тогда попробуй узнать подробности относительно знака твоего учителя. Это можно сделать, если я буду спать?
– Так даже лучше.
– Отлично. Ну и подумай насчет того, что сегодня было. Поизучай мой меч. – Олен зевнул, посмотрел в сторону костра, рядом с которым лежала толстенная лесина, от нее валил пар. – Как эта штука высохнет, сунешь ее в пламя. Будет греть неярко, медленно, до утра хватит.
Он развязал плащ, постелил его рядом с улегшейся Саттией. Захрустели ветки, Олен завернулся в накидку целиком. Некоторое время ворочался, ощущая боками «укусы» колючих веток, а затем провалился в сон. Поначалу тот был обычной смесью мутных видений, а затем…
… Олен точно проснулся, открыл глаза. Обнаружил нависающее над ним огромное женское лицо. Разглядел темную синеву зрачков, крохотные морщинки у уголков глаз, блестящую кожу щек, лба, а также небольшой шрам под нижней губой, пухлой и немного оттопыренной.
Женщина что-то сказала, но речь ее прозвучала как набор грохочущих звуков, лишенных всякого смысла. Она отклонилась, и Олен увидел комнату, очень большую, настоящий зал.
Сам Рендалл, судя по всему, лежал в кровати. Видел спинку, поднимающиеся от нее столбики светло-коричневого цвета, украшенные резьбой. На стенах мягко золотились ковры, потолок закрывал укрепленный на столбиках полог. Черный, с синими, белыми и зелеными блестками, он напоминал звездное небо.
Женщина улыбнулась и пошла к двери. Олен попытался шевельнуться, поднять руку, но не смог. Он повернул голову, чтобы оглядеться, и обнаружил, что до самых плеч замотан в плотную белую ткань. Сердце заскакало от страха, что неведомо как попал к врагам в плен, он дернулся и…
…проснулся по-настоящему.
Перед лицом колыхались усаженные зазубренными листьями ветки. На них висели прозрачные капли. Намокший плащ неприятно облеплял тело, над ухом назойливо зудел комар. Через его нудную песню прорывались потрескивания дров в костре и негромкие голоса.
Помимо желания Олен прислушался.
– Странные вещи ты говоришь, – заметила Саттия. Впору подумать, что мы влипли в очень серьезную историю.
– Похоже на то, – ответил Бенеш. – Это выглядит как… часть некоего плана, да. Непонятно только, кто его задумал.
– Харугот Безарионский? Ведь это он хочет убить Олена.
– Сомнительно. Слишком все сложно. Это… ну – ученик мага помялся, – Саттия… ты не ответишь мне на один вопрос?