– Руз бахир, заиритем шах, – проговорил еще от дверей предводитель орков, седоусый, со шрамом на лице, и послы неспешно зашагали к трону. Когда они остановились, не дойдя до возвышения пары локтей, Харугот открыл рот:
– Руз бахир, – сказал он, поприветствовав гостей на их языке. – Хорош ли был ваш путь? Добро ли здоровье вашего шаха?
Один из орков помладше стал переводить, седоусый отвечать, и началась обычная вежливая беседа, прелюдия серьезного разговора. Харугот дорого заплатил бы, чтобы сразу перейти к делу, но рискни он поступить таким образом – смертельно обидел бы послов и тем самым все испортил.
Лишь после того, как обсудили бесчинства на море гоблинов-пиратов с Закатного архипелага и приплод овец, наступил черед переговоров.
– Золотой шах, – сказал глава послов через переводчика, используя титул, которым орки веками называли правителя Безариона, – твой брат, хозяин Западной степи Шахияр велел передать, что внял твоим словам. Он обещает, что наши воины выступят из кочевий в первый день осени.
– Я слышал слово брата моего, – ответил Харугот, – и обещаю, что мои воины не отстанут от его всадников…
Орки не признавали грамот, договоров, вообще документов, зато к данному слову относились очень серьезно. Правитель, нарушивший обещание, терял честь и лицо, ему отказывались служить даже младшие родичи. Поэтому только что случившийся обмен репликами был равнозначен подписанию трактата с эльфами или гномами.
– Да пребудет между нами мир и благополучие, во славу всех богов, и да приведет вас Сифорна домой благополучно, – Харугот произносил положенные слова, а на душе его кипело ликование – все получилось так, как задумывал!
Шестнадцать лет назад он начал первую войну, а через четыре года потерпел поражение. Не помогла магия и бесноватая отвага Чернокрылых. И теперь, когда соседи окончательно поверили, что консул Безарионский успокоился, его войска снова пойдут в бой. Но на этот раз вместе с ними выступят союзники – многие тысячи свирепых орков Западной степи.
И Безарион вновь, как десять веков назад, будет столицей всех людей. А затем…
В этом месте Харугот остановил сам себя – рано, слишком рано для таких мыслей. Кивнул откланявшимся послам, проводил их взглядом и после этого резко поднялся с трона.
– Доволен ли мессен? – осторожно приблизился канцлер.
– Еще как, клянусь Великой Бездной, – консул задумчиво почесал подбородок. – И сейчас я отправлюсь в подвалы, надо потолковать с одним из их обитателей…
Ари Нарн поклонился, вслед за ним согнули шеи прочие таристеры и ученики. Харугот пошел к выходу, и «статуи» гвардейцев ожили, двинулись за ним. Выйдя из тронного зала, консул вздохнул с облегчением, и зашагал по ней вниз. Миновал поворот к своим покоям, на первом этаже прошел мимо входа в зал для приемов, и оказался перед массивной дверью, окованной железными полосами.
Охраняющие ее Чернокрылые при виде консула вытянулись, задрали подбородки, пальцы сжали на рукоятях мечей.
– Открывайте, – велел Харугот.
Один из гвардейцев снял с пояса большой железный ключ и вставил в скважину замка. Внутри двери чуть слышно лязгнуло, и она отошла в сторону, открыв узкую, идущую вниз лестницу меж бугристых, серых стен.
– Ждите здесь, – Харугот забрал у одного из Чернокрылых эскорта факел и зашагал по неровным ступеням. Дверь за ним захлопнулось, пламя чуть заметно колыхнулось и вновь засияло ровно.
Лестница закончилась просторным залом с низким потолком, служившим чем-то вроде караулки для палачей. При появлении консула со стоящей в углу лавки поднялись двое заплечных дел мастеров в чистых пока фартуках, а с табуретки вскочил дежурный писец.
– Ты сегодня не нужен, – сказал ему Харугот, – а ты, – он показал на более мелкого из палачей, с огромным носом и венчиком черных волос вокруг розовой плеши, – пойдешь со мной. Сегодня мы побеседуем с узником нижней камеры, причем прямо у него в обиталище.
Носатый палач, немой от рождения, кивнул и взял с пола мешок, в котором что-то звякнуло. Затем пошарил в стоящем на полу ржавом сундуке, и вынул оттуда причудливо изогнутый ключ. Улыбнулся Харуготу и показал в сторону закрытого решеткой прохода в дальней стене.
За ней начинались собственно подвалы. Построили их давно, многие императоры приложили руку к расширению и углублению подземелий. Часть проходов за давностью обрушились, другие оказались забыты, а то, что осталось, консул использовал для своих целей. Тут обитали крысы, черви и пауки, шум капающей воды, непонятные шорохи, а с недавнего времени – крики пытаемых узников и лязг кандалов.
Вслед за носатым палачом Харугот миновал решетку. Они прошли коротким коридором и начали спускаться по закрученной спиралью лестнице. Оставили выше четыре площадки с отходящими от них проходами, и остановились перед пятой. Тут лязгнула, открываясь, еще одна решетка, в низком туннеле за ней пламя факелов будто ужалось, стало меньше и тусклее.
Здесь ощутимо давила тяжесть земли над головой, и даже Харугот чувствовал себя не очень уютно. В тоннеле имелась всего одна дверь, узкая и какая-то кривая, точно сведенная судорогой.
Палач открыл замок, и они шагнули в наполненный запахом немытого тела и нечистот мрак. На полу что-то зашевелилось, факелы осветили лежащего на куче грязной соломы человека в лохмотьях. Он приподнялся, стало видно, что руки его скованы за спиной, а пальцы связаны друг с другом. Звякнули кандалы, раздался глубокий, мощный голос:
– Неужели это снова ты? Явился меня мучить, кровопийца?
– Не мучить, а задавать вопросы, – Харугот воткнул факел в скобу на стене, заложил руки за спину. – Если ты ответишь на них быстро, то мой спутник тебя и пальцем не тронет.
– Спрашивай, – обитатель нижней камеры отнял ладонь от глаз, и стало видно его лицо – с благородным прямым носом, морщинами на лбу и бородкой, некогда опрятной, ныне же превратившейся в колтун.
Оно было хорошо знакомо Бенешу и многим жителям Гюнхена.
– Скажи, Лерак, – Харугот вперил в узника взгляд, и в темных глазах его замелькали багровые огоньки, – что именно ты сделал, чтобы защитить своего подопечного? Какое колдовство наложил?
– Свой знак, и все.
– Неправда. Тогда почему след крови, сделанный на этого ублюдка, перестал работать? Он просто не загорается…
– Ты осмелился использовать запретную магию? – губы узника тронула улыбка. – И спрашиваешь меня, почему она не действует? Подумай, ведь если бы я наложил защиту, то след крови не сработал с самого начала! А ведь в первый раз у тебя получилось!
– Запретную! – это слово консул прошипел, глаза его сузились. – Кто ее сделал такой? Боги! И они за это… – он замолчал резко, а когда заговорил вновь, то голос Харугота вновь звучал ровно. – Впрочем, речь не об этом. Раз ты не хочешь говорить сам, тебе помогут.
И, повернувшись к палачу, все это время неподвижно стоявшему у входа, он кивнул. Носатый плешивец улыбнулся и принялся развязывать мешок.
– Зачем мучаешь? – вздохнул Лерак Гюнхенский, глядя, как на свет появляются щипцы, толстые иголки и небольшие тиски. – Ведь знаешь, что это моя боль ответит тебе, а не я сам. Убил бы лучше…
– Твой труп сгодится только на поживу свиньям. А живой, хоть и покалеченный, ты еще можешь послужить мне, – Харугот уловил запах страха, исходящий от узника, и позволил себе улыбнуться. – Ну что, приступим?
Через несколько мгновений из нижней камеры донеслись крики.
Они звучали долго, очень долго.
Олен проснулся оттого, что его укусили за нос. Испуганно открыл глаза и обнаружил перед лицом морду Рыжего.
– Ты что, сдурел? – пробормотал он, едва шевеля языком спросонья, и попытался отпихнуть кота. Но тот громко мяукнул и клацнул зубами, показывая, что может цапнуть еще раз.
По всему выходило, что Рыжий не играется, а пытается о чем-то предупредить.
– Что такое? – Олен приподнял голову от тощей, как купеческая совесть, подушки, и прислушался.
На соседней лежанке негромко похрапывал Бенеш, под полом попискивали мыши. А вот за окном, во дворе, происходило нечто странное – слышался конский топот, тихое полязгивание.
– Клянусь Селитой, – Олен вскочил, подошел к окну и выглянул. Рассмотрел двигающиеся на фоне забора фигуры всадников, стоящего на крыльце хозяина, уловил тусклые блики на кольчугах. – Не может быть. Они что, явились за нами сюда? Эй, вставайте! Быстрее, быстрее!
Сердце сжалось от накатившего страха, но почти сразу забилось ровно. Испуг прошел, сменившись удивившим самого Олена спокойствием и готовностью действовать. Голова заработала ясно и четко, сердце забилось чаще, а потекшая быстрее кровь начала раздувать мышцы.
Саттия подняла голову, точно и не спала, Бенеш же продолжил храпеть, как ни в чем не бывало.
– В чем дело? – спросила девушка.
– Темный корпус. Эй, маг, очнись! А не то нас сейчас нашинкуют, как капусту.
– В чем дело? – спросила девушка.
– Темный корпус. Эй, маг, очнись! А не то нас сейчас нашинкуют, как капусту.
Через мгновение Саттия оказалась на ногах, в руке ее блеснул обнаженный меч. Бенеш отреагировал, только когда на него вспрыгнул Рыжий. Ученик мага распахнул глаза и принялся отпихивать кота, бормоча какую-то ерунду.
За дверью загрохотали шаги.
– Буди его, быстро! Я их встречу! – Олен выхватил из ножен ледяной клинок, тот мягко, засветился, по воздуху поплыли синие искорки. По двери саданули, потом еще раз, и второго удара запор не выдержал. В комнату вломился человек в темном колпаке, кольчуге и с мечом в руках.
Олен встретил его прямым выпадом. Сияющее лезвие пропороло кольчугу, вошло в грудь, пробило сердце. Обладатель колпака захрипел, выронил меч, затем упал сам. На ворвавшегося за ним приземистого воина с топором прыгнул Рыжий. Мелькнул пушистый хвост, острые когти через ткань вонзились в лицо. Раздался вопль, брызнула кровь. Воин рухнул на колени, отбросил оружие, попытался оторвать животное от себя. Кот только сильнее заработал задними лапами.
Заскрипела раздираемая кольчуга, и рядом с первым телом появилось второе. Оцилан, страшный, с вздыбленной шерстью, горящими глазами и торчащими усами, отскочил в сторону и зашипел, как большая и очень злая змея.
– Идите сюда! – крикнул Олен, заметив, что в коридоре есть еще кто-то. Но вояки Темного корпуса увидели, что стряслось с их излишне рьяными соратниками, и сунуться в комнату не рискнули.
Саттия трясла Бенеша за плечи, звонко лупила по щекам, но тот после выпитого на ночь самогона просыпаться не желал. Лопотал что-то невразумительное, хлопал глазами, как филин днем.
– Корни и листья, я тебя сейчас мечом ткну! – пообещала разъяренная девушка и только после этого во взгляде ученика мага появилась осмысленность.
– Что… происходит? – спросил он.
– Твои приятели явились нас убивать, – ответил Олен, – но мы пока не даемся. Вон Рыжий…
Договорить ему не дали. Бычий пузырь, затягивающий окно, с треском лопнул. Залетевшая внутрь стрела вонзилась в стену, и снаружи донесся рычащий, очень мощный голос:
– Слушайте меня, прислужники Бездны! Если вы сложите оружие сами и выйдете во двор, то мы убьем вас быстро и без мучений! Отрубим головы и все! Это обещаю вам я, барон ари Торрик, во имя Небесного Чертога!
– А если мы не сдадимся? – крикнул Олен.
– Тогда вы тоже умрете! Но куда более долгим и мучительным образом! Я жду вашего ответа, и жду очень недолго!
Саттия подкралась к окну и осторожно выглянула. Несколько мгновений смотрела наружу, затем повернулась к спутникам и мрачно сказала:
– Их там много, есть стрелки. Прячутся за забором, так что мой лук толку не принесет. Наверняка окружили весь постоялый двор. Шансов выбраться очень мало.
– Эй! Ну что вы решили, служители Бездны? – проревел из ночной тьмы барон.
– Пусть твои воины придут сюда! Клянусь Селитой, они узнают, какого цвета у них кишки! – крикнул Олен уверенно, хотя из глубин души вновь поднялся страх – если Темные забрались так далеко, чтобы достать беглецов, то наверняка они сделают все, чтобы Бенеш и его приятели не ушли живыми…
– Ха-ха-ха, – расхохотался ари Торрик. – Зачем мне класть людей зря, клянусь Небесным Чертогом? Мы поступим куда проще.
Зазвучали отрывистые команды, и стало видно, как за забором один за другим загораются факелы. Донесся испуганный голос хозяина постоялого двора, о чем-то просившего, но быстро стих.
– Они хотят сжечь здание, – проговорила Саттия очень спокойно и посмотрела в сторону сидящего на кровати Бенеша. – Настал момент показать, что твой учитель не зря тратил время. Или мы погибнем.
Рыжий издал отрывистое, очень неприятное мяуканье, и красноречиво выпустил когти, показывая, что он готов ринуться в бой. Олен погладил кота по голове, подумал, что в родном лесу оцилан прожил бы еще долго. Если бы не пошел за спасшим его человеком.
– Да… да… я сейчас! – Бенеш нервно сглотнул, глаза его сверкнули. – Только в книге… Нет, времени нет…
Он выдернул из ножен на поясе нож, встал на карачки и принялся вырезать что-то прямо на сырых, скрипящих досках. Изобразил широкий незамкнутый круг, затем внутри него второй и в самом их центре три значка – по бокам два одинаковых, похожих на перекошенную галочку, в середке еще один, более сложный.
– Сюда заходите, все… быстрее… И сумки тоже! – Бенеш отскочил к стене, замахал руками, как мельница крыльями.
Где-то уже потрескивал огонь, доносился запах дыма.
Олен обтер клинок об одеяло, засунул его в ножны. Перетащил в центр комнаты вещи. Рядом с ним оказалась Саттия, Рыжий уселся около ног, настороженно обнюхивая символы. Последним внутрь вошел Бенеш и, замкнув оба круга, начал рисовать между ними.
При этом ученик мага негромко бурчал себе под нос. Знаки Истинного Алфавита возникали один за другим, загорались неприятным для глаз зеленоватым свечением. Оно вырывало из тьмы лицо Бенеша, его двигающиеся губы, сжатые на рукояти ножа пальцы и выпученные глаза.
Под дверь заползла первая струя дыма, запах гари заставил Рыжего чихнуть. В этот момент запылали три центральных символа, от них поднялся столб белого свечения.
– Готово! – ученик мага вскочил на ноги. – Сейчас я… только прочитаю нужные слова…
Он выкрикнул что-то неразборчивое, вспыхнул яркий опаляющий свет. Олену показалось, что его лучи проникли сквозь глазницы и обожгли изнутри заднюю стенку черепа. Он пошатнулся, взмахнул рукой, услышал рядом недоуменное мяуканье. Грохот ударил по ушам, горячим ветром овеяло лицо, на голову упала холодная капля, за ней вторая.
– Ничего себе… – удивленно пробормотала Саттия. – Если честно, то я ждала чего-то другого…
Олен поднял веки.
Трое людей и кот стояли на куске пола, замкнутом внутри границ магического круга. Знаки медленно тухли, дальше простиралась голая земля, там и сям с треском догорали обугленные балки и доски. Свет падал на поваленный забор, грудой развалин казался развороченный сарай. Людей видно не было, хотя кое-где во мраке проглядывали бесформенные холмики. От чудом уцелевшей конюшни доносилось испуганное ржание. Горелая вонь назойливо лезла в ноздри, несмело накрапывал дождь.
– Это что, я? Да? – спросил Бенеш и нервно захрустел пальцами. – Как же так… я хотел только защитить нас от огня…
– И защитил. Правда весьма необычным образом, – Саттия покосилась на побледневшего ученика мага.
– Но я их убил! Как же так?
– Еще неизвестно, убил или нет. Может, они все оглушены? Но в любом случае время удирать отсюда, – Олен подхватил сумку. – Глядите по сторонам! Вдруг кто из солдат барона уцелел!
Когда сошел на землю, то под сапогом захрустел пепел. Вступивший в него Рыжий недовольно фыркнул, задергал лапами. Через дюжину шагов Олен наткнулся на один из «холмиков». Тот оказался трупом с чудовищно обгоревшим лицом. От такого зрелища возник приступ тошноты, но Рендалл быстро с ним справился. Подскочил к дверям, принялся осматривать висящий на них крепкий замок.
– Я их убил… – простонал Бенеш, и в горле у него что-то булькнуло. – Они мертвы, я убийца…
– Стоп! – Саттия повернулась к нему, взяла за ворот и встряхнула. – Иногда, чтобы выжить, нужно убивать самому! Эти парни с радостью прирезали бы тебя, сожгли, вздернули! Ты это понимаешь?
– Да… да… – неестественная бледность сошла с лица ученика мага, он шумно задышал.
– Тогда стой тут и веди себя спокойно. А я пока осмотрюсь, – девушка отпустила его и исчезла во мраке.
Чтобы справиться с замком, Олену пришлось попотеть. Когда дужка, наконец, выскочила, вернулась Саттия.
– Одни горелые трупы, – прошептала она, наклонившись к уху уроженца Заячьего Скока, – барона и хозяина постоялого двора я смогла узнать только по одежде. Остальные – хирдеры ари Торрика и слуги.
– Ну и ладно, – Олен кивнул в сторону Бенеша, – только ему не говори.
– Само собой.
Лошадей пришлось успокаивать, и только затем седлать. Кусака приплясывал на месте, Чайка фыркала. Смирный мерин Бенеша дергал ушами и поглядывал на хозяина так, будто подозревал, что именно тот устроил весь переполох.
Когда выехали, дождь стал сильнее, и догорающие бревна жалобно зашипели под холодными струями. Прячущаяся во тьме деревня казалась мертвой, никто не выглянул проверить, что случилось. Похоже, местные жители видели, что в гости к ним явился таристер, и решили не лезть в его дела.
Последние дома остались позади, вновь потянулась дорога – узкая просека среди густого леса.
– Не кори себя, – сказала Саттия, когда из-под капюшона Бенеша донесся очередной стон, – ты поступил верно.
– Но ведь они погибли, да!
– Никто не просил их нападать!
Олен покосился на ученика мага с сочувствием. Вспомнил, каково было, когда сам впервые убил человека. Представил, как может чувствовать себя тот, кто уничтожил полторы дюжины разумных существ, и содрогнулся.